Руны и зеркала

Елена Клещенко, 2017

Новый, четвертый сборник серии «Зеркало», как и предыдущие, состоит из парных рассказов: один написан мужчиной, другой – женщиной, так что женский и мужской взгляды отражают и дополняют друг друга. Символы, которые определили темы для каждой пары, взяты из скандинавской мифологии. Дары Одина людям – не только мудрость и тайное знание, но и раздоры между людьми. Вот, например, если у тебя отняли жизнь, достойно мужчины забрать в обмен жизнь предателя, пока не истекли твои последние тридцать шесть часов. Или недостойно?.. Мед поэзии – напиток скальдов, который наделяет простые слова таинственной силой. Это колдовство, говорили викинги. Это что-то на уровне мозга, говорим мы. Как будто есть разница… Локи – злодей и обманщик, но все любят смешные истории про его хитрости. А его коварные потомки переживут и ядерную войну, и контакт с иными цивилизациями, и освоение космоса.

2. Мед поэзии

Хитростью и упорством Один добыл мед поэзии у великана Суттунга и дал его тем людям, что умеют слагать стихи. Напиток этот волшебный. Всем известно, что стихи — не простые слова, а могущественные заклинания: как скажет скальд, так и сбудется.

Денис Тихий. Бестолочь

Толкать — пересылать информацию другому человеку или нейт-программам с помощью вживленного трансмиттера TALCH (см. TALCH). См. также: перетолчем (обсудим совместно), растолчем (решим задачу, объединив свои Т. в распределенную сеть). См. также: толчок, толченый, толковать, бестолочь.

Нейт-слоеарь русского языка, 2074 год.

В другой день Анастас не обратил бы внимания на эту девушку, но сегодня мир казался веселым, сочным и звонким, как спелое яблоко. Его зачислили на четвертый курс Медицинской академии! Третье место в рейтинге студентов! Предстояли каникулы, он ехал домой к родителям, для стороннего наблюдателя — на скоростном поезде, но на самом деле — на гарцующем белоснежном коне триумфатора.

Девушка оказалась под стать дню — оранжевые джинсы, зеленая мембранка с короткими рукавами и анимированной картинкой — кельтские орнаменты, свивающиеся крестами и треугольниками. С левого уха падали на плечо три тонкие косички с вплетенными бусами. Симпатичная и курносенькая, она улыбалась, замысловато шевеля пальцами рук, как будто собирала невидимый кубик Рубика — играла в нейте, а может, и работала, многие в дороге работают.

Мерцающий перед лицом Анастаса посадочный талон подлетел к соседнему креслу и закружился над ним. Анастас занял свое место рядом с девушкой, бросил рюкзак под сидение и пристегнул ремень. Из желтого квадрата, нарисованного на спинке впередистоящего кресла, выглянул маленький панда в фуражке с козырьком:

— Анастас, добро пожаловать на маглев Москва — Владивосток, — сказал панда. — Мы отправимся через три минуты. Время в пути — четыре часа. Спасибо, что пристегнул ремень! Нет ничего вкуснее, чем жевать в дороге пастилу «Нямла Тройной Взрыв Вкуса», которую можно купить…

Анастас прогнал панду щелчком пальца и вызвал схему вагона в нейте. Разбросав взглядом рекламные кубики, он подтянул поближе изображения кресел: рядом с маленьким полупрозрачным Анастасом сидела маленькая полупрозрачная девушка — аватарка. Он тронул взглядом ее фигурку, в надежде, что она не закрыла социальные контакты. Удача! Аватарка девушки повернулась к Анастасу, улыбнулась и сказала:

— Привет! Еду во Владивосток. Ты не из нашего комьюнити. Я люблю нейтреал «Жнецы Времени» и фрактальные шашки. Хочешь познакомиться?

Анастаса вжало в кресло — маглев начал плавно набирать ход. Проплыл за окном перрон «Москва Радиальная», остались позади кадки с живыми деревьями и цилиндрические аквариумы с важными пучеглазыми рыбами. Из желтого квадратика со спинки переднего кресла выпрыгнул панда и сказал:

— Мы тронулись, Анастас. Через минуту нырнем в вакуумный тоннель и начнем разгон. Не вставай с места до полного набора скорости.

Анастас отодвинул панду в сторону, вызвал нейт-Проводника и спросил:

— Викитека нейтреал «Жнецы Времени».

— Ищу, — откликнулся Проводник.

— Анастас, ты уже попробовал пастилу «Нямла Тройной Взрыв Вкуса»? — выскочил на передний план панда в фуражке.

— Нашел, — сказал Проводник. — Время осознания тридцать две секунды. Толкаем?

— Толкаем.

Перед глазами появился бежевый бумажный прямоугольник. Он разделился на шесть квадратиков, которые с тихим шелестом свернулись в куб. Его грани озарились изнутри теплым светом, он тихо зазвенел и растворился. Анастас закрыл глаза на полминуты, а когда он открыл их, то знал всё, что знала викитека про «Жнецов Времени». Его соседка оделась в стиле Юки Чо, девочки из клана Феррумов, обладательницы Ключа От Всех Дверей. «Познакомлюсь!» — отчаянно решился Анастас. Он подозвал аватарку соседки и толкнул:

— Привет. Я еду во Владивосток в соседнем кресле. Я — Анастас. С этого дня учусь на четвертом курсе Меда. Буду нейрохирургом. Смайл-смайл. Четыре часа ехать скучно, может, потолкаем фрактальные шашки? Или перетолчем про «Жнецов Времени»? Пынь!

Анастас глянул в окно — маглев несся по вакуумному тоннелю. За окном стало черным-черно, стекло превратилось в зеркало, в котором он увидел свою соседку. Их глаза встретились в зеркальном отражении, она подняла руку, соединила большой палец с мизинцем в знаке приветствия клана Феррумов и улыбнулась. Анастас с улыбкой повернулся к ней, в этот момент всё и случилось…

На него обрушился яростный грохот, визг и скрежет. Рвалось железо, сминалось и лопалось бронированное стекло. Жесткий белый шар, мгновенно раздувшийся из спинки впередистоящего кресла, звонко ударил его в лицо, свернув набок нос. Ремень, которым Анастас был пристегнут, с костяным хрустом вжал его в кресло, и невозможно стало вздохнуть. Кресло, затрещав, подалось и вылетело из напольных креплений. Мир опрокинулся. На секунду он увидел вагон маглева под странным углом, будто бы с потолка. Над креслами пучились белоснежные шары подушек безопасности, в воздухе висели стеклянные кубики лопнувшего оконного бронестекла. А потом что-то прилетело Анастасу в голову, и наступила непроглядная тьма.

Телевизор говорил взволнованными голосами. Телевизор. Откуда же они притащили это старье? Анастас повернул голову в сторону висящего на стене недоразумения, но не стал фокусировать взгляд.

— Давайте напомним нашим зрителям, как развивались события, — сказало баритоном разбухшее зеленое пятно.

— Четвертого августа террористы заминировали вакуумный тоннель московской станции маглева, — ответило разбухшее синее контральто. — Достоверно известно, что две мины были заложены в шлюзовую камеру и еще четыре в полотно разгонной магистрали. В результате взрывов погибло пятьдесят четыре человека из числа пассажиров триста восьмого маглева, следующего рейсом Москва — Владивосток. Более двухсот человек попали в клиники Москвы в состояниях различной степени тяжести.

— Насколько точны сведения о том, что террористы использовали самособирающиеся мины системы «Термит»? — спросило зеленое пятно.

— Источник в Министерстве по борьбе с терроризмом сообщил, что сведения эти весьма достоверны, — ответило синее пятно. — Однако, нельзя забывать, что…

Анастас сфокусировал взгляд. Он лежал в небольшой одноместной палате. На стене висел болбочущий телевизор. Анастас сделал мысленное усилие, чтобы вызвать меню управления телевизором, но, конечно, ничего не получилось. «Мне же прокалывают нейромедиаторы, TALCH не работает», — подумал Анастас. Ощущение не из приятных, трудно быть бестолочью. Он дотянулся рукой до пульта, лежащего на прикроватном столике, и поднес его к глазам.

–…в настоящее время ведется расчистка вакуумного тоннеля, — сказало контральто.

— Спасатели предполагают найти тела погибших? — спросил баритон.

— Не предполагают. Все погибшие обнаружены, — ответило контральто.

— Сколько людей до сих пор находятся в больницах? — спросил баритон.

— Все пострадавшие в результате теракта выписались из больниц, — успокоило контральто.

