Тактика «Галактика»

Елена Леонидовна Ликанова

Несколько весёлых, грустных, а порой и страшных историй из моей жизни, случившихся с детства и по сегодняшний день. Искренний разговор о том, что волнует меня и, возможно, вас тоже. Книга содержит нецензурную брань.

ЧУДО

«Снимите украшения и смените свою одежду вот на это», — молодой рыжеволосый доктор смущённо протягивал мне какую-то линялую тряпочку, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся застиранной из белого до серого цвета ночнушкой, на которой угадывались мелкие голубые цветочки, похожие на выцветшие глаза столетней бабушки. Я покорно выполнила указание доктора. Дело происходило в приёмном отделении родильного дома, куда я приехала заранее по совету врача из поликлиники. «Вы ведь не хотите внезапно начать рожать дома, в панике вызывать скорую и наспех собираться? — спросила она, мягко взяв меня за руку и проникновенно глядя в глаза, — А если, к тому же, дома в этот момент не будет никого из ваших близких?» Ирина Семёновна умела убеждать. Врач от Бога, она и сейчас, спустя двадцать четыре года после описываемых событий, работает в нашей поликлинике. Правда, уже терапевтом. «Устала, — говорит, — от вас, беременные вы мои». Но хитрые пациентки записываются к ней на приём как к терапевту, а потом потихоньку сводят разговор на сугубо женские вопросы. Каюсь, я тоже пару раз так делала. Увлекшись любимой темой, Ирина Семёновна даёт полную развёрнутую консультацию.

«Отдайте всё это вашему мужу», — продолжая краснеть и смущаться, дал мне следующее указание молодой доктор. Я вышла в предбанник, где, как норовистый конь в стойле, топтался мой законный супруг, Олег, и сунула ему в руки ворох одежды, крестик на цепочке, обручальное кольцо и фенечку голубого цвета. Машинально взяв всё это, муж чуть не расплакался. Вид у меня был, я думаю, довольно жалкий и растерянный. «Я буду навещать тебя каждый день, слышишь?» — только и выдавил из себя мой муж. По подсчётам Ирины Семёновны рожать мне предстояло лишь через неделю. Чтобы не продлевать тягостное прощание, я обняла мужа и вернулась в приёмный покой.

Я не знала, что муж имел в виду под словом «навещать», ведь посещения были строго запрещены. Только потом я поняла, что это означает маячить под окнами роддома и выкрикивать имя любимой. И, если повезёт, то дождаться, когда она помашет в окошко платочком. Сейчас это кажется романтичным, но тогда так не казалось. Мне — так вовсе. Ибо палата, в которую меня поместили, располагалась на десятом этаже, окна были плотно закупорены (стояла морозная зима), а здание родильного дома было само по себе огромным.

«Здравствуйте, проходите, — дружелюбно поприветствовала меня соседка по палате (палата была двухместная), — давайте знакомиться, меня зовут Наташа, а Вас?» «Лика». На самом деле меня зовут Елена, но в семье всяк звал меня по-своему. Мама — Ленуся, папа — то Лилия, то Лика, а муж — Ляля. Имя Лика казалось мне тогда, наверное, наиболее загадочным и привлекательным. «В первый раз?» — Наташа кивнула на мой живот. «Да». «А я уже по второму кругу. Знаешь, никогда бы не решилась (ничего, что я перешла на ты?) — я молча кивнула, — так вот, я и говорю, — оживилась Наташа, — я бы никогда и ни за что не захотела пройти все эти муки повторно, но тут у меня, понимаешь, такая любовь случилась, что…» — Наташа завела взгляд вверх и покачала головой из стороны в сторону, видимо, так пытаясь описать глубину своих чувств. Далее я узнала, что с первым мужем Наташа развелась, от него есть сын двенадцати лет, а теперь вот её положили на «сохранение» со вторым ребёнком, потому что хоть срок и всего семь месяцев, но как-то всё не очень хорошо. «Пораньше выйти на свет Божий норовит, — рассмеялась Наташа, — такой прыткий».

