Идефикс. Пакт о самосожжении

Елена Кипарисова, 2019

В мире не так много случайностей. Каждая новая встреча дается нам как подарок судьбы или как ее проклятье. Вступившись за незнакомую девушку, Данил не мог знать, чем обернется его героический порыв. Увлекшись, он слишком поздно замечает, что втянут в игру, правил которой не знает. А там, где замешаны сильные чувства, она априори не может быть честной. Ставки растут слишком быстро – друзья, любовь, его собственная жизнь… Условия просты – отстоять то, что ему действительно дорого, или признать поражение. Но ступив на этот путь, он понимает, что тот неминуемо ведет его к самоуничтожению.Содержит нецензурную брань.

4

Никакого скандала вселенского масштаба не последовало. Данил не прыгнул в машину и не помчался в злополучный клуб, чтобы поймать Вику «с поличным» и устроить прилюдную семейную ссору. Также, он не стал вызванивать свою неверную девушку, в попытке испортить ей вечерний отдых.

Он просто лег спать, удивившись своему самообладанию. С одной стороны, он убеждал себя, что повестить на уловку чокнутого парня Насти означало поддаться и проиграть, с другой — ему не хотелось никаких драм. Данил ловил себя на мысли, что прежних чувств, воспламеняющих кровь и дурманящих голову, больше нет. Нет, это не означало, что он больше ничего не чувствовал к Вике. Но это была далеко не страсть. Скорее уверенно тлеющие угли — еще горячие, но уже без внезапных всполохов открытого пламени. Их отношения давали все больше дыма и меньше тепла, заставляя бояться момента, когда им совсем станет холодно рядом друг с другом.

Казалось, он физически больше не был способен на те театральные драмы, которых так не хватало Вике. И сейчас, застав ее с другим, он боролся с чувством брезгливости от осознания, что она принадлежит ни ему одному. Собственнический инстинкт — древний как сам мир. Но Вика не принадлежала ему, а он ей — в этом был смысл современных отношений. Мать всегда говорила ему, что если парень и девушка не узаконили свои отношения в ближайшие месяцы после знакомства, шансы на это в дальнейшем критически сокращались. В то время он лишь снисходительно улыбался, отмахиваясь от ее «житейских мудростей», убеждая, что времена сильно изменились, но, как назло, все чаще и чаще вспоминал ее слова. И каждый раз это воспоминание больно холодило сердце.

Утро только сильнее отшлифовало его и так притихшие эмоции. Данил был подавлен, но не более того. Ни холодный душ, ни кружка горячего кофе не помогли ему взбодриться. Он все еще ощущал тягостное чувство, то ли злость, то ли раздражение вперемешку с разочарованием, чугунным шлемом накрывшее голову.

Не удивившись, что от Вики не было ни одного сообщения, Данил тоже не стал звонить ей или желать доброго утра. Не таким уж и добрым оно было. Снаружи уже начинало закипать лето, готовое побить все температурные рекорды. В такие дни Данил начинал ценить свою работу — уютный офис и кондиционер, способный выморозить Сахару до самого основания.

Всю дорогу взгляд украдкой так и тянулся к телефону, но мужчина знал — бессмысленно было будить девушку так рано, после ночного променада по клубам она вряд ли могла проснуться раньше полудня. В это время в нем боролись два демона — один хуже другого. С одной стороны ему хотелось высказать Вике все, что накипело, не стесняясь в выражениях, с другой — смолчать, притворившись, что ничего не произошло. Но при этом Данил больше злился не на себя и не на Вику, а на этого молодого напыщенного болвана, так бесцеремонно вмешавшегося в его идеальную жизнь. Кому, черт возьми, нужна была эта «правда»?

— Ты чего так загрузился?

Данил будто очнулся ото сна, сосредоточив взгляд на Паше, своем коллеге, запоздало осознав, что последние десять минут сидел за компьютером, уставившись в одну точку на экране, позабыв, что с периодичностью в минуту нужно хотя бы ударять по клавишам.

— Не выходит?

— Что не выходит? — не понял он, слишком долго включаясь в окружающую действительность.

— Контракт, — пояснил мужчина, облокачиваясь на стол и вертя в руке шариковую ручку. — Слышал дело решенное. Можно уже поздравить?

