Привет, Васян!

Елена Ликанова

Первая часть книги – фантазии на тему переписки двух продвинутых котов, а также дневник хозяйки одного из них. Вторая часть – впечатления от занятий у психолога по поводу алкогольной зависимости, смешные и грустные истории людей, занимавшихся в группе. Вторая часть издавалась отдельной книгой под названием «Шампанское из огурцов».

ДНЕВНИК ЛИКИ

11 февраля.

Сегодня получили официальное разрешение на переезд в новую квартиру. В наскоро организованном офисе была толпа народу. Переезжают сразу много людей. Из старых пятиэтажек в новостройку. Она рядом, на соседней улице. Но, всё равно, для многих это трагическое событие, ведь в нашем дворе выросли их дети и внуки, здесь всё родное и знакомое. Что касается меня, я рада переезду. Никогда не любила эту квартиру. Она казалась мне мрачным казематом, в котором я заточена по воле судьбы. А когда мы с сыном вошли в новую, пусть совсем пустую, но очень светлую и приветливую квартиру, я почувствовала себя, наконец-то, дома. Не сговариваясь, мы с сыном согласились на первый же вариант, хотя, могли посмотреть ещё два. А ещё мы решили не брать в новое жилище почти никакую старую мебель и прочие вещи, кроме самых необходимых. Потому что уж очень заманчиво начать жизнь с чистого листа. Свою и только свою жизнь. Подписала все бумаги по поводу переезда и договорилась насчёт машины. Возвращаясь из конторы через двор соседнего дома, увидела на асфальте выведенные масляной краской ровные на удивление строчки «День вчерашний — как запятая в предложении, которого нет. Ноль. Посмотри в окно. Там ты, сейчас и здесь. Вот моё к тебе обращение с этого света». Так Вселенная, рукою местного философа, обрисовала мне моё обнуление.

12 февраля.

Такого я ещё не слышала. Есть выражение «кукушка слетела» про человека с неадекватным поведением. А вот сегодня в сериале услышала такой вариант — «последний гусь из головы улетел, даже если буханку хлеба к той голове привязать, гусь не вернётся, чтобы поклевать». К чему это я?

14 февраля.

Нарисовалась небольшая проблема — в связи со скорым переездом надобно раздать часть вещей. В основном, это книги. И полки к ним. А ещё лыжи с ботинками сорок пятого размера. И мольберт. Ну и по мелочи.

15 февраля.

По поводу упаковки вещей при переезде. Работала я как-то в театре с канадским коллективом, приезжавшим к нам на гастроли. После спектакля, желая помочь, я, как мне показалось, быстро и компактно сложила реквизит в деревянные кофры. Ни один мускул не дрогнул на лице реквизитора из Канады. Она поблагодарила меня, а после… вынула всё из кофров и по специальной фотографии сложила все предметы точно, как было сфотографировано. До мельчайших предметов, до салфетки, что обязана лежать в левом верхнем углу. У нас такое трудно представить. У нас же вся жизнь — сплошная импровизация. Это я про то, как же я буду вещи собирать для переезда? У меня же фотографии нет. Да и кофра тоже.

16 февраля.

Иногда мне снятся фразы, смысл которых мне не ясен. Сегодня вот такая пришла — «Бывает, что три кактуса в пустыне выглядят как цветущий сад, а огромный цветущий сад не радует взор, как будто это три кактуса в пустыне».

17 февраля.

Собирали из вещей только необходимое, но, всё равно, получилось много. Самым сложным оказалось разобрать книги. От папы мне досталась солидная библиотека. Увы, взять с собой такое огромное количество книг абсолютно невозможно. Слава Богу, я нашла, кому отдать больше половины. Ещё немного отнесли в районную библиотеку. Там есть такой «обменный стеллаж» — можно принести и оставить книги, можно взять. Остальное увязали в стопки. Пока занималась всем этим, потянула спину. Что поделать, в новую жизнь невозможно нырнуть без потерь. Это, наверное, ясно даже коту. Недаром, мой Карлуша в последние дни как-то притих, не шалит, всё больше ластится ко мне и сыну.

Машина приехала, как было оговорено. Но мы в суматохе погрузили далеко не всё. Придётся в руках переносить. Благо, времени нам дали достаточно.

2 марта.

Мироздание продолжает подшучивать надо мной. Сегодня во сне явило фразу: «Настоящего друга обрести — это тебе не шкаф-купе купить». А дело в том, что после переезда предел моих мечтаний — это шкаф, который очень поспособствовал бы наведению порядка в вещах.

3 марта.

Две недели переносили потихоньку остатки вещей на новую квартиру. Сами уже ночуем в ней. Пока ещё на матрасах на полу. Но уже есть ощущение полного и безоговорочного счастья. В старую квартиру хожу кормить кота. Он пока ещё там, ему немного одиноко, но это ненадолго, пока чуточку не обустроимся на новом месте. Чтобы завершить, наконец, процесс переезда, сын позвал друзей, и они помогли перетаскать оставшиеся вещи. Отдавала мольберт подруге. Она остановилась и посмотрела на стену, к которой были пришпилены большие листы ватмана с эскизами костюмов. «Что это?» «Это моя дипломная работа, — смутилась я, — эскизы костюмов к фильму «Мастер и Маргарита». «И ты собираешься оставить здесь эту красоту?» Не дожидаясь ответа, она сняла работы со стены. «Я не позволю тебе похоронить память о твоих студенческих годах. Это ведь было прекрасное время, правда?» «Правда, — рассмеялась я, — только тогда ты мне поможешь их нести. Потому что у меня руки заняты уже горшками с цветами». «Не вопрос, сейчас Алиске позвоню. Это же для неё мольберт. Вот пусть придёт и заберёт. А я с тобой схожу». Алиса — дочка подруги, поздний долгожданный ребёнок. Тут же и ещё одна подруга пришла за лыжами. Уговорила её взять для сына, хотя ему всего пять лет, и не факт, что его нога дорастёт в будущем до сорок пятого размера. В общем, переезд прошёл весело и сумбурно. Я очень рада, что многие вещи нашли себе хозяев и, как и я, обрели свою новую жизнь.

