Светоносцы: Мерцающая башня

Елена Константиновна Жердева, 2023

Перед вами – роман-загадка, с элементами эзотерики, мистики и даже научной фантастики, многоярусной архитектоникой и сюрреалистичными "вывертами" сюжета. "Светоносцы: Мерцающая башня"задуманы как первый том трилогии "Светоносцы". Для поклонников классического фэнтези эта книга может стать кладезем любопытных литературных изысканий – открытых автором и вплетённых в сюжетную ткань романа новейших мифологем. Для искателей же глубинного реального затекста "Светоносцы" предстанут произведением в жанре художественной эзотерики и явят ключи не только к адекватному миропониманию наступившей Эпохи Водолея, но и укажут на те рабочие духовные инструменты, которые апробированы автором на практике сотворения реальности каждого дня, дабы ощущать себя Со-Творцом в энергополе Всеединства. "Светоносцы" укрепляют веру в позитивную первооснову бытия и поддерживают глубокую убеждённость человека в реальности мощной преобразующей силы собственной Световой Природы.

Глава 6

ПОЛНОЛУНИЕ

Юный послушник брёл по сырой траве монастырского сада, казалось, ничуть не заботясь о своей невидимости. Тем временем круглый глаз луны-соглядатая зорко всматривался в полуночную темноту, силясь разглядеть из-за облаков всех, кто в эту ночь способен отбрасывать тени. Послушник неспешно шёл, сбивая с травы носками обуток холодные дождевые капли. Тени следом не было, как не было, в каком-то смысле, и самого идущего. Ник изо всех сил старался удерживать в воображении вокруг себя золотой поток, позволяющий прятаться за ним от недружелюбных взоров. Беспокойные мысли роились в голове отрока: одни больно жалили в самое сердце, другие назойливо мельтишили вопросами, пытаясь превратиться в ответы. Те, в свою очередь, возникнув в смутных глубинах души, проносились мимо, не пойманные в жёсткие сети сознания.

Вдруг в голову Ника ворвалась странная мысль, мысль о Скрибиусе. И не она сама была необычной. Удивительным было то, что появилась она только теперь, когда все слова между друзьями были сказаны. Но эта мысль, этот вопрос, очевидный до невероятности, так и не прозвучал там, в стенах библиотеки. Во время столь продолжительного разговора Нику так и не довелось задуматься над тем, как это Скрибиусу удалось так потрясающе молодо для двухсотлетнего человека сохраниться, в то время как Магнусу Горнвальду суждено было умереть от старости, не завершив поэтому работу над созданием Тела Света? Вернуться и спросить об этом?

Ник оглянулся — в полумраке ночи шевельнулись от ветра мохнатые кусты. Входа в библиотеку не было. Зоркий глаз луны выкатился из-за облаков и бросил жёлтый взгляд на поляну, открывающуюся впереди. Ник оставил мысль о возвращении, отложив разгадку тайны Скрибиуса на потом, и решил продолжать путь. Вынырнув из-за деревьев на освещённое луной место, Ник отпрянул, вдруг забыв о своей невидимости, и спрятался в мохнатой зелени кустов.

Навстречу ему с противоположной стороны поляны выступали трое. Две длинные и коротенькая тени упали на траву — и из мрачной кущи деревьев заброшенной части сада под лучами полной луны появились фигуры в монашеских одеяниях. Одну из них Ник узнал сразу. Её нельзя было не узнать! Это был тот самый злосчастный омерзительный карлик, ужасная ошибка Магнуса Горнвальда! Сюда пожаловал сам владыка Плеон, проклятие всей его жизни! Интересно зачем? Что Плеон тут делает с этими двумя? И кто они?

Один — толстяк-громадина с блестящей лысиной. Другой — не откидывает куколь — длинный и чрезвычайно худой, как швабра в балахоне. Странно движется, с трудом перемещая конечности по траве; будто пугало огородное, при свете солнца исправно караулившее монастырские грядки, вдруг ожило под магическими лучами полной луны и принялось учиться ходить, подражая человеку.

