Данила-богатырь

Елена Лепилова, 2023

Весёлая сказочная история. Герои проведут тебя, дорогой читатель, через испытания и переживания. Неунывающие персонажи рассмешат и заставят немного попереживать. Рекомендуется детям и взрослым, верящим в чудеса.

ГЛАВА III

— Е-ха! Е-ха! Е-ха! — вторил Тату, подпрыгивая и переворачиваясь верхом на драконе. Собачьей радости не было предела. Человеческое тело давало свои преимущества, можно было «колесо» покрутить, а верхними лапами волосы с глаз убрать и там, где раньше был хвост, почесать.

Данила изо всех сил прижался к волосу дракона, в обхвате он был, как дуб столетний, твёрдый и шершавый. В лицо по-прежнему дул ураганный ветер, но он становился все теплее и теплее. В воздухе появился сладкий пряный аромат и ярко ощутимая влага. После леденящего воздуха, вмиг промораживающего до костей, этот был явно комфортный. Захотелось открыть глаза и осмотреться. С усилием воли, Данила приоткрыл один, чуть позже второй глаз. Выражение лица стало похоже на эскимоса или чукчу, на того, кому всю историю человеческую приходиться свои глаза спасать от мороза и яркого солнечного света, помноженного на отражённый луч снежного покрова.

Маршрут проходил на высоте птичьего полёта. Внизу, под крыльями, яркой зеленью разлёгся зелёный ковёр джунглей. Не смотря на свист в ушах, было слышно, как этот ковёр был густонаселён. Снизу доносились свисты, крики, чудаковатый смех и много разных рыков — криков. Джунгли зовут!

Данила даже расслабиться смог. Широко раскрыл глаза, очки, действительно защищали и нисколько не мешали взору. Руки немного расцепились, но крепко держались. Сил хватило даже говорить:

— Тату! Это джунгли? Я правильно понимаю?

–Да! Джунгли! Е — ха! — ещё больше радовался человеко-пёс. И опять лизнул Данилу в нос, проявляя своё несказанное настроение и расположение к своему богатырю.

— Интересно, с какой скоростью двигаемся?

— Гиперзвук! Новые технологии, ещё не рассекреченные! — с важностью ответил Гоша.

— Е — ха! Е — ха! — продолжал Тату, время от времени полизывая нос, ухо Данилы и себе там где-то под бывшим хвостом.

— Снижаемся! Перекусить пора, — скомандовал Гоша и резко направился в зеленную массу ковра.

Секунды не прошло, а Данила уже стоял на своих двоих в гуще зеленной массы. Вокруг сновали райской красоты птички. Звонкий пересвист их голосов трелью отзывался в грудной клетке богатыря. И тот, как заворожённый, стал следовать за их пением, не замечая, как удаляется от друзей верных.

Одна из птах, явно заигрывая с ним, пела, подпрыгивала, вытягивая горлышко, выдавала неземные звуки и звала за собой, звала. Данила не моргая, чтобы не упустить её из виду, шаг за шагом, шёл и шёл.

Дракон Гоша, проголодавшись, накинулся на сочную молодую зелень вечнозелёных лиственных деревьев. Тату по нужде в кустики направился.

— Как ты думаешь, Тату, Ведьма сейчас где? В старой хижине, или в новой своей резиденции? — не прекращая жевать, выпуская сочную зелёную слюну изо рта, размышлял Гоша.

— Я думаю…. Я думаю… Я… дума… ю — в кустах натужно пытался отвечать пёс.

— Да, скорее всего, здесь, в резиденции. Сейчас перекусим, через минут пять, и у неё будем. А ты успел этому, нашему богатырю инструктаж провести. Как себя в джунглях вести, как с Ведьмой разговаривать? Успел, спрашиваю!

— Дра-Гоша! Да, когда же? Я когда бы успел?! — чувствуя свою оплошность, наспех свершив нужду, их густых кустов появился Тату.

На поляне, куда приземлились, Данилы след простыл. Стоял только Гоша жующий, и больше никого. Тату пробежался, носом кустики, бугорочки пронюхал, а следов, как и не было.

— Что?! Потеряли?! — перестав жевать, насторожился Гоша.

— Данииии — ла!!! Ау-у! Данила! Ты где?! Дани-ии-ла! Ты где?!!!

— ДАНИЛА! — заревел дракон что есть силы. Лес в округе вмиг замолчал. Птички под листочки, ёжики под кочки, волки по кроваткам, а зайки по лавкам, как говорят.

