Необязательные истории

Елена Леонидовна Гришанова

Штрихи жизни, заметки на полях, Nota bene – то, что успеваешь отрефлексировать в быстром темпе звучания «основного текста». Эти истории могли быть рассказаны попутчику в поезде, другу на кухне, самому себе во время непродолжительного дождя)

Алёшка и Карлсон

Самая яркая история детства. Долгое время все эти воспоминания контейнировались внутри меня, как самое сокровенное богатство. Но теперь я думаю — почему нет? почему нельзя открыть этот заветный сундук?

Итак. Мы с мамой (а мне — 4 годика, может ещё пару месяцев плюс) возвращаемся с прогулки. И мама подводит меня к заветному тайному хранилищу и говорит: «Алёшка! (так меня звали в домашнем обиходе), по-моему, тут появилась какая-то незнакомая коробочка. Её явно не было здесь раньше. Давай посмотрим?» Действительно, небольшая коробочка имелась в наличии и предъявилась нашим глазам. Мы открыли её и… О БОЖЕ! — там была записка от Карлсона!!! и небольшой сувенирчик от него же… (ремарка в скобках — по Карлсону я сходила с ума в то время. Бредила им. И вот… Вы даже не можете себе представить, что это было для меня… небеса отверзлись и оттуда… Нет, про небеса я ничего не знала. Но «небеса отверзлись» и вот… В этом месте надо понять, что в школу мне предстояло идти через 2 — 2,5 года, и я была ещё не очень подготовлена. Вы уже понимаете, что писать я училась теперь семимильными шагами!! Пропеллер Карлсона оказался мощнейшим мотиватором. А мы вступили в переписку. Первые послания помогала составлять мама. А потом — я помню это — я научилась самостоятельно выводить очень крупные знаки. Конфиденциальность — превыше всего! Карлсон на каком-то вираже взял с меня слово, что я не буду никому о нём рассказывать. Чтобы это было внутренней тайной — наше общение. Но прошло несколько месяцев, меня разрывало изнутри, и я поделилась о самом главном происшествии моей маленькой жизни с ближайшей подругой во дворе. Карлсон узнал… и улетел… покинул меня… Моему горю не было пределов. Я тосковала. Спустя некоторое, непродолжительное время, он оставил мне записку, в которой было сказано, что я не сдержала слово, и он вынужден меня оставить. Я детским своим сознанием должна была понять, что он — прав. Да, он прав. Надо подчиниться. Уважать его решение. (Чувствуете мотивы «Чёрной курицы», да?). Переписка не возобновилась. Но с тем пор я знаю предметно, что чудеса существуют. И когда кто-то пытается сказать, что нет, я мысленно хочу возразить, что «я же переписывалась с Карлсоном!». Но я молчу. Держу язык за зубами. Потому что накрепко помню, чем оборачиваются нарушенные обещания…