Мы проболтали так до вечера, пока за окном вдруг не раздалось надрывное — «Ляля! Ляля!» «Ой, — говорю, — муж мой кричит». И поторопилась подойти к окну. Там, внизу, метался мой благоверный, в поисках меня оглядывая все окна здания. Я отчаянно замахала руками маленькой, словно игрушечной, фигурке, потому что с десятого этажа муж смотрелся как актёр на сцене Большого театра, когда вы сидите на последнем ряду балкона. Однако, Олег заметил мои трепыхания и радостно запрыгал. Он что-то ещё мне кричал изо всех сил, но я ничего не расслышала и, в конце концов, он ушёл, укатив свою тележку с газетами. После того, как я забеременела, мужу пришлось бросить учёбу и устроиться на работу. Он нашёл вакансию разносчика газет. И надо же было так удачно сложиться ситуации, что его участок располагался как раз в окрестностях родильного дома. «А мой завтра придёт», — вздохнула Наташа, когда я отмахалась руками — крыльями в сторону фигурки под окном и вернулась в свою кровать. «Обязательно придёт, а как же», — зевнула я. День был долгим и говорливым, поэтому я, пожелав соседке доброй ночи, моментально уснула.

Я проснулась от сдавленных стонов и плача. Не сразу разобравшись что к чему, я потянулась рукой к ночнику, нащупала выключатель и зажгла свет. За окном зияла дыра ночи. А на своей постели корчилась от боли моя соседка. «Миленький мой, ну потерпи, — прорезалось между стонами, — ещё рано! Не надо сейчас рождаться, прошу тебя!» Она то ли бредила, то ли находилась в реальности, но из последних сил. Я окончательно стряхнула с себя сон и побежала (насколько это возможно сделать с огромным животом) в коридор — звать на помощь. В коридоре на сестринском посту сладко посапывала медсестра, уронив голову на руки. Не с первой попытки сумев растрясти её, я сбивчиво обрисовала ситуацию. «А из врачей нет никого, — вяло пробормотала медсестра, — один дежурный где-то там…» — она махнула рукой куда-то вдаль. «У нас сегодня, вроде, нет плановых родов», — качнулся в мою сторону доктор, которого медсестра через какое-то время, всё же, нашла. Стало ясно, что он уже начал отмечать Новый год, хотя до праздника оставалось ещё несколько дней. Заплыв в палату и осознав серьёзность ситуации, врач собрал все силы и назначил капельницу. Наташе стало лучше, и все разбрелись. Но через пару часов всё повторилось. Поставили ещё капельницу. Набегавшись вдоволь, я спросила врача — «А что-то ещё можно сделать?» Тот уже окончательно пришёл в себя и не покидал ординаторскую, в которую я уже приходила без посредничества медсестры, как к себе домой. «Понимаете, — ответил врач, — не выхаживают у нас в роддоме семимесячных. Нет такой практики. Ни условий нет, ни оборудования». И отвернулся к окну, за которым уже брезжил рассвет. «А зачем же тогда Наташу привезли сюда?» — спросила я удивлённо. «Не знаю, — вздохнул мытарь-врач, — может, мест в других роддомах не было…» «А сейчас?» — вдруг осенило меня. «Что — сейчас?» — не понял мой собеседник. «Сейчас-то, может быть, уже есть? Какой тут ближайший, где выхаживают?» Через десять минут я уже помогала Наташе собирать вещи — её перевозили в другой роддом.

Измученная беготнёй и нервотрёпкой, я попыталась поспать. Но… тут у меня… начались схватки.