5 марта.

Цветы почти все спасены. Их долго пришлось держать на старой квартире, и они слегка подувяли. Спасибо им за терпение. Особо горда за папин плющ, который не сдался и дотянул до переезда. А ведь ему, боюсь соврать, лет тридцать уже! Больше всего волновалась за кота. Его пришлось перевозить последним. Всё прошло гладко, хотя он немного напуган. Мне кажется, он очень скоро адаптируется на новом месте, ведь он такой умный.

6 марта.

Сын отвёл меня в свою «святая святых» — торговый центр, где мы отобедали, как когда-то давно, когда он был маленьким, часто делали в разных кафешках, а после выбрали и заказали мебель в новую квартиру.

10 марта.

Ну вот и всё. Ключи от старой квартиры отдала, с домом, в котором прожила много лет, простилась. А дом примечательный. По прозвищу «цыганский». В нём на первом этаже, построив огромный кирпичный балкон, чего нет ни в одной пятиэтажке района, проживала цыганская баронесса. Летом она, огромная, в бархатном малиновом халате, расшитом хризантемами, восседала на этом балконе с телефоном в руке и постоянно с кем-то вела разговоры, между делом посылая цыганят за пиццей. А ещё иногда цыгане выставляли на улице длинный стол и обитые бархатом стулья, уставляли стол яствами, мужчины в чёрных шляпах и с неизменными курительными трубками в зубах садились за стол и пировали, а женщины им прислуживали. Прощай, дом, останутся только воспоминания о тебе. Спасибо, что был моим кровом столько лет.

17 марта.

Приснился тревожный сон. Будто еду я к подруге моей, на самом деле покойной, но во сне живой, в гости в Дубки. Приехала, а адрес не знаю. Плутала-плутала, вижу лоток с рыбой. Купила две больших селёдки — вроде как гостинец подруге, а пока расплачивалась, ту рыбу у меня украли. Расстроилась я, иду от лотка этого, вскоре вижу копченых рыб, висящих на высоких палках, словно на крестах. «Дай, — думаю, — теперь я утащу, в отместку судьбе». Сбила палкой двух рыбин и побежала, да по пути бросила, потому что за мной мужик какой-то погнался, который воровство видел. А дом Риты я так и не нашла. Авось, поживу ещё, рано мне к тебе в гости, подруга. И прости, что не в мире, а в ссоре были на момент твоего ухода.

18 марта.

А сегодня приснилась сказка.

Гномы Тэйрбе

У каждого из гномов Тэйрбе обязательно есть огромная чёрная шляпа с большим сверкающим бриллиантом посередине. Бриллиантом этим гном освещает себе путь в лесу. Главное занятие гнома — ловить лягушку себе на ужин. И вот тут-то пригождается шляпа. Заприметив понравившуюся попрыгунью, гном метко бросает шляпу и накрывает барышню, что скачет вприпрыжку. Просто, другим способом гномы не умеют пригашать барышень на обед или ужин, а что делать — общения-то хочется. А кроме лягушек в лесу только старый дятел да петух — флюгер на старинной башне. И вот гном, стараясь бережно накрыть строптивую поскакушку шляпой, несёт её в местное шале — в шалаш, одним словом, где уже собрались его приятели, тоже поймавшие себе по лягушке. Все рассаживаются у деревянного стола, а он уже полон яств — тут и вяленый мох, и мочёная клюква, и отборные солёные бледные поганки с левого берега речки Нетекучки. Лягушки сначала кобенились, конечно, но потом превращались в барышень в длинных красивых зелёных платьях, принимали угощение, выпивали воды с густой тиной за здоровье хозяев и даже пускались в пляс. Тут главное было не просить их петь. Но они уже сами входили в раж и запевали свою любимую песню. Дело близилось к рассвету. Были, впрочем, у лягушек и поклонники их пения. Некоторые даже составляли им в этом компанию. Дятел начинал отчаянно дубасить клювом по берёзе, козлик бабушки Агаты, вечно убегавший посмотреть на праздненство гномов, радостно пытался подпевать в унисон лягушкам… Но веселье вступает в настоящую силу лишь тогда, когда петух Петер, который тысячу лет уже служит флюгером на самой старинной башне города, берётся, кружась, проскрипеть свою коронную арию. Слова же её просты:"Давайте жить дружно, богатства беречь, богатство же главное — тёплые печи да пух тополиный для ткани на плечи, чтоб платья невестам на свадебку сшив, могли вы согреть своих дам от души, в руке ощущая не холод, как прежде, а тёплую руку, путь к светлой надежде. Увижу, я верю, всё в этом веку, взлечу и воскликну: «ВСЕМ КУ-КА-РЕ-КУ!!!» Это первая сказка, написанная мной на новом месте.

24 марта.

Хотела пойти в магазин, и чтобы сын пошёл со мной, помог донести покупки. А он в ванной, моется. «Теперь придётся ждать, когда у него волосы высохнут», — подумала я. Забыв, что он на днях побрился под ноль. Тоже обнулился по-своему.

26 марта.