За этими вроде бы безобидными словами не могла утаиться едкая желчь зависти. Они не были друзьями и Данил не питал никаких иллюзий. Руководство приложило все усилия, чтобы создать в отделе атмосферу непримиримой борьбы, и, к слову, та себя полностью окупала. За масками дружелюбия и корпоративной идиллии скрывался бойцовский ринг, где каждый зазевавшийся получал нокаут. Парочки отрезвляющих хуков хватило Данилу, чтобы понять правила игры — контракты доставались злейшему и яростнейшему бойцу. И теперь он выучил парочку запрещенных приемов.

— Никаких проблем, — улыбнулся Данил своей самой обезоруживающей улыбкой, какая была в его широком арсенале, — все по плану. Как и у тебя с «Комтехсервисом»?

Лицо парня перекосилось от злобы, хотя тот и пытался сохранить натянутую улыбку, которая за секунду превратилась в оскал комиксного Джокера. Ручка громко щелкнула, ударившись о столешницу, но мужчина сдержался, лишь откашлялся, невольно заерзав в массивном кожаном кресле.

— Сам знаешь.

О, да, Данил определенно знал, но не мог удержаться, чтобы лишний раз не поддеть коллегу. Переговоры на поставку велись уже добрых три месяца, компания планомерно снижала оптовую цену, обещала бесплатную доставку и дополнительную гарантию, но сдвинуться с мертвой точки никак не удавалось. Павел злился, не в силах так просто отказаться от маячивших где-то вдалеке денег, которые мысленно уже потратил, потому упорно добивался сделки, кормя руководство обещаниями невероятной прибыли, в которую уже мало кто верил. Но признать это означало проигрыш, а Павел был охвачен азартом, слабо осознавая, что его эйфория результат быстрого падения, а не взлета. Данил давал ему еще месяц, прежде чем его место займет кто-нибудь другой, еще более амбициозный и злой.

— Тебе просто повезло, — подвел Павел итог своим размышлениям. — Нормальный торговый бьется с клиентом один на один, и успех это поединка зависит только от упорства и отработанных навыков.

Данил с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться в голос. Псевдо-мудрости из псевдо-книг о псевдо-успешных продажах порой появлялись и на его столе, но не задерживались. И он уж точно не заучивал их наизусть, цитируя при любом удобном и не очень случае, выдавая за истину в первой инстанции.

— Дэвид Мэттсон?

— Деревицкий «Персонализация продаж», — с легким пренебрежением ответил Павел. — Тебе бы тоже стоило ознакомиться. Технология продаж не стоит на месте, знаешь ли.

— Если слишком много читать о том, как нужно продавать, не останется времени на сами продажи. Народная мудрость.

Коллега попытался смолчать, но от Данила не укрылось, как тот раздраженно прицыкнул языком, сжав челюсти с такой силой, что на скулах заиграли желваки. А еще он начал потеть — на тонкой светлой рубашке в бледную синюю полоску под мышками проступили влажные пятна, расползаясь к груди.

— Ты же знаешь, что это должен был быть мой контракт?

Данил удивленно вскинул бровь, позволяя ему продолжить.

— Это не твой клиент, он должен был достаться самому старшему и опытному. А это я, а не ты.

Ущемленное эго Паши просто вопило от отчаяния. Лицо мужчины раскраснелось и пошло пятнами как при сильной аллергии, а глаза с желтоватыми белками выпучились, отчего тот стал напоминать огромную рыбу, брошенную в кипящую воду.

— Ты и пальцем не пошевелил, чтобы получить этот контракт!

— Как и ты, — парировал Данил. Ситуация продолжала его забавлять, хотя от шума уже начинала гудеть голова, грозясь разразиться мигренью.

— Ты бы мог поделиться.

— Прибылью? — в голос расхохотался Данил.

В этот момент дверь в кабинет распахнулась, доводчик не сработал, и та с глухим стуком ударилась о стену. На идеально ровной светло-бежевой поверхности уже начала образовываться небольшая вмятина от металлической ручки. При появлении директора по продажам, высокого накачанного мужчины средних лет в дорогом сером костюме, они оба замолчали, бросив спор на полуслове и притворившись, что вообще не разговаривали.

