Что такое НЛО? Рассказы

Елена Конста

Все люди на нашей планете индивидуальны, у каждого свои мысли, чувства и, конечно же, истории. Но мы едины в одном – хотим знать, одни ли мы во Вселенной и что там, в далеком космосе?

Армейские байки от Петровича

Как сейчас помню, призвали меня на военную службу в ноябре месяце. Восемнадцать только в сентябре исполнилось. Мужики, которые служили, знают, как это. Сразу оторвали от мамкиного подола, и, защищать отечество. Повестка из военкомата в кармане лежала — явиться назавтра с вещами и документами в назначенное время. А тут как на грех на нервной почве или по простудной причине разболелся у меня зуб. Щеку разнесло. От боли на стенку лезу. Хоть вой.

Делать нечего. Поплёлся в зубную поликлинику. Сижу в коридоре отбиваю мелкую дрожь от страха перед щипцами. На душе неспокойно. Не знаю, чего больше бояться: армии или зубного хирурга. Тут меня вызывают без очереди в соседний кабинет. Захожу, а там пять человек практикантов и у всех в руках молотки и зубила и только у профессора, который их учит, щипцы. Укололи заморозку. Профессор мне зубы заговаривает, а остальные слушают. Как онемела челюсть, тут и понеслась экзекуция. Двое сверху навалились, чтобы я вслед за зубом не тянулся, третий щипцами тянет, четвертый с молотком на подходе. Драли, драли — ничего не получается. Давай молотком вышибать. А этот в белом халате только советует, с какого буку зайти, да половчей зуб выдрать. По молодости лет я молитвы не знал. Да и не положено было нам комсомольцам Богу молиться. Сидя в зубоврачебном кресле, вспомнил я Спасителя, Божью мать и всех святых, о которых что-либо знал. И всё только думал, это всегда продолжаться не может. Всему приходит конец.

Через какое-то времени все от меня отошли. Профессор пальцем ощупал только что сделанную дырку, вынес вердикт: в десне остался осколок. Напоследок разрезал десну, поковырялся в ней, ничего там не нашел и отпустил меня на все четыре стороны. Уже потом, спустя год, вышел осколок сам по своей воле и совершенно безболезненно.

Назавтра погрузили нас призывников в поезд и повезли в Сызрань. Там формировался воинский эшелон. Перекантовались ночь в привокзальной столовой на дубовых столах. На следующий день добавили к нам таких же, как мы, совсем зеленых ребят. И опять в дорогу — навстречу казахстанским степям. Вот так под стук колес заживала моя рана. Дня три я отплевывался кровью. Не о каком полоскании и промывании не могло быть и речи. Кому я нужен? Молодой организм справился сам. Обошлось без заражения. Может, помогло, что искренне молился. И там, на небесах, меня пожалели.

На станциях ребята выходили, закупались пирожками и красным вином. А в вагоне сопровождающие нас лейтенант и сержант их обыскивали, и всё отбирали. Потом они пять дней бухали в купе проводника.

Ночью привезли нас на какую-то станцию. Нам скомандовали: «Выходить, строиться». Станция представляла собой небольшой сарай с окошечком, над которым надпись гласила, что это касса. Рядом с кассой стоял верблюд, привязанный к шесту. Это место носило название Джингис-тоби. Подогнали бортовые ЗиЛы. Мы загрузились по машинам. Нам объявили, что всех везут в отряд.

В отряде нас постригли под ноль. Искупали холодным душем. Переодели в форму. Вышли все, никто друг друга не узнаёт. И начали смеяться, не от того, что весело, а скорее от истерики и страха за ближайшее будущее. Скажу сразу, как в начале службы, так и до самого последнего её дня никакой дедовщины у нас не было. В отряде новичков оказалось вдвое больше старослужащих. И все попытки повлиять на молодняк типа пришить и постирать сразу пресекались. Сначала у нас был карантин. Потом присяга. А после присяги распределили кого в школу сержантов, кого в связисты. Я попал в школу служебного собаководства в город Душанбе.

Конец ознакомительного фрагмента.