Хорошие. Плохие. Нормальные

Елена Колина, 2020

Новый роман Елены Колиной, удивительно искренний и ироничный, – про вечное в актуальных декорациях. Он – избалован любовью, блестящий, вдвое старше ее. Она – похожа на абрикосового пуделя, и продает книги. «Как случилось, что отношения стали смыслом моей жизни? Что со мной не так? Я не совсем зря живу? Я не плохой человек?» – волнуется героиня. Попасть сразу в два любовных треугольника, открыть книжную лавку, спасти жизнь, сделать выбор между хорошим и плохим, много переживаний, много смешного, и всё это – за два месяца карантина. «Мы что тут, в лавке, все ненормальные? У одного депрессия в легкой форме, у другого мания, третий идиот… в легкой форме… – говорит героиня, и сама отвечает: – Мы нормальные, просто у каждого что-то есть».

27 марта, за час до вызова такси. Новый мир

• комплексов отличницы — один

• шапок с помпонами — две

«На Рубинштейна развлекаться?» — сказал таксист.

Я ответила «да» и начала писать, мысленно. СН говорил мне: «Пиши о том, что происходит, о своих чувствах, пиши, где бы ты ни находилась, хотя бы мысленно, о себе всегда есть что написать». Глупо быть такой прилежной ученицей, как будто не могу не выполнить домашнее задание. Но я ведь делаю это не для него? Что мне говорили в детстве? То же, что всем: «Ты учишься не для оценок, не для учителей и не для родителей, а для себя».

Еще за час до вызова такси все было хорошо. То есть у нас все было хорошо, а в мире уже все было нехорошо.

В марте мы жили, как все человечество жило в марте, прилипнув к телефонам и нервно передавая друг другу новости. Страны одна за другой закрывали границы, как будто мчались в начерченный мелом круг и кричали «я в домике», как будто чума и уже не до единой Европы, а спасайся кто может. СН сказал, что общество возвращается к феодализму, к понятию «свои — чужие», сказал «если так пойдет, то скоро будем чужих от своих колодцев отгонять… кошмар».

Кошмар, но очень интересно. Происходит что-то значительное, страшное, но не угрожающее тебе напрямую, и ты можешь ходить с озабоченным лицом, читать новости, будто делаешь важное нужное дело. На вопрос, что на ужин, можешь отвечать: «В Канаде очереди за туалетной бумагой». Или подойти к кабинету и сказать в закрытую дверь: «Россия прекратила авиасообщение со всеми странами», и СН не рассердится, что ему мешают работать, а выскочит, как черт из табакерки, и скажет: «Как прекратила? Со всеми?!»

— У нас больше нет будущего. У человечества в целом и конкретно у нас, — сказал СН. — Никто не знает, что будет завтра. Исчезнет ли человечество, выживем ли мы… Вы можете жить, не имея представления о завтрашнем дне? Никто не знает, какой будет жизнь после катастрофы. Сможем ли жить в этом новом мире, где нельзя будет обняться при встрече?.. Чем жить в мире, где нет живого общения, лучше вообще не жить… Руки!

«Руки!» — это Катьке. СН имел в виду, что Катька должна убрать руки от лица. Раньше, до появления вируса, никто не интересовался, сколько раз в день человек трогает свое лицо, — три глаза или чеши нос сколько хочешь. Оказывается, человек трогает лицо девяносто раз в день. Но я, наверное, девятьсот раз, а Катька девять тысяч раз. Теперь всем нужно приучаться не трогать лицо. Мы с Катькой договорились шлепать друг друга по рукам, если кто-то чешет нос, или трет глаза, или разглаживает брови. Даже подпирать лицо руками нежелательно.

В мире все было нехорошо, но конкретно у нас все было хорошо. И еще утром никто не предполагал, что вечером я соберу вещи, а СН изумленно скажет:

— Ты уходишь от меня из-за письма? Я всего лишь написал письмо, и ты уходишь из-за такой ерунды?.. Мы можем обсудить, решить… это было всего лишь предложение.

