Карга. Женский роман

Елена Ковалёва

История начинающей вокалистки Божены Каргополовой полна событиями, драматически насыщенными, а порой неожиданными даже для нее самой. Поиски настоящей любви приводят ее к предательствам, разочарованиям и клинической смерти. В основе истории лежит миф о Медузе Горгоне.

Часть первая

…Пленившись красотой Данаи, заключенной в темницу собственным отцом, царем Аргоса Акрисием, Зевс проник к ней в виде золотого дождя, и она родила от него Персея…

Мифы Древней Греции

Глава 1. Владивосток

Божена плохо помнила, как подъехала к дому и вошла в подъезд. Она сняла туфли и несла их вместе с сумочкой в руках.

«Белой акации гроздья душистые…» — в ушах звучал собственный голос. А перед глазами стояла картина: Рита Юрьевна в платье невесты и смущенный взгляд жениха.

Зайдя домой, захлопнула дверь, зашвырнула в угол обсыпанные жемчугом туфли, скинула пуховик и на ватных ногах прошла на кухню. Открыла холодильник, достала с нижней полки дверцы столетней давности недопитый коньяк, вылила его в кружку, из которой недавно пила молоко с медом. Получилось чуть больше половины.

Увидела там же, в холодильнике, пакет с лекарствами, забытый родителями — от бессонницы, сердца, давления. Высыпала в коньяк содержимое пузырьков, коробочек и блестящих конвалюток. Размешала в коньяке разноцветные таблетки и капсулы, задержала дыхание и выпила содержимое кружки большими глотками. Горло обожгло. Слезы брызнули из глаз.

Закрыла холодильник и нетвердыми ногами пошла в спальню. Не снимая платье, упала на кровать и разрыдалась.

Не заметила, как навалился сон, сначала тревожный, с обрывками видений сегодняшнего дня, а потом тяжелый, беспробудный, как снежная глыба.

Очнулась, когда над ней склонились врачи. Один измерял ей давление, другой готовил какие-то трубки. Надя и Василий тоже находились в комнате.

Пахло нашатырем. Ее знобило от холода. Почему-то она лежала на полу около открытого балкона.

— Давление низкое, — сказал врач, похожий на Санта Клауса, с аккуратно постриженными седыми бородкой и усами.

— Будем промывать желудок, несите таз! — скомандовал второй. Надя выбежала из комнаты, вернулась с тазиком.

Промыли желудок.

— Коньяком пахнет, и таблетки, к счастью, не успели раствориться!

— Ну что, красавица, в больницу? — спросил похожий на Санта-Клауса.

— Нет-нет, мне уже лучше! — Божена попыталась подняться, но получилось только присесть.

— Попытка суицида — мы обязаны везти. А вдруг Вы опять?.. — врач сел на кровать, положил себе на колени чемоданчик.

— Доктор, мы будем с ней, не пишите «попытку», — Надя умоляла доктора, приготовившегося заполнять сигнальный листок «Скорой помощи».

— Вы ей кто? — спросил он у Нади, наклонившейся над Боженой.

— Сестра! — Надя почему-то знала, что только родственники могут брать ответственность за отказ от госпитализации.

— Хорошо, — согласился доктор, посмотрев в неправдоподобно честные глаза Надежды. Как фамилия?

— Моя? Улыбина.

— Пациентки!

— А-а-а… Каргополова. Божена Каргополова! — Надя помогла подруге встать и вела ее к кровати, на которой сидел доктор.

Тот покачал головой, удивляясь бестолковости голубоглазой девушки, затем написал что-то неразборчивым врачебным почерком и встал с кровати. Со словами «Если станет хуже, вызывайте!» протянул Наде справку и пошел к двери.

— Дайте ей крепкого чаю! — добавил второй. С сахаром.

Василий пошел проводить медиков.

Надя сняла с Божены русалочье платье и уложила ее в постель, взбив подушку. Из деликатности она ни о чем не спрашивала подругу. Сказала только, что несколько раз звонила ей, но, не получив ответа, вызвала Васю в ресторан, и они вместе приехали сюда, на Светланскую. Хорошо, что Божена дала ей ключ и не закрылась на защелку.

— Да, — вспомнила Божена. Мне нечем стало дышать. Я встала, чтобы открыть балкон…

— Ничего не говори! Тебе надо отдохнуть, выспаться!

Зазвонил телефон. Надя посмотрела, кто звонит:

— Фаина. Ответить?

— Конечно! Ведь она должна приехать! — до Божены начал доходить смысл произошедшего.

— Алло! Это Надя… Божена уже спит… Ты приедешь, Фаня?.. Хорошо, до завтра!.. — Надя отключила звук на телефоне. Фаина сказала, что остается веселиться до утра. Тебе — привет и «спокойной ночи»!

Василий принес чай. Надя подложила под голову подруги вторую подушку, еще сохранявшую запах мужских духов с бергамотом, и дала ей в руки кружку с крепким чаем.

— Не очень горячий? — заботливо спросил Василий.

— Все хорошо. Спасибо! — Божена пила чай и незаметно, с кружкой в руках, начала засыпать. Услышала, как Надя, осторожно взяв у нее кружку, сказала Василию:

— Не будем гасить свет!

— Тут колесико есть, — ответил Вася и подкрутил регулятор на лампе. Затем притащил в комнату большое кресло из зала.

Всю ночь Василий и Надежда провели около Божены. Временами она ощущала, как холодная Надина ладошка прикасается к ее лбу. Слышала, как они перешептываются с Василием. Находясь в каком-то полусонном состоянии, видела картинки недавнего прошлого — как училась в Санкт-Петербурге, пела арию Снегурочки на выпускном экзамене и, расставшись с Леонидом, вернулась в свой родной город. Смотрела, как кино — будто это происходило с кем-то другим.

***

Владивосток встретил Божену, вернувшуюся к родным пенатам, теплым морем, дружескими объятиями и квартирой на Светланской — родители на время переехали в Хабаровск, к младшей сестре Божены, у которой родился ребенок.

В театре выпускницу Санкт-Петербургской Консерватории приняли в состав оперной труппы и дали роль Оксаны в спектакле «Ночь перед Рождеством». Прим в театре хватало, поэтому ее поставили петь в очередь с другой вокалисткой — нечасто выпускникам дают петь заглавные партии. Лирико-колоратурное сопрано Божены в сочетании с молодостью и характером давали хорошие перспективы.

В выходные она ездила на Шамору — Японское море в конце июля теплее парного молока, а морской воздух лечит душу лучше любого лекарства. Там она познакомилась с Яковом, который недавно получил назначение в Дальневосточное пароходство.

Через несколько дней на круизном лайнере «Спектр» команда устраивала прощальный ужин для своего старпома.

Вернувшись с корабля домой, Божена позвонила подруге в Хабаровск:

— Привет, Фаина! Не спишь?

— Привет, Боженка! Сколько раз просила не называть меня Фаиной. Еще Фаина Султановна скажи! — Фаина после окончания колледжа искусств осталась в нем на преподавательской работе, а Божена решила учиться дальше. Для друзей я Фаня! Не сплю. Что у тебя?

— Да так, решила позвонить подруге, — Божена вышла на балкон и, вдыхая морской воздух полной грудью, любовалась огнями города, в котором прошло ее детство.

— Знаю тебя — просто так никогда не позвонишь. Что, братец мой опять донимает?

— Нет, Леня тут не при чем. К тому же, какой он тебе брат, седьмая вода…

— Троюродный. Тебя с ним, дураком, познакомила — думала, хороший парень, из приличной семьи. Шесть лет коту под хвост!..

— Нет, Фаня, с Леней вопрос закрыт. У него теперь все хорошо — на погонах две звездочки, жена, дочка, квартира в Питере.

— И кто же новый воздыхатель? Бывший одноклассник — оператор заправочной станции?

— Фаня, прекрати! Какой одноклассник? Взрослый мужчина, моряк, переехал жить во Владивосток. Старпом, между прочим.

— Понятно, старпер, а не старпом! Папика нам только не хватало! Боженка, у тебя вечно крайности — то студент, то пенсионер. Сколько ему?

— Лет пятьдесят. Но выглядит…

— В два раза старше — ты с ума сошла!

— Еще ничего не ясно. Только сегодня…

— Переспали?

— Фанька, у тебя одно на уме! — Божена улыбнулась, вспомнив настенные часы в форме штурвала, время на которых остановилось на без пяти минут двенадцати, картины в тяжелых рамах с изображением морских богов, шампанское в хрустальном ведерке, танцы под Джо Дассена… И как золотые босоножки упали на ковер, глухо стукнув каблучками, а начищенные до блеска мужские туфли большого размера встали рядом… «Разве можно все это назвать таким будничным словом „переспали“?» — подумала она.

— Зато ты у нас прынцесса на горошине! Надо брать от жизни по максиму — один раз живем! Слушай, Боженка, если у тебя все, давай до завтра. Бойфренда жду.

— Сережку? — Божена вышла с балкона, оставив его дверь открытой на ночь.

Фанин смех зазвенел в ухе альтовой флейтой:

— Андрюшку!

— Ну, пока! — улыбнулась Божена. О новом бойфренде Фани она слышала впервые.

— Пока-пока! Привет Ритке! — привет адресовался инспектору оперы, которая тоже закончила Хабаровский колледж искусств. Держись ее — наш человек!

В первый раз за долгое время Божена не видела во сне Леню. Проснувшись, она по-кошачьи потянулась и радостно улыбнулась новому дню.

Глава 2. Амурские волны

Август проходил в репетициях и свиданиях с Яковом. В театре Божена подружилась с вокалисткой из Петербурга. У них была одна гримерка на двоих. Надя, окончив музыкальное училище два года назад, приехала работать на Приморскую сцену — поманила романтика Дальнего Востока. Театр снимал для нее квартиру, как и для других работников Мариинского театра, не имеющих жилья во Владивостоке. Иногда Надя оставалась на ночь у Божены, и тогда они вспоминали Петербург, студенческую жизнь.