Лес замолчал. Замолчала и птичка-заманушка. С Данилы чаровство, рукой сняло. Оглянулся по сторонам, сориентировался и стал двигаться в сторону, куда ему казалось, самой верной.

Шёл он, шёл. Долго ли, коротко ли, не помнит. Каждый кустик отодвигая, казалось, что вот она, поляна с друзьями откроется.

А лес и вовсе замолчал. В воздухе повисла звенящая тишина. Только хруст веток под ногами, да дыхание собственное слышно было. Отодвинул Данила веточку очередную, а перед ним вид открылся сказочный: Травка газонная подстрижена, розовые кусты разноцветьем и ароматом пьянящим благоухают, в гости, приглашая, царские свои соцветья склоняют. Клумбы пряными травками засажены, в горшках кусты чайные заморские взрастают. На коврах зелёных тигры разложились. Лениво позёвывают и мурчат. За полями стриженными, дом стоит белокаменный, крыша позолоченная. На крыше той клетка сверкает прутьями хрустальными. А в клетке никого.

— К-хе, к-хе! — прокашлявшись, ровняя голос, произнёс Данила, вступая на порог дома великолепного. — Доброго здоровья, хозяева! Есть кто?!

Данила осторожно постучался в дверь хрустальную. Дверь как зазвенит! Волною звона всех накрыло. Тигры, рыкнув, хвосты поджали и в чаще леса скрылись. А розы, как, солдатки, ровно спины выпрямили, головы равнением на — пра — во! По команде не озвученной встали. Богатыря нашего этой звуковой волной метров на пять — шесть в клумбы отбросило. Вазон белоснежный на голову, как шлем рыцарский сам, бряк, ниже ушей наделся.

Сидит Данила, головою крутит, «шапка» новая видеть не даёт, а очки волшебные рот закрыли. Земля, что в вазоне была, все лицо попачкала, да так, что цвета лица не разобрать. Крутит он головой. Руками пытается шлем приподнять, хоть что-то увидеть. А в ушах звон, как внутри Царь-колокола эхом бьёт и бьёт по перепонкам. Того гляди, лопнут, да оглохнут.

Шлёп! Глухим звуком отдалось. Шапка на две половинки по сторонам разложилась. Глаза богатырские прозрели: А перед ним девица, не девица, ни красавица, ни птица. Стоит перед ним дама возраста неопределённого. Глаза добрые, да улыбка, не нашенская, ехидну напоминающая. Руку протягивает, улыбается, приподняться богатырю помочь пытается.

— Каким ветром, добрый человек, занесло тебя? — проговорила незнакомка голосом трубным, словно тысяч пять — шесть лет трубку курила.

— Э… э-э-э-то. Э-э-э-то я,… Не, не-ее. Не знаю, — хоть что-то выдавил из своих уст Данила.

— О! Как не знаешь?! Сюда по доброй воле, вход запрещён!

— А, я и не, не-ее-е, по доброй воле, — захотелось пожаловаться Даниле.

— Как звать-то? — скомандовала «милая» дама.

— Данила, — покорно отвечал богатырь, смахивая ладонью с лица землю, червяков, что в вазоне жили и гостей точно не ждали. Червяки недовольно поругивались, И, если бы зубы были, точно бы покусывались.

–Данила?! Это ты, чьих будешь?! — уже строже, как учитель у ученика, допытывалась дама.

— Ни чьих, не буду. Сам своих буду! — отпирался он.

— Нет тут «сам своих»! Тут либо наши, либо — вражьи! — тон нашей леди начинал смахивать на лидеров времён истории человеческой, когда спорить — себе портить. — Здесь вам не тут! Мать Кузьмы! Там вам не здесь! Леший важный! — как лозунги с трибуны выкрикивала она. — Отвечай! Или пачпорт показывай!

— Пачпорт? Какой, такой пачпорт? Я свой дома оставил… А! Нет, в реке утопил, когда лёд разошёлся… А! Нет, в пещере потерял, когда вниз головой повис, — логика происходящего потихоньку возвращалась к Даниле Петровичу, но при этом легче не становилось.