— Напоминаю, что ровно один месяц назад на станции «Москва Радиальная» прогремели шесть взрывов, унесших жизни пятидесяти четырех человек, — со сдержанной скорбью сказал баритон и продолжил, помедлив секунду. — А теперь новости из Австралии…

Анастас нажал красную кнопку, и телевизор умолк. Пульт выглядел странно и немного стыдно, словно часть протеза. Анастас вспомнил прабабушку, которая на ночь клала в стакан с водой вставную челюсть. Да, определенно — этот пульт и та вставная челюсть носили на себе одинаковый след неполноценности, какой-то печальной интимности.

«Выписались, ага», — подумал Анастас. — «А меня, значит, можно не считать?» Мысли текли вязкие, клейкие, как больничная каша. Даже такую короткую мысль он продумывал мучительно долго, словно камни ворочал. Неделю назад приезжали из Владивостока родители и дядя Георг. Ты давай, поправляйся. У нас в роду все мужчины крепкие. Пей настойку по чайной ложке трижды в день. Главное — кушай и не думай ни о чем. Отдохни, сыночек. Там лимонник, там женьшень, там пантокрин из оленьих рогов. Приходили из страховой, вот дядя Георг расскажет. Кресло твое было с дефектом, мы с них вытрясем теперь денег. А можно в чай добавлять, она сладкая, с медом.

В детстве они с Олегом запихнули булыжники в старую стиральную машинку, которая стояла у папы в гараже. Машинка гудела и тряслась, гремела камнями, пока не упала на бок, вот ведь ржака была. Теперь в его голове вращался этот ржавый барабан, и мысли бились друг о друга, как те кирпичи, но где тот шнур, который можно выдернуть из розетки, чтобы прекратить грохот и тряску.

Жуликоватая девица с бегающими глазами. «Я из страховой компании». Пуговка расстегнута…

Дядя Георг, с волосатыми руками… Твоя семья за тебя! Главное — не думай!

С лимонником. Трижды в день. Трижды. В. День. Три. Жды.

Висят стеклянные кубики… И красные шарики…

Вытрясем! Трясем-трясем-трясем!

Всё трещит по швам…

Лопается…

Грохо.

Че.

Т.

Он кричит, схватившись за голову, ощущая, как набирает обороты проклятая камнедробилка. Влетают в палату белые пятна, фыр-фыр-фыркает инъектор и в обезумевший барабан втыкается клин, все камни повисают в воздухе, Анастасу остается только пронырнуть в небытие за то время, пока они не обрушатся вниз. И он успевает, как и всегда.

Маленькая комната с мягкими стенами. Зализанные углы, ничего острого, тревожного, раздражающего. Наверное, в психушке такие комнаты. Анастас сидел в удобном кресле, за его спиной стояла медицинская сестра, а перед ним прохаживался Николай Эрикович, его лечащий врач.

— Это базовый тест. Нулевой уровень сложности. Такие мы проводим с детьми, — сказал Николай Эрикович.

— Я понял, — кивнул Анастас.

Николай Эрикович махнул рукой медсестре, лицо его дернулось — отправил ей невидимый Анастасу толчок. Она прижала инъектор к предплечью Анастаса и нажала на кнопку. Транквилизатор. Афризипам, вероятно. На его голову опустился легкий шлем. Анастас не видел его со стороны, но прекрасно знал, как этот шлем выглядит — ажурная белая полусфера с пучком светящихся световодов на макушке.

— Как ты помнишь, мы угнетаем работу TALCH у тебя в мозгу. После травмы твой TALCH работает неправильно, вызывает головные боли, спутанность сознания и синкопальные состояния. Сейчас тебе ввели транквилизатор, который разбудит твой TALCH. Эта комната экранирована от нейта, здесь развернута наша базовая сеть…

— Николай Эрикович, я всё понимаю, — перебил его Анастас. — Я же ваш коллега, без десяти минут.

Николай Эрикович посмотрел на него и покивал головой. Он нравился Анастасу, сдержанный и не бросающийся ни в цинизм, ни в сюсюканье.

— Как мой будущий коллега, ты понимаешь, что мне нужно отработать протокол?

— Да, больше не перебиваю, — нервно улыбнулся Анастас.

— Напомню, что TALCH — это трансмиттер, вживленный в мозг через две недели после твоего рождения. Вживление реализовано в виде нескольких инъекций нанорепликаторов, которые, двигаясь по кровеносным сосудам и преодолев гематоэнцефалический барьер, проникли в мозг. Я не буду вдаваться в подробности самосборки TALCH, тебе достаточно понимать: трансмиттер состоит на семьдесят процентов из твоих клеток и на тридцать процентов из тончайших нанорепликационных нитей. У нас нет возможности разобрать испортившийся TALCH и вживить новый…

— Я понимаю.

— Мы закончили пятинедельный курс терапии, которая должна была привести TALCH в состояние гистерезиса. Хочу убедиться, что ты осознаешь: сегодня итоговое тестирование, коллега.

— Понимаю, — сжал кулаки Анастас. — Осознаю.

— Хорошо, — ободряюще улыбнулся Николай Эрикович. — Как ты знаешь, у TALCH есть несколько важных функций. Дополненная реальность: от общей, вроде нарисованных вывесок и всякой навигации, до специальной, как у военных или у врачей. Доступ в нейт со всеми любимыми плюшками: социальными сетями, нейтреалами и всем остальным. Ну и главное: осознание.

— Возможность пользоваться знаниями из специализированных викитек, как своими.

— Да. Когда ты разрешаешь своему Проводнику толкнуть тебе викитеку, то за твоей спиной распускаются невидимые крылья, возносящие тебя над землей дилетантов. Описывать не стану — ты переживал это состояние много раз. Мы пройдем три теста на управление визуализацией: управляемое движение, трансформации, свободное движение. Этот детский сад предлагаю пробежать быстренько, чтобы я уточнил твои пороговые реакции, а потом перейдем к главному — осознание информации. Параметры реакций будем снимать шлемом «У-08».

— «Шлем Ужаса» в простонародье, — кивнул головой Анастас.

— Он самый, восьмерка. Не выходи за рамки теста, это важно. Транквилизатор подействовал. Готов?

— Готов, — бодро сказал Анастас.

— Пынь! — Анастас получил толчок от Николая Эриковича.

— Привет! — быстро ответил он.

— Как себя чувствуешь? Приступаем?

— Да, всё прекрасно.

Перед лицом Анастаса повис глянцевый белый шарик. На мгновение он испугался, что не справится, но потом вспомнил, что такие же задания выполнял еще в первом классе. Он зацепил шарик взглядом и толкнул Николаю Эриковичу. Врач перехватил подачу и послал шарик Анастасу в левый нижний угол. Захват и бросок в правый верхний. Накат слева. Накат справа. Топ-спин. Подрезка. Тыц-тыц-тыц-бах! На переменках так играли. Анастас забил шарик прямо в лоб Николаю Эриковичу.

— Прошу прощения!

— Молодец, неплохо. С управляемым движением всё ясно. Давай трансформации.

Шарик вновь появился перед лицом. Анастас перекрасил его черным, так что он стал похож на огромную спелую черешню. Убрал глянец и сделал шарик матовым. Раздул его до размера баскетбольного мяча. Разрезал на две половинки. Развалил на дольки, как апельсин. Склеил дольки в шар. Перекрасил в зеленый. Вытянул упругие иголки.

— Смотрите — каштан.

— Не спеши.

Втянул иголки. Обжал шар в октаэдр. Раздвинул в икосаэдр, увеличил в два раза. Трансформировал в додекаэдр.

— Вижу, умеешь. Не усердствуй, мы отрабатываем базовый уровень, — толкнул Николай Эрикович, раскидывая какие-то цифры в большую таблицу, развернутую на полу.

— Можно и посложнее, я всё контролирую, — радостно ответил Анастас, упоенный вернувшимися способностями.

— Переходим к свободному движению. Давай простенькое — солнышко.

Анастас разъял додекаэдр на девять частей. Одну часть раздул в большой шар, окрасил в желтый цвет и подсветил — над полом повисло маленькое Солнце. В школе он добавлял протуберанцы и темные пятна, но сейчас было не до того. Остальные восемь частей превратил в шарики и выставил в один ряд на манер бус. Придал размеры и перекрасил: белый, желтый, голубой, красный, рыжий, бежевый, и два последних льдисто-синие. Ввел параметр массы и подтолкнул планеты к вращению. Меркурий тут же слипся с Солнцем, а Уран въехал в Нептун. Но все остальные планеты послушно устремились в свой полет. Свободное движение, которое Анастас не контролировал.