День начался с ухудшения состояния здоровья, но к вечеру тучи рассеялись — боль в спине утихла, я нашла врача, который будет лечить мой позвоночник. Позвонили из офиса, что готовы документы на новую квартиру, и я доковыляла и получила их.

30 марта.

Судя по всему, мы переехали практически первыми, наш этаж ещё не заселён, да и в других корпусах дома много пустых квартир. Во дворе тоже практически никто не гуляет, но сегодня он стал полноценным двором. Ночью выглянула в окно, а возле детской площадки за столиком сидят и выпивают мужики на троих, оживленно беседуя и сопровождая это бурной жестикуляцией. Говорят о квантовом строении Вселенной, никак не меньше. Ну всё, мир завертелся.

3 апреля.

Ну вот и закончилась тихая мирная жизнь. И сверху ж-ж-ж, и сбоку з-з-з. «Что бы могло значить это ж-ж-ж?» — думает, наверное, кот.

5 апреля.

Ремонт — это временно. А вот баянист в квартире под нашей — это приговор. Уже часа два слушаю, как он наяривает. И ведь не устал ни капельки.

8 апреля.

Приходила ко мне невролог,

Велела есть творог

(А, может, творОг)

И вышла за порог,

Прихватив мои три тыщи,

Обнажив копилки днище.

Пойду песни петь в переход —

Будет хоть какой-то доход,

А пока пою для соседа

Часа три уже после обеда.

Он сверлит пол малую толику,

Проклиная поющую Лику.

Попрошу подыграть на гармони я,

И наступит меж нами гармония.

10 апреля.