Ник невидимкой сидел в своём убежище, вдобавок укрытый темнотой и зарослями мохнатого кустарника. Он не смел шевельнуться, хотя ветер шуршал зеленью ветвей и скрывал малейшие признаки присутствия четвёртого вблизи поляны. Оттуда вдруг послышались голоса.

— Дальше мы не пойдём, Мортон. Остановимся здесь. Тебе же нужен свет луны! Там, впереди, снова заросли. Брат Савл тебя, наверняка, не разглядит! Трапеза может быть испорчена! — раздался знакомый пронзительный голосок карлика, в котором теперь сквозила ядовитая усмешка.

Лысый толстый монах по имени Савл, стоявший рядом с владыкой Плеоном, почуял неладное и попятился, собравшись было бежать. Но сделав неудачную попытку, вдруг замер как вкопанный перед зрелищем, открывшимся ему вдруг.

Худой и длинный откинул куколь, и голый череп скелета, освещённый полной луной, обратил свои пустые глазницы на остолбеневшего Савла. Тот, которого карлик именовал Мортоном, издал звук, напоминающий свист, и, будто прочищая горло, проскрипел:

— Это ведь ты, Савл, упустил мальчишку, не так ли? За ошибки здесь платят смертью! Ха-ха-ха! — и окрестности огласил жуткий трескучий хохот скелетоголового. — Гляди мне в прямо глаза, Савл! — скомандовал Мортон.

И монах безвольно уставился в пустые его глазницы.

Ник похолодел от ужаса того зрелища, которое разворачивалось перед ним. Толстый Савл вдруг стал усыхать на глазах: кожа его одрябла, и сгорбленным стариком он замертво упал на траву. Но что стало с Мортоном! Голый череп вдруг приобрёл кожу и волосы, появившиеся глаза отразили лунный свет!

— Ну вот, Плеон, я снова в форме до следующего полнолуния! Это так приятно и весьма удобно. Не хотел бы ты перенять мой способ восстановления жизненных сил? — и Мортон хрипло захохотал. — Не надоело тебе, Плеон трястись от страха, что твои писцы все в одночасье передохнут от старости или однажды взбунтуются, а новые не успеют народиться на свет! И клонов я тебе не дам! Что тогда будешь делать? Может, вспомнишь меня? А я предлагал!

— Ты, что же, шутить надо мной вздумал, Хем? — процедил сквозь зубы карлик, метнув в сторону насмешника злобный взгляд.

— Ну я же просил не называть меня Хемом! Ведь я на Земле, Плеон, на планете свободного выбора! И я выбрал для себя другое имя: здесь я Мортон, понял?! Вот на Нибутуме я, действительно, Хем, «повелитель»! А здесь забудь это имя навсегда, карлик! Здесь это просто насмешка надо мной! Лишнее напоминание о моём ничтожестве! Не задевай меня за живое, Плеон! А то! — прорычал Хем-Мортон.

Следом раздался пронзительный писк:

— Ты, что же, Хем, угрожать мне вздумал? Да вспомни, кто даёт тебе и твоей жалкой планете возможность существовать! Я! Я даю! Из моих узников Астуса ты сосёшь свои хрононы и без конца и края транслируешь на Нибутум! Да такими темпами, что мои писцы так быстро стареют и мрут как мухи, что я, действительно, не успеваю их обновлять! Никакими клонами в жизнь не расплатишься! Уймись, Хем! Твои амбиции слишком раздулись, не лопни, спесивый дурень! Запомни: твой Нибутум живёт, пока живу я!

— А ты не слишком много на себя берёшь, владыка? Ты владыка этого монастыря — да! Но до тех пор пока я не рассказал писцам Астуса, почему им следует прекратить копировать «Северный монастырь» и уничтожить всё до последней строчки о тебе! В конце концов, ты не единственный, Плеон, кто может создать мне идеальные условия для работы! Я могу найти любого другого диктатора, кто держит под страхом смерти сотни, а может, и тысячи! И если не найду подходящего на Земле — найду на любой другой планете! Мало ли кому потребуются мои клоны! — самоуверенно прохрипел Хем-Мортон.