Вольдемар Васильевич хмуро взглянул на притихших мужчин, отвернувшихся к работающим мониторам, но ничего не сказал. Порой Данил замечал, что тот будто специально сталкивал их между собой, проводя какой-то извращенный психологический эксперимент по изучению тонких граней человеческой природы, особенно его интересовал тот момент, когда человек доходил то точки и отказывался от своих принципов, смело шагая по головам за воображаемой «морковкой». Да, он все прекрасно понимал, но порой поддавался на искусные провокации руководства, слишком поздно осознавая, что воюет за чужую выгоду, в лучшем случае получая в качестве поощрения снисходительный кивок головы.

— Не расслабляемся, — прогромыхал над их головами мужчина, то ли для устрашения, то ли приободряя. — План себя сам не выполнит.

В ответ оба мужчины послушно застучали пальцами по клавиатуре. Но к обеду изображать трудовую активность стало совсем невыносимо сложно — Данил пытался отвлечься, отстраивая свою воронку продаж, которая в своей хаотичности напоминала скорее торнадо, потом сделав пару бесполезных холодных звонков, закончив эти бесцельно прожитые часы какой-то замысловатой диаграммой. Когда, к двум часа дня телефон ожил, мужчина вздохнул с облечением, но все равно, будто измываясь над собой, еще пару минут бездумно пялился в монитор, игнорирую мигающее на экране сообщение. Оно, конечно же, было от Вики.

Весь день он ждал именно этого, пытаясь предугадать, какие эмоции испытает при виде пары коротких слов и улыбающихся смайлов. Но собственная реакция разочаровала его, а точнее ее полное отсутствие. Выждав несколько минут, прежде чем ответить девушке, Данил понял, что у него нет никакого желания разрушать ту хрупкую идиллию, которую они с Викой только-только начали отстраивать заново.

Стараясь не упустить это чувство, он безвозвратно удалил фотографии с телефона, притворившись, что ничего не было, оставив только номер, с которого сумасшедший паренек отправлял ему снимки. Черт, он даже не знал его имени, но определенно собирался это выяснить. И дело было не столько в Насте, ведь он зарекся не ввязываться в чужую личную жизнь, а в том, что ему совсем не хотелось быть под наблюдением какого-то неадекватного паренька, а тем более, впутывать в это Вику.

Не слишком многословный, Данил пообещал забрать девушку после четырех, уже догадываясь, что придется сделать минимум две ходки, чтобы перевезти необходимые вещи — его машина никак не тянула на грузовую. Он не стал отпрашиваться и вообще кого-нибудь предупреждать, что уходит, лишь мимолетно бросив Павлу, что будет на связи, если экстренно понадобится, и с деловым видом покинул офис.

Не понятно, когда успела выработаться эта раздражающая привычка, но лишь оказавшись на улице, Данил поймал себя на мысли, что без конца оглядывается по сторонам, ожидая вновь увидеть синий джип, пытающийся затеряться среди скромных городских декораций. Но за ним никто не следовал, по крайне мере, не столь открыто.

Не желая выходит в самое пекло, а еще больше, встречаться один на один с Василисой, Данил, подъехав к нужному дому, не стал подниматься, а лишь кинул сообщение, что ждет у подъезда. Буря, последовавшая за ним, оказалась сильнее, чем он мог себе представить:

— Как я потащу вниз эти баулы? А вазу?

— Вазу? — это было единственное слово, которое успел вставить Данил, когда Вика замолчала на пару секунд, делая глубокий вдох, прежде чем продолжить.

— И я хотела забрать свою кофеварку.

— У нас дома кофемашина.

Но девушка его не слышала, продолжая перечислять длинный список нужный и не очень вещей, который он оборвал, сбросив вызов. Идти наверх не хотелось. При виде Василисы, которую он и до этого терпел с большим трудом, Данил мог сорваться. Возможно, он поспешно обобщал и делал выводы, но все проблемы в их отношениях начинались именно с подруги Вики. Их прошлый разрыв, даже вчерашний поход в клуб точно был ее идеей. И почему именно ему всегда приходилось разбираться с последствиями?

Василиса жила в элитной многоэтажке с подземной парковкой и консьержем в красном парадном наряде, восседавшим с важным видом в застекленной кабинке. Заходя в подъезд, Данил всегда чувствовал себя неуютно, как оборванец, решивший просить милостыню у важных господ. Мраморная плитка со вставками сложной красочной мозаики, огромная пафосная люстра из переливающихся гроздей хрусталя, свисавшая едва ли не до самого пола — все говорило о том, что его костюм недостаточно дорог для этого места. Подошел бы фрак, но в его гардеробе таких изысков не было.

