Война драконов. Рождение легенды

Елена Загаевская, 2018

В одной странной больнице живет девушка без имени и прошлого. Всю свою жизнь она пытается ответить на вопросы: Кто она? Как и почему попала в заточение? Единственное, что приносит ей радость в ее тяжелой серой жизни – это цветные сны, в которых она видит невероятные волшебные миры. Она даже и не подозревает о том, как сильно ее сны могут изменить жизнь, а поиски ответов на вопросы, поставленные судьбой, могут привести туда, откуда обратного пути нет, где ее будет ждать любовь, предательство и невероятные приключения…Автор обложки: Варвара Карпа

Глава 9. «Обман»

Тень, странная тень заслоняет солнце. Я пытаюсь разглядеть происходящее вокруг, но не могу. Сделав пару шагов навстречу свету, мне удалось разглядеть небесное светило. Оно светило холодным лунным светом. Что за чудеса? Может сейчас ночь, не смотря на то, что вокруг абсолютно светло? Неясное солнце-луна смотрело на меня с небес, будто посмеиваясь над моим удивлением. Я сделала еще пару шагов и почувствовала у себя под ногой нечто твердое — это была клубничная грядка. О, что за чудо: каждая ягодка переливалась росой, играющей в лучах псевдосолнца, источала невероятный аромат и то и дело напрашивалась, чтобы ее съели. Я не удержалась и сорвала одну. Каково же было мое удивление, когда вместо сочной ягоды я ощутила горький отвратительный привкус. Второе разочарование, как же обманчиво бывает первое впечатление.

Все вокруг не похоже само на себя, чувствуешь себя обманутой, а теперь еще эта горечь во рту. Я продолжила свой путь. Мое окружение было восхитительным: все вокруг благоухало, блестело, цвело. Зеленые кроны деревьев шелестели над головой, но, почему-то мне не хватало воздуха. Среди обилия зеленой массы выделялся вековой дуб. Многочисленные резные ветви густо переплетались между собой так сильно, что сквозь листву не было видно фальшивого солнца. Я дотронулась до его ствола и почувствовала теплоту. Бархатистая кора ровными чешуйками покрывала могущественный дубовый стан. Мне страшно захотелось обнять его. Наверно, в тот момент я совершенно забыла и о лживом солнце, и о горькой клубнике. Ветерок колыхал мои распущенные волосы, словно пытался меня отогнать от дерева, но я стояла как приклеенная.

Вдруг раздался резкий треск, и кора под моими руками начала расходиться, все то, что успокаивало меня до этого момента, рассыпалось у меня в ладонях. Я пыталась что-нибудь сделать, удерживала трещины, но они становились все шире. От безуспешности своих стараний мое обессиленное тело рухнуло на колючую траву. Я лежала и смотрела на то, как последние остатки могучего дерева рассыпаются у меня на глазах. Душу разъедало чувство бешеной тоски. То единственное настоящее в этом мире обмана разлетелось на тысячи кусочков, осталось лишь одиночество и ложь… Такая прямолинейная ложь, без увиливаний и изощренной фантазии. Мне вроде все понятно, но почему-то, я продолжаю в это верить. Я снова иду дальше, смотрю на солнце, пробую горькую клубнику и все — это словно замкнутый круг.

Когда в очередной раз пронзительная горечь обожгла мой язык, я решила бежать и сорвалась с места, зажмурив глаза. Мир с закрытыми глазами был уродлив: солнце, на самом деле, было неоновой лампой, клубника — колючим сорняком, только лишь дерево, разлетевшееся на тысячи маленьких хрустальных слезинок, как и раньше, источало теплоту и нежный свет. Осколки стали еще прекраснее, чем были раньше. Я взяла один из них в руку и прижала к груди. От маленького хрустального камушка теперь исходило не просто тепло, а согревающее пламя, пламя всеобъемлющей любви. Каждая слезинка, попадая на землю, прорастала в удивительный цветок, который за считанные секунды выпускал свои бутоны и, распуская свои потрясающей красоты лепестки, источал невообразимый аромат.

Спустя несколько минут вся колючая трава вокруг меня покрылась великолепными цветами. Это было потрясающе, будто меня окружил океан любви. Мне стало спокойно и невероятно легко. Я то и дело поглаживала нежные лепестки, упиваясь их ароматом, но фальшивое солнце по-прежнему продолжало светить с небес, а вкус горькой клубники все чаще стал напоминать о себе. Как все это странно. Как может быть так хорошо и невыносимо плохо одновременно?

Я поднялась и пошла прочь. Внутри боролось два начала: спокойствие и тревога. Их борьба сводила с ума. Одно влекло меня и убаюкивало, другое — раздражало и будоражило рассудок. Надо бежать из этого мира обмана и лжи.

Перескакивая через коряги и колючий репейник, я бросилась неизвестно куда. Извилистые ветви обезображенных кустарников цеплялись за мою одежду, теперь они не прятались за маской пышной зеленой кроны, а демонстрировали мне свои обезображенные лица. В тот момент мне казалось, что этот кошмар никогда не кончится.

Неожиданно для меня я споткнулась и упала. Со всех сторон на меня полезли колючие ветки. Они обвивали мои ноги и руки, мне стало по-настоящему страшно. Я начала кричать, а неведомая темная сила приподняла мое неподвижное тело и начала трясти.

— Сонюшка! Сонюшка, проснись! — надо мной стояла Дарья Матвеевна и из последних сил трясла меня. — Милая моя, проснись!

— Я спала? Опять сон? — отряхивая сон с ресниц, спросила я.

— Девочка моя, это был просто плохой сон.

Она обняла меня и вздохнула с облегчением. В ее объятиях я поняла, что все это закончилось. От пережитого слезы потекли по щекам, я плакала и не могла остановиться.