Становилось только хуже. Мозг начал выдавать сигналы «SOS». Безысходность и тяжкая обуза неопределённости наваливались. Даниле стало понятно, как наяву, что сон этот, при всём желании, быстро не закончится. Исход сна тоже не понятен. Вот птичка — невеличка! Пела-то как! А куда завела?! Кто это дама? Голос страшный, хотя лицо не такое уж противное, а напротив, видно, что в молодости лет красотою отмечено было. Глаза! Взгляд особенно завораживал, глаз не отвести. Огоньки в них проскакивали, как в бездонном океане внутрь заныривали и вновь на поверхности вспыхивали. Ух! Ведьма! «Верно, Ведьма!» — подумал Данил, а вслух рот его начал самостоятельно:

— Дорогая моя подруженька! Да, не уж-то, ты! Не верю глазам своим! Ведьмочка ты, моя ненаглядная! Сколько лет! Сколько зим!

–Пачпорт! — грозно прервала дама.

— Где?! Где я тебе его возьму?!!! — оправдывался Данила, вывернув при этом карманы своих штанов.

— О! Мать моя, Яга Великолепная! О, отец мой, Кощей Беспамятный! Горе мне! Горе! — взмолилась к небу женщина. — Кто паспорт в карманах носит?! Его в штанах держат, да, так, чтобы в любой момент предъявить можно было. Снимай штаны! — ещё грознее приказала она Даниле. — Вертайся ко мне задом!

Данила, сам от себя не ожидая, безропотно повернулся задом к даме, Спустил штаны, как на укол в процедурном кабинете и замер.

Из кармана пышной юбки Дама достала лупу, поднесла её к глазу и начала примеряться к открытому для проверки месту, настраивая чёткость. В лупе нарисовалось изображение пёса — человека. Оно гало графически подмигнуло и попыталось укусить лупу.

— А, наш! Богатырский что ли? — добродушным, как ни в чём не бывало тоном, почти приветливо произнесла дама. — Как звать-то, милый?

— Данила. Данила Петрович, я, — подтягивая вверх штаны, определяясь в новых обстоятельствах, перевёл дух богатырь.

— Данила, говоришь. Х-ммм. Данила… Хмммм, — словно что-то вспоминая, бормотала себе под нос ведьма и испарилась в глубине своего белоснежного дома с золотою крышею.

Дом заскрипел, накренился, зашевелился. Изнутри полетели звуки бьющейся посуды. Кастрюли, сковородки, как ракеты вылетали в окна. Дом белоснежный над землёй поднялся и рухнул. Данила глазом не успел моргнуть, как перед ним уже совсем другая картина: Не белоснежные апартаменты с золотою крышею, а изба худая, на курьих ножках. Стоит, кудахчет. Ножками куриными землю роет, как бык на корриде, вырваться хочет.

— Чего, стоишь?! Прыгай! Довезу, — скомандовала Ведьма, рукой махнула, вроде приглашая в избу запрыгнуть.

Даниле делать нечего. Он послушно, в один прыжок за порогом дома оказался. Внутри было очень уютно. Гармонично подобранная мебель темно болотного цвета, с золотистым орнаментом. В тон стенам и мебели подобраны тяжёлые портьеры и белоснежная, лёгкая вуаль. На правой от входа стене в золочёных багетах висели очень старинные портреты. При появлении Данилы в комнате, люди, изображённые на них, зашевелились. Дамы лёгким реверансом изобразили почтение, а мужчины шляпы, шлемы, короны свои поснимали, всем видом, показывая добродушие и радость встречи.

— И вам, доброго времени суток, — поприветствовал портреты Данила, поднеся при этом руку к голове, вроде, как честь отдал.

— Садись, давай! — командовала Ведьма. — Ремень безопасности не забудь пристегнуть, в наше время без него оштрафовать могут. Лет на 100 средство передвижения на стоянку заточат, — рукой Ведьма указала куда сесть и что пристегнуть.

Данила безропотно выполнял все команды.

Дом изнутри покачивался, постанывал, но комфорта меньше не становилось. Забегали чашки, блюдца, печенья, ватрушки. Сами собой на стол накрылись, лежат, и глазами, влюблёнными на Данилу поглядывают. Мечтают, кого из них первым выберет рука богатыря. От этого сервиса, Данила даже засмущался, хотел сказать, что, мол, спасибо, я не голоден. Но только подумал об этом, как ватрушки слезы на глаза навернули, губки надули. Жалко стало бедолаг, стал Данила в рот одну за другой запихивать и чаем с разных чашек прихлёбывать.