— Закрутить вокруг своей оси забыл, — вспомнил Анастас. — Минуточку…

— Не надо, — Николай Эрикович махнул рукой, и планеты попадали на пол, как мячики. — Переходим к осознанию. Давай-ка попробуем что-нибудь простенькое, — он добавил в свою таблицу еще несколько цифр.

— Вики «Льюис Кэролл» обнаружена. Время осознания двенадцать секунд. Толкаем? — спросил Проводник.

— Толкаем, — подтвердил Анастас.

Перед лицом Анастаса появился пурпурный прямоугольник, разделился на шесть квадратов и собрался в куб. Он подсветился изнутри и растворился в воздухе. Анастас закрыл глаза и прислушался к своим ощущениям — по спине скатилась капелька пота, и сильно зачесался нос, вот и все ощущения.

— Готово? — спросил он, открыв глаза.

— От уксуса — куксятся, а что делают от перца? — спросил Николай Эрикович.

— То есть? — не понял Анастас.

— Соберись! — потребовал Николай Эрикович.

— Я не очень… Это уже тестовый вопрос? — Анастас запаниковал, он совершенно не понимал, о чем его спрашивают.

— Три в квадрате?

— Э… Девять!

— Корень квадратный из двадцати пяти?

— Перечат! От перца — перечат! — заорал Анастас, вскочив с кресла. — А корень из двадцати пяти — пять!

— Вернись в кресло. Где обитают мюмзики?

— В мове!

— Как выглядела карта морей Балабола?

— Чистый лист бумаги!

— Точнее!

— Синий! Синий лист бумаги! А на нашей, как в море, одна синева, вот так карта — приятно взглянуть!

— Четыре действия арифметики, которые изучал Черепаха Квази?

— Скольжение, умиление, причитание и изнеможение!

— Из чего делают крендели?

— По мнению Кухарки — из перца, по мнению Сони — из киселя!

— Кто часто посещал остров, на котором был убит Бармаглот?

— Хворобей и Брандашмыг!

Николай Эрикович развернул на полу таблицу и бросил в нее несколько цифр. Из пола выросли разноцветные столбцы диаграммы.

— Ну как? — спросил Анастас. — Я чувствую себя отлично. Всё получилось?

Николай Эрикович ничего не ответил, вытащил из воздуха черный куб и бросил его Анастасу.

— Откат вики «Льюис Кэролл». Время отката — сто миллисекунд. Толкаем? — спросил Проводник.

— Толкаем.

Черный куб рассыпался пылью. Анастас постарался припомнить какой-нибудь забавный стишок из тех, что он только что знал, но ничего не вспомнил, кроме слов: «Папа Вильям, — сказал любопытный малыш». Николай Эрикович выдернул из таблицы плавную кривую, подвесил на нее несколько точек и стал их двигать, пытаясь найти какое-то соответствие. Лицо его не выражало ровным счетом никаких эмоций. Наконец, наигравшись с кривой, он свернул свою математику и посмотрел на Анастаса.

— Давай попробуем накатить тебе еще одну вичку?

— Конечно. Без проблем, — согласился Анастас.

— Вики «Туве Янссон» обнаружена. Время осознания двадцать семь секунд. Толкаем? — спросил Проводник.

— Толкаем, — подтвердил Анастас.

Появился и рассыпался в воздухе зеленый кубик. Анастас вытер влажные ладони о пижамные брюки. Главное — собраться. Всё отлично.

— Кто просыпается позже всех в Муми-доле? — спросил Николай Эрикович.

— Снифф, — быстро ответил Анастас.

— Что получила Морра в обмен на рубин?

— Шляпу Волшебника!

— Кто сложил из снежков фонарь?

— Юка Чо.

— Кто жил в домике, круглом, как тюлень?

— Морж и Плотник.

Анастас краем глаза увидел, что кто-то прошмыгнул по полу мимо его кресла. Он скосил глаза налево, но никого не увидел.

— Какие-то затруднения? — спросил Николай Эрикович, пристально глядя на Анастаса.

— Всё нормально.

— Еще раз: кто жил в домике, круглом, как тюлень?

— Рыболов.

— Почему Снифф склонен к головокружениям?

Из-за плеча Николая Эриковича всплыла пушистая бело-рыжая кошачья морда. Одна только морда, без туловища, лап и хвоста. Морда широко улыбалась.

— Из-за перенесенного в детстве воспаления уха, — ответил Анастас. — А этот кот — тоже часть теста?

— Какой «код»? — удивился Николай Эрикович. — Кто заморозил маленького глупого бельчонка?

— Я не тест, — сказал кот. — Я — сам по себе кот.

— Белая Королева, — ответил Анастас. Он вспомнил, что в некоторых тестах используются отвлекающие элементы, и решил не обращать на кота внимания.

— Какое слово твердил зверек с косматыми бровями? — спросил Николай Эрикович.

— Слово «радамса», — Анастас улыбнулся, увидев, что брови Николая Эриковича зашевелились и стали разрастаться рыжей кошачьей шерстью.

— За такие словечки я бы оттяпал тебе голову, — пробурчал кот, перелетая в угол кабинета, как надувной шарик с гелием.

— С помощью чего путешествуют хатифнатты?

— Это очень отсталый способ путешествия, — поджав губы, сказала Черная Королева. Она взбиралась по штанине Николая Эриковича. — В нашей стране надо бежать со всех ног, чтобы просто остаться на месте!

— Отрубите ему голову, — улыбаясь, промурлыкал кот. — Голову ему с плеч!

— Анастас, с тобой всё в порядке? — взволнованно спросил Николай Эрикович.

— Разберем по порядку. На вкус он не сладкий, жестковат, но приятно хрустит, — ответил Анастас.

Пол под его ногами вдруг быстро поехал вниз. Анастас подобрал ноги и поднялся на кресле, чтобы успеть выпрыгнуть из колодца, пока его стены не стали слишком высокими. Он изо всех сил подпрыгнул, пытаясь ухватиться за край, но сорвался и упал в бездну, обо что-то сильно ударившись спиной.

— Гипорониум три кубика! — закричал Николай Эрикович, распространяя во все стороны волны желтого света.

— Фыр! — крикнула сиреневая медсестра, вцепляясь в Анастаса десятком рук.

— Мы с ним поссорились в марте, — печально сказал Болванщик и указал на Анастаса чайной ложечкой. — Как раз перед тем, как этот вот спятил.

— Одумайся, дружок. Ты ведь совсем ребенок! — погладил Анастаса по голове Червовый Король.

А дальше он ничего не помнил.

«Больному 23 года. Единственный ребенок в семье, беременность протекала нормально. Развернутая викитека: «История жизни». Объективный анамнез: больной поступил для лечения, как пострадавший во время теракта викитека: «FG03J». Жалобы: трудность в использовании TALCH, головные боли, спутанность сознания, синкопальные состояния. Диагноз: трансмиттерное сотрясение головного мозга. Терапия: альфокам — 250 мг/сут, липоцин — 400 мг/сут, пентазин — 60 мг/сут. После окончания терапии с больным было проведено базовое тестирование викитека: «LCTJ08». На четвертом этапе тестирования обнаружены две локальные зеркальности на кривой Гофмана. Отмена отката викитек привела к делирию, наплыву зрительных галлюцинаций и ярких чувственных парейдолий.

Диагноз: фрактальная трансмиттерная шизофрения.

Рекомендации: курс мемотомба, для полного купирования трансмиттера TALCH.

Примечание: больной от курса купирования решительно отказался. Направлен в реабилитационный центр.

Врач-трансмиттолог: Вокин Н.Э.»

В столовую зашел Пророк, тощий, как сушеный кузнечик. Его белые волосы, похожие на растрепанную паутину, торчали двумя клоками над просвеченными солнцем розовыми ушами. Пророк взял поднос, поставил на него тарелку, несколько бутылочек с йогуртами и окинул зал взглядом выпученных глаз.

«Только не ко мне!» — с ужасом подумал Анастас, отводя взгляд.

И конечно, Пророк выбрал его. Он притащился через всю столовую, приволакивая правую ногу, он брякнул поднос об стол, и уселся напротив Анастаса, и тихонько пукнул.

— Привет, Анастас! — тревожно сказал Пророк.

— Здравствуйте, Роберт Захарович, — ответил Анастас, принимаясь усиленно пережевывать завтрак. Сегодня дали мюсли.

