Сильнее времени

Елена Добрынина, 2023

Третья, заключительная книга о приключениях Ани в Петербурге 1912 года.Аня вернулась домой, но как быть, если прошлое, которое на мгновенье стало ее настоящим, возвращается раз за разом – в снах, вещах, старых книгах? Вернуться, чтобы понять, кто ты на самом деле? Вернуться, чтобы спасти любимого, вернуться, потому что иначе никак…

Глава 8. Один небосвод на двоих

— Фух, как вы тут лазаете, по крышам этим? — Выдохнула Аня, выбираясь с чердака на покатую жестяную крышу старого шестиэтажного дома.

— Зато смотри, какие здесь закаты! — Андрей подал ей смуглую руку, вытягивая из узкого лаза — дощатой пристройки с дверцей, прямо на крыше. От пристройки по всему периметру крыши тянулся импровизированный дощатый тротуар, по которому

Закат, и правда, был невероятный. Они уже прошли по дворам вдоль Английской набережной, по шумному Невскому проспекту, миновали всю набережную реки Мойки до слияния ее с Большой Морской. Немного не доходя до улицы Труда Андрей потянул её в не примечательную арку покосившегося, под сеткой, как и особняк Тереповых, дома. Здание было расселено, поэтому никто не мог им помешать пройти в соседний тихий двор и подняться по лестнице такого же опустевшего шестиэтажного флигеля на крышу.

Аня перестала разглядывать свои грязные ботинки, к которым успел прилипнуть птичий помёт и перья, пока они пробирались через чердак, подняла голову и ахнула. Перед ней, как на ладони раскинулся Петербург. Тут и там, казалось, прямо под ногами, она видела выцветшие металлические покатые и острые крыши, которые переливались и блестели, отражая закатное солнце.

Небо, окрашенное багрянцем, бросало невероятные лучи на купол Исаакия, махиной возвышающегося прямо по курсу. Даже с высоты собор казался огромной махиной, занимавшей внушительную часть обзора. А слева за полоской Конногвардейского бульвара и Английской набережной была Нева. Вдали, за широкой водной гладью виднелись макушки домов Васильевского острова.

Аня, кажется, так и стояла с открытым ртом, забыв о том, что не одна, что за ней наблюдает Андрей.

— Я знал, что тебе понравится. — Улыбнулся он. — Сегодня лучшее время для экскурсии по крышам.

— Разве может такой закат не понравиться? — Восторженно спросила девушка.

Она еще не видела ничего более красивого, чем глубокое, осеннее небо с акварелью вечерней зари на юго-западной части небосвода.

Андрей снял со спины рюкзак и словно фокусник достал из него тонкий плед и термос с чаем. На импровизированной, невесть кем сколоченной лавочке они сидели прямо на крыше и пили свежезаваренный, горячий и сладкий чай.

— Как ты пьешь его только? — Скривилась Аня. — Приторно!

— Голодное детство, знаешь ли. — На секунду отвёл глаза Андрей, не давая понять, он шутит или всерьез. — Никак не могу привыкнуть, что сахара вдоволь.

— Надо по чуть уменьшать количество.

— На самом деле, сладость даёт силы. А тем, кто ходит по крышам, обязательно нужно много сил. — Перевел в шутку грустное воспоминание молодой человек.

— «Восемь пирогов и одна свечка», да? — Как Карлсон, — вспомнила Аня и процитировала слова из детской сказки:

Андрей будто не понял, откуда это.

— Ну ты что, мультик про Карлсона не смотрел? — Удивилась Аня. — «Сто тысяч миллионов» и «лучшее в мире привидение с мотором. Дикое, но симпатичное».

— А, ну да. — Как-то отстраненно сказал Андрей и засуетился, убирая термос в рюкзак. — Идти пора, а то стемнеет скоро. Будет холодно и самое неприятное, опасно. Ночью по крышам лучше не лазать.

Аня согласно кивнула. Ее зацепила реакция молодого человека. Но Аня решила, что люди бывают разные и имеют право не смотреть какие-то мультфильмы, не помнить цитат из них, пусть даже они и всеми любимые. Она допила приторно сладкий чай и поспешила встать, любуясь последними, ускользающим лучами солнца. На город стремительно опускалась ночь.