Давление в норме

Невролог прописала лекарство. Но его нет в нашем районе ни в одной аптеке. «Надь, — звоню вчера подруге, — тут человек один пишет, хочет помочь мне — привезти лекарство и разные святые дары. Мне неловко. Знаю его не очень хорошо, просто знакомый по песенному сообществу. Да и время позднее уже. Я ответила ему, что не в форме и не смогу принять как должно, но он настаивает». «Ну так пусть приезжает. Мы ведь делаем добро не для других, а больше для себя. Дай ему такую возможность», — философствует Надя. «Ладно, — отвечаю, — но меня смущает, что человек уж очень хочет „спасать меня от бесов“, и что на концертах, помнится, делал всем резкие замечания. Что-то сказал мне вскользь про немытую посуду. Вдруг, и мне прилетит?» «Ну у тебя же посуда чистая?», — глаголет Надя. «Да. И пол, и плита тоже. Но мало ли, что ему не понравится». «Если что, ты смотри на ситуацию со стороны, — продолжает Надя инструктаж, — как будто, это происходит не с тобой. И не вовлекайся ни в какой спор или конфликт». Ладно, написала я человеку адрес, объяснила, как доехать. Он отмахнулся: «Да я Москву как свои пять пальцев знаю! И с картами географическими обращаться умею!» Вечерело. Ожидала позднего гостя довольно долго. Но он всё не ехал. Наконец, раздался телефонный звонок: «Что за ерунда? — вскричал человек, — Тут на остановке нет того автобуса, что ты назвала!» «Это потому, — догадываюсь я, — что ты вышел прямо, а я говорила, что за стеклянной дверью надо идти налево по переходу». «Нет здесь никакого налево!» После часа препирательств я услышала возмущённое: «Ладно, с тобой не о чем говорить, сам разберусь!» Таки прилетело. Ещё через какое-то время снова звонок: «Я вышел не на той станции метро. Ладно, давай говори свою версию как добраться». Терпеливо объясняю в сотый раз. Жду. Через какое-то время опять звонок: «На этой остановке тоже нет нужного автобуса!» Уже хотела дать отбой, но обратного пути, чувствую, у меня нет. Время уже практически ночное. Опять звонок: «А мне не та остановка нужна, от которой едут к Донскому монастырю?» «Совершенно верно», — отвечаю. «Сразу бы так и сказала!» — вопит истошно. А он меня слушал? Но самое интересное было потом, когда он доехал. «Надь, — звоню подруге через полчаса, — он заблудился и кричит на меня, но я воспользовалась твоим советом и абстрагировалась. Померила давление — оно в норме. Чудеса! Ой, в дверь стучат. У нас звонок-то не работает. Ну всё, пойду открывать». Я открыла дверь. На пороге стоял немолодой человек, одетый в полуистлевшую одежду и обутый в прохудившиеся башмаки. Лысеющую макушку обрамляли длинные седеющие волосы, а с подбородка свисала длинная, тоже седеющая, борода. «Вёз мне через весь город дорогущее лекарство! Надо срочно вернуть деньги!» — подумала. «Мне тут тебе всё передать?» — мнется у порога. «Нет, что ты! Проходи, будем чай пить». Зашёл, снял куртку. Под ней — серый пиджак. «Одной пуговицы нет, надо бы пришить, — отметила про себя машинально, — старый холостяк, наверное». «Надо же, какие у тебя хоромы! — восклицает гость, оглядевшись по сторонам, — а я думал — бомжатник какой-нибудь!» Почему он так думал? «Пойдём на кухню», — делаю вид, что ничего не слышала, помня наставления подруги, и приглашаю гостя на чаепитие. «Вот, возьми», — достаёт гость и кладёт на стол лекарство. «Спасибо огромное, сколько с меня?» «Если у тебя стесненные обстоятельства…» Но я настаиваю на том, чтобы отдать деньги. Там крупная сумма, а человек явно не миллионер. «Ты садись. Тебе какой чай?» «Да любой». Ага. Завариваю чай с мятой. Успокаивает, говорят. Но это не спасает ситуацию. «А где твой сын?» «На работе». Ещё пара общих вопросов и, видимо, главный: «А девушка у него есть?» «Нет». «Это хорошо. Хорошо, что не во грехе живёт. От женщин ведь только вред один и искушение для православного человека. Ты знаешь, что пьют, курят и сквернословят, ведь, в большинстве своём, женщины!» Ну, понеслось! Но я молчу, как рыбка, помня надины наставления, и чашку с чаем мятным к гостю поближе пододвигаю. Тщетно. Гость уже распалился, сев, очевидно, на свой «конёк». «Вообще, соблазны подстерегают нас повсюду! Вот это что у тебя на руке? Оберег от сглаза?» «Нет, просто нитка-браслетик с двумя сцепленными сердечками. Подруга подарила». «Это не просто нитка, это КРАСНАЯ нитка! Предмет из псевдоучения каббала. Сейчас же сними и выбрось в мусорное ведро! Иначе я не смогу отдать тебе святые дары, что принёс. Они тебе не помогут!». И тут, каюсь, я забыла все советы подруги и вовлеклась. «Знаешь, что, — воскликнула в гневе, — если ты добрые дела делаешь, ставя условия, то вот тебе Бог, а вот — порог. Спасибо огромное за лекарство, но тебе пора. Прощай». «Как ты несдержанна на язык, женщина! — возвышает было голос чудак, но тут же сникает, — И что — я это всё зря вёз?» — и не двигается с места. «Получается, что так». Не думает уходить. Что делать, я не знаю. Отлучилась в комнату. «Надь, — звоню подруге, — он не уходит, требует, чтобы я браслет в помойку выбросила. Но я давление померила, оно в норме, даже снизилось». «Это главное, — воркует спокойная Надя, — держись, скоро сын с работы вернётся. А ты пока можешь применить своё тайное оружие». «Это какое же?» — уточняю. «Угостить человека пряниками. Ну, теми, которые, помнишь, я месяц назад тебе принесла, а ты их не съела, и они засохли». А время, между тем, уже одиннадцать часов ночи. И тут — о счастье — я слышу, как поворачивается ключ в замке. Это сын с работы пришёл. Я спасена! «Там сын пришёл, — дую я на кухню с новостью, — он устал после работы и вообще гостей не любит!» Гость нехотя выходит в коридор. По моей физиономии и по виду гостя, сын сразу смекает, что дела неважнецкие. Он у меня слабослышащий, но взамен наделён недюжинной интуицией. Здоровается с гостем и стоит, не уходит. Сложил воинственно руки на груди, готов оберегать домашний очаг. Гость уныло одевается. «Может, я, всё же, отдам тебе подарки?» — спрашивает. «Если хочешь, конечно, отдай», — отвечаю. Отдаёт мне святую воду, просфору и масло. Еще и крестик дарит. Мой крестильный утонул давно, когда я купалась, а тот, что ношу, не уверена, что освящён. Ещё час мирно беседуем о разных вещах. Во многом наши мнения сходятся как в политике, так и в искусстве. Атмосфера разряжается. «Ты на метро опоздаешь, — говорю, — да и ноги у меня устали, не могу так долго стоять». «Да ты, вроде, хорошо ходишь». «Ну, это сегодня. Потому что приходил рефлексерапевт, иглоукалывание делал. Ещё упражнения делаю разные из восточных практик. Ци-гун, например». «Ай-ай! — вскрикивает гость, — В какой ты опасности! Все эти энергетические практики — это бесовщина чистой воды! Ни в коем случае ничего такого не впускай в свою жизнь!» «Ладно, — соглашаюсь я аккуратно, — но ты иди, а то, правда, на метро опоздаешь». Уже с порога, уходя, кричит: «Будь бдительна и обязательно прочти мою статью, там список всех подводных камней и ересей, которых должен избегать православный!» «Их там, наверное, очень много», — не могу сдержать смех. «Приличное количество, но запомнить и уберечься шанс есть». Скрывается за поворотом коридора, ведущего к лифту. Отираю пот со лба. «Религия?» — односложно спрашивает сын. «Да». «У меня тоже есть такой друг, — продолжает уже жестами, — он говорит, что кто курит и пьёт, тот сгорит в аду. Но ты, мама, не переживай. Ты не сгоришь, я уверен». «Спасибо, сынок. Да я и не курила никогда, а пить бросила». «Надь, — звоню в полночь подруге, — не спишь?» «Какой сон? Я же должна знать, чем там у тебя закончилось!» «Да всё нормально. И человек умный. Расстались мирно. Час ещё прощались у дверей. И вот что характерно — померила давление, а оно в норме!» «И это…» «… главное», — заканчиваю я за Надю её коронную фразу.

13 апреля.

На работе у сына не всё гладко. Он работает в кафе помощником повара. Целый день на ногах, ни на минутку не присядет. А сейчас ещё и перенапрягся с этим переездом. В общем, он просто разозлился и саданул кулаком в стену. Его дурной сотрудник толкал под руку, пока он салаты строгал. Сын бьёт лишь когда совсем доконают. А тут вот в стену жахнул. Растяжение, завтра травмпункт, выходные… А, вот пусть сами теперь корячатся за мизерную зарплату, выполняя и свою, и чужую работу. Бутерброды готовят с салатами, пол моют и посуду! Мой сын безотказно всё делает. А они ему ещё и мешают! Пусть побудут немного без него, может, оценят его труд.

14 апреля.

Сходил сын в травмпункт со своей раненой рукой. Выдали ему стандартный, видимо, листок с назначениями, поскольку он распечатан. Но одно лекарство вычеркнули. Называется «артрокер». Не знаю, может, его только рокерам прописывают?

15 апреля.