— Отличное утро в цитадели здравомыслия, — сказал Пророк, подцепляя крышечку и выдавливая йогурт себе в тарелку. — Сегодня перед сном я много думал и вот что решил…

Анастас не поддерживал разговор — Пророку это и не нужно. Ему только дай уши, а рот держите на застежке. Однажды его посадили в карцер, и он трое суток миссионерствовал несчастной зимней мухе, спящей между стекол. В пятьдесят три года Роберт Захарович решил, что человечество захватили демонические мозговые паразиты под видом трансмиттеров TALCH. Он купил в магазине карбофос, смешал его со святой водой в сакральной пропорции и «с молитовкой, понял, да!» выпил.

–…Это не демоны, а инопланетяне, понял, да! Посмотри вокруг, как прекрасен мир без мозгожуев!

Анастас посмотрел вокруг. Стены столовой были выкрашены в персиковый цвет. Сквозь матовые окна струилось яркое осеннее солнце. На стенах были написаны огромные буквы русского алфавита, прямо как в детском садике. Многие постояльцы не знали букв — в мире трансмиттеров они были не нужны. В столовой сидели человек двадцать, по одному человеку за столиком, только ему повезло.

–…Завтра высадятся у Кремля, а никто и не заметит — мозгожуи всё подчистят! Детишкам-крохотулечкам впрыскивают демонское зелье, понял, да! — похоже, что версия с инопланетянами уступала место гибриду.

В столовую вошла Ольга. Поставила на поднос мисочку с нарезанным яблоком. Отставила, выбрала мисочку с ананасом. Передумала. Положила яйцо. Второе. Убрала яйца, но вернула яблоко. Поставила мюсли и йогурт. Вернула яблоко и поставила ананас. Положила яйцо. Отойдя от раздачи, Ольга посмотрела в зал и встретилась взглядом с Анастасом.

«Да ладно!» — подумал Анастас, когда Ольга неуверенно двинулась к их с Пророком столику.

Она прошла мимо, дошла до стены, постояла возле исполинских оранжевых Э Ю Я, заложила петлю вокруг столика, за которым сидел рыжий Тикиляйнен, и наконец поставила поднос на самый краешек их стола.

— Можно? — спросила Ольга.

–…Откуда мне известно? У нас самые большие запасы оксида дейтерия в Солнечной системе, понял, да! — вещал Пророк, не глядя по сторонам.

— Можно, — ответил Анастас.

Ольга села рядом с ним, пододвинула мюсли, достала из кармана небольшой томик, раскрыла на заложенной странице и углубилась в чтение.

Чтение. Они тут все повернуты на чтении. Даже вермишелевый суп дают с буковками. Перед отъездом в пансионат «Опора Жизни» Анастас имел короткую, но неприятную беседу с Николаем Эриковичем и Жанной из страховой компании. Николай Эрикович настаивал на немедленном курсе мемотомба, а Жанна напирала на необходимость пройти реабилитацию.

— Скольким людям с диагнозом «фрактальная шизофрения» помогла эта реабилитация? — возмущался Николай Эрикович.

— Вся статистика лежит на нейт-пойнте «Опоры Жизни», — парировала Жанна.

— Вот! Вот я ее смотрю, — тыкал пальцем в пустой воздух Николай Эрикович. — Полтора процента! Это же в пределах статпогрешности, скажете, нет?

— Я не разбираюсь в математике, — улыбнулась Анастасу Жанна. — Но даже полтора процента — за это стоит бороться, правда?

— Правда, — сказал Анастас.

Николай Эрикович выставил упирающуюся Жанну из кабинета, сел на стол и посмотрел Анастасу в глаза. Лицо у врача дергалось — то ли он одновременно осознавал викитеку, то ли просто был разъярен.

— Послушай, Анастас… Нет, ты меня выслушай до конца, а потом реши. Мне очень тебя жаль, но поверь моему опыту, а он немаленький. Твой TALCH не восстановится. Любая попытка вновь его расшевелить приведет к еще более тяжким последствиям, тебе придется сидеть на нейромедиаторах всю оставшуюся жизнь.

— Я понима…

— Не перебивай! Ты сам знаешь, как они вредны для организма. Кроме них понадобятся процедуры для чистки печени, и еще множество сопутствующих препаратов. Но я даже не об этом!

Николай Эрикович слез со стола и грянулся в свое кресло. Он с ненавистью посмотрел на закрытую дверь, за которой ждала Жанна.

— Если делаешь операцию сейчас, то лишаешься TALCH и получаешь крупную страховую выплату от них. Дефект в кресле влетит им в хорошую копеечку. На эти деньги сможешь безбедно жить. Если ложишься на реабилитацию, то так же лишаешься TALCH, но лишаешься и денег! Вся твоя страховка будет выплачиваться «Опоре Жизни», а они завязаны на твою страховую компанию! Они просто хотят переложить деньги из левого кармана в правый, а потом тебе скажут: «Извини, парень, ничего не вышло!» — и ты придешь на операцию купирования, только уже без денег и без здоровья!

В дверь заколотили.

— Я разговариваю с пациентом, просьба не шуметь! — яростно заорал на дверь Николай Эрикович. — Они помогают людям с другими проблемами, трансаллергики, нейроманы и еще много чего, но не в твоем случае! Не в твоем! Подумай, парень…

— Я уже подумал, — ответил Анастас, поднимаясь.

— И? Что ты решил?

— Простите, — сказал Анастас.

Он покосился на Ольгину книжечку. «Романс об испанской жандармерии» Ф. Г. Лорка. Изо всех слов понятно только слово «испанской». Романс — это, кажется, что-то из музыки? Анастас доел завтрак, встал из-за стола и отнес тарелки в специальную дыру в стене. Через полчаса начинались занятия, он хотел немного посидеть в одиночестве, в пустой аудитории. Выходя из столовой, Анастас увидел, как Ольга отсаживается от Пророка за соседний столик.

Занятия сегодня вела Марфа Венцеславовна, для своих просто Марфа, неунывающая крупная женщина с толстой рыжей косой, румянцем, веснушками и огромными коровьими глазами. Она, как и всегда, носила платье до пола и обруч в волосах. Родом Марфа была из Сибири. Родители ее принадлежали к секте духоробов, отвергали достижения прогресса и ждали пришествия Ярилы. Маленькую Марфочку уберегли от адской прививки, так что она жила бестолочью с самого своего рождения.

В аудитории собралась их обычная группа. Каждый сел на стульчик со своим именем, написанным на спинке. Стулья стояли полукругом, Анастас оказался между Ольгой и рыжим Тикиляйненом. Марфа Венцеславовна приоткрыла окно, пустив в комнату свежий воздух.

— Доброе утро, дорогие мои! — сказала Марфа, раздвигая короткую телескопическую указку. — Что новенького прочли?

— Можно я! — поднял свою длинную руку Пророк.

— Роберт Захарович, напоминаю, что на прошлом занятии я наложила на вас заклятие рыбы! За плохое поведение и выкрики с места, помните? Пынь! — Марфа взмахнула указкой, словно волшебной палочкой.

— Хе-хе, псих, — прошептал Тикиляйнен и подмигнул Анастасу.

— Герман, давайте начнем с вас, — сказала Марфа Тикиляйнену.

— Я ващет не умею читать, — сказал Тикиляйнен, вскочив с места. — Учусь-учусь и чот никак.

— Вы же у нас на особом контроле? — нахмурилась Марфа, надевая очки со встроенным викификатором, в котором она хранила все свои записи.

— Натурально, — сказал Тикиляйнен. — Апнули кислого и получили свояка. Меня на кукане припатчили, типа я фракташкой обрисовался, а я просто вички свопил, при чем тут фракташка-то ваще?

— Садитесь, Тикиляйнен, — махнула на него указкой Марфа. — У вас уже два привода за нейт-наркотики были, а вам всё мало. Не выучите буквы, я вашему свояку все пруфы оттолкаю, никакие свопнутые вички не спасут. Налагаю на вас заклятие ума! Пынь! Умнейте уже.

— Я с Марфы ваще отклячиваюсь, отвечаю! — шепнул ухмыляющийся Тикиляйнен Анастасу.

— Анастас, что у вас? — спросила Марфа.

— Стихотворение «Лучше дела не найти!» — сказал Анастас, поднявшись.

— Я — столяр! Чудесная у меня профессия! — с огромным воодушевлением сказала Марфа и закружилась по комнате, огибая стулья. — Рамы, двери, табуреты, полки, тумбочки, скамьи — очень важные предметы руки делают мои! — Марфа повисла на хрустнувшей оконной раме. — Как вам это стихотворение?

— Ну… Ничего так, — кисло сказал Анастас. Он потратил на его чтение целый вечер.