Большая квартира-студия, занимавшая в доме два этажа и выполненная по эксклюзивному проекту, досталась девушке от родителей. Они же обеспечивали ее безбедное и беззаботное существование, щедро одарив волшебной безлимитной картой, деньги на которой, что следовало из названия, никогда не иссякали. В обществе Лисы Данил редко чувствовал себя комфортно, и дело было не в финансовой пропасти между ними, которая, к слову, не была уж такой глубокой. Каким-то удивительным образом девушка могла лишь парой фраз четко расставить приоритеты, открыто не обвиняя собеседника в нищенском мышлении, но плавно подводя его к этой мысли. И то, что парень обычно считал рациональностью и экономностью, выворачивалось наизнанку, становясь скупостью и жадностью.

Уже на этаже был слышен громкий девичий смех, порой доходящий до истеричных всхлипов. Данил помедлил перед дверью, мысленно проигрывая в голове тот желанный и несбыточный сценарий, в котором он разворачивался и гордо уходил прочь, а потом все же позвонил. Мелодия, точно долгий проигрыш на пианино, призванная будоражить глубинные эстетические чувства, сейчас только нервировала. Еще до того как распахнулась дверь, парень успел накрутить себя настолько, что при виде надменного, но миловидного личика Лисы даже не нашел в себе сил улыбнуться хотя бы ради приличия.

— О, Данила-мастер! Выпьешь чего-нибудь? — В руках девушки звякнул низкий стакан, судя по цвету наполненный виски со льдом.

— Я за рулем, — поморщился парень, проходя внутрь, но притормаживая в прихожей, наталкиваясь на несколько огромных черных мусорных пакета, под завязку заполненных девичьим барахлом и подпертых пирамидой покосившихся коробок. — Да и не рано ли для крепких напитков?

— Нет, если начал пить еще вчера вечером, а градус понижать нельзя.

Хоть прихожая и была достаточно просторной, воздух казался спертым, наполненный едким запахом перегара и ментоловых сигарет, создающих удушающую смесь, совсем не пригодную для дыхания.

— Не будь ханжой. — Вика выглядела растрепанной и немного опухшей после бессонной ночи. — Мы только для настроения.

— Судя по твоему виду, не помогает?

— Ты не видел ее пару часов назад. Она напоминала рыбу, выброшенную на берег — выкатывала глаза и шлепала губами, пытаясь добрать до воды. А теперь смотри, ходит на двух ногах и разговаривает. Я возвращаю ее тебе в целости и сохранности.

С этим Данил бы поспорил, но сдержался, больше озабоченный масштабами переезда. И половина этого хлама не поместилась бы в его багажнике. А тратить на переезд весь вечер казалось кощунством.

— Это все твое? — В ответ Вика утвердительно кивнула. — И все нужное?

— Ты шутишь?

— Нет, это ты шутишь. Откуда у тебя взялось столько вещей? Я даже не уверен, что они поместятся в квартире, не говоря уж о машине.

— Король драмы, — закатила глаза Лиса, пошатываясь, добравшись до стены и с облегчением опершись об нее плечом. — Куда делись нормальные мужчины, готовые решить все наши проблемы?

— А не слишком ли вы стали проблемными?

— Ну не злись, — взмолилась Вика, жмурясь и хватаясь за виски. — И потише, голова раскалывается. Смотри, чем я жертвую ради тебя, а могла бы еще денек отлежаться.

По всем пунктам выходило, что этот переезд больше всего был нужен ему одному.

— Берем только то, что сможем увезти, — категорично заявил Данил, устав спорить с еще не протрезвевшими девушками. — Так что выбери то, без чего действительно не сможешь выжить. Я устал за день и не намерен работать грузчиком.

Комната выжидательно притихла — девушки шокировано переглядывались, не веря в услышанное. За годы знакомства, Данил редко позволял себе откровенную грубость, всегда первым ступая на путь компромиссов, в итоге дошагав им до того, что с его мнением никто и никогда не считался. Стоило задуматься об этом раньше.

— Ты же шутишь? — нервно прыснула Вика. — Это мои вещи и они мне нужны. Все до одной.