Предродовая палата находилась на несколько этажей ниже. Там я пролежала несколько часов в компании очень юной роженицы, которая громко кричала, но ей не делали обезболивания. Говорили — «Организм молодой, сам справится. И вообще — нагуляют незнамо от кого, а потом орут тут». «Как хорошо, что я замужем», — мелькнуло в моей голове, которая от криков этой девочки окончательно опухла, и я могла лишь тихо стонать. Перед глазами всё расплывалось и было как в тумане. «У неё давление под двести, надо сделать укол», — услышала я тут и поняла, что речь идёт обо мне. «Ляля! Ляля!» — раздался тут горестный призыв за окном. «Это ещё кто там надрывается?» — спросили из тумана. «Это муж мой. Волнуется за меня. Вы скажите ему, чтобы шёл домой», — еле ворочая языком, прошептала я. «Слышь, милай, — крикнула, открыв окно, бабушка-санитарка, которая, как я видела до того, как всё окончательно ушло в туман, периодически подходила и обтирала лоб влажным полотенцем моей соседке, — ты не волнуйся, иди домой, поспи. Рожает твоя, рожает!» «Сейчас мы сделаем Вам укол, — выплыли, между тем, из тумана очки, а вслед за ними — лицо молодой привлекательной женщины, — Вы можете после него испытать странные ощущения. Не волнуйтесь — это потом пройдёт». После укола мне стало легче. Внезапно мне показалось, что я улыбаюсь, да ещё так широко, что я стала собирать улыбку руками. Но мне это никак не удавалось. Помню, что я ужасно сердилась. Дальнейшие воспоминания отрывочны. Меня увезли в родовую, там на меня кричали, чтобы я не спала, давали какие-то указания, я их пыталась выполнять… Вдруг, как по волшебству, передо мной в чьих-то руках повис ребёнок. Тощенький головастик. Он висел явно в некотором недоумении и молчал, а когда его легонько шлёпнули рукой по попке, разразился недовольным воплем. «Ну, и кто это у нас родился — мальчик или девочка?» — спросила сухопарая акушерка в очках, наконец-то, спокойным голосом. «Известно кто — мальчик», — прошептала я. «Фу, какая Вы скучная, — рассмеялась акушерка, — раньше не было УЗИ, так никто заранее не знал пол ребёнка, сюрприз был. А сейчас…» Я не стала ей рассказывать, что УЗИ тут ни при чём, и мой сын снился мне примерно за год до зачатия. А до того я всегда думала, что у меня будет дочка.

Потом воспоминания снова рваные — я была в двухкомнатной палате, где во второй комнате находилась очень взрослая женщина с новорождённой дочкой. Временами в палату врывались какие-то практиканты и требовали рассказать, что я чувствую после родов, санитарки ругали, что я никак не приду в себя, и я задабривала их вишнёвыми компотами и шоколадками, заботливо присылаемыми моими родными… Всё это за долгие годы постепенно стирается в памяти — и хорошее, и плохое. Потому что всё это не имеет значения по сравнению с тем подарком, который вручила мне судьба.

Когда я вернулась домой вместе с сыном, встал вопрос — как его назвать. Мы с мужем, абсолютно не сговариваясь, решили, что имя будет Афанасий. Обычно, знаете, все долго спорят, ругаются. Вот меня папа хотел назвать Таней. А мама — «Да это ты в честь своей первой любви! Да я не согласна!» А папа — «Ну тогда назовём первым попавшимся, которое чаще встречается!» И назвали Леной. Может, поэтому я долгие годы не любила это имя. По иронии судьбы, когда я вышла замуж, то выяснилось, что в семье мужа по женской линии принято всех называть Татьянами. Так это имя меня настигло. С ним вообще многое у меня связано. Но это уже сюжет для другого рассказа. А про Афанасия… Спустя какое-то время, я вспомнила, что фамилия той моей соседки по палате в роддоме, Наташи, которой я пыталась помочь, была Афонина. Я ведь даже не знаю, чем закончилась та история, потому что в суматохе мы с Наташей не успели обменяться номерами телефонов. Но я очень надеюсь, что у неё всё хорошо.

Я вспоминаю себя в первые дни после рождения сына. Всё произошедшее казалось мне волшебством. Вот я держу на руках маленькое существо, которое плоть от плоти моей. У него крохотные ручки и ножки с ещё более крохотными пальчиками. Ему два, три, четыре дня от роду. А я причастна к его появлению на свет! Ничего более невероятного в моей жизни не было и не будет.

А совсем недавно я прочитала одну притчу. Как пришёл к Будде человек проситься к нему в ученики. Но прежде попросил показать ему настоящее чудо. И Будда показал ему рождение человека.