— Вы визуализировали предметы? Представляли их в уме? — тревожно спросила Марфа.

— Я старался. Но я не все их видел, — сознался Анастас.

— Налагаю на вас заклинание внимательности! — Махнула волшебной указкой Марфа. — В нашей библиотеке есть множество каталогов. Сегодня же посетите ее!

— Хорошо, — ответил Анастас, усаживаясь на стул.

— А теперь Ольга. Ольга, я смотрю вы с книгой? Что вы прочли?

— Федерико Гарсиа Лорка. Романс об испанской жандармерии.

— Какие сложные стихи, — сказала Марфа. — Помните что-ни…

— О, звонкий цыганский город! Ты флагами весь увешан! Желтеет Луна! И тыква! Играет настой черешен! И кто увидал однажды — забудет тебя едва ли! Город имбирных башен. Мускуса. И печали…

— Я ваще не воткнул, о чем это, но красиво! — одобрил Тикиляйнен.

— Спасибо, Ольга. Вы представили себе всё это?

— Да. Я представила.

— Выйдите сюда и попробуйте рассказать нам, что же вы увидели. — Марфа уселась на освободившийся стульчик и взмахнула указкой. — Налагаю на вас заклятие красноречия! Пынь!

Ольга вышла вперед, повернулась лицом к стульчикам, спрятала руки за спину и посмотрела на Марфу исподлобья. Анастас обратил внимание, что Ольга, придя с завтрака, успела сделать прическу. Волосы ее были собраны большим пучком на макушке и закреплены в виде неопрятного куста белой заколкой. Анастас удивился, откуда она добыла заколку, но потом сообразил, что это пластиковая вилка, которые им дают в столовой.

— Марфа Венцеславовна, — попросила Ольга. — Снимите с меня заклятие красноречия, пожалуйста, а то я репетировала и боюсь постороннего вмешательства.

— О! Ну конечно, Ольга! Ыньп! Заклятие красноречия снято.

— И еще, вы обычно просите, чтобы все закрывали глаза…

— Группа! Налагаю на всех, кроме Ольги, заклятие крота! Закрыть глаза и внимательно слушать!

Анастас послушно закрыл глаза и оказался в темно-красном сумраке. Справа скрипнул стульчик Тикиляйнена. Слева хрустнул суставами Пророк, потом осталась тишина, в которой зазвучал голос Ольги.

— Мы находимся на центральной площади старинного города. Вечер. По булыжной мостовой скачет лошадка, тащит за собой повозку. Цок-цок! Цок-цок! Стучат подковы. В повозке сидит Цыганская Невеста, одетая в пестрое платье. На шее у нее висит монисто — ожерелье из медных и серебряных монеток. Цинь-цинь! Звенит монисто…

В городе начинался праздник. Багровые, синие, желтые и зеленые флаги поднимались над четырьмя башнями, сторожащими площадь с фонтаном. В розовом вечернем свете башни с многочисленными оконцами, резными створками, ажурными балконами и балюстрадами, казались сделанными не из кирпича, а из пряников. Несмотря на то, что Солнце еще не покинуло небосвод, там уже царствовала Луна, огромная и желтая, злая, обещающая беды маленьким людям, собравшимся на площади.

Визгливо пели маленькие скрипочки, аккордеон и деревянные дудки. Бум-бумкал тугой барабан, звякали медные тарелки. Вокруг фонтана с облупившейся замшелой статуей кружились в танце смуглые люди. Над головами передавали квадратные бутылки со сладкой настойкой. Звучал пьяный смех. Вскипали молниеносные драки. Какой-то шутник бросил в фонтан тыкву, она достигла дна, а потом тяжело закачалась на волнах, большая и желтая, как и Луна в быстро гаснущем небе. К городу приближалась стремительная тьма…

Майя была похожа на аккуратненькую, чисто вымытую свинку. Она носила короткую стрижку. В отличие от Пророка, Ольги и Тикиляйнена, Майя никогда не нарушала распорядок «Опоры Жизни». Ей очень хотелось поскорее закончить курс реабилитации и вернуться в нормальный мир. С ее диагнозом, трансмиттерной полинейропатией, вероятность благоприятного исхода была довольно велика.

— В детстве бабушка кормила меня голубцами, — сказала Майя. — Ты ел голубцы?

— Ел, — кивнул головой Анастас.

— Я разрезала капустный лист, выедала мясо, а потом собирала всю капусту, заталкивала ее в рот и запивала компотом. Главное было — не думать, что у тебя полон рот вареной капусты, а то могло стошнить.

На обед сегодня были тефтели с рисом, тыква на пару и витаминный салат. Майя ела размеренно, тщательно пережевывая каждый кусок.

— Мозгоеды с Марса! — возвысил свой голос Пророк из-за соседнего столика. — Поняли, да?

Пророк никогда не приближался к Майе, потому что однажды получил от нее «по бубенцам» в коридоре возле спортивного зала, в серой зоне, которую не было видно с камер наблюдения.

— Так вот и с этими книгами, — сказала Майя. — Проглотить поскорее, пока не это самое. Витамины для мозгов. Жуй-жуй-глотай.

Почему-то она кружила возле Анастаса с первого дня его появления в «Опоре Жизни». Его диагноз был всем известен, он считался безнадежным, так что никакой практической пользы от него не было. Анастасу казалось, что она просто ищет его одобрения. Без десяти минут врач как-никак. Без десяти минут, да.

— Ты молодец, Майя, — сказал он. — У тебя какой индекс Гофмана?

— Ноль шестьдесят три, — сказала она.

— Ну здорово. До ноль семи додолбишь, и выпишут тебя отсюда.

— Можно? — спросила Ольга, подошедшая со спины.

— Можно, — ответил Анастас.

Она села рядом с ним, достала растрепанный томик без обложки, наколола вилкой кусок тыквы и замерла с открытым ртом — глаза в книгу.

— Жду — не дождусь, — сказала Майя отодвигая тарелку и принимаясь за ягодный морс. — Вообще не понимаю, как можно получать от этого удовольствие? — она посмотрела на Ольгу.

Ольга, не поднимая глаз, сунула в рот тыкву и вжала голову в плечи, делая вид, что вся она поглощена своей книгой без обложки.

— Вот тебе нравится читать? — спросила Майя.

— Я знаю, что без этого у меня вообще никаких шансов, — сказал Анастас.

— Для меня слова «читать» и «чесать» — одинаковые, — сказала Майя. — Почесушка мозга, скажи? Скорее бы до ноль семи да уехать домой. Я логистиком работаю, в Питерском порту — пропускная способность шесть миллионов «ти-ю» в год!

— Ого, — сказал Анастас.

— Ладно, увидимся, у меня процедуры, — сказала Майя, допив морс.

— Почесушка? — спросила Ольга, поднимая глаза.

— Да. А что? — ответила Майя, моментально подобравшись.

— Ты вся такая рациональная, — сказала Ольга. — Чешешь, если чешется. Глотаешь, если полезно…

— И тебе рекомендую так делать, — ответила Майя.

— А еще ты вынюхиваешь и постукиваешь, — сказала Ольга.

Майя поднялась, одернула спортивную мембранку и пошла относить посуду. Анастас заставил себя съесть тефтелю. Его слегка мутило, в зеркале утром он долго рассматривал обложенный язык. Ольга отложила книгу и посмотрела на Анастаса.

— У тебя заколка из вилки? — спросил он.

— Что? — смутилась Ольга, положив руку на волосы.

— Заколка, говорю… Как у тебя получается согнуть? Они же ломкие.

— Да. На ночь оставляешь в воде, а утром гнешь, как тебе надо, — быстро сказала Ольга, обегая глазами лицо Анастаса. — Только тебе ведь не надо.

— Точно. Что читаешь?

— Тебе разве интересно? — спросила Ольга, спрятав книгу под стол.

— Ну… Я лечусь. Надо читать.

— Ага, читать, — она сунула тефтелю в рот и сказала. — Пфо топофы и пилы…

— А что тут такого?

— Ничего.

— Какая разница, что читать?

— Никакой.

Анастас отодвинул тефтели и взялся за витаминный салат. Еда казалась пресной и унылой, словно он жевал какой-то муляж или даже протез еды. Остро захотелось чего-нибудь настоящего, живого. «Играет настой черешен!»

— Мне понравилось то стихотворение, которое ты сегодня пересказывала, — сказал Анастас.

— Да ну? — удивилась Ольга. — Там даже ни одной табуретки нет. Не говоря уже о рамах.

— Ничего этого не было в стихе. Ни Цыганской Невесты в монисто, тыкву в фонтан тоже никто не кидал. Да там и фонтана не было.