Выглянула во двор, там мужик сидит под ёлочкой возле вырытой ямы. Вдруг из той ямы второй мужик высунулся по пояс. И снова исчез. Вспомнился дурацкий анекдот про Чапаева, как он Петьку заставляет рыть яму, и когда Петька из ямы торчит ровно по грудь, Чапаев говорит: «Ну вот, теперь можно фотографию на паспорт делать!» Правда, мне кажется, что тогда на паспортах не было фотографий, был листок с описанием внешности. Мужики, между тем, яму забросали землёй и ушли. Озадачена.

19 апреля.

Утро. Звонок в дверь. Звонок? Он, оказывается, работает! Врач пришёл. Рефлексотерапевт. «Как вам удалось извлечь звук из нашего звонка?» — спрашиваю кудесника, открыв дверь. «Да кнопка туговата, — отвечает, — я просто нажал посильнее». Снимает пальто и шапку. «Боже, что с вами?» На лбу шишка, под глазом фингал. «Не пугайтесь, — говорит, — я с велосипеда упал. Девушка шла в наушниках, я сигналил, но она не свернула. Пришлось мне свернуть. И я перелетел через руль и упал в канаву». Джентльмен. «В следующий раз давить буду! — изрекает медик-гуманист, — Ибо мой учитель говорил, что то, что познаётся через боль, уже не забывается». Не могу не согласиться.

22 апреля.

Сегодня день рождения у моего свёкра, замечательного человека, писателя, поэта, масштабной личности. Учусь у него и терпению, и прощению. Страшно пережить смерть жены и сына, больно получать злые, написанные сгоряча, письма от неразумной невестки (которой я остаюсь и после смерти супруга)… И стыдно, и легко одновременно, когда, прося прощения, слышишь в ответ: «Я изобрёл метод, как простить и забыть написанное в гневе, — я нашёл кнопочку в телефоне, нажимаю её и стираю всё плохое». На лице при этом довольная детская улыбка. Ни укора, никакой обиды. Нам бы всем такую кнопочку в своей душе найти.

23 апреля.

Наконец, изучила наш двор более детально. Там много разных штуковин, но особо озадачил объект в виде трёх невысоких зеленеющих холмов и трёх стоящих поодаль рядком шезлонгов. Повеяло атмосферой романов Джейн Остин. Впрочем, где-то вдали наряду с этим маячила избушка на курьих ножках, тут же развесисто расположились гамаки, как на кораблях, и тут же — незаменимые для воскресных чаепитий и винопитий столики со скамейками. Эклектику завершала огромная гора, ведущая в никуда, ибо, поднявшись наверх, я обнаружила за пределами двора лишь стройку и свалку. Зато смогла сфотографировать двор с обратной моему дому точки. Но солнце скрылось, и пришлось возвращаться домой.

24 апреля.

Христос воскрес. Всех православных с праздником. Кто бы где и в каких обстоятельствах сейчас ни находился, счастья вам, мира и добра. А у нас в квартире был тёплый разговор, и появились, наконец, на окнах занавески. Спасибо Господу за наши большие и малые радости и за то, что прощает наши большие и малые прегрешения.

27 апреля.

На лифт прилеплен список благ, которые можно приобрести новосёлу — датские замкИ, москитные сетки… Прочла в прямой взаимозависимости так — детские зАмки = могильные сетки.

3 мая.

Вышла прогуляться. Путь мой лежал мимо автобусной остановки. Уж миновала было, вдруг ветром в ухо занесло: «Усадьба сгорела. Вся. Дотла». Резко развернулась, спрашиваю женщину, которая об этом вещала, мол, какая усадьба сгорела? У нас в парке? «Нет, — смеётся она, — мы тут разговорились про песню Утёсова, помните,» Всё хорошо, прекрасная маркиза…»? «Помню. А причина воспоминаний?» «Так автобуса нет уже полчаса». «Ну, это пустяки, — вспоминаю свои шалости времен юности, — вот же он идёт!» И точно — вдали показался автобус. «Нам нужен именно тридцать седьмой», — хнычут оппоненты. А это он и есть. Едет, приближается, мчится. Я сама в шоке. Сила веры. А что ещё? «Нахал базар», — грозит мне пальцем некто восточной национальности. Нахал — не нахал, а автобус-то приехал. «Спасибо!» — кричат мне не верящие в чудо. «Обращайтесь!» — смеюсь. И дальше гулять иду.

9 мая.

По поводу добрых дел у меня нет чёткости понимания. Например, ты дал деньги человеку, а он их потратил на выпивку и погиб. Доброе ль было то дело? А вот был случай у меня такой, когда и дело добрым не назовёшь. Соседка моего покойного дяди Саши, Вера Дмитриевна, не имела перед Пасхой ни краски, ни луковой шелухи, чтобы покрасить яйца. И мне о том обмолвилась. Принесла я ей шелухи луковой, так до сих пор за меня Бога молит, чтобы простил мне мои прегрешения. Очень важно для неё было вот именно это. А я думала — пустяк.

10 мая.

В тот день, когда я приходила к Вере Дмитриевне, она напоила меня чаем и рассказала немного о своей жизни. Вера Дмитриевна — детский врач, всю жизнь проработала в больнице, многим детям жизнь спасла. Замужем она никогда не была, своих детей у неё нет. В студенческие годы у неё была большая платоническая любовь. Но она так и осталась неутолённой. По мотивам нашей беседы, да простит меня Вера Дмитриевна, я написала рассказ. Там всё больше мои фантазии, вот только история любви настоящая, не выдуманная. И очень печальная.