— Ты как был тупым ничтожеством, так и останешься таковым, тёмный, убогий нибутумиец! Да будет тебе известно, невежда, что только земляне, но не выходцы с других планет, способны источать хрононы, пребывая в постоянном страхе смерти, ибо так устроена их гнилая начинка под названием «душа»! Подобной конструкции души ты не встретишь ни на одной планете в пределах Вселенной! Поэтому на других планетах тебе делать нечего, Хем! — изо всех сил умничал Плеон, пытаясь «переплюнуть» хоть в чём-нибудь своего учёного компаньона. — А что касается меня, то я — вечный диктатор, в то время как другие приходят и уходят! И тебе совершенно невыгодно разрушать наш альянс! Тебе лучше не ссориться со мной, Мортон, — ядовито усмехнулся карлик. — К тому же, ни одному заказчику на всей Земле не требуется столько клонов, сколько их запрашиваю я!

— Да ладно, Святейшество! Я ведь только начал эксперимент по трансляции хрононов на Нибутум, — как всегда стал подыгрывать владыке Мортон. — И если моя планета признает новый способ питания единственным, то я навсегда останусь повелителем нибутумийцев! И тогда я, может быть, скажу «спасибо» Сатурнаилу за этот дрянной кусок, который вывалился из пояса его чёрной планеты и потерялся в глубоком космосе! Я выращу из него настоящую планету и стану по праву её властелином. И пусть миры содрогнутся под натиском мощи Нибутума! Сатурнаилу и не снилось такое! Пусть затрепещет и он, мой бывший хозяин! Он увидит, на что я способен! Когда-нибудь Хем Игитон, жалкий вассал, перестанет прятаться под чужими именами, скитаясь по чужим мирам, и вернётся домой героем! Я стану живой легендой Нибутума! Признаю: не без твоей помощи, Святейшество!

— Уймись. Мортон! Этот твой высокопарный бред я слышал не раз! Ты до сих пор не властелин, а жалкий изгнанник, сбежавший от своих преследователей! И здесь я — твой хозяин! Это я дал тебе приют! И пока у тебя нигде нет ничего другого, зарвавшийся мечтатель! Служи мне верой и правдой и всегда будешь сыт, по крайней мере! И жив! — ворчливо процедил владыка Плеон и, высоко подняв голову, сошёл с поляны и скрылся во тьме садовых зарослей. Следом за ним в куще деревьев исчез Мортон.

Невероятно испуганный круглый глаз луны кидал свои робкие взоры сквозь щель между облаками, будто сожалея, что оказался невольным свидетелем появления на поляне скрюченного трупа в монашеском одеянии.

Как только Ник убедился в том, что убийцы скрылись из виду, он вышел из своего убежища и приблизился к тому, кто раньше был братом Савлом. Мальчик хорошо помнил толстяка при жизни, но ничего особенного о нём теперь не приходило на ум. Некогда розовощёкий тридцати с лишним лет обжора лежал перед ним на боку, но это был вовсе не прежний Савл, а высохший сморщенный старичок! Нику из-за кустов действительно не померещилось: именно старичок. Надо же! За какие-нибудь пять минут у него высосали всю жизненную силу! Всю до капельки! Выходит, он за пять минут прожил почти целую жизнь! Это невероятно! Ника залихорадило от негодования. «Я остановлю Мортона! — пронеслось в горевшей голове послушника. — И Плеона остановлю! И Плеона! Но как? С чего начать?»

Ник шёл по бурелому неухоженной части сада, спотыкаясь о ветки, как вдруг набрёл на крохотную калитку в каменной стене монастырской ограды. Почему-то калитка легко поддалась слабому толчку, и Ник оказался прямо на кладбище. «Понятно! Эти двое позаботились о том, чтобы сегодня охраны у стен было как можно меньше или совсем не было. Они собираются вынести из сада труп!» — подумал послушник.

В кустах за оградой монастыря кто-то зашевелился. «А вот и они! Видать, несут тело Савла», — мелькнула в голове Ника мысль, от которой его передёрнуло. Но это были не Плеон и не Мортон. В высоком, худощавом, сутулом, поминутно подёргивающем головой человеке, который тащил за ноги скрюченный труп старика, мальчик узнал юродивого Афа, жившего и зимой и летом в холодной пристройке к зданию монастыря и почти никогда не покидавшего своего жилища. Ник, надёжно окутанный пеленой невидимости, направился вслед за Афом.