— Не говори больше: «в стихе», ладно? — поморщилась Ольга. — Что же до мониста и прочего… Было там всё. Было. Хороший поэт как бы стоит внутри комнаты, где идет сказочное представление. И он открывает нам штору, чтобы мы тоже могли посмотреть.

— Кому это — нам?

— Нам всем. Умникам и дуракам, которые стоят возле окошка на морозе.

Ольга захрустела огурцом и снова достала книгу из-под стола. Перед их столом появился рыжий Тикиляйнен с подносом. Не дожидаясь приглашения, он сел напротив Ольги и протянул ей свой стакан морса.

— С праздником, — сказал Тикиляйнен, шумно принимаясь за еду.

— Спасибо, чувак! — улыбнулась Ольга.

— А какой сегодня праздник? — спросил Анастас.

— Молчи, Герман! — сказала Ольга Тикиляйнену. — Сегодня день лечебного стиха.

Анастас встал, собрал тарелки на поднос и пошел к выходу. В своей комнате он принял душ и умылся. Наручный браслет мягко зазвенел и показал закольцованный мультик с детишками, радостно прыгающими вокруг песочницы. Для тех, кто умел читать, ниже было написано крупными буквами: «ПРОГУЛКА».

Миновав внутренний двор, Анастас оказался в большом старом парке. Свободных самокатов не оказалось, так что он пошел прогуливаться пешком. За два месяца своего пребывания в «Опоре Жизни» он так и не исследовал парк до конца. Анастас дошел до небольшого пруда, затянутого тонкой коркой льда. Подо льдом различалось темно-серое дно, усыпанное бронзовыми дубовыми листьями и черными желудями. Над водой с тихим стрекотом висел больничный квадрокоптер, бдительно следя, чтобы никто не полез купаться.

На противоположной стороне расхаживал Пророк. Нога у него не гнулась, походка его была похожа на перемещение циркуля «козья ножка». Рядом с ним послушно шел какой-то низенький толстячок, которому Пророк навешивал свою марсианскую лапшу целыми половниками. Анастас торопливо отошел от пруда и двинулся по садовой дорожке в сторону кирпичной башенки, которую он заприметил еще вчера, но не успел как следует разглядеть.

Башня оказалась высокой, шестигранной, сложенной из замшелого кирпича. Дверь была намертво заколочена, ближайшее круглое окно слепо смотрело на мир с высоты в два человеческих роста. Под крышей виднелась надпись, выложенная из желтого кирпича: «1826». Почти три века башенке. Анастас обошел кругом, пытаясь понять, для чего она предназначена. Ее явно строили не один день и даже не один месяц, вдумчиво поднимая стены, сводя дверной проем крутой кирпичной аркой, выкладывая совершенно ненужные, но красивые ниши.

Пророк вон гоняется то за демонами, то за инопланетянами, а тут вот прямо под носом торчит строение, возведенное совершенно чужим разумом.

Анастас миновал башенку и углубился в парк. Шел он долго, пока не уткнулся в высокую сетчатую ограду, заросшую жесткими кустами с мелкими сиреневыми цветочками. На бетонном парапете ограды стояла банка от пастилы «Нямла Тройной Взрыв Вкуса», в баночке лежали раскисшие окурки. Анастас пошел обратно к корпусу. На подъездной дорожке его догнал Тикиляйнен на самокате. Он сунул Анастасу свернутый клочок бумаги и умчался дальше. За ним тревожно барражировали два квадрокоптера — рыжий обормот был под особым присмотром.

Анастас развернул клочок бумаги и прочитал, с трудом разбирая стремительный почерк:

Анастас! Извини, если обидела тебя на обеде. Приглашаю тебя на мой день рождения. Сегодня в 23:00, после проверки, в библиотеке. Не бойся дежурного — с ним обговорено. Надень фрак. (Шучу). Записку эту съешь. (Тоже шучу).

А может, и нет.

Ольга

Анастас миновал коридор и тихо спустился по двум пролетам лестницы. Библиотека «Опоры Жизни» располагалась в подвале. Дверь оказалась не заперта. Анастас вошел в библиотеку, мысленно радуясь, что разминулся с дежурным. Верхний свет был выключен, горели только маленькие лампы над читальными столами. В библиотеке он был совершенно один. «Шутка!» — рявкнуло в голове у Анастаса. — «Юмористы!»

— Чего стоишь? — спросил его голос из-за спины.

Анастас, вздрогнув, обернулся. На маленьком диване около стены сидел дежурный, сложный и вредный дед, бывший мичман-подводник по прозвищу Мухоморыч. Он сделал сложный жест рукой, вероятно, открывая какую-то программу в нейте, и сказал:

— Я вас по браслетам всех вижу, сукиных детей. Все уже пришли, одного тебя где-то носит.

— Я… просто…

— Я тоже не сложно, — оборвал Мухоморыч. — Иди в подсобку, там они.

В подсобке было тесновато от книжных стеллажей. Кто-то поставил на пол туристический фонарь, который светится после встряхивания, и казалось, что горит маленький костер. Вокруг фонаря, скрестив ноги по-турецки, сидели Ольга, Тикиляйнен и неизвестная Анастасу женщина в одежде персонала. Пророк, у которого одна нога не гнулась, подпирал стеллаж.

— Добрый вечер, — сказал Анастас. — С днем рождения, Ольга.

Он неловко вытащил из кармана пластиковую трубочку от пентазина, внутрь которой ему с большими предосторожностями удалось вложить три сиреневых цветочка, найденных в парке во время прогулки.

— Ой, спасибо тебе! — обрадовалась Ольга, вскочила, переступила через фонарь и поцеловала Анастаса в щеку.

— Ого, ловкач! — уважительно сказал Тикиляйнен. — А я, главное, тоже видел растительность эту, но не смикитил!

— Так. Германа ты знаешь, Пророка тоже. А это — Софья. Она работает в столовой.

— Очень приятно, Анастас.

— Она — жена Мухоморыча. Типа наш агент у свояков, — пояснил Тикиляйнен.

Софья достала из-за спины небольшую коробку, поставила ее рядом с фонарем и открыла. В коробке оказался нарезанный на аккуратные ломти пирог. Рядом с коробкой Софья поставила термос и четыре пластиковые чашки.

— Вот, Ольга, ребята, — сказала Софья. — Это лимонный пирог и кофе. Оленька, дорогая, с днем рождения тебя!

— Спасибо, Софочка! — обрадовалась Ольга. — Налетай, ребята! Этот лимонник стоит того, чтобы съесть его горячим!

Софья разлила кофе по чашкам и протянула куски пирога Анастасу и Пророку, а Тикиляйнен схватил пирог сам. Лимонник действительно оказался очень вкусным, и Анастас подумал, что это первая за месяц еда, которую он съел с аппетитом. Тикиляйнен достал из кармана маленькую пластиковую фляжку и протянул ее Ольге:

— С днюхой еще раз! Будь счастлива!

— Это что? — удивилась Ольга.

— Чистейший медицинский спирт! — с гордостью сообщил Тикиляйнен. — Смиксованный с чистейшей водой из-под крана один к одному!

Фляжка пошла по кругу и каждый сделал из нее маленький глоток. Пророк подошел к Ольге сзади и опустил ей на голову шапочку, сделанную из фольги. Сверху эта шапочка сходилась в длинную пипку, так что вся конструкция была похожа на богатыский шлем.

— С днем рождения, Ольга, — сказал Пророк. — Хотел бы я сказать, что это вот мое личное изобретение, так не скажу — умные люди до меня изобрели. Самая надежная защита от мозговых лучей, самая!

— Спасибо, Пророк, — сказала Ольга, поднялась и поцеловала старика. — Я, конечно, во всю эту херню с мозговыми паразитами не верю, но буду иногда надевать.

— Не верь, — разрешил растроганный Пророк. — Она всё равно сработает как надо.

Глаза привыкли к полутьме, и Анастас понял, что стеллажей тут гораздо больше, чем в основной библиотеке. И все они были плотно забиты книгами. В воздухе витал сладковатый запах бумажной пыли.

— Тут очень много книг, — сказал Анастас. — Почему их не выставляют в библиотеку?

— А зачем? — спросил Пророк.

— Ну не знаю… Их же зачем-то печатали?

— Тех уж нет, для кого их печатали, — грустно сказал Пророк. — Как в тридцать восьмом мозгового паразита придумали, так и стали вымирать…

— Таких, как мы, на Земле осталось чуть больше половины процента, — сказала Ольга и потрясла фонарь, чтобы горел поярче. — Раньше слепых было больше.