— Тебе никогда не хотелось вернуться в Питер? — как-то спросила подругу Божена.

— Слушай, кому не хотелось вернуться в Петербург? — ответила петербурженка в третьем поколении — немного манерно, растягивая гласные, но совсем не так, как «акают» москвичи.

В воскресенье Надя принесла ноты. Девушки уютно устроились на плюшевом диване с чаем и печеньками. В квартире родителей Божены все было еще по-советски, без евроремонта: старая уютная мебель, часы-ходики, люстра с бахромой над круглым столом в гостиной.

— Боженка, учи романсы. Будем петь на два голоса! Всегда кусок хлеба, — карьера Нади в театре складывалась не очень удачно — главных партий петь не давали. Но концертные программы, которые были любимы зрителями, без нее не обходились: она замечательно пела романсы и знала их огромное множество.

— Ты забыла сказать «с маслом»! — Божена подошла к инструменту, на котором училась в детстве, и, присев на вертящийся стул, наиграла «Белой акации гроздья душистые…» Романсы требуют предельного драматизма!

— Ты ведь артистка, Боженка, должна сыграть любую роль! Елена Образцова «Пиковую даму» первый раз спела в двадцать пять лет. Так перевоплотилась, что родная мать ее не узнала!

— Елена Образцова — твоя любимая?

— Одна из… А кто твоя?

— Мария Каллас! — Божена встала, взяла с полки изрядно потрепанную книжку и подала Наде.

— «Месть оперной дивы», — прочитала Надя. «Первое публичное выступление Марии Калогеропулу состоялось в 1939 году…» Калогеропулу? Я и забыла, что Каллас — псевдоним.

— Отец Марии сократил фамилию, когда семья эмигрировала из Греции в Америку. Это произошло еще до рождения Марии. Хочешь, возьми, почитай!

— Я так понимаю, она у тебя настольная, — Надя улыбнулась, полистав затертые страницы.

— У меня аудиокнига есть. Слушаю перед сном — главы из романа и записи выступлений. Ты ничего не замечаешь?

— Нет. А что? — спросила Надя, посмотрев на обложку книги с портретом оперной дивы.

— Что у нас с ней фамилии похожи!

— Точно! Калогеропулу и Каргополова!

— Догадайся, как меня звали в школе?

— Нетрудно догадаться! — Надя не стала озвучивать производную от фамилии Божены.

— В школе Каргой, а в колледже Горгоной — из-за волос. Это сейчас я блондинка.

— Да, дети не скупятся на прозвища.

— И делают это, заметь, очень искусно — не в бровь, а в глаз!

— Ну, какая ты карга? — запротестовала Надежда. Ты — красавица!

Надя, как и все, кто близко знал Божену, попала под обаяние подруги и не видела в ней недостатков.

— Самая настоящая! Ты меня еще мало знаешь! В Архангельской области есть город Каргополь. Каргопольцев¹ в древности боялись — считалось, что они убивают предателей.

— Не пугай, не страшно. У меня на людей чутье!

— У тебя прозвище было?

Надя грустно улыбнулась:

— В детстве Лыбой звали.

— Такую фамилию испортили! Ну, все равно, Лыба лучше, чем Карга!

— Зато у тебя фамилия почти, как у оперной дивы! — Надя умела из всего извлечь пользу. Это судьба! Знаешь, вы с ней даже внешне похожи!

— Я ростом не вышла, Надюша! У тебя какой рост?

— Сто шестьдесят восемь.

— А у меня сто шестьдесят четыре! Поэтому каблуки все время ношу! А у Каллас знаешь какой?

— Нет. Какой?

— Сто семьдесят три!

— Ого! Но фигура один в один, «песочные часы»! — не сдавалась Надя.

— До того, как Мария похудела, она весила сто с лишним килограммов. Сбросила тридцать пять за полтора месяца. Висконти заставил.

— Железная воля! А кому она мстила? Онассису?

— Кому же еще? Она ведь ради него поставила на карту все. Ушла со сцены. Будь моя воля, я бы запретила артистам жениться и выходить замуж. Выбрал искусство — служи ему! Вот, как гейши в Японии!

— Искусство гейш специфическое… Нет, я так не согласна! А как же любовь? — Надя еще верила в любовь с первого взгляда, такую, чтобы «они жили счастливо и умерли в один день».

— Мы с тобой, со своим колоратурным сопрано — лирические героини и на сцене, и в жизни. Вечно в ожидании принца!

— У Риты Юрьевны меццо, а с личной жизнью тоже не очень, — Надя перешла на проблемы местной сцены.

— Рита Юрьевна — наша Пиковая дама, причем, не только на сцене. А что там у нее с личной жизнью?

— Говорят, у нее ребенок! — поведала, словно государственную тайну, Надя.

— Не удивлюсь — ей уже за тридцать. А кто муж? — Божена до Консерватории училась в одном колледже с Ритой, но та была старше, и после колледжа они не пересекались и личной жизнью друг друга не интересовались.

— История умалчивает. Кажется, его нет, — с грустинкой в голосе сказала Надя.

— Спрошу у Фани. Она уж точно знает.

— Если честно, я Риту Юрьевну побаиваюсь, — Надя поежилась.

— В неформальной обстановке она совсем другая — веселая, выпить не против. Душа компании! С Фаней они друг дружку хорошо понимали, — Божена, вспомнив смешной случай из студенческой жизни, хохотнула. Когда я училась на первом курсе, Рита заканчивала колледж. Мы с Фаней пришли к ним на экзамен — кстати, она пела «Пиковую даму», а ей еще не было двадцати пяти — вот тогда она меня поразила!

Божена напела под собственный аккомпанемент слова Графини:

«Мне страшно!

Он опять передо мной,

Таинственный и страшный незнакомец!»

Надя в коротком черном платье, с распущенными волосами и в войлочных тапках на три размера больше, встав с дивана и театрально прижав руки к груди, подхватила:

— «Мне страшно!

Здесь опять передо мной,

Как призрак роковой,

Явилась мрачная старуха…»

Девушки немного подурачились, после чего гостья спросила:

— Чем же тебя Рита Юрьевна поразила?

— Наверное, этим самым перевоплощением, — Божена наигрывала на фортепиано незамысловатые мелодии.

— Фаня твоя — тоже вокалистка?

— Нет, Фаня — флейтистка. Осталась преподавать в колледже. У нее талант педагога! Вот поедем в Хабаровск на следующие выходные, я тебя с ней познакомлю, — Божена, продолжая играть по нотам, добавила:

— Насчет романсов ты права! Выберу себе!

— А дуэтом споем «Две вечных подруги»! — Надя подошла к фортепиано. «Приморье»! Его что — здесь выпустили?

— Да, все дети Дальнего Востока учились играть на пианино «Приморье»! Но в девяностых фортепианная фабрика в Артеме закрылась! — Божена уступила место за инструментом подруге.

— Здо`рово! У меня «Красный Октябрь» был, — Надя наиграла мелодию романса на слова Окуджавы. Как тебе?..

— Согласна! Споем!

Девушки пошли ужинать в кафе — домашним хозяйством обе пренебрегали.

— Куда идем? В «Пасту»? — Божена предложила кафе недалеко от дома.

— Я не против! — ответила Надя, худенькая, с тонкими белесыми волосами и неправдоподобно светлыми глазами на бледном лице, которое не поддавалось солнцу — загар не приставал. Только веснушки стали чуточку ярче, а в целом — типичная внешность девушки из Питера, хотя такой оттенок голубых глаз и там — большая редкость.

Глаза Божены имели другой оттенок — темно-голубой, даже синий. Брови — будто кто-то нарисовал угольком, и в дополнение — большая родинка сердечком на правой щеке. Но многие почему-то считали, что они с Надей похожи.

Долго засиживаться в кафе артистки не стали. Завтра в театр приезжает Маэстро, а это всегда событие. Съели по порции пасты с морепродуктами. Божена попросила приготовить для себя без лука и чеснока — не любила этих запахов.

— Боженка, удивляюсь тебе — перчишь так, что во рту горит, как настоящая азиатка, а лук и чеснок не ешь!

— С детства не перевариваю, — засмеялась та. Лук из супа все время выбрасывала.

— Ты не ведьма, случайно? Не вампирша? — в ответ улыбнулась Надя.

— Ну, если только чуть-чуть, — Божена прищурилась, а потом резко распахнула глаза — они сверкнули золотисто-зеленым. Карга!

«Наверное, показалось!», — подумала Надя, но ее голубые глаза округлились, а зрачки сузились до точек.

Девушки попрощались.

Вечером позвонил Яков.

— Боженочка, уже три дня тебя не видел! Как ты?

— Все хорошо, Яков! Соскучилась по тебе! Новая должность совсем забрала тебя!

— Принцесса, обещаю — исправлюсь! В следующие выходные я весь твой!

— В следующие выходные уезжаем с подругой в Хабаровск, навестить моих родных, — Божена, поджав ноги, сидела в кресле и листала сборник романсов, оставленных Надей.

— Вот это номер! — Яков искренне огорчился. Когда вернетесь?

— Утром в понедельник. И сразу в театр.

— Обещаю в понедельник освободиться пораньше. Встречу тебя после вечерней репетиции.

— Целую неделю не увидимся? — с сожалением спросила Божена, отложив ноты и снимая махровый халатик, чтобы идти в душ.

— Девочка моя, скоро станет легче! Сама понимаешь, что такое адаптация. Я не кабинетный человек. Все новое. Как у тебя на работе? Поешь?

— Пою, — улыбнулась она, подумав, что профессия певицы для окружающих — сплошной праздник.

— Гоголя прочитала?