Так и в жизни. Мгновения быстротечны и, как ты не надейся задержать их, время бежит своим чередом. Время вообще повелитель всего, подумалось Ане. Сколько б ни было у тебя богатств и власти, никому не суждено обхитрить время. Вот и ей не удалось. Она здесь, а он там, возможно тоже любуется закатом, пусть и не с крыши. Над ними одно и то же небо, такое же синее, как и глаза Николая. И пусть между этим закатом и закатом, которым мог бы любоваться Ильинский больше ста лет, это небо помнит их двоих. Ком собрался в горле, на глаза навернулись слезы и только усилием воли Аня смогла остановить их.

— Ну, идем? — Донесся до нее голос Андрея. Он поправил очки на носу и протянул ей руку, предлагая держаться за него. Рюкзак уже болтался за спиной, сообщая о том, что им пора спускаться.

— Конечно. — Вздохнула Аня и шагнула навстречу своему экскурсоводу.

***

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1912г. отъ Р.Х.

Николай тоже любовался закатом. Но не на крыше, а в квартире Гнездилова, куда он нагрянул вовсе без приглашения. Это было неприлично, но признаться честно, о приличиях Николай Павлович думал в последнюю очередь. Да и чего тушеваться, ежели Александр Сергеевич почти его родственник. Дело это вполне решеное и даже объявлено в обществе, так что никаких угрызений совести граф Ильинский не испытывал.

Открыв дверь, сыщик был несколько удивлен — не часто Николай являлся к нему домой в качестве гостя. Поспешно собрав бумаги со стола, Александр Сергеевич предложил другу располагаться.

— Все работаешь? — Со скукой спросил Ильинский, миновав стол. Он подошел к окну и выглянул на улицу. Квартира надворного советника, хоть и была мала по сравнению с особняком на Галерной, окнами выходила на улицу, да еще и располагалась очень удачно — в солнечные дни в квартире сыщика всегда было светло. Вот и сейчас закатные лучи солнца путались в занавесках, придавая холостому жилищу уюта и тепла.

— Что ж мне еще делать в выходной день? — Усмехнулся Гнездилов и сменил тему. — Как вчерашняя поездка в ведомство? Удалось сделать запрос?

— Да, — нарочито бодро ответил Николай. — Теперь ответа ожидать. Думаю, старшего графа Терепова скоро отыщут. Как только станет известен его точный адрес, обязательно отправлюсь туда с визитом.

Гнездилов только кивнул согласно. Затея сия казалась ему бессмысленной. Особенно после письма Аннет, которому, Гнездилов уже и не знал, верить или нет? Весь вчерашний день он раздумывал над посланием, но никак не мог поверить в то, что сообщалось в нем. Была у сыщика мысль показать Николаю это письмо, чтобы он не питал иллюзий относительно поисков, но что-то его останавливало.

— Ты все же решился оставить службу, друг мой?

— Да, это уже совершенно решено, Александр Сергеевич. Осталось сообщить отцу и написать рапорт. Но я знаю, как к моему решению отнесется батюшка, — Николай усмехнулся, — поэтому сначала я отыщу, где укрылась Аннет, а потом пойду к нему с повинной. Ежели он даст свое благословение, то обвенчаемся и уедем в расположение. Ну, а коли не даст, так и просить благословения не стану. Грустно это, конечно, mon ami, но ничего не попишешь.

Золотистый луч пощекотал Николя кончик носа и он, щурясь, поспешил отойти от окна в глубь комнаты.

— Ну, и как ты решил провести воскресный вечер? Неужто так и будешь сидеть в халате, да перекладывать свои бумаги словно престарелая компаньонка карты в пасьянсе? — Подмигнул Ильинский. — Или составишь мне компанию в ресторации?

Гнездилов призадумался. Нянчить Николая он не нанимался, конечно, но зная его характер, боялся, что тот опять загуляет. А нынешние обстоятельства очень тому благоволили.

— Составлю, пожалуй. — Вздохнул Гнездилов и отправился одеваться.