— Зато теперь нет слепых, — сказал Анастас. — С помощью TALCH могут видеть даже слепые от рождения.

— Зато теперь есть мы, — мягко сказала Софья.

— Не скажу за всех, но лично мне было очень хорошо в том мире, где меня теперь нет, — сказал Анастас, почувствовав, что у него покраснели от злости уши. — Я общался, развлекался… Да и черт бы с ними, с развлечениями этими! Я учился на врача! Хочу быть врачом, хочу спасать людей! И я прорвусь обратно, мне тут плохо!

— А я хочу удалбываться нейт-стаффом, — сказал Тикиляйнен. — Человек рожден для счастья, мне в прошлый раз даже Марфа говорила.

— Мозговые паразиты! С Марса ли, из ада ли… Вот я сейчас расскажу…

— Подожди, Пророк, постой! — сказала Ольга.

Она подошла к Анастасу близко-близко и посмотрела на него снизу глубокими черными глазами. Ни одна девушка не приближалась к нему так. Ни одна девушка не смотрела на него так. Он чувствовал ее дыхание, запах, даже тепло ее тела. У него, конечно, были виртуальные подружки, с которыми он пынькался в нейте, но именно так, именно пынькался, забавлялся. В Ольге было что-то исконное, от Евы. Что-то от той кирпичной башни, которую складывают на столетия. Совсем некрасивая, не его типа, шапочка эта идиотская из фольги, брови такие густые, что едва не срастаются… Но желанная до дрожи, до искр из глаз, до собачьего скулежа…

— Анастас, есть только человек, — прошептала Ольга. — Остальное — наносное, финтифлюшки. Вы пьете стихи, как витаминки, улучшающие мозговую перистальтику, а ими воскрешают мертвых.

— Столько пафоса, — пробормотал Анастас. — Меня сейчас стошнит.

Ольга встала на цыпочки и поцеловала его в губы, долго, жарко.

— А теперь? — спросила она.

— Этот новенький просто жжот! — возмутился Тикиляйнен. — Только апнулся, а уже обрисовали!

— Он придет к нам, придет, — сказал Пророк. — Да будет проклят прогресс!

— Прогресс не остановить, — сказал Анастас.

— А вот и нифига! Остановить! — вскочил Тикиляйнен. Он выхватил из кармана пластмассовую вилку и взмахнул ей, как волшебной палочкой. — Налагаю на прогресс заклятие мороженой улитки! Пынь!

Фонарь едва тлел, так что можно было и не закрывать глаза. Ольга читала стихи тихо-тихо, едва слышным шепотом, но от ее голоса приподнималась штора в той самой комнате, за окнами которой шел праздник. Анастас видел высокий холм, заросший оливковыми деревьями, но вытоптанный на плоской вершине. Деревья клонились ветвям к поверхности небольшого пруда, рядом с которым была выстроена башенка с цифрами «1826» под деревянной крышей. Окончилась похоронная служба, из часовни расходились люди, одетые в длинные плащи. А на крыше часовни, равнодушный к суете людей вращался флюгер. Вращался денно, вращался нощно, вращался вечно…

Он проводил ее до комнаты и поймал за руку, когда она открыла дверь. Ольга обняла его, потом оттолкнула:

— Завтра, — сказала она. — Завтра…

Ольга не появилась на завтраке и не пришла на занятия. Ее не было на обеде и на прогулке. Она не появлялась в библиотеке и на ужине. Ее комната стояла пустой и открытой нараспашку, как при обыске. Тикиляйнен ничего не знал. Пророк ничего не знал. Софья рассказала, что за ней приезжала полиция.

Целый месяц Анастас читал стихи и до боли в голове пытался заглянуть в то окошко, которое Ольга открывала не только для себя, но и для других. Иногда ему удавалось ухватить сказку за пестрый хвост, но чаще он видел что-то вроде запыленного склада, забитого никому не нужным хламом.

Через месяц он прошел тестирование и набрал ноль целых тринадцать сотых балла. Он был признан абсолютной и неисправимой бестолочью.

Парни из новеньких поставили пластмассовую кадку посреди столовой. Мухоморыч притащил мешок модифицированной почвы и засыпал кадку до половины. Явилась предпраздничная Марфа, посадила в кадку шишку и наложила на нее заклинание Гулливера. Ёлка проклюнулась через минуту и пошла в рост с такой скоростью, что хруст стоял. Вылили шесть ведер воды, пока она не уперлась в потолок.

Анастас сидел в кресле и смотрел за окно, где сеялся с неба ледяной дождь, под которым раскисали дорожки и медленно, но верно умирал снеговик. Где-то там, в сыром парке, стояла непонятно для чего сделанная башенка. И она будет стоять так еще три сотни лет. И никакой флюгер ей не нужен.

На его коленях лежали пять конвертов.

Первое письмо извещало уважаемого г-на Клиента(тку) о том, что Страховая Компания (далее CK) предлагает Клиенту(тке) перейти на самостоятельную оплату своего пребывания в реабилитационном центре «Опора Жизни», поскольку долг CK перед Клиентом(ткой) будет окончательно погашен 10 января следующего года. С уважением, здоровья Вам и счастья!

Второе письмо было от мамы. Анастас решил открыть его последним, потому что прекрасно понимал, что в нем увидит.

Третье письмо было от Тикиляйнена. Даже не письмо, а открытка с изображением угрюмого здания и припиской: «Колония «Новый Путь». Мы перековываем людей!»

Четвертое письмо было от доктора Н. Э. Вокина.

Добрый день, Анастас.

Я наводил о тебе справки и выяснил две вещи. Первую — что ты упорствуешь в своем безумии. Вторую — что денег у тебя больше нет. Поэтому делаю предложение, на которое согласишься только ты. Мой коллега, доктор Мотидзуки, разработал методику, позволяющую провести операцию полной замены TALCH. На моделях всё отработано отлично, но на живом человеке — сам понимаешь…

Если всё получится — получишь назад свой трансмиттер, а Мотидзуки получит мировую славу. Если же не получится, то терять тебе всё равно больше нечего. Билеты заказаны, приезжай.

Н.Э.В.

Пятое письмо было от Ольги. Анастас не открыл его в этот Новый Год, не открыл его в тот день, когда сел в поезд до Владивостока. Не открыл его, сидя в самолете, летящем в Токио. И в Токио, перед операцией, он не открыл его тоже, решив для себя прочитать письмо, когда всё закончится. Или не прочитать вовсе.

Она сидит на лавочке в жидкой тени масличного дерева, ствол которого больше похож на порождение животного, а не растительного мира. Раздолбанный автобус приезжает сюда трижды в день. Выходят редкие пассажиры, которых она выучила наизусть. Водитель в белоснежной рубашке отправляется пить кофе, а его автобус еще долго кряхтит, фыркает и поскрипывает.

Приходит рыжая собака, вываливает язык, ложится неподалеку от нее. Она снимает туфли и гладит собаку ногами. Им обоим это нравится.

Она смотрит на часы, висящие над автобусной остановкой, такие же старые, как и всё вокруг. В колышущемся мареве показывается синяя морда автобуса с надписью «ALSA» на лбу. Он доезжает, останавливается и открывает двери.

Из него выходят две старушки в черном. Юная девушка в огромных наушниках. Прямой как жердь дед с маленькой собачкой в руках.

И когда она встает, понимая, что день опять прошел впустую, из автобуса выходит парень, слишком бледный для местного климата.

От горной часовни доносится полуденный звон.

В полном безветрии начинает вращаться флюгер.

Елена Клещенко. Призыв

Казенный конвертик в колонке новых писем, на самом верху. Сердце ухнуло в пятки, но правильный порядок действий сам высветился, как напоминалка из записной книжки: «Ни в коем случае не кликать на него — запустить ту программку, быстро, пока не сгенерилось и не ушло уведомление о получении».

…Так, вроде успела. Марго для верности сразу закрыла почтовый клиент и выключила эском. Пальцы крупно дрожали. Ничего, повестки больше нет, пропала повестка, я ничего не получала. Теперь еще есть пара дней или даже неделя. Сколько они будут ждать, прежде чем пришлют вторую? Или сразу сами придут?

Марго не курила, но в такой отчаянной ситуации это было просто необходимо. Сигареты, пепельницу и зажигалку пришлось стырить у мамы. Неумело щелкнула раз, другой, пламя подросло, обожгло пальцы. Марго расплакалась.