— Конечно! — голышом подошла к трюмо.

На трюмо лежала книжка Гоголя. Открыла на первой попавшейся странице:

«Ах, как хороша! Чудо! Какую радость принесу я тому, кого буду женою! Как будет любоваться мною мой муж!»

Божена улыбнулась своему отражению.

— Придумал, что тебе подарю, когда вернешься, моя принцесса!

— Только без цветов, хорошо? — Божена, глядя в зеркало, расчесывала золотистые вьющиеся волосы.

Она не любила срезанные цветы, а розы вызывали у нее аллергию.

— Я понял, любимая — принесу в горшке!

— В горшке дарят мамам и бабушкам. В крайнем случае, женам! — бросила массажку на трюмо и, приподнявшись на носочки, как балетные, отправилась в ванную.

— Тебе трудно угодить! Ну, придумаю что-нибудь. Целую в родинку на щечке!

***

На следующий день во время репетиции в зал заглянул Маэстро. Божена пела партию Оксаны. Она увидела, что он вошел в зал, потом присел с краю в десятом ряду. Девушка немного заволновалась, но голос звучал как никогда сильно — влюбленность шла ей на пользу.

После репетиции Рита Юрьевна, инспектор оперы и временно исполняющая обязанности зав. оперной труппой, пригласила ее к себе в кабинет.

— Маэстро хвалил тебя, — обрадовала она девушку.

— Правда? — Божена расцвела.

— «Хрустальный звон», говорит, заслушался! — Рита оценивающим взглядом посмотрела на красивую вокалистку. Или засмотрелся! Премьера в конце октября. На твои волосы не один парик не наденешь. Краситься не собираешься?

— Не думала пока, — Божена только начала привыкать к новому цвету волос, но Оксана в «Ночи перед Рождеством» — украинка. Я подумаю.

— Фаина мне звонила. Ты на выходные в Хабаровск едешь?

— Да, Рита Юрьевна! С Надей едем.

Божена отметила про себя правильные черты лица, гордый рисунок бровей начальницы. В ушах — необычные серьги: золотые диски в бриллиантовом обрамлении и с перламутровой, будто сделанной из ракушки, розой в центре. Короткая стрижка шла ей. Статная кареглазая брюнетка, широкобедрая, с королевской осанкой и высокой грудью.

— Передачку возьмешь для моих?

— Конечно. Готовьте.

— Спасибо, Божена. Маме соберу, а Фаина просила целого краба, — Рита засмеялась. Свежевыловленного.

Через лицо строгой начальницы на минуту проглянула рыжеволосая студентка с ямочками на щеках.

— Хорошо, — улыбнулась Божена. Фаина умеет выбирать подарки. Ваши где живут?

— Что ты мне выкаешь? Это на людях без субординации нельзя. А тут-то! Мы ж с тобой не первый год знакомы. Родители встретят на вокзале, но адрес на всякий случай напишу. И Фанькин тоже. Она сейчас квартиру в центре снимает.

— Переехала из Южного?

— Да. Она тебе не говорила?

— Может, говорила, да я не обратила внимания. Но телефон-то есть. Позвоню.

— Передачку муж к поезду привезет. И краба. Ты на ночном? — Божена отметила про себя слова Риты про мужа — значит, то что говорила о ней Надя, оказалось закулисной сплетней.

— На «Океане». Отправление без трех минут девять и вагон девятый.

— Поняла. Маме сообщу. Фане сама позвонишь? — Рита Юрьевна взяла телефон.

— Конечно, Рита Юрьевна! — у Божены не получалось называть строгую начальницу по имени. Близкими подругами в колледже они не стали. Это с Фаней Рита дружила. Божена на «пиковую даму» и тогда смотрела снизу вверх.

— Девятый вагон? — Рита Юрьевна делала пометки в телефоне.

— Девятый. Я пойду?

— Давай! Иди, работай! Глядишь, Маэстро тебя в Петербург петь пригласит, — Рита улыбнулась.

— Рита Юрьевна, я ж только оттуда! Не в ссылку приехала — здесь моя родина!

— Иди-иди! Родина! — Рита была в курсе истории Божены — Фаина посвятила.

В зале за подругу волновалась Надя.

— Ну что? — шепнула она.

— Все нормально. Краба хочет передать.

— Какого краба? — Надя удивленно подняла светлые брови.

— Большого! Свежевыловленного! И муж есть!

— Какой муж? — Надя выпучила глаза.

— У Риты…

— Тишина в зале! — раздался грозный голос московского режиссера, который вместе с дирижером осуществлял постановку.

Девушки пристыженно умолкли. Надя пошла на сцену — начиналась репетиция хора подружек.

Неделя у Божены прошла в сборах, покупке подарков — маме, папе, сестре, маленькой племяннице, друзьям. Собрала небольшие презентики и своим педагогам — программки, афишки — хотела зайти в колледж. Скучать по Якову было некогда, общались короткими эсэмэсками.

Фаня предложила девушкам остановиться у нее — недавно она сняла большую квартиру в центре, недалеко от колледжа. Подумав, Божена согласилась: у сестры тесновато — в одной комнате она с малышкой, в другой родители. Хотя в Хабаровске они с Надей проведут всего одну ночь, а две — в поездах: с пятницы на субботу и с воскресенья на понедельник.

В четверг вечером неожиданно позвонил Яков:

— Принцесса, звоню с работы! Ты случайно не в девятом вагоне едешь до Хабаровска?

— Яков, ты ведь не в разведке работаешь. Откуда такие сведения? — Божена недоумевала.

— Коллега по работе попросил краба найти. Ему к поезду «Владивосток — Хабаровск» жена велела привезти. Я и подумал, не мою ли девочку они решили нагрузить?

— Если жена коллеги — инспектор оперы, то меня! — Божена понимала, что Владивосток — город небольшой, но чтоб такие совпадения! Хотя Яков недавно с морей, наверное, с рыбаками связи есть. Не то что у чиновников, которые по сто лет в Пароходстве сидят.

— Поймал краба?

— Завтра поймаю. Ему непременно свежий нужен, не замороженный. Тогда, знаешь что? Я сам тебе этого краба привезу к поезду. Заодно увидимся — соскучился, сил нет!

— Насколько мне известно, там не только краб, еще посылка родителям Риты Юрьевны.

— Нагрузили мою лапочку по полной!

— Меня встретят на вокзале, не переживай! К тому же, мы с Надей, — Божена обрадовалась предстоящей встрече, но виду не подала.

— Я не понял, Боженочка! Ты меня хочешь увидеть или нет? Начинаю беспокоиться!

— Яков, конечно, приезжай! Вагон ты уже знаешь. Поезд 005Э. Отправление в девять. Без трех минут. Запомнил?

— Точно так! Если бы не знал тебя другой, подумал бы — инспектор оперы! Такая строгая!

В животе у девушки «вспорхнули бабочки». Она, действительно, соскучилась! Хорошо все-таки, что этот краб подвернулся!

В пятницу вечером две блондинки, в джинсах, кроссовках и клетчатых рубашках, отличающихся только по цвету, подъехали к вокзалу.

— Тяжелые сумки! Вы сестры? — таксист, ровесник девушек, вытаскивая сумки, поглядывал на них с интересом.

— Ага! Близнецы! — отшила его Божена.

— Понял! — водитель, получив оплату, уехал.

— Зачем ты так? Приятный парень! — сказала Надя с мягкой улыбкой. Она еще не встретила своего принца.

Божена оглядывалась по сторонам, высматривая старпома на перроне. Он позвонил за пять минут до отправления. Божена выскочила из вагона.

— Думала, ты уже не придешь!

Стройный, как мальчишка, в джинсах, футболке, он не выглядел на свои годы, лишь виски оттеняла легкая седина.

— Девочка моя, с крабом заморочился, — в одной руке Яков держал большую сумку, в другой — пакет с крабом.

— Ого! Килограмм на десять? — спросила она, заглянув в продырявленный оранжевыми клешнями пакет. Вареный?

— Пятнадцать, обижаешь! Вареный, конечно! Где ваша подруга такую кастрюлю найдет? Как же ты его донесешь?.. — Яков схватил пакет и побежал к вагону. Сказав что-то молоденькой проводнице, закинул сумку с пакетом в тамбур посадки. Не прошло минуты, как он вернулся к Божене.

— Обещала устроить краба в холодильник! Дай я обниму тебя на прощанье! Возвращайся скорей! — он сжал Божену своими ручищами, не слабее, чем краб свою добычу.

Девушка спрятала лицо на груди любимого. Такой знакомый запах — солнца, моря и парфюма с нотками бергамота.

— Пахнешь крабом, — подняла голову и с нежностью посмотрела ему в глаза.

— Чем же должен пахнуть моряк? — спросил он, не выпуская ее из объятий.

Неожиданно по радио зазвучал вальс «Амурские волны» — видно, в поезде ехал какой-то важный пассажир.

— Привет из прошлого, — улыбнулся старпом. Беги, моя девочка. А то поезд уйдет без тебя! Буду скучать. А ты?

— Я тоже, ты ведь знаешь! — Божена побежала к вагону.

— Подожди минутку! — он остановил ее, схватив за руку. Развернул к себе. Запустил руки в копну светлых волос, почувствовав ладонями биение венок на висках. С любовью посмотрел в синие глаза. Поцеловал сначала в родинку на правой щеке, а потом, оставив приличия, в накрашенный рот.

Божена, смеясь, вырвалась — и вправду боялась опоздать. Поднявшись по ступенькам, послала ему воздушный поцелуй и прошла в вагон, прихватив сумку. Краба в тамбуре уже не было.

Надя с улыбкой поглядела на счастливую подругу. В купе кроме нее за столиком сидели две полных женщины и выгружали из сумок домашнюю снедь.