Он мог уступить, вероятно, так бы и сделав раньше. Но не теперь, не после фотографий от «доброго самаритянина», до сих пор вызывавших чувство тошноты. И не после осуждающего взгляда Вики, которая делала вид, что ничего криминального не произошло.

— Я жду внизу в машине, — коротко бросил парень, уже наперед зная, что если начнет спорить, то непременно сорвется, чего делать при Лисе не стоило. — Бери сумку и спускайся.

— А вещи?

— В выходные заберем нужное.

Был серьезный шанс, что Вика не примет его ультиматум, и Данил не сомневался, что ее верная подруга приложила к этому максимум усилий, будто одержимая чужими ссорами и разрушенными жизнями. Но не прошло и десяти минут, как мелодично звякнул домофон и девушка, обиженно понурив голову, поплелась к машине, волоча за собой большую спортивную сумку. Данил открыл багажник, но не стал выходить, чтобы помочь ей с вещами.

— Что это было? — возмутилась она, наконец, устроившись на сиденье рядом с водителем. — Ты не в духе? Это у меня сейчас похмелье, не у тебя. Мне плохо.

— Бедняжка, утомилась бегать из клуба в клуб? — Машина тронулась с места, слишком агрессивно вырвавшись с подъездной на главную. — Или коктейли были не вкусные?

— Чем я такое заслужила? — Хоть ее голос и звучал громко и грубо, можно было различить верхние истеричные нотки, обычно ведущие к бурному потоку слез. — Все же было хорошо. Это из-за Василисы?

— Я не буду притворяться, что в восторге от нее.

— Она — моя лучшая подруга.

— Она твоя самая большая проблема.

— Не говори так. Она очень переживает за меня. И за наши отношения.

Данил не сдержался, закатив глаза и тяжело вздохнув:

— Было бы лучше, если бы она перестала за них переживать. И вмешиваться в них перестала тоже.

— Ты завидуешь нашей с ней дружбе? Это практически сестринские узы.

«Скорее паразитизм», но вслух он этого не сказал.

— Это из-за вчерашнего вечера?

Определенно, было уже теплее, практически горячо.

— Мы отмечали наше воссоединение. Лиса так за нас радовалась. Радовалась вместе со мной.

Это стало последней каплей. Данил и сам не понял, как его рассудительное спокойствие в один короткий миг пошло трещинами и рассыпалось под натиском других, более сильных эмоций. Он даже не пытался найти им определение, поддавшись внезапной вспышке. С силой ударив рукой по рулю, Данила, чертыхнулся, резко уходя в обгон и едва не теряя управление над машиной.

Вика испуганно вскрикнула, вжавшись в сидение:

— Спятил?

— Ты и правда считаешь, что во всем виноват только я один?

Девушка смотрела на него со смесью раздражения и удивления.

— Ну, в этой машине только ты ведешь себя как полный придурок.

— Ну, тогда расскажи этому полному придурку, как ты провела прошлую ночь. — Следить за дорогой было все сложнее, поэтому Данил сбавил скоростью, свернув на ближайшую парковку. — Или эта та информация, которая проходит под грифом «личное пространство»?

— С чего вдруг тебя это так интересует? — Девушка сцепила руки на груди, оскорбленно надув губы. — Мы выпили пару коктейлей, потанцевали и вернулись домой.

Не сдержавшись, мужчина коротко хохотнул:

— Как скучно ты живешь.

— Так в чем проблема?

— В том, что я отлично знаю, что такие девушки как ты за коктейли сами не платят.

— Так ты ревнуешь из-за того, что меня угостили коктейлем? Серьезно?

Данил не был уверен, что хочет продолжать этот разговор. Его не покидало чувство отвращения, словно они копошились в грязи, пачкаясь все сильнее и не желая выбираться из этой зловонной ямы. Правда была достаточно очевидной, но совсем ненужной.

— Ты должна решить с кем ты хочешь быть. С кем тебе лучше. Я не собираюсь играть в «Каштанку» и ждать, к кому ты в этот раз побежишь.

— Лиса — моя подруга.

— А друзья Лисы — твои друзья.

В ее глазах мелькнуло понимание, на секунды те будто потемнели, потеряв свет. Лицо девушки разом осунулось, губы сжались в тонкую линию, придав ему еще большую строгость.

— Кто тебе сказал?

— О чем? О вашем эскорте?

