Я тебя (не) помню

Елена Кутукова, 2018

После неудачной беременности Наташа порвала с прошлым и уехала в другой город, где нашла любовь. Казалось, обратно дороги нет. Но почему тогда ее муж уверен, что ребенок жив? Зачем он разыскивает свою жену? Что ждет ее по ту сторону памяти – долгожданное счастье или горечь предательства?

Глава 5

Олег Иванов, оперуполномоченный уголовного розыска

22 августа

Я подошел к мусорному баку, жестом попросил дворника отойти в сторонку и стал доставать оттуда пакеты, совсем позабыв о том, что могу испачкаться. Дворник что-то кричал о чистоте, Анатолий тоже что-то говорил, когда я потянулся, чтобы открыть один из пакетов, и обнаружил стопки аккуратно сложенных пеленок и крошечных детских ползунков и распашонок. Я пораженно уставился на эту груду одежды. Кажется, Катя покупала такие же вещи нашей дочери, приговаривая, какая та будет в них красивая.

В соседнем пакете обнаружилось несколько женских блузок и платьев, явно тщательно выглаженных совсем недавно и также аккуратно сложенных.

Я усмехнулся про себя: Сериков был аккуратистом до мозга и костей — аккуратный почерк, аккуратная одежда, — и даже здесь остался верен себе, аккуратно сложив вещи жены и дочери перед тем, как избавиться от них.

— Олег, прекрати, — услышал я наконец голос нашего эксперта. — Ты портишь улики.

Анатолий схватил меня за руку и, несмотря на свое хрупкое телосложение, держал весьма крепко.

— Какие улики? — спросил я. — Ты что, не понимаешь? — Я не удержался от усмешки.

Я не мог понять, как такие очевидные вещи не доходят до него.

— Это он. Сам все сделал, сволочь…

Назвать Серикова человеком я не мог, хотя людей повидал всяких. Я видел убийц, видел насильников, но выродка, не пожалевшего собственного ребенка, грудного младенца, мне довелось встретить впервые.

— Эта мразь…

В конце концов, у меня самого был ребенок, и я не понимал, как так можно, такое просто не укладывалось в голове.

Анатолий продолжал с серьезным видом глядеть на меня, чуть нахмурив лоб, но руку так и не отпустил.

— Нет, это ты не понимаешь, мальчик, — тихо сказал он. — Кто ты? Ты судья, который может вынести приговор? Или следователь?

— Но… — начал было я.

Анатолий покачал головой.

— Ты опер, и твое дело — искать людей. Так занимайся своим делом и не мешай другим. Или хотя бы перчатки надень! — чуть ли не прорычал эксперт, достал из чемодана пакеты и принялся упаковывать улики, едва слышно бормоча, что в его время такого беспредела не было.

Мне стало стыдно.

Уже вечерело. Я бросил взгляд на детскую площадку, где бегали малыши под присмотром своих мам. Одна девочка с визгом скатилась с горки. Несколько детей весело возились в песочнице. О чем-то оживленно беседовали сидевшие на лавочках девушки. Красота — вот только на одну мамочку с ребенком стало меньше.

— Да было бы кого искать.

Анатолий оторвался от работы и кисло посмотрел на меня.

— А доказательства искать не надо? И трупы, если ты так уверен?

Давно меня не попрекало старшее поколение. Впрочем, Анатолий — мужик опытный, может, и посоветует чего.

— А ты не так уверен?

— Работать здесь надо, Олежа, работать. Но дело мутное. — Эксперт провел рукой по седым усам. — Зато шеф с тебя три шкуры спустит, если не найдешь ничего: все-таки ребенок пропал. Так что иди займись делом.

— Может быть, материал не мне отпишут и сдирать шкуру шеф будет с другого.

Анатолий лишь усмехнулся на это.

— Серикова позови — вещи опознавать. Ибо даже если материал отпишут не тебе, сегодня все-таки отработать придется.

Я вернулся к Юле и Кириллу в квартиру пропавшей. Судя по неприятному взгляду, которым наш следователь окидывала Серикова, мои подозрения она явно разделяла. По крайней мере, девушка очень расстроилась, когда выяснила от участковых, что с оружием мужа пропавшей все было в полном порядке: разрешение у него имелось, и вообще он являлся заправским охотником.

— Охотились на кого-то крупнее зайцев? — не удержался я от вопроса с намеком.

Сериков намека не увидел.

— Нет, — с сожалением произнес Кирилл. — Далеко было ехать.

К моему удивлению, вещи, найденные мной и Анатолием, он узнал. Мастерски состроив гримасу удивления, достал из пакета одну из вещей и заявил, что это Наташино любимое платье, без которого она бы точно никуда не уехала.

То, что Наташа уехала не сама, понимали мы все. Уже сидя в машине, Юля громко причитала при нас с Анатолием, что она точно знает, что Сериков убил свою жену, и как вообще такие люди живут. В этот раз уже я осадил девушку, заявив, что у нас нет доказательств его вины, нет доказательств даже того, что было убийство. Юля со всей горячностью, свойственной юности, хотела с этим поспорить, но никаких аргументов, кроме своих подозрений, не нашла. Зато мы все дружно пожалели того человека, которому достанется этот материал.