Юродивый, достигнув овражка, поросшего бурьяном, скинул туда труп и завалил его ветками. Исполнив свою нехитрую работу, Аф поспешил удалиться. Ник услышал, как еле скрипнула калитка и заскрежетал ключ в замке.

Всё! Теперь он вне стен монастыря! Наконец-то, наконец-то он выбрался из своей омерзительной тюрьмы, державшей его, словно в тисках, все двенадцать лет! Тюрьма! Так отчётливо отрок не осознавал, чем на самом деле был для него монастырь. За его каменной оградой притаилось это жуткое сборище палачей и могильщиков! И Ник бросил тоскливый взгляд на овражек, поводив плечами, кое-как справился с подкатившей к горлу волной тошноты. Мальчик стоял посреди частокола деревьев, скрывавших под своими корнями сотни разлагавшихся тел невинных жертв, павших от кровавых рук его воспитателей. При этой мысли ему захотелось бежать, бежать как можно скорее от этого гиблого места и больше никогда, никогда в жизни сюда не возвращаться!

Ник нёсся по мокрой траве что было сил. Зоркий лунный глаз всматривался в бегущего, пока тот не замедлил движение, чуть не врезавшись в высокую каменную плиту, вертикально вкопанную в землю. С трудом переводя дыхание, Ник попытался обойти её, как вдруг упал, сбитый с ног выросшим будто из-под земли человеческим существом. Существо, ударившись о то, что было невидимым Ником, завопило на весь лес, заглушая раздававшийся то там, то сям вой кладбищенских собак, вдруг умолкло и огляделось по сторонам. Поднявшись на ноги, Ник вгляделся в полумрак лунной ночи и ахнул от удивления: вопившим существом оказалась девочка лет двенадцати-тринадцати, стоявшая теперь на коленях у надгробной плиты и, закрыв лицо руками, горестно всхлипывала:

— Папа, папочка, зачем ты оставил меня совсем одну на белом свете! Куда мне идти? Что мне делать без тебя? Зачем ты ушёл и не взял меня с собой? Забери меня к себе! Слышишь?! Слышишь ли ты меня?!

Ник осторожно подошёл к плачущей девочке и бросил взгляд на могилу того, к которому так неистово взывала она. «Светослав Грымов. Профессор Н-ского университета», — прочёл мальчик выгравированные строки на надгробной плите. Сырая земля комьями кое-где была разбросана вокруг захоронения. «Видать, сегодня днём погребли, — пронеслось в голове Ника. И вдруг вспышка озарения, как молния, резанула сознание: — Надо открыться ей, побыть с ней, а то, чего доброго, изведёт себя, свихнётся, такая истеричная! И одинокая!»

Ник перестал удерживать в сознании образ золотого потока, свивающегося вокруг него в кокон невидимости. И постепенно в темноте за спиной плачущей девочки стали прорисовываться очертания юного послушника с взъерошенными вьющимися волосами до плеч. Послушник легонько тронул девочку за руку. Та резко обернулась и упала, потеряв равновесие.

— Не подходи ко мне! Стой там! Что тебе надо от меня?! — в страхе вопила она, автоматически хватая то палки, то комья земли, которые то и дело выскальзывали из её дрожащих ладоней.

— Не бойся! Я из монастыря. Я монастырский послушник. Я не причиню тебе вреда! Я услышал, что ты плачешь, и пришёл помочь! — не зная, что нужно говорить в таких случаях, тараторил мальчик. — Прости меня, пожалуйста, если напугал тебя! Но я, правда, пришёл, чтобы помочь.