Когда человека что-то задело, он мгновенно забывает азы своей профессии. Отец, психолог, привыкший слушать клиента, не дает мне сказать ни слова. СН ведет себя не как писатель и сценарист. Забыл, что резкое действие персонажа не прямо вытекает из предыдущего: нужно придумать триггер. Говорил, что мастерство писателя и сценариста в том, чтобы придумать неочевидный триггер, и забыл. Я ухожу не из-за письма. Письмо — это триггер.

СН сказал, что я умна и талантлива, но не смогу стать писательницей, если не буду слушаться. Если он говорит, что Катька — манипулятор, искусно манипулирует им и мной, значит, я должна ему верить, а я не слушаю его и не слушаюсь…

Я кивала. Я всегда киваю. Мне трудно сказать человеку, что он несет чушь или немного неправ. Вовсе я не теленок-соглашатель без своего мнения, у меня всегда есть мнение, которое я четко и бескомпромиссно высказываю про себя. А сказать вслух мне трудно. Я только пробормотала: «Я не из-за Катьки, правда…» Я, правда, ухожу не из-за Катьки. Я люблю Катьку, но себя я люблю больше.

— Ты решила поддать жару?.. Ничего у тебя не получится, тебя ждет жизнь бумажной мыши, — сказал СН тоном, каким ребенок говорит гадости. Когда он пишет сценарий, то иногда спрашивает: «Ну что, не скучно, может, поддать жару?» «Поддать жару» означает, что жених перед свадьбой погибнет во время взрыва газовой колонки, ребенок потеряется и спустя годы найдется с тем же крестиком на шее, герой впадет в кому, героиню продадут в гарем.

…Собрать вещи легко: джинсы, свитера, розовое бархатное платье, которое я ношу с ботинками «Доктор Мартинс», синяя шапка с помпоном, зеленая шапка с двумя помпонами, ноутбук, 33 куска розового мыла. Паспорт и банковская карточка в рюкзаке. Катька со словами «он монстр» кинула в сумку постельное белье, один комплект на первое время. Всё рассыпалось, впереди у меня неинтересная, незначительная жизнь… Почему-то всё высокое заканчивается вещами: то собираешь вещи, то разбираешь.

Я ехала в такси и была Анной из «Здравствуй, грусть». Героиня, Сесиль, выстроила многоходовую интригу, чтобы не допустить в их с отцом жизнь строгую Анну. Анна уезжает, попадает в аварию… Я представила, как СН с Катькой ужинают и обсуждают, что нужно вернуть меня, пишут мне письмо, полное любви и раскаяния, и в этот момент раздается телефонный звонок. Им сообщают, что я разбилась по дороге на Рубинштейна, они верят, что это несчастный случай, а не самоубийство… и только иногда, на рассвете, Катька понимает, что я сделала им великодушный подарок, дав возможность поверить, что это был несчастный случай, и к ней приходит тоска… грусть… Не может быть, чтобы Катька играла мной, Катька нормальный человек, и ей всего пятнадцать, она недостаточно взрослая для интриг. Да и я не такая взрослая, чтобы хоть в малейшей степени изменить их с СН жизнь. Просто интересно представить, что так может быть.

Никто не знает, что я живу в двух мирах. Один мир реальный, в нем я живу меньше. Другой книжный: представляю себя Ребеккой, Долли, Эммой… Необязательно главной героиней или персонажем женского пола, необязательно персонажем, просто живу в другом мире, где все они живые. Я не смогла бы жить только в одном, реальном, мире, просто не выдержала бы.

«Хорошо тебе погулять, не забудь родителям позвонить», — сказал таксист.

Я не выгляжу как подросток, я выгляжу нормально, на свой возраст, но есть люди, для которых главная примета взрослости — вес, все «худенькие» кажутся им подростками, особенно в полутьме.