Божена поздоровалась и присела между Надей и одной из женщин. Поглядывая в окно, сделала подруге знак — не хотелось ничего говорить при посторонних. Затем на минуту вышла из купе, вернулась и опять выглянула в окно.

— Надя, главное, утром не забыть краба!

— Где он?

— У проводницы в холодильнике.

— Слушай, Боженка, так неожиданно прозвучал вальс! В последний раз я слышала музыку на вокзале в глубоком детстве.

— Наверное, высокий гость едет в Хабаровск! — Божена, не увидев за окном Якова, снова присела рядом подругой.

— А, может, это в нашу честь? — Надя рассмеялась.

— В этом вальсе история неразделенной любви. Композитор влюбился в жену полковника.

— Ты уверена, что неразделенной?

— Точно сказать не могу. Знаю только, что композитор, он же полковой капельмейстер, и полковница ехали в одном купе из Хабаровска во Владивосток, — Божена всматривалась в фигуры провожающих за окном. Вальс «Амурские волны» — символ Хабаровска. Хотя написан во Владике. На Амурском Заливе.

— Красивая мелодия. Слова есть?

— Да, слова есть. Хочешь спеть?

Поезд тронулся. Якова на платформе Божена так и не увидела.

Соседки приступили к ужину, а девушки отправились в вагон-ресторан — ни вареных яиц, ни жареной курочки они с собой не прихватили.

— Ну, рассказывай, — Надя подняла бокал. За любовь?

— За любовь! Еще за веру и надежду. То есть за тебя, Надя! — Божена тряхнула головой, пытаясь отогнать досаду от того, что Яков не заглянул в окно купе.

— Кто этот таинственный незнакомец?

— Я не рассказывала тебе… Встречаюсь с мужчиной старше себя.

— Женатый?

— В разводе.

— Тогда… почему бы нет? — спросила Надя.

— Боюсь, он слишком хорош для меня. Мужчина без недостатков.

— Совсем без недостатков?

— Разве только возраст…

— Тебя это волнует? Рожать не собираешься.

— Не собираюсь.

— Зря!

— Вспомнила! — Божена, отпив из бокала, положила в рот кусочек осетинского пирога — кухня в дальневосточных поездах была многонациональной. Есть недостаток! Он мне сам сознался.

— Нет своего жилья? Угадала? — Надя тоже съела кусочек пирога с зеленью и сыром.

— Не угадала — ждет квартиру от Пароходства. Временно живет в гостинице для моряков.

— Что же тогда? — Надя наморщила лоб, а веснушки на ее щеках запрыгали от любопытства. Ночью храпит?

Девушки засмеялись. Немногочисленные гости вагона-ресторана стали оглядываться на них: мужчины с явным интересом, дамы с осуждением.

— Ребенок? — Надя, поджав губы, понимающе покачала головой.

— Нет, Надюша! — Божена не стала говорить подруге о взрослой дочери старпома от первого брака.

— Носки по квартире разбрасывает? — Надя захихикала.

Божена, выдержав паузу и притворившись серьезной, сообщила:

— Он не умеет водить машину!

— Да-а-а? — Надя была обескуражена ответом, как прежде Божена.

— Точно так! — ответила словами старпома Божена, приставив руку к голове на манер приветствия. Зато отлично водит корабли!

Подруги расхохотались.

Уже лежа на верхней полке, Божена вспомнила, что Яков не передал ей адрес родителей Риты Юрьевны.

«Но, ничего, — подумала она, засыпая под стук колес. Если нас не встретят, позвоню во Владик».

Глава 3. 27 регион

На вокзале в Хабаровске артисток ждала большая компания. Сентябрь — любимый месяц хабаровчан: спадает летняя духота и до холодов еще далеко.

Фаня собрала всех встречающих в свою машину — родителей Божены, маму Риты и хорошего друга Божены, солиста театра музыкальной комедии Василия — и привезла к утреннему поезду. Василий, узнав, что Божена рассталась с Леонидом, готов был предложить ей руку и сердце, не выходя из авто.

Пока обнимались на перроне, знакомились — чуть не забыли про краба. Божена вернулась к проводнице.

— Самое главное чуть не забыли, — улыбнулась она, спуская пакет с крабом по ступенькам в руки подруги, которой он предназначался.

Фаня, согнувшись под тяжестью подарка, поставила пакет на землю. Заглянув внутрь, одобрила со знанием дела:

— Шикарный экземпляр!

Решили, что родители Божены прогуляются до дома пешком — они жили на Амурском бульваре, недалеко от вокзала. Отвезут маму Риты Юрьевны, а потом уже поедут на новую квартиру Фаины — на Пушкина.

— Мамочка! — Божена обняла маму, потом отца, отметив про себя, что вид у обоих родителей уставший. Как Ева? Малышка?

— Все хорошо, доченька, — мама едва сдерживала слезы радости.

— А, может, все-таки, поедете к нам? — спросил отец.

Надя обратила внимание, что подруга больше похожа на маму, но глаза — точь-в точь, как у отца — живые, синие, с золотыми искорками.

— Вечером обязательно приедем! С подарками!

Отвезли маму Риты Юрьевны, проехав почти до Северного микрорайона. Божена, сидя рядом с Фаней на переднем сидении, всю дорогу смотрела в окно — Хабаровск, как и Владивосток, был ей родным домом. За пять лет тут многое изменилось.

На заднем сиденье говорили в основном о театральных постановках — Василий поддерживал беседу с Надей.

Приехав на квартиру Фаины и освежившись с дороги, сели за стол. Фаня умела встречать гостей. Любила застолье, шум, большие компании.

— Как там Ритка поживает? Не сильно вас плющит? — спросила Фаня после первой.

Надя прыснула, уж больно подходящее словечко применила хозяйка.

— Еще по одной, и я на работу, — сказала Фаина. Василий, наливай!

— Фаня, ты работаешь сегодня? — удивилась Божена, ведь та изрядно «накатила».

— Мне это только на пользу, и флейта звучит лучше!

— Как же запах?

— Протру мундштук спиртом. Никто не поймет, откуда запах. Дезинфекция, слыхала про такое? Боженка, ты что, как первый раз замужем? Надя, она всегда такая зануда?

Надя, сама удивившись маленькому сабантуйчику перед работой, не нашлась, что ответить.

— Фаня, может, по третьей? — спросил Василий, разливая водку «Регион 27» и остановившись перед хозяйкиной рюмкой.

— Плесни на посошок! С приездом, девчонки! Рада вам, честное слово! — четыре рюмки радостно дзынкнули. Придется сегодня машину не брать! — Фаина встала и, сделав какой-то заковористый жест прощания, что отдаленно напоминало танец Шехеразады, удалилась из кухни.

— Боженка, приходите в колледж ближе к обеду! — крикнула уже из прихожей.

Оставшиеся за столом стали закусывать фаршированными яйцами, приготовленными Фаней собственноручно. Краба она придержала на вечер.

— Девочки, я вас оставлю. Понимаю, что с дороги вам надо отдохнуть, — Василий поглядывал то на одну, то на другую, обе казались хороши. Если будете уходить, ключ в дверях.

— Похоже, Василий тут, как у себя дома, — после того, как он ушел, сказала Надя. Ее лицо непривычно раскраснелось от трех рюмок.

— И не только он, Надюша! Фаня — такой человек. Не переносит одиночества.

***

Вечером у Фаины состоялся большой сбор. Девушки принарядились — не зря же тащили багаж. За раздвижным столом в гостиной разместилось человек двадцать. Звучали тосты, шутки, начались танцы.

«Ничего не изменилось со студенческих времен, — заметила Божена. Люди новые, а атмосфера — студенческая! Фанин кавалер неотразимо хорош и безнадежно молод для своего преподавателя».

— Пойдем на кухню, покурим, — шепнула ей, проходя мимо стола, Фаина.

— Я же не курю! — Божена не сазу поняла, что Фаня зовет ее не для этого.

— Василий, оставляю Надю на тебя! — Божена пошла вслед за хозяйкой. Не давай ей скучать!

— Не волнуйся, Боженочка! Она в надежных руках! — Вася очищал для Нади грейпфрут.

На кухне было дымно, хоть топор вешай.

— Фанька, у меня голос сядет! — Божена открыла окно. Увидела освещенные окна соседнего дома. Там, этажом выше, на такой же кухне, обнимались двое влюбленных.

— Ты сама садись, а то упадешь! — похоже, Фаина хотела сообщить ей что-то про своего нового ухажера — вид у нее был загадочный.

— Рассказывай, дорогая! Я хорошо знаю это выражение твоего лица!

Но та не спешила с ответом:

— Не стала по телефону…

— Да говори уже! Замуж выходишь? По глазам вижу! — Божена с улыбкой поглядывала на подругу.

Фаня — сбитая, как сливки, взбитые в крепкую пену или в тугое суфле, упругая — только тронь, и брызнет соком. Она еще немного поправилась, но без стеснения носила обтягивающие кофточки, короткие юбки и делала это с каким-то только ей присущим шиком.

Когда Фаня волновалась, то всегда закладывала за уши свои пепельные волосы, стриженные под каре. И тогда становилась похожей на тролля. Вот и сейчас уши выдали ее волнение.

— За Андрюшку? Не знаю еще. Молодой слишком. Хотя перспективный, — Фаня затянулась и выпустила дым колечками — так из знакомых девушек умела только она.

— На флейте играет?

— Больше на нервах, — она снова затянулась.

— Красавчик! — Божена присела рядом с подругой, обняла ее за плечи. Ну, что? Не томи уже!

— Из Петербурга плохие новости…

— Что случилось?

— Леонид…

Божена насторожилась, никак не ожидала, что речь пойдет о нем. Потихоньку она стала забывать его — старпом вытеснил Леонида из сердца брошенной девушки.

— Что с ним?

— Инсульт!