— Ты следил? — вспылила она, и если бы не ремень безопасности, подскочила бы на месте от возмущения. — Ты мне не доверяешь?

— Мир очень тесен, — хмыкнул Данил, стараясь держаться спокойно, но чувствуя, как заломило мышцы от напряжения. — И в нем полно «добрых людей», желающих нам только лучшего.

— Кто это был?

— Могу спросить тебя о том же.

— Просто друзья Лисы, — она нервно тряхнула темными короткими волосами. — Мы же не могли идти одни. Вдруг бы что-то случилось.

— Девичник, говоришь?

— Мы встретили их случайно, у клуба, — на смену нападкам пришли оправдания. — Лиса многих знает в местных кругах. Просто знакомые.

Мужчина скептически хмыкнул. Он не хотел ничего знать, а уж тем более не нуждался в подробностях. Его молчание Вика расценила по-своему:

— Ты мне не веришь?

— А должен? Не думаешь, что начинать отношения со лжи не совсем правильно?

— Я не лгала тебе.

— Но и правды не говорила.

— И что, я должна извиниться, что пошла с подругой в клуб?

— Мне не нужны твои извинения. — По правде говоря, он вообще не видел смысла в пустой болтовне. — Я больше не хочу вранья и недомолвок. Если ты хочешь, чтобы мы были вместе, хватит что-то делать за моей спиной.

Ему очень хотелось верить, что девушка понимает, о чем он говорит. По крайней мере, ее молчание давало на это большие надежды. Какое-то время Вика отрешенно смотрела в окно, и лишь дрожащие пальцы, нервно теребящие застежку молнии на спортивной мастерке, выдавали ее внутреннюю борьбу.

— Наверное, я должна извиниться.

«Наверное» неприятно резануло ухо, но Данил решил ее не перебивать, и так понимая, насколько тяжело ей было признавать свои ошибки.

— Я не хотела, чтобы так вышло. А тем более, не хотела тебя обманывать. Это был просто поход в клуб. Парни просто угостили нас коктейлями, я что, отказываться должна была? Я хорошо отдохнула за их счет, сказала спасибо и поехала домой. Я вообще очень вежливая.

Мужчина не смог сдержать улыбки, Вика улыбнулась ему в ответ.

— Мы «гуд»?

— Разве это называется не «развести на деньги»? — Ему даже стало немного жаль парней, которые потратили вечер впустую, пытаясь споить умудренных клубной жизнью красавиц.

— Нет, я думаю, это означать принимать посильную помощь от благородных меценатов.

— Будь только с этим осторожней, — многозначительно вскинул бровь Данил, — всякому альтруизму может наступить предел.

Вика лишь согласно кивнула, улыбнувшись немного грустно и виновато. Конфликт был исчерпан, оставив после себя только странное опустошение, холодящее в груди где-то в области сердца. Всю дорогу домой они молчали, стараясь не смотреть друг на друга, борясь с чувством неловкости. Но в этой тишине хотя бы не было недосказанности.

Но оказавшись наконец дома, Данил не смог отрицать едва ощутимые перемены, произошедшие с его уютной холостяцкой квартирой — та словно ожила, став не просто просторной коробкой, с надежными замками, где можно было отдохнуть от внешнего мира. Теперь у нее появилась душа. С возвращением Вики в эти стены вернулся уют, какое-то мистическое тепло, дающее чувство защищенности. Он не понимал, почему беспорядок и куча девичьего хлама сейчас вызывали у него такое умиление.

— Я рад, что ты вернулась. — И это было чистой правдой.

— Я рада вернуться. — Она подошла ближе, приобняв его за талию и приподнявшись на носочках, чтобы поцеловать. — И когда у меня перестанет так адски болеть голова, я тебе это докажу.

Когда девушка скрылась в ванной, Данил некоторое время задумчиво вертел в руках свой телефон, не уверенный в том, что собирается сделать. Но все же открыл список звонков, зацепившись взглядом за номер Насти. Ему стоило оставить девушку в покое, но его не отпускало чувство тревоги. Как бы безобидно не выглядел тот паренек, его поведение говорило о серьезных психических проблемах. И если Настю все устраивало, то он сам не хотел стать объектом его мании, а тем более, позволить ему преследовать Вику. Если угроза была реальной, стоило узнать о ней побольше.