— Ну вот, и ладненько, — выдыхая, как с трудной работы, сказала ведьма и устроилась рядом с богатырём на диван. — Я, это, круиз — контроль недавно установила. Теперь — лепота! Не то, что раньше, глаз отведёшь, как это безмозглая курятина в канаву, какую забурится, завязнет, закудахчет. Ой! Намучалась я с ней уж за столько тысяч лет, а не могу на другую пересесть. Уж, больно она мне родненькая. Столько мы с ней сказок проскакали. Столько дел добрых и не очень переделали. А ты, Данилушка, кушай, кушай. На место прибудешь, не известно, когда ещё перекусить получится. Может день, может неделю, ну не год, это уж точно.

— А куда мы едем? — получилось спросить богатырю, так как кружки и ватрушки совсем расслабились, не ждали, когда тот в руки возьмёт, а сами в рот прыгали, как в магазин, что «Чёрную пятницу» запустил.

— Данилушка, тебе в Пчих — Хань попасть нужно.

— Будьте здоровы!

— Да, здорова я! Тебе, говорю, в Пчих — Хань попасть нужно!

— Пчих — Хань? Где это?

— Это в другом царстве — государстве находится. Отсюда пару дней ходу. Там рынок. Ты должен на него ровно в четверг, что после новолуния ближайшего выйдет, попасть, жабу найти, освободить родненькую. Да, смотри, не перепутай её! Только нужную жабу отыщи, с собой возьми. Она тебе дальнейший путь укажет. И всё остальное задание, ты от неё получишь.

— Почему от неё? Почему ты сейчас не расскажешь?

— А, я и не знаю, что тебе там дальше делать. Не знаю и знать не хочу. «Много знать — коротко жить». Знаешь такую поговорку?

— Нет. Не знаю. Я знаю «Любопытной Варваре на базаре нос оторвали».

— Ну, типа того…

— Ведьмушка родная! — взмолился Данил. — Ну скажи ты этим пряникам, ватрушкам чтобы остепенились. Я больше не могу. Я наелся.

— Хыть! Проклятые! Марш на место! Чего к богатырю пристали. Свидитесь ещё, коль жив будет.

Чашки, блюдца и ватрушки вмиг остепенились, аккуратно на полочках разместились, словно и не двигались ни куда.

— Так, что мне в этом Пчих — Хане делать? — хотел уточниться Данила Петрович у Ведьмы, может чего ещё добавит.

— Говорю же, на базар пойдёшь, жабу сыщешь, с собой возьмёшь. Нечего больше мне тебе добавить, — чуть нервно ответила Ведьма, да тут, вроде, как вспомнила что. — А! А кто, говоришь, тебя сюда вызвал?

— Никто не вызывал. Я сам не знаю, как здесь очутился.

— Кто рядом с тобой был. Один с того света ты попасть не мог. Явно, сопровождал кто тебя.

— Ну, Тату был, Гоша.

Вспомнил Данила, что от друзей отбился по своей вине. На сердце печаль легла, что Тату — пса преданного, да Гошу — дракона, который вечным конём богатырским служил, потерял. Так тоскливо стало, что пригорюнился наш богатырь. Взгляд от ведьмы в сторону отводит, слезу выкатившуюся подтирает.

— Чего хнычешь?! Тату, говоришь? Гоша?

Ведьма отстегнула ремень безопасности, что крепко обнимал ее, встала с уютного дивана, подошла к окну, завела пальцы в рот, да как свистнет, что волной по джунглям верхний слой листвы срезало, словно опытный садовник ножницами кусты подстриг.

Писк ультразвуковой вмиг прилетел, аж, уши заломило. Моргнуть богатырь не успел, как в окне, наравне с домом летел дракон, а сверху пассажиром довольный Тату. Встал на ноги, руку правую к виску подносит, как на военном параде, честь отдаёт.

Откуда пошёл этот жест, точно не известно, да сказочники говорят, что происхождение ритуала воинского приветствия связывают с рыцарями стародавними. Якобы, чтобы показать своё благородство перед лицом противника, рыцари откидывали забрало шлема или маски, защищавшие их. При встречном разъезде в качестве жеста, показывающего мирные намерения, рыцарь поднимал забрало, открывал лицо, чтобы встречный мог его узнать. Делалось это правой рукой, что также показывало: воин не готов начать бой и не имеет агрессивных намерений. Жест как бы говорил: «в моей правой руке нет оружия». Характерное движение руки и легло в основу современного воинского приветствия.

Данила от радости, забыл, что пристегнут, резко дёрнулся к окну тоже поприветствовать друзей своих верных, да, тут же шмякнулся на диван, так, что тот, болотный бедолага ухнул, ножки деревянные подкосились и затопали, чечётку отбивая.

