Банда отпетых дизайнеров

Елена Логунова, 2006

Сотрудница рекламного агентства Индия была в шоке, когда шеф позвонил ей из милиции. Их зануда-начальник из ревности убил любовницу, некую Елену Цибулькину? Да быть такого не может! Вскоре выяснилось, что в этом деле замешан еще и родной брат Индии – Казимир. Оказывается, он тоже крутил роман с любвеобильной Цибулькиной и вскоре стал вторым подозреваемым… Но если ни шеф, ни Казимир не убивали, то тогда кто? Надо срочно выяснить, пока братца не упекли в тюрьму!..

6

Припасть к ночной жизни казачьего хутора мне не довелось. От намерения поехать в Середомакарьевский я отказалась после разговора с лучшим другом Дениса. Руслан Барабанов, тоже милицейский капитан, только не криминалист, а сотрудник ОБЭП, сам позвонил мне на мобильник и игриво спросил:

— Ну, и как оно — теплое море?

Мы с Трошкиной в этот момент тряслись в переполненном троллейбусе, и единственным морем, которое я видела перед глазами, было море людских голов. При росте сто семьдесят пять сэмэ и на каблуках я обычно возвышаюсь над толпой.

— Какое море? — сердито спросила я.

— Вроде Черное? — не совсем уверенно уточнил Руслан. — Или вы с Дэном в последний момент передумали и махнули на Азов?

В этот момент в моей голове что-то тихо щелкнуло, я смекнула, чем мог быть вызван странный интерес Барабанова к морям-окиянам, и тихо пробормотала:

— Похоже, махнули на меня!

В один миг вспомнились мне многочисленные Денискины обещания непременно уделить время летнему отдыху, намеки на то, что меня ждет большой сюрприз, и даже разговоры о покупке купальника. Значит, капитан Кулебякин взял-таки отпуск и умчал на море! А меня оставил в городе! Сюрприз удался!

— Вы уже на пляже? — продолжал завистливо интересоваться Руслан. — Вода теплая?

— Тут жарко, — уклончиво ответила я, отнюдь не греша против истины. Смахнула пот со лба и добавила: — И мокро.

— А Барклай с вами? — полюбопытствовал Барабанов.

— Он с Денисом, — сказала я чистую правду.

— Счастливчики! — вздохнул он.

— Не завидуй, — сердечно посоветовала я, точно зная, что участь Дениса и Барклая, когда они предстанут пред мои очи после своих морских купаний, будет весьма незавидной.

— Когда вернетесь? — спросил Барабанов.

— Денис тебе позвонит, — пообещала я и выключила трубку.

— Что случилось? — встревоженно спросила Алка, тараща на меня снизу вверх выпуклые окуляры непроглядных солнцезащитных очков.

В красном льняном сарафанчике и больших черных очках подружка была похожа на трогательную мелкую букашку. Вроде изрядно отощавшей божьей коровки.

— Ах, Алка, Алка, славное ты насекомое! — грустно сказала я. — Денис-то, оказывается, тот еще жук! Он не просто пропал, а взял отпуск и уехал отдыхать на море!

— Без тебя?! — ужаснулась Трошкина. — Да как он мог?!

— Вот так! — печальнее прежнего молвила я.

К тоске моей примешивалась добрая доля сожаления и злости на себя, любимую. Какого черта я выпендривалась, когда Денис расписывал мне прелести отдыха в туристической палатке? Требовала путевок в хороший пансионат, прогулок по курортной набережной и ночных огней, отличных от горящего костерка? Докапризничалась! Осталась при разбитом корыте, как старуха из сказки про «Золотую рыбку»!

— Нет, что творится! — сокрушенно забормотала Алка, не в силах справиться с нахлынувшей жалостью ко мне, несчастной. — Упадок нравов!

Я криво усмехнулась, вспомнив давешнее мамулино задание — придумать имя и фамилию для злодейского героя. Упадок Нравов вполне годился как вариант. Также по свежим впечатлениям от последних событий я могла предложить целый ряд очень оригинальных и столь же актуальных имен: Уход Шефов, Побег Барбосов, Загул Ментов и Провал Кентов — последнее имечко было навеяно невольным предательством Руслана Барабанова.

Добрая подруга, подумав, нашла, чем меня утешить.

— Зато теперь ты знаешь, куда подевались Денис с Барклаем, и не будешь волноваться!