Девочка сидела на траве и всё ещё боялась подняться и подойти ближе. Она долго молчала, присматриваясь к незнакомцу и, убедившись, что ничего страшного в нём нет, произнесла дрожащим голосом:

— Я Маргарита Грымова. Это могила моего отца. Он умер два дня назад. Сегодня похоронили. Мне некуда идти. И я не хочу никуда идти. Я сбежала от родственников. Они, наверно, отдали бы меня в детдом. Я не пойду туда. А куда идти — ещё не знаю… Я всю ночь здесь.…У тебя есть что-нибудь поесть? — и она осеклась в недоумении от своего столь нелепого здесь, рядом со смертью отца, вопроса о еде.

Ник покачал головой, проглотив голодную слюну.

— Нет, Маргарита, ничего не могу предложить, — с сожалением в голосе ответил послушник. — Наверное, тебе нужно всё-таки вернуться к родственникам. Я бы вывел тебя отсюда на шоссе. Там машины. Кто-нибудь довезёт до города.

— Зови меня Гуся. Так отец называл. Я же тебе сказала, что не пойду к ним. Там я никому не нужна. Я теперь обуза. Да и мне не нужна их жалость. Мне нужна любовь. Папина любовь. Отец очень любил меня. Так больше никто любить не будет, — и Гуся опять горестно всхлипнула.

— А мама? Где твоя мама? — участливо спросил послушник.

— Считай, что мамы нет. Я не хочу о ней говорить! Не спрашивай, — с грустью почти прошептала девочка.

Ник, поняв, что своими неуместными вопросами и советами только бередит израненную душу Гуси, умолк, не зная, что делать. Девочка уже не всхлипывала. Но слёзы тихо катились по её щеками и, казалось, не будет им конца. Желая хоть сколько-нибудь быть сопричастным её судьбе, Ник негромко произнёс:

— А я вот тоже сбежал… из монастыря… навсегда, как и ты. И я тоже ещё не знаю, где жить.

— Ты, как Ммцыри у Лермонтова, — улыбнулась Гуся, вытирая слёзы рукавом кофточки.

— Кто-кто? — не понял Ник.

— Был такой юный послушник грузинского монастыря, который тяготился своей участью и одиночеством в чужой земле и среди чужих. Он жаждал увидеть свою семью, свою родину. Лермонтов описал его страдания, неудачный побег и кончину. Ты, что, не читал? — удивлённо спросила Маргарита.

— Нет, я ведь почти и не учился, ну, в том смысле, в каком ребята учатся. Я не изучал светских книг, только духовные, да ещё математику. Некоторые, правда, мне известны. Брат Аврил мне читал «Вия» Гоголя втихую. Нельзя нам светское читать. Запрещено. Находят — бьют, книги сжигают. За малейшее отступление от монастырских правил тяжёлое наказание следует. Невыносимо там. Жутко. Измучился я там. Хочу найти своих. Хочу домой, — горько вздохнул мальчик.

— Ты знаешь, где твой дом? — участливо спросила Гуся.

— Знаю, да, кажется, знаю. Это Семья Света. Там, — и Ник поднял руку, пальцем указывая вверх.

— Ты,что, шутишь? — улыбнулась девочка, которой вдруг стало забавно общаться со странным красивым мальчиком, настоящим Мцыри.

Ник резко и уверенно качнул головой. Он был серьёзен. Тёмные глаза его, казалось, светились в полумраке ночи: то ли отражая свет луны, то ли в них горел природный изначальный таинственный пламень.

Гуся поймала себя на ощущении, что слегка дрожит, исполненная суеверного страха перед тем, что не понимает в нём разумом, но точно знает сердцем: перед тайной, которой овеян весь облик этого юного послушника. Вместо очередного вопроса Гуся просто приоткрыла рот и не нашла подходящих слов, как об этом спросить. Ник поймал её вопросительный растерянный взгляд, и сам вдруг заговорил о том, о чём хотела говорить в эту минуту она.

— Я ищу Мерцающую башню. Это врата Домой. Там я найду свою истинную силу. Моя земная часть соединится с Небесной. Там я вольюсь в Целое и почувствую себя по-настоящему единым со своей настоящей Семьёй. Семья Света поможет мне исправить все мои ошибки, совершённые в прошлых жизнях. Я пришёл сюда теперь, чтобы обезопасить будущее и спасти миры от разрушения, — уверенно, без тени ложного пафоса произносил Ник столь странные слова.