— Вот, они, родимые! Куда им деться? — довольная Ведьма, наполовину туловища высунулась в окно, в ответном приветствии, подобно им, замахала рукой.

— Скоро граница. Вон, стена пограничная появилась. Мне на такой высоте лететь нельзя. Служивые приметят, пушки свои запалят, — констатировал Гоша.

— Так, ты повыше возьми!

— Зачем? Давай здесь тормознём. План построим. Данилу проинструктируем. Он же совсем ничего не знает. А в ночь, под покровом темноты в нужное место прибудем. Все, что нужно сделаем, — высказался Тату.

— Верно! — согласился Гоша, выпустил ноги, резко тормозя ими по грунту.

— Тррр! Тррр! — закричала Ведьма, подбегая к кухонной плите, которая во время движения избушки на курьих ножках, выполняла функцию панели управления. — Тррр! Стой ты, кривоногая! — ругалась она, крутя барашки плиты и выпуская пар вентиляции. — Тррр!

— Кух — куда! Кух — куда-да-да! Да-да-да-да… — вышло из избушки.

Домик остановился. Стены задрожали, пол зашевелился, потолок заёрзал. Бац! Не избушка теперь на курьих ножках стоит, а кафе придорожное с неоновой вывеской «Приездом».

— А, это зачем? — выходя из избушки, разминая ноги, осматриваясь, удивлённо спросил богатырь.

— Это, конспирация такая. Без неё нынче никак! До границы рукой подать. Времена сейчас сложные, мутные, я бы сказала. Излишняя осторожность не помешает. Раньше как хорошо было, когда границы все открытые были. По всему сказочному миру можно было путешествовать. Хочешь — зимние каталки на плоских досках, хочешь — купалки в морях тёплых с животными диковинными, хочешь — по улицам сказочным разгуливай, витрины магазинов рассматривай. А, они, все в огнях! Сверкают, моргают, купить зазывают… Э-эх… — тоскуя в голосе, окунувшись в воспоминания, пригорюнилась Ведьма; — Э-эх, помню раньше, утром проснулся, причесался, а в обед уже на пляже с аниматорами заигрываешь. А, они, ну такие смешные! Все за чистую монету принимали: Приоденусь я в деву юную, так они со мной заигрывают, всё дотронуться норовят, напитки из бара бесплатно подносят. А вечером, мне нравилось дамой средних лет прихорашиваться. В лобби отеля сядешь, ликёрчику поднесут, на рояле такие душевные мелодии наигрывают. Душа в кисель расплывается. Э-эх! Кабы, не эта напасть! Э-эх!

— А что случилось-то? — прервал нежные воспоминания Ведьмы Данила.

— Тьфу ты, ю — ты, баламуты! Балда я, старая, так и проболталась! Говорила же себе, чтоб язык свой поганый за зубами крепко держала! Тьфу ты, ю — ты, баламуты! — заворчала Ведьма.

— А! Так, значит, ты в курсе была, зачем меня сюда с того света вытащили?! — рассердился Данила Петрович, грозно глядя на Ведьму, шагнул в её сторону; — А ну! Колись! Ведьма, старая!! Говори, кому, говорят, говори! Что тут у вас происходит? Зачем я понадобился?!

Данила сам не заметил, что кричит на Ведьму и слюной на неё плюётся.

— Да, не плюйся ты, чёрт окаянный! — отступая от грозного богатыря, приняв защитную позу, парировала Ведьма. — Всё расскажу! Всё! Только не гневайся, прошу! А то, потом год за тобой прибирать щепки, да ветки приходится. Я же не клиринговая тебе услуга. Сядь! Сядь на место! И слушай! Чего разорался?! — уже нападая, но все же защищалась дама.

— Ну! Давай рассказывай! — приказал богатырь.

— Ты, милок, погоди. Перекусить бы надо сначала. Целый день прошёл, а у нас и маковой росинки во рту не было.

— И то, правда! Давайте пожуём! — поддержал Тату. — Гоша вон, на месяц листвы наелся. Ему теперь только переваривать.

— Фьють — фьють, — засвистела трелью Ведьма.

В избушке тарелки застучали, кастрюли забрюзжали, сосиски, и колбаски стройными рядами построились. Угольки из печки повыпрыгивали, огоньками мигаючи, костёр разжигают. Кривоногий стол скрепя, с ноги, на ногу переваливаясь, на поляну ухнул. Кресло вместе с пледом клетчатым прямо под зад богатырю задвинулось. Толстопузый самовар, пыхтя и булькая, кипяток разливать начал. Лежат сосиски над угольками, попискивают. С бока на бок переворачиваются, румянятся. Даниле в рот смотрят, подмигивают.