Не ходи гулять, красотка, в торсионные поля

Вера Дмитриевна проснулась около двенадцати часов. Она всегда поздно вставала — торопиться было некуда. Немного полежала в кровати, привычно потрепав ласково своего кота Карлсона, который всегда урчал где-нибудь в районе её правого бока («печень лечил», — как шутливо называла это Вера Дмитриевна, в прошлом врач по профессии) и отправилась на кухню варить кофе. Плавно, словно во время романтической прогулки, передвигаясь по длинному коридору своей коммунальной квартиры, она подумала, что инвалидное кресло — не такой уж плохой вид транспорта. «На права сдавать побоялась, — усмехнулась она про себя, — так вот судьба и подарила тот транспорт, который я заслужила». В инвалидном кресле Вера Дмитриевна оказалась неделю назад, когда подвернула ногу. Она мыла пол и поскользнулась на мокром. Это снова вызвало у неё усмешку: «По каким только буеракам не лазила в молодости, когда проходила практику на Севере в колонии поселения, а тут — на тебе, на ровном месте!» Когда упала, то первым делом позвонила Лике — молодой женщине, с которой очень замкнутая и не общительная тётя Вера неожиданно сблизилась. Лика была подругой соседа Веры Дмитриевны Александра Андреевича, почившего не так давно от цирроза печени. «Так и чудится всё время, — печально говаривала Вера Дмитриевна, когда они с Ликой, забежавшей ненадолго в гости, садились пить чай с чабрецом, — что вот сейчас Саша выйдет из комнаты. Так без него неуютно здесь». Они очень дружили, два старых интеллигента, дядя Саша даже предлагал Вере Дмитриевне «объединить лицевые счета», но она ему вежливо отказала. После смерти дяди Саши в его комнате никто не жил. У его бывшей супруги всё никак не доходили руки, чтобы навести там порядок, она лишь заезжала раз в месяц, вырвавшись из цепких лап своей работы и говорила, что обязательно сделает уборку и сдаст эту комнату в аренду, непременно сдаст. В третьей комнате тоже никто не жил. Хозяин, полковник в отставке, получил двухкомнатную квартиру в центре, а тратить время на поиски квартирантов в комнату в коммуналке в задрипанной пятиэтажке на окраине города ему было лень. Вера Дмитриевна доехала до кухни и вплыла в неё как корабль. Ей, когда-то очень видному медику, тоже предлагали отдельную квартиру. В обмен на то, чтобы она стала заведующей отделением в поликлинике. «Почему же Вы не согласились?» — округлила от удивления свои красивые серые глаза Лика, когда узнала об этом. «Знаете, Лика, моя любовь — стационар! — отвечала Вера Дмитриевна, и только при разговоре на эту тему глаза её загорались каким-то священным огнём, — и я его ни на что не променяла бы!» Вера Дмитриевна взяла со столика возле плиты турку, насыпала в неё кофе и, подъехав к раковине, с трудом дотянулась до крана, чтобы открыть воду. «Нет, всё-таки, этот агрегат удобным не назовёшь», — подумала она, проделав-таки всё необходимое и поставив турку на огонь. «Агрегат», то есть, инвалидное кресло, приволок тёте Вере сосед с пятого этажа, Василий Михайлович, в прошлом инженер по технике безопасности на каком-то очень опасном производстве, а сейчас пенсионер. У Василия было три жены. Первая умерла, вторая ушла в монастырь, а третья сбежала с красавцем-переводчиком в Тулу. Так что дядя Вася был завидный жених со своей отдельной квартирой и высокой пенсией. Он тоже, как и дядя Саша, предлагал Вере Дмитриевне руку и сердце. И ему она тоже отказала. «Никогда не повторяйте моих ошибок, Лика, — говаривала Вера Дмитриевна в минуту самого большого откровения, — найдите себе мужчину по душе и будьте счастливы с ним. Вы ещё такая молодая привлекательная женщина». Лика в свои пятьдесят три была разведённой. Жила вдвоём с сыном. «А Вы сами почему всем отказываете? — любопытствовала Лика, — Вон Вы какая ещё интересная женщина. И на свои шестьдесят девять совсем не тянете!» Действительно, Вера Дмитриевна была женщиной, как принято говорить, «на все времена». В свои годы она прекрасно выглядела, любила красиво и со вкусом одеваться и никогда не вышла бы на улицу даже просто подкормить котов, которые жили в подвале дома, не надев шляпку и не сделав причёску. «И что, никогда и никого у Вас не было?» — пытала её дотошная Лика. Вера Дмитриевна аккуратно уходила в сторону от этого вопроса.

Тётя Вера сняла турку с готовым кофе с плиты, налила в изящную чашечку и отпила глоток. «Кофе, тем не менее, удался на славу», — произнесла она вслух и предалась воспоминаниям.

Она познакомилась с Юсуфом в аспирантуре, куда поступила сразу после законченного с отличием института. Юсуф приехал из Ирана. Он был из многодетной семьи, и за отличные успехи в учёбе государство отправило его на повышение квалификации в Россию. Стране нужны были хорошие грамотные врачи, а своих навыков подготовки медиков было маловато. Они с Верой влюбились друг в друга с первого взгляда. Два года они учились бок о бок на одной кафедре. Но ни ей, ни ему воспитание не позволяло даже соприкоснуться руками. Но, так или иначе, они говорили иногда на темы, выходящие за пределы учёбы. Из этих разговоров Вера поняла, что родители никогда не позволят Юсуфу связать свою судьбу с девушкой из другой страны, с другими традициями. Таковы были их обычаи. «Послушай, ну заведи с ним просто роман, — уговаривала Веру её сестра Люба, с которой та поделилась своей тайной, — в конце концов, у тебя останутся прекрасные воспоминания. А, может быть, ещё и ребёнок!» Но Вера лишь покачивала отрицательно головой: «А ты знаешь, что в переводе с арабского Юсуф означает «Бог возрастает в благочестии, силе и влиянии. В благочестии, Люба, в благочестии!» Два года пролетели как один день. Когда они с Юсуфом прощались, Вера позволила любимому поцеловать ей руку.