***

23 августа

Утром я узнал, кому так не повезло. Этим человеком оказался я. Причем шеф сам вызвал меня к себе в кабинет и вручил материал, обрадовав новостью, что докладывать я буду каждый день.

Владимир Геннадьевич был несколько задумчив. Брови были нахмурены, руки сложены в замок. По его лицу можно было точно сказать: не нравилось ему это дело. Я уже думал, что он тоже уверен в виновности Серикова, но, как выяснилось, шефа беспокоило другое.

— Смотри, Олег, дело может выйти громкое, поэтому под мой личный контроль. — Владимир Геннадьевич вздохнул: — Будем надеяться, не убийство.

Мне тоже искренне хотелось верить, что девушка с малышкой живы. Очень хотелось, вот только обстоятельства исчезновения говорили против этого.

— Убийство в этом квартале нам всю статистику испортит.

Первым указанием шефа было узнать все данные о младенце. Документов ребенка в квартире не обнаружилось, поэтому Юля все записывала со слов отца. Серикова Алена Кирилловна, родилась четвертого августа этого года в нашем городе. Малышке было все несколько недель от роду.

Запрос, отправленный в ЗАГС, результата не дал. Точнее, работник ЗАГСа сообщил, что такое свидетельство о рождении не выдавалось, и это поставило меня в тупик. После нескольких звонков я выяснил, что это не ошибка, а действительно на это имя не существовало ни свидетельства о рождении, ни медицинского полиса.

И в детской поликлинике, находившейся неподалеку от дома Серикова, о ребенке ничего не знали. Регистраторша, женщина в возрасте, уже с седыми волосами на голове, глядя на меня круглыми глазами, заявила, что данных о ребенке у них нет. После настоятельной просьбы она уточнила эту информацию у участкового педиатра, который окинул меня равнодушным усталым взглядом, но и врач уверенно ответил, что не помнит, чтоб ее вызывали к Сериковым, да и медицинской карты на Серикову Алену у них нет.

Неприятных вопросов к Серикову у меня после этого прибавилось. Был ли вообще ребенок? Или Сериков просто рассудил, что незачем стоять в очередях, делать дочери документы и возить к врачу, если через месяц планируешь избавиться от ребенка? Жуткая мысль. Но зачем он все-таки сказал о ребенке и пропавших детских вещах? Я решительно ничего не понимал. Верно Анатолий сказал: мутное дело.

Зато мне удалось опросить одну из соседок пропавшей. Полноватая женщина в старом поношенном халате и косынке — типичном наряде наших бабушек — с охотой поведала, что накануне исчезновения Натальи слышала ссору своих соседей. Правда, о чем конкретно они спорили, толком не поняла. На мой вопрос, видела ли она Наташу с ребенком, ответила, что встречала ее с коляской один раз, однако саму малышку не видела, так как коляску прикрывала шторка: Наталья сказала, что сглазить боится, и куда-то быстро ушла. Нервная была какая-то, как не в себе. Из дому почти не выходила. Больше старушка ничего интересного поведать не смогла, хотя предложила выпить чаю и рассказать о своих соседях сверху, но на это у меня не было времени.

Я задумался о последнем сообщении пропавшей — если, конечно, его действительно набирала Наталья. Быть может, она узнала что-то о муже? Что-то такое, что стоило ей жизни. Я решил вновь побеседовать с Сериковым, тем более вопросов к нему у меня накопилось достаточно.

На мой звонок тот отреагировал усталым вздохом — вопросов ему в последнее время задавали море, — однако согласился приехать на беседу со мной. Правда, в обед, раньше приехать с работы у него не получится. Я молча отметил, что мужчина продолжает жить своей жизнью, как будто ничего не случилось.

— Что-нибудь уже известно? — с порога спросил Кирилл.

Я оторвался от монитора. Хотелось сказать «да, труп нашли» и посмотреть на реакцию, но я сдержался.

— Присаживайтесь, Кирилл Игоревич, — сказал ему я, жестом указывая на стул. Я потянулся к стакану с водой и сделал глоток. Сериков в ожидании смотрел на меня. Он был, как всегда, в костюме поверх безупречно отглаженной рубашки, чисто выбрит; от него приятно пахло дорогим парфюмом. Я не заметил на лице ни следов бессонной ночи, ни каких либо переживаний.

— Меня интересует, как так вышло, что у вашего пропавшего ребенка нет документов? — спокойно спросил я, хотя в душе бушевало другое. Один Бог знает, каких мне только сил стоило сохранять спокойствие.

Кирилл поправил воротник рубашки.

— Наташа должна была их сделать. Она все равно дома сидела, у нее было полно для этого времени.

Я несколько удивился. Когда родилась моя дочь, такими делами занимался я, шеф меня даже с работы отпустил.

— И все-таки нам нужны документы.

— Хорошо. Я думаю, получится взять в роддоме копию справки о рождении.

Роддом. Хотелось хлопнуть себя по лбу: я совсем об этом забыл.