Окажись Ник теперь среди мальчишек-сверстников, они мигом бы подняли его на смех и замучили обидными издёвками; но Гуся была девочка, а перед ней стоял красивый доброжелательный мальчик, да ещё настоящий Мцыри, как она окрестила его про себя, — и ни тени усмешки не возникло в её содрогавшейся от одиночества душе.

Царила ночь, сияла полная луна. Слова Ника звучали таинственно-романтично и казались красивой волшебной сказкой. Гуся была очарована. Отчаянье растворялось в волнующеё мечте, которую дарил ей в эту минуту безысходности словно специально для неё сошедший со страниц любимой отцом книжки стихов Лермонтова юный беглец Мцыри.

— Возьмёшь меня с собой? Вдруг там и мой дом, и моя сила? — поддавшись обаянию сказки, прошептала девочка.

Ник вздрогнул, словно его разбудили.

— Что? — переспросил он как-то отрешённо, будто обращаясь в пустоту.

— Нет, ничего, — смутилась Гуся, — я просто хотела, чтобы мы держались вместе. Мне нужен помощник. У меня есть цель, которую я поклялась здесь, на могиле отца, достичь во что бы то ни стало! Это касается исследований лаборатории профессора Грымова. Я должна разыскать одного человека, повинного в смерти отца, и разоблачить его перед людьми! Вот, смотри, — и Маргарита подняла с могильной плиты и протянула Нику синюю общую тетрадь, на обложке которой стояла аккуратная надпись: «Дневник Светослава Грымова», и ниже почти неразборчиво — вопрос: «Кто он?» Буква «Н» была не дописана, и длинный росчерк, тянувшийся от неё, пересекал страницу сверху вниз. «Грымов, видимо, силился дописать фразу, но рука уже не могла подчиняться воле умирающего», — пронеслась догадка в голове Ника.

Исполненный жгучего любопытства, мальчик спросил:

— Ты читала дневник? Кто этот «он»?

— Самаэль Мортон, — процедила сквозь зубы Маргарита.

— Мортон?! — почти прокричал Ник. — Ха! Мортон! Уж не тот ли самый?!

— Ты, что, так орёшь, здесь кладбище! Ты знаешь его? — последовал громкий взволнованный вопрос Маргариты, и глаза её гневно сверкнули в лунном свете.

— Не знаю, но видел сегодня ночью в монастырском саду. Два часа тому назад. Это не человек, это исчадие ада! Он не землянин. Он нибутумиец. Так, кажется, он назвал себя нашему владыке Плеону, — и Ник посмотрел на встревоженную Гусю широко раскрытыми глазами, в которых отражались сочувствие и грусть, переполнявшие чуткую душу мальчика.

— Нибутумиец? Что за нелепость? Инопланетянин? Как такое возможно? Постой, разве существует планета Нибутум? — недоверчиво вопросительно посмотрела на Ника Гуся. — Ты ничего не напутал? Может, там речь шла о национальности?

— Нет, Мортон говорил о планете в далёком Космосе, хозяином которой он намерен стать. Там он, если получит признание соплеменников за какие-то великие благодеяния планете, то станет повелителем Нибутума. Его настоящее имя Хем Игитон. Это здесь он прячется под другим, земным, именем, — рассказал мальчик, всё, что ему стало известно из подслушанного разговора на поляне, и с жаром добавил: — Гуся, мы во всём разберёмся вместе! Кажется, у нас с тобой общая цель! Отныне ничему не удивляйся: мы пойдём дорогой воинов Света, а это путь борьбы с тьмой. Нам придётся нелегко. Я с тобой, если ты готова! — и послушник взял девочку за руку, которую она не отдёрнула.

— Да, я — с тобой, а ты — со мной, что бы ни случилось! Мы поможем друг другу, — вторила Нику Гуся Грымова, — у нас, действительно, теперь одна дорога!

Исполненная жадного любопытства луна взирала с ночных небес на две маленькие фигурки, стоящие рядом, взявшись за руки, и не переставала удивляться любви и ненависти человеческой, уже в который раз поочерёдно возникающими перед её всевидящим оком.