Я иронически посмотрела на нее. Не буду волноваться! Как же! Хорошо, если они отдыхают у моря вдвоем! Но палатка-то у Дениса трехместная!

— Хочешь об этом поговорить? — сочувственно спросила Алка.

Я пожала плечами.

— Пойдем ко мне, — предложила подруга. — У меня есть малина, а в морозилке лежит брикет пломбира.

Мороженое с малиной под разговор о сердечных делах ушло незаметно. Приговорив лакомство и поставив точку в обсуждении моих душевных мук, мы перешли на страдания Трошкиной. Обычно Алка избегает разговоров о своей личной жизни, но ликер, которым мы не скупясь полили пломбир, очень располагал к откровенности.

— Как там Зяма поживает? — развозя ложечкой по тарелке остатки алкогольного сиропа, застенчиво спросила Алка.

Я вздохнула, потому что порадовать подружку мне было нечем. Зяма, к которому Алка питает тайную страсть, поживал хорошо и даже замечательно, меняя подружек, как носки. Недавно у него завелась новая дама, по всей видимости, очень любвеобильная: сегодня утром она подняла Зяму с постели телефонным звонком и долго беседовала с ним, явно настаивая на свидании. Зямка, у которого расписание свиданий плотнее, чем график движения поездов на узловой станции, затруднялся назначить точное время встречи, и собеседники висели на телефоне с полчаса, корректируя и сводя воедино свои планы. Если я правильно поняла Зямину последнюю фразу: «Ладно, птичка, я буду в два!», сегодняшний день мой донжуанистый братец прожил не зря.

— Зяма занят делами, — сказала я, не уточняя, что дела эти ведутся преимущественно в горизонтальном положении. И воспользовалась случаем покритиковать подружку за пассивность:

— Ты бы сама спросила его, как он поживает и чем занимается! Слово за слово, глядишь — и разговорились бы!

Само собой подразумевалось, что Алка знает о Зяминой манере вести беседы с дамами главным образом в постели.

— Мы в последнее время редко видимся, — покраснев, сказала подружка. — Когда я бываю у вас, Зямы нет дома, а ко мне он не заходит.

— Надо сделать так, чтобы зашел! — заявила я. — Хочешь, я прямо сейчас позвоню ему и позову сюда?

— Не надо, — тихо, но решительно воспротивилась Трошкина. — Я хочу, чтобы он сам пришел.

— Долго же тебе ждать придется! — воскликнула я.

И ошиблась.

— Тук, тук, тук! — послышался на лестничной площадке веселый голос Зямы. — Алка, ты дома?

Трошкина грохнулась с табуретки и побрела в прихожую, прихрамывая.

— Сижу за решеткой в темнице сырой! — декламировал он, с намеком скребя ногтем по сеточке, отделяющей его от прихожей. — Вскормленный в неволе орел молодой!

— Привет, орел! — сказала я, выступая в прихожку следом за ковыляющей Алкой. — Чего залетел?

Трошкина молча саданула меня в бок острым локтем. Я перекосилась, а она приветливо сказала:

— Привет, Зяма, давненько не виделись! — и торопливо открыла сетчатую загородку.

— Гм… А что это с вами? Отчего вы такие кривобокие и перекошенные? — спросил братец, войдя в квартиру и оглядев нас с Алкой.

— Пустяки, немного помялись в троллейбусе, — светски молвила Алка и поплыла в комнату лебедушкой, старательно борясь с хромотой.

— Не все же ездят на собственном транспорте! — ехидно добавила я.

Зяма посерьезнел и деловито сказал:

— Вот именно по этому поводу я к тебе, Аллочка, и пришел! Мне срочно нужна твоя грамотная консультация.

— Но я ничего не понимаю в автомобилях! — испуганно вскинулась Трошкина.

— А кто говорит об автомобилях? Я совсем другой транспорт хочу приобрести! — сообщил Зяма, удобно устраиваясь на диване. Весело застучали деревянные бусинки, нашитые на бахрому его шикарной джутовой рубахи в мексиканском стиле. — Вот скажи мне, Алка, как скотовод скотоводу, как правильно произвести куплю-продажу оптовой партии рогатого скота? Конкретно — молодых бычков?