— Я сам запрошу, — ответил я, делая пометку в ежедневнике. — Также сведений о ребенке нет в детской поликлинике. За это время вы должны были после выписки из роддома хоть раз показать дочь врачу.

— Мы показывали. Частный педиатр приезжал к нам на дом, — выкрутился Кирилл. — Я сам привозил врача.

— У вас есть выписка о состоянии ребенка? — устало спросил я.

— Я поищу дома, — ответил Кирилл. Но я уже знал, что вряд ли он что-либо принесет. Я просто кивнул.

— Что с фотографиями?

— Фото дочери есть.

Сериков протянул снимок, где он сам держит на руках младенца, одетого в белоснежный комбинезон и шапочку такого же цвета. Собственно говоря, вряд ли это фото сильно поможет: младенцы в таком возрасте все выглядят на одно лицо.

— Родители прислали, — прокомментировал он. — Постараюсь завтра предоставить в лучшем качестве. Над ноутбуком Наташи поработает мой друг, может, получится извлечь фотографии.

— Может быть, вам посоветовать хорошего программиста? — спросил я.

— Не стоит. — Сериков заерзал в кресле. — Это все? Я могу идти? Я тороплюсь.

— И последнее. — Я внимательно посмотрел на Серикова. — Вы забыли сказать, что в день исчезновения вашей жены вы поссорились. Об этом сообщила ваша соседка сверху.

Судя по лицу, Кирилл явно не ожидал это услышать.

— Причина ссоры?

Сериков тяжело вздохнул и скрестил руки на груди.

— Я же говорил, что Наташа затягивала с документами. А если не сделать за месяц, то оштрафуют. Но мы не ссорились, я просто немного повысил голос на жену.

Я кивнул, ни грамма не веря в эту историю.

— Вы подозреваете меня? — Сериков встал и возмущенно уставился на меня. Я промолчал: ответ был слишком очевиден, чтобы его проговаривать.

— Будьте готовы, вас будут вызывать на опознание, — холодно произнес я.

Сериков отлично понял, что я имел в виду опознание трупа.

— Вы будете ее искать?

— Будем, будем, — кивнул я.

Юля обещала, что вызывать на опознание его будут часто, она поспособствует. К сожалению, пока у нас не хватало оснований для возбуждения уголовного дела, хотя в отношении произошедшего наши взгляды с Юлей были одинаковы. Но, увы, наши подозрения ничего не значили. Оставалось только, как сказал Анатолий, работать.

Поскольку шеф требовал ежедневный отчет, я все-таки поехал в роддом сам, чтобы забрать копию справки о рождении. Работником архива оказалась молоденькая девушка с короткой стрижкой и такой же короткой юбкой. Она тут же оторвалась от чая, увидев меня по форме, и вытянулась в струнку.

— Чем могу помочь? — лучезарно улыбнулась она во все зубы. Почему-то форма действует на некоторых девушек весьма специфически.

Я протянул ей лист с запросом. Девушка кивнула и отошла к компьютеру, потом отправилась к полкам, достала какую-то коробку и принялась в ней рыться. Через некоторое время с видом победительницы достала тоненькую картонную папочку и, подойдя с ней к стойке, наконец, открыла. Пролистав, она остановилась на последнем листке и картинно ойкнула. Я развернул к себе папку. Как выяснилось, ойкнуть было отчего: нужной справки здесь не оказалось. На последнем листке оказалась выписка, из которой следовало, что на тридцатой неделе у Сериковой Натальи Александровны девяносто третьего года рождения случились преждевременные роды, ребенок не выжил.

Я молча взирал на документ, пытаясь понять, как такое возможно. Я же видел фото Серикова с ребенком на руках, детские вещи, найденные у подъезда. Я вновь и вновь перечитывал строки больничной выписки с ее сухими скупыми медицинскими терминами. Девушка молчала и уже не улыбалась.

— Такое бывает, — наконец нарушила она звенящую тишину этого пыльного архива.

Я лишь помотал головой. Хотелось позвонить Серикову и спросить, что это за шутки, а еще лучше — пообщаться при личной встрече, прижать его к стенке и наконец узнать, что происходит.

Я посмотрел на свой запрос, лежащий рядом, и потянулся за ним. Холодно велел девушке сделать копию. Я пришел за справкой о рождении, а буду забирать выписку о смерти. Я еще раз пробежал глазами запрос и неожиданно заметил:

— Подождите, она же девяносто второго года рождения.

— Ой! — вновь ойкнула девушка, картинно хлопнув ресницами. — Извините, архив большой. Сейчас поищу.

Девушка опять вернулась к коробке.

— Я тут просто замещаю.

Она принесла мне новую папку, в которой нужная справка все-таки обнаружилась.

— Свидетельства о рождении нет, вечно родители забывают привозить копии.

Я лишь кивнул. Имени ребенка на справке не было — лишь дата и время рождения, пол, а также фамилия и имя матери, но мне этого было достаточно.

Через пару часов мне удалось узнать, куда же так торопился Сериков. Об этом мне сообщили гаишники. Оказывается, этот герой — отец и скорбящий муж — торопился оформить новенькую Ауди.