— Какой инсульт? — слово «инсульт» никак не вязалось с молодым, здоровым парнем, к тому же, военным.

— Ишемический, — Фаина продолжала бросать медицинские термины в задымленное пространство кухни, вдруг сузившееся до размеров тревожно забившегося сердечка Божены. Если бы геморрагический, то…

— Фаня, перестать говорить загадками. Он жив?! — девушка отстранилась от подруги и ждала ответа, глядя ей прямо в глаза.

— Жив. Но парализован. Лежит.

— Почему ты мне не позвонила? — Божена встала и нервно подошла к окну. Влюбленные в окне напротив продолжали обниматься. Глотнув воздуха, она обернулась к подруге, которая тушила сигарету в мандариновой кожуре, не обнаружив пепельницу на привычном месте.

— Не хотела, чтобы ты все бросила и полетела в Питер. Знаю я тебя, мать Терезу.

— Когда это случилось?

— Три дня назад.

— Я полечу! — решительно заявила Божена. Нужно выхаживать. Все зависит от правильного ухода, я знаю! Особенно в первое время.

— Там без тебя есть кому выхаживать. Ты забыла?

— Да, действительно, вылетело из головы.

— Еще и Дана Викторовна приехала! — Фаня говорила о матери Леонида.

— Ты можешь мне рассказать, как это произошло?

— Знаю только, что его нашли на улице. Сначала думали, пьяный. Потом кто-то из туристов вызвал «Скорую».

— Почему из туристов? Ничего не понимаю!

— Туристы шли на экскурсию в Летний сад.

— Стоп! А он что там делал?! — Божена почти кричала.

— Откуда я знаю, что он там делал?! — в ответ закричала Фаина. Лежал! «Скорая» приехала, забрали. Оказалось — инсульт!

— Родственники что говорят?! Дана Викторовна, я так понимаю, двоюродная сестра твоей мамы? Или отца? Раз Леня тебе троюродный!

— Что ты орешь? Возьми себя в руки! Не троюродный он мне!

— Как? Ты же говорила…

— У нас общий отец.

— Так, значит, Леня тебе родной брат?!

— Единокровный.

— Как это?

— Если общая мать — дети называются единоутробными, а если отец — единокровными.

— Но у него другая фамилия, отчество. Ты — Зевеева, он — Рыбаков.

— Дана не стала записывать его на отца. К тому же, она почти сразу вышла замуж, и отец дал согласие, чтобы ее муж записал ребенка на себя.

— Почему ты мне никогда об этом не говорила? — Божена тяжело опустилась на стул около раскрытого окна.

На кухню заглянул ученик Фани.

— Фаина Султановна, — почтительно обратился он к ней. Гости ждут краба.

— Сейчас принесу! — Фаня встала и вытолкала бойфренда за дверь. Достала из шкафа большое фарфоровое блюдо и, с трудом вытащив огромного краба, — в холодильнике ради гиганта пришлось снять две полки — водрузила морского красавца на блюдо животом вверх.

— Ужасно! — сказала Божена. Не понятно, к чему относились ее слова — то ли к ситуации с Леней, то ли к крабу, беспомощно раскинувшему свои конечности на огромной фарфоровой тарелке.

Когда Фаина вышла за подмогой, чтобы доставить гвоздь программы к столу, Божена достала из ее пачки сигарету и закурила, хотя не делала этого со второго курса колледжа, когда начались проблемы с голосом.

— Это из-меня! — сказала она вернувшейся Фаине, вспомнив ссору с Леонидом у решетки Летнего сада. Тогда он сравнил ее лицо со страшным лицом горгульи.

Вслед за Фаней на кухню вошли два качка, готовые нести блюдо дня гостям. Божена после таких известий не смогла принимать участия в общем веселье. Пошла в выделенную им с Надей комнату, легла на диван и стала слушать любимую аудиокнигу. Она случайно включила на главе, когда Мария Каллас прокляла Аристотеля Онассиса, бросившего ее ради Жаклин Кеннеди.

В воскресенье оказалось, что Василий позвал Надю на утренний спектакль в Музыкальный театр. Вчера, перед праздничным застольем у Фани, Божена и Надя навестили семью Божены, вручили подарки, потютюшкали хорошенькую «кудряшку Сью». Сегодня их ждал мамин рассольник.

— Какой спектакль? — спросила подругу Божена.

— «Кот в сапогах».

— Василий сегодня играет? — понимающе улыбнулась Божена.

— Да, — засмущалась Надя. На вечерний спектакль уже не получится, ведь у нас поезд.

— Конечно, сходи! У Васи прекрасный баритон! Я тебя провожу. Тут недалеко.

— Может, вместе?

— Нет, что ты! Семья — это святое!

Божена проводила подругу до театра, по пути рассказывая ей о местных достопримечательностях центральной улицы города.

— Улица названа в честь графа Муравьева-Амурского, генерал-губернатора, одного из основателей города. Но театр стоит на непереименованной части улицы. Здесь — еще Карла Маркса! — Божена пыталась говорить весело, но мысли о Лене не оставляли ее.

— Боженочка, ты что сегодня такая? Ревнуешь? — Надя уже знала, что та в юности нравилась Василию.

— Что ты, Надя! Нисколько! Тебе показалось. Грустно уезжать, вот и все…

— Вася ведь ухаживал за тобой, — Надя чувствовала себя неловко.

— У меня тогда был Леня, — Божену передернуло от сказанного ею «был».

— Ты ничего не рассказывала про Леню!

— Значит, расскажу, — Божена грустно улыбнулась и подтолкнула подругу на ступеньки служебного входа в театр, где уже стоял Вася и призывно махал рукой.

Договорились, что после спектакля Надя позвонит.

— Надя, обратный поезд около девяти! — Не загуляй!

Семейный обед прошел, как в детстве. Отец, как всегда в праздник, сидел за столом чисто выбритый, в белой наглаженной рубашке.

Единственным отличием было присутствие маленького существа — теперь весь мир крутился вокруг голубоглазой Сюзанки. Она, в отличие от женщин семьи, не считая крашеную Божену, была белокурой, но такой же кудрявой, как все.

— Боженочка, когда мы дождемся внучка? — спросила мама.

— Мама, Ева выполнила ваше заветное желание. Вам мало забот? — Божена постаралась перевести внимание на малышку. Та сидела на высоком стуле за общим столом и осваивала новое пространство, барабаня деревянной ложкой по тарелке и раскидывая по сторонам манную кашу. Папа девочки сбежал еще до ее рождения.

Говорили о репетициях, погоде, новой подруге Божены, недоумевая, почему Надя не пришла на обед. Родителей обрадовало, что преподаватели колледжа обещали включить выступление дочери в рождественский концерт, который каждый год проходил в краевой филармонии.

— Потом, как Настя, приедешь к нам с сольным концертом, — Ева говорила о солистке Приморской сцены Мариинского театра, которая тоже окончила колледж искусств.

В Хабаровске очень гордились своими выбившимися в люди выпускниками и часто называли их только по именам.

Трогать больную тему за семейным обедом не решились, видя, что Божена сама не своя от печальной новости. О Лене Фаня рассказала родителям Божены в машине, правда, без подробностей.

Ева, прощаясь со старшей сестрой, обняла ее на пороге. Это было непривычно — воспитанные в строгости, сестры редко выражали эмоции подобным образом.

«Теперь мы не только сестры, — подумала Божена. Подруги по несчастью». Мама незаметно вытирала глаза платочком.

Попрощавшись с родными, Божена вышла из парадной — она еще не отвыкла называть подъезд по-питерски парадной. Позвонила Наде.

— Боженочка, Василий пригласил меня в арт-кафе — прямо здесь, в театре.

— Как прошел спектакль?

Трубку схватил бывший воздыхатель:

— Отлично прошел! Зря ты не пришла посмотреть на кота Василия в сапогах! Мы подъедем часов в семь, хорошо? Прогуляемся в парке, сходим на Амур. Не теряйте нас!

— Хорошо, Вася!

— Боженочка, как у тебя? — в трубке снова звучал голос Нади, непривычно радостный, возбужденный.

— Все хорошо, Надюша. До встречи!

Перед отъездом предстоял разговор с Фаней. Вернувшись к ней на квартиру и открыв дверь дежурным ключом, услышала из кухни голоса Фани и ее ученика — они ссорились. Фаина Султановна закатила ему сцену ревности.

Божена прошла в выделенную им с Надей комнату и стала собирать вещи. Потом прилегла на двуспальную кровать, укрылась желтым клетчатым пледом. В голову лезли мысли о горгульях на ограде Летнего сада и словах, сказанных в сердцах Леониду: «Рада, что у тебя останется мое изображение!..» Она не очень верила во всякие мистические вещи, но, похоже, это был именно тот случай.

Вечером у вагона собралась компания провожающих. Родители Риты Юрьевны, приятные интеллигентные люди, привезли к поезду ту же сумку, теперь с ответными дарами, и большого плюшевого дельфина. Пока вручали подарки, говорили напутственные слова и грузили багаж, объявили отправление. «Амурские волны» не звучали.

Помахали провожающим из окна, разместили вещи под сиденьями и, отдав проводнице билеты, присели к столу. К ним в купе никого не подсадили. Поезд тронулся.

— Поедим? — спросила Божена, выложив на стол жареную курочку, огурцы, вареные яйца и даже соль в спичечном коробке. Мама позаботилась!

— Я заметила, что в Хабаровске много улыбающихся лиц, — Надя с куриной ножкой в руке рассеянно улыбалась.

— Это из-за солнца, — Божена сожалела, что перед отъездом ей не удалось поговорить с Фаней. Триста солнечных дней в году.

— А во Владике?

— Чуть меньше.

Проводница принесла чай. Ложечки театрально позванивали в стаканах в такт движения поезда. Чай остался невыпитым.