Мы с Трошкиной одинаково вытаращили глаза и заморгали. Мне немедленно явилось видение: Зяма в посконной рубахе с петухами, в просторных шароварах, в соломенной шляпе колесом и с висячими усами Тараса Бульбы погоняет ритуальными криками: «Цоб-цобе! Цоб-цобе!» четверку молодых бычков, запряженных в чумацкую телегу. Бычки, пригнув рогатые головы, влекут гужевой транспорт по пыльному шляху, мимо высоких стогов и одинокого дорожного указателя «Хуторъ Середомакарьевский — 2 версты». Тряхнув головой, я недоверчиво спросила:

— Зяма, ты хочешь купить ездовых быков?

— Ездовых? — он немного удивился. — Да нет, просто съедобных! Мне представилась возможность заработать на поставках говядины, и я не хочу упустить этот шанс, потому что нуждаюсь в деньгах на покупку скуттера!

— А я-то тут при чем? — слабым голосом спросила Трошкина.

— Ну, привет! — обиделся Зяма. — Ты же владелица ранчо! Не хочешь делиться профессиональными секретами — не надо, так и скажи!

— Нет-нет, я готова с тобой делиться! — поспешно вскричала Алка.

Слепому было видно, что она готова делить с Зямой кров, стол и постель, а уж про животноводческие секреты и говорить нечего. Знай Алка какую-нибудь великую скотоводческую тайну — запросто выдала бы ее Зяме за один нежный взгляд!

— Тогда я изложу ситуацию, — он сменил гнев на милость.

Ситуация выглядела следующим образом. Какие-то Зямины знакомые колхозники (я удержалась и не спросила, где именно они живут) желали продать шестьдесят молодых бычков. Узнав об этом, мой легкомысленный братец вызвался быть посредником в сделке и быстро нашел покупателя. Этот представитель столичного бизнеса выразил полную готовность купить пресловутых молодых бычков, однако представлял их себе исключительно в виде освежеванных туш. Колхозники же по старинке мыслили в иных категориях и, соглашаясь с предложенной ценой, имели в виду самодвижущийся рогатый скот. Не будучи знакомыми друг с другом, обе заинтересованные стороны нетерпеливо теребили посредника, а ему нужно было решить непростую задачу: привести к общему знаменателю шестьдесят живых бычков и сорок тонн говядины.

— Короче, Зяма, получается, что ты должен самолично зарезать шестьдесят бычков? — захохотала я. — Неплохая будет коррида!

— Чтоб ты знала, бычков не режут! — обиженно ответил братец. — Их забивают электрическим током.

— Кошмар! — бледнея, сказала чувствительная Трошкина.

Зяма покосился на нее и язвительно спросил:

— А как, ты думала, превращаются в мясо твои австралийские овцы? Кончают жизнь самоубийством?

Алка покраснела, а я, выручая подружку, заявила:

— Какие проблемы с током? Ты не сможешь найти в сельской местности оголенный электрический кабель? После реализации исторического плана электрификации всей страны высоковольтные линии имеются в любом уголке нашего края!

Это была шутка. Находясь под действием ликера, я сочла ее смешной, но веселья в массах она не вызвала. Зяма тут же пересказал сюжет, который только что показывали в местных новостях — об аварийном отключении электроэнергии, из-за которого трамваи третьего и шестого маршрутов стояли как вкопанные с двенадцати двадцати до двух часов, перегородив собой несколько улиц, так что проблем с передвижением по городу не было только у пешеходов и счастливых владельцев скуттеров. А строго по теме забоя скота братец сказал:

— Я боюсь, что бычки не захотят подходить к кабелю, — тут он опасливо поежился, видимо, предвидя активное сопротивление бычков. — Я, собственно, к Алке за австралийским опытом пришел.

Не желая показаться предмету своего обожания неквалифицированной бестолочью, слегка поддатая скотовладелица Трошкина переборола природную жалостливость и с пьяной удалью предложила:

— Если у тебя нет соответствующего оборудования, можно попробовать загнать бычков под линию электропередачи над железнодорожными путями.

Это была интересная и весьма оригинальная мысль, но Зяма немедленно подверг ее критике.

— Данный способ должен быть хорош для африканских жирафов! Бычки гораздо ниже ростом, они не достанут до проводов, — тут он позволил себе удивиться: — Как же вы это проделываете с мелкими овцами?