Пикник дружеский — иначе не назовёшь.

— Теперь, дорогая моя подруженька, — начал Данила, держа сосиску за хвост, которая как червяк прыткий в рот пытается залезть, — давай, колись! Всё, что знаешь и не знаешь, рассказывай.

— Ой, горюшко! Ой, горюшко, Данилушка! — начала причитать Ведьма. — Болото гнилое проснулось. Нечисть, что на дне болота того была похоронена, очнулась. Теперь летает по всему сказочному миру, волшебников губит. Говорят, что и на тот свет добралась. Там людей без разбора косит. Спасать нужно, Данилушка! Спасать!

— Что за нечисть? Откуда она?

— Давно это было. Я ещё девчонкой молоденькой была. Мне моя бабка, уже упокоенная, рассказывала, что жила тогда ведьма злая, не то, что, я, милашка. — Ведьма, как будто, забылась на секунду. Достала зеркальце, плюнула на пальцы, и кудри поправляет, по всему видно, что сама себе нравится.

Тут же опомнилась, продолжает:

— Ведьма та, красоту и силу свою зельем поддерживала. Рецепт зелья того супер секретный, только она знала. Одно известно, что основной зелья того была моча дракона бородавчатого. Те драконы тоже уже вымерли. Слишком злые они были. Одна ведьма знала, как к ним подобраться, чтобы мочи этой набрать. Хранила она её в сосуде с дном подпольным. Если не так сосуд повернёшь, то, вроде бы и пустой он. Говорят, что ведьма та сгинула. Может, драконы бородавчатые ею позавтракали. Не знаю, врать не буду. Столько лет прошло! Столько сот!

— Что дальше-то? Как это зелье и болото между собой связаны? — недоумевал Данила.

— Откуда я знаю! Не знаю я! Говорят, что Кощей Бессмертный силушку свою терять начал. Кто-то нашептал ему эту историю. Приказал он своим помощникам отыскать рецепт старинный, те нашли его. Он по всем мирам служивых своих отправил, искать составные зелья того. Русалок приучать принялся, как собак служивых, по запаху, по нюху спрятанное искать. Те, бестолковые, все подряд пробовать стали, все им «кайфу» не хватало. В морях наших теперь столько добра с вашего мира попадает. Там и ром, и бакарди, что с теплоходов ваших выбрасывают. Какие бутылки на дно садятся, какие по волнам плавают,"привет", так сказать, от вас к нам передают.

— Ваш мир! Наш мир! Я то, тут при чём?! — задел богатыря упрёк Ведьмин, не смог не ответить.

— Как, ни причём! Тебе спасать! Тебе, миленький!

— Мне?! Я то, тут при чём?! — возмутился богатырь и чуть не подавился. Колбаска «охотничья» уловила момент, пулей в рот залетела. Пришлось ему чайку ароматного глотнуть. Прокашлялся. — Я же обычный человек. Кхе-кхе. Мне домой к жене надо. Там у нас скоро праздник — Новый год. Все его дома с семьёй встречают. Желания разные загадывают. Шампанское под бой курантов залпом выпивают, чтобы желания эти сбылись. Если, не успеешь, то желание не сбудется. Поняла?

— О! Мать моя, Яга Великолепная! О, отец мой, Кощей Беспамятный! Горе мне! Горе! — взмолилась к небу Ведьма. — Вот, балбес! Я же объясняю тебе, что миры надо спасать. Ты, вовсе не обычный человек. Ты богатырь сказочный! А жил ты в том мире временно, в отпуске, так сказать, был. Память к тебе вернётся. Уже стала возвращаться. Это по твоим глазам видно. Вот, смотри, «Печать интеллекта» появляется, — тыча в лоб пальцем, произнесла Ведьма. И, как ребёнок, засмеялась. Потому, что Данила при этом глаза ко лбу в точку собрал, видимо, рассмотреть хотел, что там проявляется.

— Допустим! Я, богатырь! Допустим… Продолжай, Ведьма, свой рассказ, что там с этим Кощеем, русалками и мочой дальше было, — ровным тоном, рассудительно, на сколько, это было возможно, произнёс Данила. Проморгался. А вдруг, сон пройдёт? Вдруг сейчас раз, и проснётся!

Конец ознакомительного фрагмента.