Глава 4. Русалочка

Владивосток встретил их моросящим туманом. С поезда девушки поехали к Наде, чтобы принять душ и переодеться — Надя жила недалеко от театра, на Фастовской.

— Питерская погодка! — Божена поежилась. Пора утепляться!

— Два дня нас не было, а сколько листьев нападало! Деревья — голые!

Решили ехать на автобусе — времени до утренней репетиции было достаточно, общественный транспорт ходил хорошо. У Божены на коленях лежал плюшевый дельфин.

— Мы даже не знаем, кто у Риты Юрьевны — мальчик или девочка, — сказала она.

— Наверное, мальчик — иначе бы куклу передали, — откликнулась Надя, погруженная в свои мысли. Почему твой капитан нас не встретил?

— Старпом, — Божена вспомнила о свидании с Яковом. Я не просила. Вечером обещал освободиться с работы пораньше!

— Вы красивая пара!

— Надюша, мы не афишируем наших отношений. Смотри, не проболтайся в театре!

— Распугаю всех твоих женихов, да?

— Не рассматриваю всерьез ни одного! Артисты — они же… — Божена осеклась. Кроме Василия, конечно!

Надя засмеялась:

— Мне в Музыкальном театре понравилось. Детей полный зал!

— «Я веселый кот, шуток полный рот!» — помню-помню!

— Василий обещал приехать к нам на премьеру. Жалко, что я только девушка в хоре.

— Надежда, тебе кушать лучше надо! У тебя прекрасный голос, а силенок маловато! Уверена, что все еще впереди!

На репетиции Божена поняла, что силенок маловато у нее — еле вытянула: «У кого такие очи? У кого такие косы?», чем расстроила педагога по вокалу. Та отправила ее домой на три дня, запретив петь и даже слушать музыку, чтобы не напрягать голосовые связки:

— Божена, твой голос — твой инструмент! Надо беречься от сквозняков, волнений, табачного дыма. Поездка не пошла тебе на пользу! У фониатра давно была?

— Дарья Даниловна, я просто не разогрелась! — оправдывалась Божена.

— Молоко с медом, масло и сон! До премьеры меньше месяца! Куда это годится? Дар дается человеку свыше и так же отнимается, если он ставит личные проблемы выше своего предназначения!

Спорить было бесполезно, и Божена, передав Рите Юрьевне подарки и приветы, отправилась домой.

В дороге получила сообщение от Якова: «Привет, принцесса! Встречу после вечерней репетиции». Ответила эсэмэской, что вечерней репетиции не предвидится.

— Что случилось, Боженочка? — Яков незамедлительно отозвался звонком.

— Отправили домой восстанавливаться.

— Хорошо же вы погуляли! — старпом понимающе хохотнул.

— Ты не понял, Яков. Три дня придется молчать, пить молоко с медом, есть масло и спать.

— Теперь понял! Навестить-то больную можно?

Божена никогда не приглашала Якова к себе на Светланскую — немного стеснялась патриархальности родительской квартиры и не любила изображать из себя радушную хозяйку. Теперь почему-то стало все равно. Мысли о Лене не давали думать о таких мелочах.

— Конечно, Яков! Приезжай.

— Отправь адрес в сообщении, принцесса! После работы буду. Особые пожелания есть? Про молоко и мед понял.

— Масло еще, — Божена улыбнулась предупредительности кавалера.

— Какой этаж?

— Пятый!

— Лифт работает?

— Лифт отсутствует, это Вам не трансатлантический лайнер, господин стафф!

— Хрущоба — понял!

Вечером, отодвинув от окна занавеску с подсолнухами, она увидела Якова, спешащего к дому, нагруженного пакетами с провиантом.

— Привет, принцесса! Соскучился! — поднявшись на пятый этаж, он бросил пакеты в прихожей и обнял непривычно домашнюю, в махровом халатике и с горлом, замотанным полосатым шарфом, девушку. Золотые волосы Божена собрала в хвост.

— Говорить не смогу! — просипела она. Голосовой режим!

— Значит, будем общаться жестами, — Яков жестом изобразил мытье рук.

Божена провела гостя в ванную, потом на кухню. Он быстро освоился там: выгрузил на клеенчатую скатерть вино, апельсины, молоко, мед и сливочное масло. Достал лазанью из фирменного пакета кулинарии «Лавка». Затем разогрел молоко в эмалированной кружке и добавил в него масло и мед, как будто всю жизнь только этим занимался. Поставил кружку перед Боженой, сидевшей с поджатыми ногами на кухонном табурете. Сам продолжил сервировать стол.

Когда все было готово, опустился перед хозяйкой на колени и обнял ее ноги в серых вязаных носочках.

— Теперь ты — настоящая русалка. За пару человеческих ножек отдала злой колдунье свой голос! Кто эта ужасная колдунья?!

Божена улыбнулась, но почему-то перед глазами возникло лицо Фани — та пускала изо рта дым колечками.

«Придет же такое в голову!» — подумала Божена, отхлебывая молоко мелкими глоточками.

Они в первый раз сидели в домашней обстановке, а не в гостинице или кафе. Но мысли о Лене все-таки не оставляли ее.

От холодного «Саперави» Божена отказалась, и Яков, выяснив, есть ли в доме корица, встал и разогрел красное вино в кастрюльке. Потом, очистив апельсин, добавил кусочки кожуры, а следом корицу, мед и душистый перец в горячее варево.

— Домашний глинтвейн! — разлил ароматный напиток из кастрюльки в керамические кружки и поставил их на маленькие плетеные подставочки. За тебя, моя русалка!

Кружки весело стукнулись глиняными боками.

— Борт о`борт! — широко улыбнулся бывший старпом.

Во время ужина он рассказывал, как ждал ее возвращения и думал о том, что же ей подарить.

— Я ведь обещал тебе перед отъездом!

Божена, оглядев кухню, к своей радости не увидела новый горшок с цветком.

Оказывается, подарок остался в прихожей — она и не заметила, что Яков, войдя в дом, припрятал его там.

После душа старпом в набедренной повязке из синего махрового полотенца вошел в спальную, где под ватным одеялом его ждала безголосая русалка. Настольная лампа в виде античной статуэтки с пергаментным абажуром отбрасывала мягкий желтоватый свет. В руках Яков держал коробку из обувного магазина.

— Принцесса, — он бережно отвернул одеяло с ног Божены. Придется ненадолго снять носочки!

Снял с нее шерстяные носки и поцеловал маленькие гладкие ступни.

— Думаю, должны подойти! — раздвинув большой и указательный пальцы своей руки, измерил стопу девушки.

Божена чуть подтянулась на локтях к спинке кровати, чтобы увидеть приготовленный Яковом сюрприз. Она сразу поняла, что это обувь. Но какая?

— Задраить иллюминаторы! — скомандовал старпом.

Удостоверившись, что она послушалась и закрыла глаза, открыл коробку и вытащил оттуда пару концертных туфелек — необычных, прозрачных, обсыпанных жемчужинами, на высоченном каблуке. Аккуратно надел туфли на маленькие теплые ножки и залюбовался — обувь и стопы идеально совпали.

— Можно открывать глаза? — прошептала девушка, сгорая от любопытства.

Яков еще немного отодвинул одеяло и приподнял ноги в туфельках так, чтобы Божена, открыв глаза, увидела подарок во всей красе.

— Можно! — выдохнул он, возбуждаясь от представшей перед глазами картинки стройных бедер бывшей русалочки, до этого скрытых одеялом.

— А-а! — раздался вздох искреннего восхищения. Это же царский подарок! — Божена напрочь забыла о голосовом режиме.

— Голос прорезался? — Яков был доволен произведенным эффектом.

— Волшебные! — Божена, как большинство женщин, обожала красивую обувь.

— Любимая, это тебе! Черевички. От самой царицы!

Туфли, действительно, напоминали черевички — может, более плавным, чем в обычных лодочках, переходом между каблуком и подошвой. Или острым носком. Они были великолепны!

Скинув одеяло, Божена встала с постели, размотала шарф и прошлась по комнате в жемчужных черевичках. Яков сидел на кровати и улыбался. Она села к нему на колени, обняла за плечи, благодарно прижалась к горячему мускулистому телу и шепнула на ухо:

— Спасибо, дорогой! Теперь можно и Оксану петь! — подняла руки, сняла с волос заколку, растрепала волосы. Затем встала и, сбросив халатик, намеренно, с сексуальным придыханием, пропела слова арии, за которые сегодня получила выговор от педагога:

— У кого такие очи? У кого такие косы?

— У тебя, моя королева! — набедренная повязка стала старпому тесной.

Не снимая туфли, Божена стянула с себя розовые трусики и села верхом на загорелые бедра Якова, распахнув полотенце, державшееся на нем из последних сил. Он притянул ее к себе и зарылся лицом в длинные вьющиеся волосы, вдыхая запах меда с молоком и ощущая грудью прикосновение набухших сосков.

Переживания Божены, связанные с Леней, проблемами с голосом и предстоящей премьерой, на время отступили.

Первый раз они провели ночь не в гостинице.

Утром на телефоне Якова прозвенел будильник — сонная, Божена взяла телефон и отключила сигнал. Заметила, что телефон стоит на беззвучном режиме и подумала с благодарностью: «Не хотел, чтобы нам мешали!»

Покрутив колесико настольной лампы, включила и поставила освещение на самый слабый режим. Потихоньку вылезла из-под одеяла, спустила ноги с кровати. Встала, стараясь не разбудить Якова — он всегда ставил будильник на пятнадцать минут раньше, чем нужно было вставать — и пошла на кухню варить кофе.

На минуту обернулась, посмотрела на спящего. Было тепло — он раскрылся во сне. Божена залюбовалась фигурой старпома — «сплошные мышцы и шесть кубиков пресса» — ей на секунду показалось, что Яков в тельняшке.