— А я думала — это конец, понимаете? Совсем конец!

— Нет, солнышко. Ты дома, мама рядом, тебе никто не причинит вреда.

Она вытерла мои слезы и поцеловала, сначала в одну щеку, потом в другую. Это было потрясающе. Раньше меня целовала только Клавдия, но это было совсем иначе. Эти поцелуи будто свет, который через щеки попадает прямо в сердце, согревают душу, и все вокруг становится хорошо, словно и ничего не было.

— Сонечка, ты успокоилась?

— Да, теперь мне намного лучше.

— Как говорила, моя бабушка: куда ночь — туда и сон.

— Как здорово она говорила, наверно она все на свете знала.

— Да, хорошая она была. А мудрая… Бывало, придешь к ней со своей бедой, расскажешь, наплачешься, а она скажет тебе пару слов. Смотришь — а беды уж и след простыл. Эх, жаль, что нет ее. Да ничего, жизнь идет, и мы мудреем. Да, ты не раскисай, пойдем лучше вареники кушать, нам еще с тобой сегодня куча дел предстоит.

— Каких дел? — удивилась я.

— Пойдем к Лариске, она тебе прическу делать будет, документы в милиции оформим, и в школу вечернюю тебя пристроим.

— Настоящую школу!?

— Конечно, не будешь же ты у меня неученая. Человека из тебя сделаем. Отучишься, освоишься, на ноги встанешь, вот увидишь, все наладится, забудешь свои кошмары.

От ее слов становилось как-то спокойнее на душе. Я уже рисовала себе то, как пойду в школу с портфелем и тетрадками. Об этом раньше я только читала, Клава мне многое рассказывала, а теперь все это становится реальностью.

— А у меня будут тетрадки?

— Да.

— А учебники?

— Да.

— И я буду делать настоящее домашнее задание?

— Ну, конечно, будешь, только давай с тобой договоримся, чтобы никто не заподозрил о тебе неладное, ты не должна говорить, как ты попала ко мне, и о том, что знаешь Клаву. У тебя пропала память, и ты начинаешь заново свою жизнь. Всем по деревне мы растрезвоним о том, что тебя нашли в бессознательном состоянии, а когда ты очнулась, то оказалось, что ничего из своей прошлой жизни ты не помнишь. Это будет почти правдой, ведь ты и правда ничего не помнишь о себе?

— Да, совсем ничего, — согласилась я.

— А сделать так, чтобы об этом все узнали, совсем несложно, достаточно рассказать эту историю Лариске. Да ты не бойся, стрижет она отменно, пожалуй, это единственное, что она умеет делать в свои тридцать пять. Так что давай, мы должны успеть до обеда, а то наш участковый после обеда в город вечно уезжает, а документы надо оформлять. Если бы ты знала, сколько сил нужно для этого.

Она продолжала ворчать что-то под нос, то и дело взмахивала руками. Но было видно, что ее жизнь наполнилась каким-то смыслом с момента нашей первой встречи. Она часами пропадала на кухне, каждый раз изобретая для меня разные кушанья. Такой еды я с роду никогда не пробовала, и каждое блюдо было лучше предыдущего. Дарья Матвеевна за эти два дня стала для меня невероятно заботливой мамой, даже подарила мне новое красивое платье. Раньше я никогда не носила платьев, поэтому, когда Дарья Матвеевна его дала мне, я даже не сразу поняла, как его надеть, но оно было великолепно. Сшитое из нежно голубой легкой ткани, оно так и струилось в моих руках. Кокетливый короткий рукавчик замечательно подчеркивал мои страшно худые плечи и руки, что они не казались теперь такими изможденными. Аккуратный белый горошек игриво украшал голубую ткань, а подол клешеной юбочки был украшен нежным белым кружевом.

После того как мне все же удалось надеть платье, я вышла в гостиную. Дарья Матвеевна посмотрела на меня и охнула.

— Прямо как моя Сонечка. Какая ты хорошенькая.

— Правда? Это платье носила раньше ваша дочь?

— Это платье я подарила ей на последний ее день рождения до побега. Но она его даже не померила.

— Почему, оно же такое красивое? — спросила я.

— Она сказала, что эти тряпки совсем не модные и швырнула платье мне в лицо. А мне так хотелось подарить ей что-нибудь по-настоящему женственное. Она у меня вечно в штаны нарядится и носится с мальчишками, по деревне ее не найдешь. Придет под вечер, схватит со стола что попало и спать завалится. Что она делает весь день, что ест, я не знала. Пыталась я с ней разговаривать, да все без толку. Сонька считала меня темной, думала, что я ничего не понимаю, а я ведь все прекрасно понимала. Росла она сама по себе, я все за ее папашей бегала, а она на улице, вот и выросла себе на погибель.

Было видно, что эти разговоры о дочери глубоко ранят Дарью Матвеевну. Каждое воспоминание давалось ей чрезвычайно тяжело. Она старалась говорить легко, как бы непринужденно, но я замечала, какую невообразимую рану теребят эти воспоминания. Наверно, это так тяжело видеть во мне свою дочь, но, с другой стороны, у нее теперь новые хлопоты, она ухаживает за мной, радуется, улыбается. Может, для нее еще не все потеряно в этой жизни, и я к ней попала, чтобы спасти ее от горя. Клава спасла меня, а я спасу Дарью Матвеевну. От этой мысли у меня зарделись щеки, я представила себя рыцарем на белом коне, оберегающим униженных и оскорбленных. Вспомнилась моя победа над смертью, силы вновь вернулись ко мне. Мы вышли во двор с прекрасными цветами. Для себя в тот момент я понимала, что вот она настоящая жизнь. Моя жизнь без всякого обмана.