Ну и что, я ведь этого ждала, сказала она себе — и соврала. То есть она вроде как соображала, что деньрожденьице было в июне, что стукнуло ей, Марго, восемнадцать, а последний тест на интеллект показал 120, что дизайнерский колледж отсрочки не дает и вообще никаких отмазок у нее нет. Повестка из военкомата, уведомляющая о необходимости явиться для прохождения вычислительной службы, была неизбежна. Все это Марго помнила и понимала, даже пыталась говорить с матерью, и все равно проклятый зеленый конвертик на официальный «паспортный» адрес упал как кирпич с ясного неба.

Почему я такая легкомысленная дура? Потому что все плохое случается не со мной, даже если это плохое записано в законе. Потому что экзаменационные тесты я прошла на ура, в десятке лучших, и препод на архитектуре сайтов сказал, что я перспективная. (Зачем они все так говорили, как будто не знали о призыве?! Наверное, просто не сомневались, что я сумею откосить, как умная.) Потому что осень и желтые листья. Потому что Родион заплатил за меня в кофейне и проводил до метро… Самому-то Родиону родители сделали справку о каких-то эпилептоидных симптомах. Он говорил, что это верняк на двести процентов, что для армейских компьютеров его теперь нет, а никакого отношения к настоящей эпилепсии эти симптомы, даже если бы они по правде были, не имеют.

Хорошо всем, у кого предки хоть что-то соображают! Вспомнив материно «там из тебя человека сделают», Марго возрыдала с новой силой. Интересно: из-за всякой ерунды она прямо ну так переживает — на полчаса телефон в эскоме выключишь, потом неделю дуется и попрекает! А где любой нормальный человек своего ребенка бы спас… Или она специально хочет от меня избавиться хоть на два года, чтобы со своим Гошей тут жить, и я бы перед глазами не маячила… Нет, стыдно так про маму. Ну почему все-таки, когда реально нужна ее защита, то ни фига и все приходится делать самой?!

Сама для себя Марго пока что сделала немного: два месяца назад отыскала в Сети портал «Коси, коса — Girls Vs. Army». Поизучала, что там лежало, — выдержки из законов, образцы заявлений и каких-то исков (вообще ничего не понятно), ответы на часто задаваемые вопросы (да-а, у меня — никаких уважительных причин ни по медицинской, ни по семейной линии), погуляла по форумам и чатам. Хотела посоветоваться, с чего лучше начать, но тут экзамены, потом Родион…

Так или иначе, про то, что делать с первой повесткой, Марго узнала как раз на «Косе», оттуда и программку Letter-Eater скачала, чтобы потерять из почты повестку. Стоп реветь, ну-ка, где там закладочка? Может, чего подскажут? Не первая же я!

Окошко шустро оплелось по краям золотистыми, русыми и черными косами. Ага, вот и тема «призыву нет?». Десяток посетителей, среди них пара знакомых по прошлым визитам. Одна, с самокритичным инком Крыска, снова доводила до общего сведения, что она твердо решила косить через беременность и осталось только определиться с выбором отца. Ту же песню она пела в июле — видно, с кандидатами в отцы было негусто. Хотя какой-то Вуглускр отвечал Крыске двусмысленно и кокетливо. Но, может, он жил далеко от нее и ничем не рисковал. Или сам был девушкой.

Кстати, мама потому сама и не служила, что у нее уже была в проекте Марго. Она-то не специально это сделала, просто иногда такое случается. А что, было бы круто: мам, хорошая новость, ты бабушка… Некоторое время она злорадно представляла, как это могло бы быть. Просто чтобы душу отвести. Может, Марго раньше и думала про Родиона в этом смысле (никого не касается, думала или нет), но уподобляться Крыске не хотелось абсолютно. И потом — тогда, наверное, придется повторить и мамину, с позволения сказать, карьеру, а это выглядело в целом не менее мрачно, чем армия.

Марго застучала по клавиатуре.

* систерс энд бразерс, меня высветили! (Плачущая рожица.) поможи-ите! в генпаспорте есть предрасположенность к сердечно-сосудистым заболеваниям, с этим можно что-то сделать?

В ответ высыпала стая кривых смайлов с высунутыми языками.

буа-ха-ха!

Margooo, вы делаете мне смешно

у меня вторая степень инвалидности, опо-двига, и то скоро поеду голову брить

Девочка, предрасположенность — еще не болезнь. Тем более к мозгам отношения не имеет. Им вообще пох, если что-то болит или не шевелится. Им головы нужны.

* поняла, поняла, спасибо всем

да ладно, не плачь, всюду жизнь, как говорил писатель Ярошенко

Крыса, шла бы ты в свою клетку! Марго, надеюсь, время у тебя еще есть?

Спрашивала Поляница — дама авторитетная и справедливая. Имелся в виду Letter-Eater.

* а то! — гордо ответила Марго.

молодец! теперь главное — спокойствие, учишься?

* дизайн

мдя. деньгами богата?

* как все

еще раз мдя. мама-папа?

* только мама, сисадмин в гипермарке со здоровьем у мамы как?

* ОК

это в любом случае хорошо, а голову брить очень не хочешь?

* ну!

внимание на монитор: ОЧЕНЬ не хочешь?

* очень, систер. я там подохну, сама откуда, если не секрет?

* мск

ну ты, главное, не грусти

И затем почти минуту от Поляницы ничего не было, только от Крыски упало три истерических вопля. Но ведь не просто так она спрашивала? Не лишь бы разговор поддержать?.. Надо подождать… Да! — в личке мигнуло приглашение в приват.

Марго, для москвичей есть одно решение. На крайний случай. Если найдешь любой другой выход, этим не пользуйся. Лови ссылку. Там голосовой чат, назовешь меня. Объяснять ничего не надо, они поймут. Это сообщение не забудь удалить по-умному.

* спасибо!!!

Не за что. Удачи!

Ссылка выглядела странно, ни на что не похоже — цифры с буквами вперемешку, мелкая складочка в Сети, которая сегодня есть, а завтра разгладилась без следа. Марго навела курсор, но кликать не стала. «Если найдешь любой другой выход, этим не пользуйся». Криминал, значит.

С другими выходами, однако, было не очень. Марго прилежно облазила всю «Косу», вверх и вниз по прядям, то бишь по тредам. Толку ноль. Зашла в «Улисс». (Этот сайт назвали в честь легендарного героя, который впервые в мировой истории пытался откосить по кризе. Хотя злые прапора героя раскололи, доказали его вменяемость и пришлось-таки ему воевать с троянцами — прецедент был создан.) Хозяин ресурса, сам выступавший под ником Улисс, человек хороший, но бестолковый, поощрял рассказывание анекдотов и историй из армейского быта. Может быть, конечно, здесь и была полезная информация по части выживания с наименьшими потерями, но анекдоты и ужастики превалировали.

* Вычислительная служба — это тупо. Следующий шаг — землю кирками мотыжить вместо спецтехники. Я все понимаю, компьютеры денег стоят, а мозги призывников бесплатные…

* Старшина у нас зверь. — Это что, вот у меня старшина баба. — Злобная? — Не приведи бог. Одни наряды на уме.

* Это, по сути, не электроды, это транзисторы. В нервных клетках поток положительных ионов, в металлических проводниках — электронов, сигналы, секи, напрямую не могут перетекать…

* Рота! Шире шаг! Почему зад не поет?

* Башку бреют каждую неделю. От электродов болячек нет, не верьте, кто будет говорить, они совершенно инертные. Зато мазь противная, не липкая, но склизкая…

* В армии все, что ниже электродов, считается ж. пой. И правильно!

* Шесть часов в день, не считая строевой подготовки. Потом думаешь, че ж я делал-то? и полный ноль. Главное ощущение — отсутствие смысла. А больше делать все равно нечего.

* Ты чем тут занимаешься? — Рисую заставку для ротного сайта, товарищ прапорщик! — Ну-ну, рисуй… Моцарт.

* Подключают посменно. Подъем по гудку, завтрак растворимый, в диализных пакетах. Потом бла-бла-бла: виртуальные звездные войны, […] гражданская ответственность, каждое […] боевое действие, отработанное в виртуале, спасает тысячи жизней в реале, миллионы военных операций против потенциального противника, не претворенные в жизнь именно потому, что вашими силами… […] Потом промывка мозгов уже в прямом смысле — подготовка к боевым действиям […] Объяснять бессмысленно, с кем не было, тот не поймет. Память не совсем отшибает, но около того. Помнишь какую-то тетку, но не уверен, то ли это твоя мама, то ли не твоя, а дружбана, то ли вообще воспитательница из детского садика. Некоторым даже вставляет, ржут как кони…

Конец ознакомительного фрагмента.