Вера Дмитриевна оторвалась от своих воспоминаний, допила кофе, и день продолжился как обычно. Ещё раз накормить кота, которого с утра она, конечно, первым делом угостила его любимой куриной печёнкой, и который был её баловнем, отчего комплекцией вполне походил на того, в честь кого был назван, сделать обработку мазью и перевязку ноги, позвонить Лике и поговорить о том, о сём, разобрать счета за свет, газ и воду… Так потихоньку день продвинулся к вечеру, когда был, по традиции, сначала привычный просмотр по телевизору какого-нибудь фильма, а после — политических дебатов, которых в эфире пруд пруди. Это было особенной частью дня. Вера Дмитриевна очень активно интересовалась политикой и даже могла, смотря политическую передачу, вслух отпустить едкий комментарий. Эта её черта удивила Лику. Как-то тётя Вера, всегда такая спокойная, очень долго распекала правительство за какой-то противоречащий самому себе указ. «А хотите анекдот, Лика? — вдруг задорно спросила она, — услышала в одной передаче про политику». И Лика услышала что-то такое едкое и не совсем приличное.

«Нет, ну на это невозможно смотреть! Они сами себя слышат?» — традиционно воскликнула Вера Дмитриевна, досмотрев сражение каких-то двух политиков в прямом эфире. Она выключила телевизор, расстелила постель, взяла под мышку кота и легла спать.

«Здравствуй, Верочка», — вдруг услышала она, уже впав в лёгкую дрёму, негромкий приятный женский голос. Что такое? Верочкой её называл только папа, который умер, когда ей было двенадцать лет. «Померещилось», — решила тётя Вера. «Нет, не померещилось», — сообщил голос. Но откуда он тут взялся? В комнате никого. Вера Дмитриевна на всякий случай включила ночник. Нет, никого. Из соседей никто так шалить не мог — в квартире она была одна. Но на всякий случай за дверь, всё же, выглянула. Чтобы убедиться. Тоже никого. «Да ты не беспокойся так. Тебе нечего бояться», — продолжил голос, когда Вера Дмитриевна отмела все возможные варианты. Даже из окна высунулась — её комната располагалась на втором этаже, прямо над козырьком подъезда. Может, кто-то забрался на этот козырёк и шепчет под окном? Но нет. Её начало немного знобить и потряхивать. «Странные вы все, — сказал голос немного обиженно, — у меня много вас таких, подопечных. Говоришь, что ничего не случится, и всё будет хорошо — не верят, пугаются. Думают только о земном. О шмотках разных там, сумочках-брошках. А о вечном вообще не задумываются. А ведь каждый день их может стать последним. Даже самый первый». «Да этот голос в моей голове», — вдруг поняла Вера Дмитриевна. «Ну вот, уже теплее, — обрадовался голос, — уже можно разговаривать». Разговаривать? «Ну да. О самом главном. О бессмертной душе». «Значит, спать сегодня не придётся», — поняла Вера Дмитриевна. Кот что-то проворчал, шевельнувшись во сне. «Да что же ты волнуешься-то так? Это же информация важная. Но чтобы было понятнее, я тебе её сейчас изложу в песенке. И иди себе спать. Хватит на тебя сегодня». На сегодня? Значит, это продолжится и завтра, и потом? Голос же в это время запел на слегка заунывный мотив:

«Глупые люди лишь скарб собирают —

Туфли да сумки, а мантр не читают,

Ангел Небесный слезу проливает.

Людям не дан смысл Небесных явлений,

Не понимают они откровений,

Что первый день может стать и последний.

Много таких у меня подопечных,

Не понимающих выхода в Вечность,

Не осознавших времён скоротечность.

Ангел Небесный всё знает и видит,

Больше тебя здесь никто не обидит,

Больше никто никого не обидит».

«Хорошая песенка, — машинально отметила про себя Вера Дмитриевна, — мы ведь, и правда, живём исключительно материальной жизнью. А духовности в нас ноль. Вот я когда в последний раз была в храме? Ну сейчас нога, ладно. А вообще?» «Ты знаешь, не кори себя, мы ведь тоже в каком-то смысле виноваты, — встрял тут голос, — за тобой вот не уследили, например. Тебе многое пришлось испытать. Но теперь всё будет хорошо». «И ты отпустишь меня спать?» — уточнила педантичная тётя Вера. «Ну, конечно, иди. Кто тебя держит?» «Нужно успокоиться, — взяла себя в руки встревоженная этим ночным происшествием Вера Дмитриевна, — и попробовать уснуть. А завтра непременно вызвать врача. Возможно, это что-то возрастное». Немного ещё поворочавшись, накапав себе валерьянки и лихо выпив её, словно стопку водки, прижимая к себе кота, она, наконец, забылась сном.

Вера Дмитриевна проснулась совершенно разбитая. Солнце уже вовсю прорывалось сквозь кружевную занавеску. На дворе был полдень. Быстро схватив с тумбочки очки, телефонную книжку и телефон, Вера Дмитриевна судорожно нашла номер поликлиники. «Алло! Мне срочно нужен невролог! Срочно! У меня слуховые галлюцинации!» Врача на дом вызвать довольно сложно. Но Вере Дмитриевне, как заслуженному медицинскому работнику, полагалась льгота — любой врач приходил к ней на дом по первому зову. «Ждите доктора, — ответили ей на том конце провода, — он будет после двух».