На тумбочке рядом с античной девушкой, держащей абажур, стояли хрустальные башмачки — таких туфель у Божены никогда не было. Такой ночи тоже.

Глава 5. Премьера

На следующий день Божена пошла к врачу-фониатру. Ей прописали физиолечение и гомеопатические таблетки.

Фаине не звонила, избегая новых стрессов. Написала два сообщения с вопросом о Леониде — получила краткий ответ: «Состояние стабильное».

С Надей перебрасывались эсэмэсками: связки — это серьезно, все вокалисты рано или поздно сталкиваются с подобными проблемами. С Яковом переписка была обычным делом — на долгие разговоры ни у нее, ни у него не хватало времени.

В четверг Божена появилась в театре, отдохнувшая и практически восстановившая голос.

— Ну что? Могу поздравить! — Дарья Даниловна осталась довольна результатом. До премьеры три недели. Надеюсь, больше никаких потрясений не предвидится?

Педагог поторопиась. После вечерней репетиции Божену пригласила в свой кабинет Рита Юрьевна.

— Присаживайся, Божена! Разговор серьезный.

— Что случилось, Рита Юрьевна? — в мыслях снова промелькнула история с Леней. Может, Фаина сообщила ей нечто такое, что ей при личной встрече сказать не решилась?

— Да не пугайся ты! Нужен твой совет! — Рита Юрьевна села на свое рабочее место за столом. Поставила локти на стол и прижав треугольник из указательных пальцев к губам, раздумывая, с чего начать. Татьяна сломала ногу.

Божена выдохнула. Конечно, событие не приятное, но не смертельное. Татьяна — вокалистка, с которой они вместе были назначены на роль Оксаны.

— Мне одной петь придется? — холодок страха пробежал по спине. Как она умудрилась?

— Вот! На ровном месте, можно сказать. Позвонила сегодня из травмпункта. Что мне с вами делать? — Рита Юрьевна читала репетиционные листы.

— Чем я могу?.. — Божена недоумевала, какого плана совет требуется начальнице в такой ситуации.

— Вы ведь с Надеждой подруги?

— Да, — Божена поняла, куда клонит Рита.

— Мы долго перебирали кандидатуры. Уверена, что ты справишься и одна. Но нестабильность голоса за три недели до премьеры, ты нас пойми…

— Я отлично понимаю, Рита Юрьевна! Если нужен мой совет в отношении Надежды…

— Да, нужен! Как думаешь — справится? Три недели всего!

— Она ни одну мою репетицию не пропустила! — радость за подругу перекрыла нотку ревности, которая все же кольнула кончик языка.

— Ну что ж, тогда пробуем? У Нади крепкая середина, с верхами Дарья Даниловна поработает.

— Я только за, Рита Юрьевна! Надя — замечательная вокалистка!

— Ну, иди, обрадуй подругу! — улыбнулась та.

— Нет, вы лучше сами! Надя мне не поверит!

— Она еще в театре?

— Да, ждет меня!

— Пригласи ее ко мне, — Рита Юрьевна поправила свою идеальную стрижку, проведя правой рукой по волосам. На безымянном пальце теперь красовалась такое же необычное, как серьги в ушах, массивное кольцо, обсыпанное бриллиантами, с розой из ракушек в центре.

Почему-то Рита Юрьевна не носила обручальное кольцо. По крайней мере Божена его никогда не видела. А у Фаины спросить забыла.

Надя ждала подругу в гримерке.

— Что?! — увидев серьезное лицо Божены, с ужасом спросила она.

— Иди, тебя вызывает! — Божена решила разыграть подругу. Ей с трудом удавалась держать лицо, чтоб не рассмеяться.

— Боженка, ты можешь сказать? — свело-голубые глаза Нади стали огромными, в пол-лица, от страха.

— Иди! — Божена решила держать интригу до конца.

Надя неуверенно вышла из гримерки и стала медленно подниматься по боковой лестнице на третий этаж к Рите Юрьевне, гадая, что ее там ждет. Вины за собой она не чувствовала, но вызов на ковер — всегда стресс.

Через несколько минут она вбежала в гримерку, счастливая, со слезами на глазах.

— Боженка! — бросилась на шею к подруге.

— Мечты сбываются! — Божена растроганно обняла подругу.

— Ну, ты меня напугала! Разве так можно?.. Как же Татьяна? — Надя вспомнила о сломавшей ногу исполнительнице.

— Она же не балетная, — успокоила подругу Божена. Снимут гипс, вернется на сцену.

— Боюсь-боюсь-боюсь! — эмоции переполняли Надю. А ты боишься премьеры?

— Конечно, Надюша! Все боятся. Но побеждает тот, кто умеет справиться со страхом. К тому же, вдвоем бояться легче! — Божена ярко накрасила губы, застегнула сумочку и надела стеганую куртку цвета пепельной розы. И опять вспомнила необычный комплект Риты Юрьевны — серьги и кольцо с перламутровой розой.

«Стильный комплект. Но, все же, почему кольцо на безымянном пальце — вместо обручального?»

— Да, вдвоем не так страшно! — Надя застегивала пальто. Черный цвет подчеркивал аристократическую бледность кожи и лучистость ее голубых глаз.

Три недели пролетели незаметно — из театра девушки практически не выходили. В свободное время репетировали вдвоем в малом зале — руководство приветствовало самостоятельную работу артистов. Частенько Божена ночевала у Нади, меньше времени уходило на дорогу. С Яковом не встречалась, экономила энергию.

Начальство решило, что Божена будет петь на сдаче спектакля и в первый день премьеры, а Надя во второй. Девушки пригласили гостей из Хабаровска. Самых близких.

— Ты Васе сказала, что поешь партию Оксаны? — спросила подругу Божена накануне премьеры.

— Нет! Это будет сюрпризом для него!

— Пусть тогда приезжает сразу на твой спектакль, думаю, так будет лучше.

— Чтобы не сравнивал, да? Сравнение может оказаться не в мою пользу.

— Зря ты так! Это я в сравнении с тобой еще зеленая! По секрету… — Божена сложила руку лодочкой и приставила к губам. Завидую твоему вибрато!

— Прочитала, что вибрато Марии Каллас очень критиковали.

— Это правда. Критиковали ее вибрато, «неправильную» середину и много еще что. Но все попадали под магию ее голоса. Она обладала драматическим талантом. Даже трагедийным. Но главной трагедией считала свое поражение в личной жизни.

— Да, я читала, когда Жаклин Кеннеди увела у нее Онассиса, Мария потеряла голос, — Надя все еще комплексовала, что увела у подруги жениха.

— Надежда, я же тебе сто раз говорила, — Божена поняла, что Надя больше обеспокоена своим романом. Василий мне только друг!

— Про Леню ты так и не рассказала, — Надя не забыла обещание подруги.

— До премьеры не будем о Лене, договорились, Надежда?

— Прости, — Надя поняла, что эта тема подруге неприятна. Яков придет на премьеру?

— Рвется. Я пригласила его на сдачу спектакля. Тогда, если что-то не получится, есть оправдание, что это всего лишь генеральная репетиция в присутствии зрителей!

Девушки рассмеялись.

— Буду держать за тебя кулаки! — Надя, как многие артисты, была суеверной.

— На премьеру приедет мама, мой ангел-хранитель, она не пропустила ни одного концерта, в котором я участвовала девчонкой.

— А ты мой ангел! Столько всего произошло с тех пор, как ты появилась в театре! — Надя счастливо улыбалась. Жалко, что мои родители не смогут приехать — далековато! Если бы заранее знать! А тут — ввод за три недели до спектакля!

Голос Нади погрустнел.

— Надюша, мы еще с тобой в Санкт-Петербурге споем! — Божена постаралась развеселить подругу.

Лицо Нади просветлело.

***

Перед сдачей спектакля Божена ночевала дома. Снилась сцена, но не Приморская, а в Санкт-Петербурге. Сначала приснилось, что прямо во время выступления потеряла голос. Потом Яков с большим букетом роз в руках. В голове прокручивались эпизоды спектакля — то ли во сне, то ли наяву.

По-настоящему уснула только под утро.

Утром написала старпому: «Яков, только без цветов!» В ответ получила «поцелуйчики» и пожелание удачи. Договорились, что сегодня он придет на генеральную, а встретятся они уже на следующий день, после официальной премьеры.

Перед спектаклем волновались все. Сначала что-то заело в движущихся декорациях. Потом в одной из хат не включился свет. Уже раздавались аплодисменты, а реквизиторы все еще разыскивали горшок с варениками.

Оркестр заиграл вступление. Занавес открылся.

Божена стояла за кулисами, ожидая своего выхода. Вдруг в горле предательски царапнуло. Она начала нервно покашливать. «Господи, спаси-пронеси!» — сделала пару глубоких вдохов и побежала на сцену. Отступать было некуда!

Мама и Надя сидели в зале — Божена на подсознательном уровне чувствовала их поддержку. Взяла первую ноту и не узнала собственного голоса. Как будто кто-то другой пел, а она только слушала. Голос показался хрипловатым, звук тусклым.

Встряхнула лентами, заставив себя перестать думать о голосе, и погрузилась в действие по Станиславскому — смотрела в зеркало на свое лицо, играла с длинными косами, кокетничая с Вакулой. В какой-то момент пришло ощущение полета. Удавались самые высокие ноты.

В третьем выходе, когда героиня печалилась о пропавшем женихе, почувствовала, что зал откликается теплой волной. Временами Божене казалось, что она поет лишь для Якова, которого она не видела, но знала, что он где-то тут, в зале, и тоже волнуется за свою Оксану.

Все артисты сработали слаженно. Прекрасные декорации, свет. Вакула летал по небу на Черте, превратившемся в крылатого коня. Зрители долго не отпускали артистов со сцены, аплодировали звездам театра и молодым артистам. На сцену несли букеты, корзины с цветами.