— Мы… их… подбрасываем! — выдала Трошкина с долгими паузами, придавшими ее словам большую значительность.

— На три метра в высоту?! — изумился Зяма.

Я сидела и давилась смехом, одновременно давая себе страшную клятву впредь никогда в жизни не пересчитывать перед сном воображаемых овец. Теперь мне наверняка примерещится, будто мы с Трошкиной на пару, кряхтя и сопя, раскачиваем за копытца кротких мериносов и с возгласом: «Сто сорок первая овца! Пошла, родимая!» подбрасываем несчастное животное в синее австралийское небо, располосованное электрическими проводами. После такого всякий сон потерять можно!

— Мы… используем… батут! — вывернулась находчивая Алка. — Бросаем овцу на него, а там она уже сама подскакивает к проводам!

— Весело и с удовольствием! — выдохнула я и убежала в ванную, чтобы просмеяться там вдали от подружки и братца, с глубокомысленным видом обсуждающих бредовые сценарии массовой гибели мясомолочных животных.

За шумом воды я не сразу услышала звонок своего телефона, который оставила в кухне на столе. Когда я прибежала на призыв разрывающегося от звона аппарата, Алка с Зямой уже были в кухне. Братишка поднес к уху мобильник, послушал немного и передал мне со словами:

— Тебя, из милиции!

В первый момент я подумала, что «милиция» — это капитан Кулебякин. Я уже приготовилась сказать милому все, что я думаю о его манере уходить в отпуск, как на секретное задание, но голос, раздавшийся в трубке, принадлежал не Денису. И даже не Барклаю, звонку которого я удивилась бы меньше, нежели неурочному вызову шефа.

— Инночка! — заискивающе проворковал Бронич. — Извини, что я тебя беспокою, но мне срочно нужна твоя помощь.

— Всегда пожалуйста, шеф, — пробормотала я, недоумевая, чем вызваны нехарактерные для Бронича просительные интонации. Обычно он разговаривает с употреблением множества ласковых словечек, но совершенно непререкаемым начальственным тоном. — А что нужно?

— Нужно съездить в офис и привезти мне чистый костюмчик, — смущенно ответил шеф. — И еще машинку мою забрать со стоянки, пока ее на штрафплощадку не увезли. Костюмчик на вешалке в моем кабинетике, запасные ключи от «Тойоты» в кармашке пиджачка.

— Ну, ладно, — согласилась я, внутренне изумившись тому, что Бронич отдает свою любимую машину в чужие руки.

И зачем ему свежий костюмчик из кабинетика? Не проще ли взять чистую одежку из шкафчика в квартирке? И почему с этими интимными просьбочками шеф звонит мне, а не своей супруге?! Также хотелось бы знать, где Бронич пропадал сегодня полдня и каким образом испачкался так, что стал остро нуждаться в смене одежды. Я решила, что при встрече задам шефу все эти вопросы списком, и временно ограничилась одним-единственным:

— Куда вести машину и везти костюм?

— В милицию, Инночка! — смущенно молвил Бронич. — В обезьянничек УВД Центрального округа!

— В обе… — Я потеряла дар речи, а шеф отрубил звонок.

— Ни фига не понимаю! — сообщила я Зяме и Алке, поглядев на них круглыми, как автомобильные фары, глазами. — Бронич звонит из обезьянника и просит доставить туда «Тойоту» и костюм!

— Для обезьяны? — хмурясь от усилия понять, уточнила Трошкина, не знакомая со специальными милицейскими терминами.

— Нет! Костюм не для обезьяны! И машина, я думаю, не для того, чтобы мартышек катать! — излишне резко возразила я. — «Обезьянник» — это такое место, куда менты сгоняют задержанных граждан до выяснения их личностей.

— Значит, Михаил Брониславич угодил в милицию? — вылупила глаза Алка.

— Похоже, что так!

— А за что? — поинтересовался Зяма. — Бронич ваш вроде приличный мужик?

— Не знаю! — я пожала плечами. — И не понимаю, почему он звонит оттуда мне, а не своему адвокату или влиятельным друзьям из органов… Впрочем, нет, понимаю. Ключи от офиса есть только у меня и у Катьки, но Катерина не умеет водить машину…

Я посмотрела на часы — они показывали самое начало восьмого — и спросила:

— Ну, кто со мной? Есть возможность покататься на новенькой иномарке с кондиционером!