«Здравствуйте, меня зовут Пётр Иванович. Что у нас случилось?» — ласково спросил Веру Дмитриевну щупленький долговязый доктор, по возрасту лет семнадцати с виду, когда она, доехав на своём транспортном средстве до входной двери, открыла и проводила врача в комнату. «У меня голос в голове». «Как у Жанны Д”арк?» — совершил неудачную попытку разрядить висящее в воздухе напряжение Пётр Иванович. «У Жанны Д”арк были видения, и голоса тоже, — ответила, проигнорировав его юмор, Вера Дмитриевна, — а у меня голос. Всего один. Вот, посмотрите, что он мне напел». И она протянула доктору листок, на который успела, пока его ждала, записать текст песенки. «Понятно. Ну, давайте, встаньте, ручки вытяните вперёд, растопырьте пальцы…» «Да в порядке у меня с этим!» — отмахнулась Вера Дмитриевна. «А с чем не в порядке ещё, кроме голоса в голове?» «А вам этого мало?» Далее доктор стучал Вере Дмитриевне молоточком по коленкам, проверяя рефлексы, расспрашивал… «А нарушения сна у вас бывают? А голова не кружится? А у вас бывает так, что застыли вдруг и стоите, забыв, где вы, и что хотели сделать?» Конечно, с пожилой Верой Дмитриевной всё подобное случалось. «С детства не люблю врачей!» — подумала она, видимо, забыв, что сама доктор. Но Пётр Иванович спокойно продолжал расспрашивать. «Что ж, — сказал он, когда исчерпал все свои методы обследования, — поздравляю вас — скорее всего, у вас височная эпилепсия. Не смертельно. Но проблем доставляет много». «А вы не думали, что это, и правда, может быть просто ангел-хранитель, вышедший на связь? — спросила вдруг Вера Дмитриевна, — Вещи-то говорит правильные». «Правильные вещи говорите вы сами, ведь всё в нашей голове. Знаете, я сейчас пропишу вам один (пока один) препарат. Попринимайте его месяцок. Думаю, должен помочь избавиться от голоса». Врач выписал Вере Дмитриевне рецепт и попрощался: «До свидания. Не болейте». Вера Дмитриевна позвонила Лике и попросила купить лекарство в аптеке. Та прибежала довольно быстро с лекарством: «Вот, держите. А что случилось-то?» И Вера Дмитриевна честно выложила Лике свою историю. «Ну а врач-то, который лекарство выписывал, хоть стоящий?» — поинтересовалась Лика. «Да ты знаешь, грамотный парень, — ответила грустно тётя Вера, — из него, пожалуй, выйдет толк». «Ну так и принимайте это лекарство. Не унывайте! Через неделю все голоса как ветром сдует!» «А как же это?» — Вера Дмитриевна кивнула на листок с песенкой. «Его тоже». «Что — тоже?» «Сдует». Вера Дмитриевна ещё повертела в руке коробочку с таблетками. Открыла ящик стола, и, положив их туда, задвинула ящик: «Знаешь, не буду я пить эти таблетки». «Почему?», — удивилась Лика такому сумасбродству. «Ну как тебе сказать, — вздохнула Вера Дмитриевна, — Наконец-то, я не буду одна».

11 мая.

Приснилось, что я садовник, у которого регулярно из сада воруют гортензии под названием «инсомния».

12 мая.

«Нашли у себя все болезни, кроме родильной горячки»…

Это герои книжки Джерома «Трое в лодке, не считая собаки». После прочтения медицинской энциклопедии. Ну, я от них недалеко ушла. Я человек впечатлительный и с фантазией. В творчестве это хорошо. А в реальной жизни — не очень. Смотрю, к примеру, сегодня на клавиатуру ноутбука и вижу искривление типа волны. Сразу мысль: «У меня что-то со зрением, не надо по ночам с фонариком стихи кропать, надо не лениться и включать свет». Стала читать в энциклопедии, которая тут же любезно предоставила мне сведения, что да, есть такое заболевание, когда видишь предметы искажёнными. Даже название особое у него имеется. А самое главное — заболевание сие неизлечимое и ведёт… к полной слепоте. «Отлично».

После двух минут ступора заработала инженерная мысль. Я взяла линейку, поставила её вертикально на клавиатуру и провела под ней первой попавшей под руку открыткой, которая выпала из тумбочки, когда я линейку доставала. В одном месте открытка прошла под линейкой свободно, а в другом застряла. Это ПРОСТО КРИВАЯ КЛАВИАТУРА! Другой бы, небось, и не заметил. А я вот… Потому что зрение, видать, хорошее.

14 мая.

Ко мне пришёл хомяк

Заходила вчера в гости подруга Маргарита и рассказала «леденящую душу» историю. Было это месяц назад. Представьте себе — ночь, Рита спокойно спит в своей постели, вдруг слышит отчётливое — «прыг, прыг, прыг»… Она, дрожа, включает свет — никого нет. Снова ложится. Снова — «прыг, прыг, прыг». И кажется ей, что «прыг» этот поселился в её голове. «Наверное, осложнение после ангины, — подумала моя подруга, — на голове сказалось». Она дважды болела ангиной в этом году. Очень тяжело. Легла снова, но стоило выключить свет и замереть, как «прыги» продолжились. Рита взяла фонарь и, в обнимку с ним, дрожа, стала караулить, чтобы, всё же, подловить этот подлый «прыг». В очередной раз заслышав «прыг», Рита резко направила луч фонаря в сторону источника звука. На неё с ужасом смотрели два чёрных глаза!!!

Конец ознакомительного фрагмента.