Впервые Божена почувствовала себя частью большого организма — творческого, уже не студенческого, коллектива. Когда на сцену вышел дирижер, настроение зала достигло апогея.

После спектакля начальство не скупилось на похвалу. Мама плакала от радости, Надя обнимала подругу. Божена даже пожалела, что запретила Якову прийти за кулисы.

— Принцесса, получил массу удовольствия от оперы! Ты была великолепна! Но, знаешь, что мне не хватило для полного счастья?.. — он позвонил, выдержав некоторое время, чтобы отзвучали аплодисменты и поздравления, и артисты сбросили напряжение.

— Что же? То, что Оксана не была стопроцентной брюнеткой? — Божена так и не решилась перекраситься. Рита Юрьевна с зав. оперной труппой Марией Андреевной, которая по каким-то причинам делегировала свои обязанности Рите, решили, что бывают и светловолосые украинки («Как Юлия Тимошенко», — сказала Мария Андреевна). Но все же, волосы перед спектаклем ей затонировали. И, хотя до «длинных черных змей», описанных Гоголем, было еще далеко, платок и венок с лентами отлично дополнили образ девушки-украинки.

— Нет! То, что она не надела подаренные мной черевички!

— Яков, Вакула бы этого не понял! — засмеялась Божена, вспомнив довольное лицо старпома той ночью, когда он принес ей пару жемчужных туфелек — они до сих пор стояли на тумбочке, как талисман.

— Принцесса, я начинаю ревновать к этому парубку!

— Еще один спектакль, милый, и я вся твоя!

— Боюсь, не дождусь, умру от тоски!

— Ты уж подожди, пожалуйста, не умирай!

— Ну, если ты просишь!..

— Прошу. Обещаешь?

— Точно так!

Оба премьерных спектакля прошли волнительно, но все получилось. На спектакле у Нади Божена с мамой и Василием сидели в зале. Божена подсунула Васе программку с фамилией Татьяны, которая сломала ногу. Он высматривал Надю в хоре девушек, вопросительно поглядывая на Божену — та молчала, сосредоточенно следя за представлением.

Когда на сцене появилась Оксана с черными, уложенными вокруг головы косами, Вася не сразу понял, что это его новая пассия. Но когда понял…

— Надежда! — выдохнул он и все сцены с ее участием, не отрываясь, смотрел только на нее. Божена искренне порадовалась за подругу.

— Роль удалась и той, и другой, — сказала Софья Николаевна, мама Божены.

Премьера еще больше сдружила девушек. Они были такие разные на сцене: Божена — фактурная, смелая, Надя — тонкая и нежная, но обе прекрасно пели.

— Фаина не смогла приехать? — спросила Василия Божена, когда эмоции немного улеглись.

— Она разве тебе не написала? — голос Василия не предвещал ничего плохого, но Божена все-таки напряглась.

— Нет. На приглашение ответила, что постарается приехать. Два места оставили — ей и Андрею.

— Да, Андрей этот… Не хочу портить такой чудесный вечер!

— Поняла. Позвоню ей позже. Не думала, что у нее так серьезно, — Божена не стала больше расспрашивать товарища, обрадовавшись тому, что нет дурных вестей из Петербурга.

— Теперь едем кутить! — Василий приглашал всех отметить премьеру. На Фонтанку!

— Во Владивостоке есть Фонтанка? — удивилась Надя.

— Мадмуазель, не Питер, конечно, но Фонтанная улица во Владике имеется! И водки там, хоть и без чижика-пыжика, выпить можно, это уж точно! — Василий был в ударе.

Компания в составе дебютанток, мамы Божены Софьи Николаевны, Василия и примкнувших к ним исполнителей ролей Черта и двух девушек, поехала отмечать премьеру. Встречу с Яковом пришлось перенести.

Глава 6. Холода

На побережье рано пришли холода. Мокрый снег с дождем наутро превратился в лед. Из-за наледи оборвались провода — многие районы Владивостока, в том числе Светланская, остались без света и тепла. На улицах разместились полевые кухни. Божена на время переехала к Надежде — при двадцати градусах мороза выжить в квартире без света и отопления не представлялось возможным.

— Боженочка, я в шоке. Таких зим в Петербурге что-то не припомню, — Надя радушно приняла подругу в студии на Фастовской.

— Дальний Восток, Надюша! — для Божены эта погодная аномалия не была из ряда вон выходящей.

— О-о-очень дальний! Летом поеду в отпуск в свои дожди! Давай вместе, а? — Надя присела рядом с подругой на раздвижной диванчик. Обе в спортивных штанах, свитерах, теплых носках. Перед ними на столике стояли кружки с чаем из пакетиков, банка меда. На белой, какой-то общепитовской, с облезлым ободком тарелке горкой возвышались любимые обеими девушками пышки из кулинарии, которые тут, во Владике, называли пончиками.

— Я подумаю! — улыбнулась Божена. Ей иногда очень хотелось поехать, чтобы своими глазами посмотреть на Леню. А вдруг — это только злая шутка? Хотя она прекрасно понимала, что такими вещами не шутят.

— Вместе проведем отпуск! Мои обрадуются!

— Знаешь, Надя, ведь там остался Леня.

— Так тем более! Будет повод увидеться! — Надя прекрасно помнила это имя и терпеливо ждала обещанный подругой рассказ.

— Рассказывать особенно нечего — нашел другую, пока я училась. Сама понимаешь — сплошные репетиции, занятия… — Божена кратко рассказала об измене, женитьбе и несчастье, которое с произошло с Леонидом.

— Инсульт?! Теперь понятно! Ты в Хабаровске об этом узнала? От Фаины? — Надя обняла подругу.

— Фаня — его сестра по отцу. Она нас познакомила. Мы вместе с ним приехали в Питер — я в Консерваторию, а он в институт МВД — перевелся из Хабаровска.

— Как же ты не заметила, что у него другая? Прости, если не хочешь, не отвечай! — Надя деликатно замолчала.

— Заметила, но было уже поздно. Его подруга ждала ребенка. Он мне всегда ставил в вину, что для меня карьера на первом месте.

— Ты целеустремленная, это хорошо. Но разве ребенок стал бы помехой? — Надя вопросительно посмотрела на Божену.

— У меня не будет детей, Надюша! После аборта так сказали врачи.

— Леня знал про аборт? — слова подруги ввергли Надю в шок.

— Он сам меня отвез в больницу. Я стала нервная, раздражительная. Изводила его своими истериками. Он предложил — я, дура, согласилась. Про то, что детей не будет, не стала ему говорить.

— Может, и правильно, что не сказала, — Надя встала и подлила в кружку Божены кипяточку. Хотелось что-то сделать для нее, но что — она не знала.

— Какое теперь это имеет значение?.. — Божена сидела, как каменное изваяние. Разговор давался ей нелегко.

— Инсульт у такого молодого! — Надя покачала головой, как старушка.

— Во всем виню себя! — Божена снова вспомнила о горгонионах: десятки одинаковых изображений горгулий на щитах с ограды зловещего Михайловского замка, как клоны, перешли на решетку Летнего сада и сделали свое черное дело.

— Ты не в чем не виновата!

— Нет, Надя, мне хотелось отомстить ему, понимаешь? За то, что он ушел. Бросил! Предал! Завел отношения на стороне! А тут еще ребенок! — Божену затрясло, как от холода.

— Понимаю! — Надя закутала подругу в оранжевый флисовый плед и села рядом.

— Знаешь, что я ему сказала напоследок? — эта мысль не давала Божене покоя.

— Что? — Надя напряглась.

— «Рада, что у тебя останется на память мое изображение. В камне!» Это когда он сравнил мое лицо с лицом Горгоны на решетке Шарлеманя. И нашли ведь его именно там, около этой злополучной решетки!

— Около Летнего сада?.. — Надя минуту раздумывала. Ну, это мистика какая-то — выброси из головы!

— Мистика — не мистика, но именно там его парализовало. Там, где мы с ним поругались, когда я узнала об измене. И горгульи эти… Я тогда ничем не отличалась от Медузы Горгоны — такая же злая и страшная! И черные волосы, как змеи! Я же блондинкой стала только перед выпускным, для большей достоверности. Снегурочку пела.

— Помню, ты рассказывала. Успокойся, Боженочка! — Надя видела, что Божена от нахлынувших воспоминаний немного не в себе. Принять за чистую монету то, что она говорила, было невозможно.

— Зачем он туда потащился?.. Если бы ни Яков, я, наверное, больше никогда не смогла бы петь. Голос конкретно стал пропадать, — Божена вдруг почувствовала, что ей стало легче, после того, как она поделилась с подругой. Спасибо тебе, Надюша!

— За что? — удивилась та.

— Я никому не рассказывала. Тебе — первой.

— Значит, тебе спасибо! — Надя улыбнулась. За доверие!

Девушки стали готовиться ко сну, для этого им пришлось раздвинуть диванчик. В малогабаритной Надиной квартире вся мебель была компактная или складная, от чего не проходило ощущение временного пристанища.

***

Жизнь текла своим чередом. Спектаклей с участием Божены и Нади в расписании стояло немного, поэтому они с радостью отозвались на предложение Риты Юрьевны спеть в концертной программе.

— Что за повод, Рита Юрьевна? — спросила Божена.

— Замуж выхожу! — начальница улыбнулась.

— Так вы же… — Божена вспомнила о Ритином муже, который должен был подвезти к поезду краба, и о дельфине, которого они с Надей притащили из Хабаровска.

— Официально!

— Поздравляю! — теперь Божене стало понятно отсутствие обручального кольца у бывшей однокашницы. Фаина приедет?

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Фамилия Каргополов происходит от слов «карга» — «черный» и «половец». Корни ее лежат на русском Севере. На некоторых диалектах каргой называют ворону.