Прости грехи наши… Книга вторая

Елена Дмитриевна Фетисова, 2023

Время неумолимо. Оно мчится вперед, невзирая на человеческие радости и невзгоды. Маленький беззащитный мальчик по имени Ванька вырос и обрел новую благополучную семью. Однако воспоминания о прошлом не оставляют его юную душу и судьба посылает новые испытания. Разобраться в жизненных перипетиях парню помогают преданные ему люди – приемная мать Ольга, Александр, заменивший ему отца, школьные товарищи. Становление характера подростка, его первая любовь, крепкая пацанская дружба и юношеская наивность… об этом вторая книга серии «Прости грехи наши…».

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Прозвучал долгожданный звонок. Тишина в классе испарилась. Ребята радостно засуетились, зашмыгали книжками и тетрадками по партам.

— Я еще никого не отпускала, — потонул учительский голос в нарастающем шуме, — Запишите домашнее задание!

— Гриша! — ткнул локтем Ваньку сосед, — Давай скорее!

— Опять без домашки убегаете! — обернулась к ним, сидевшая впереди одноклассница.

— Отвянь, Няня! Мы опаздываем….

— Знаю я, куда вы так торопитесь, бежите курить под черемуху! — достаточно громко произнесла девчонка.

— А ну, заткнись! — замахнулся на нее дипломатом Вовка.

— Полегче, Колобок, — перехватил его руку Иван, — Девчонка все-таки…

— Какая она девчонка, она же Няня…, — пренебрежительно сказал друг.

Погода стояла замечательная. Солнце радостно улыбалось во все небо. Редкие белые облачка проплывали по его чистейшей голубизне.

— Клеевая погодка! А, ну налетай, ребята! — достал пачку «Космоса» прыщавый подросток с длинной модной челкой.

Мальчишки плотным кольцом окружили его.

Колобок, пританцовывая от нетерпения, произнес:

— Слушайте, пацаны, а Лякишева нас не заложит? Она ж новенькая, наших порядков не знает…

— Кто?! Эта моль в обмороке? Пусть, только, попробует! Няня…, — говоривший изобразил пальцами очки на глазах, и ребята засмеялись.

— Кто ее, только, назвал, так несчастную! — вступил в разговор еще один Ванькин друг, Сашка Стрижов, по кличке Стриж.

— Не-е, — покачал головой самый высокий из парней, — Ее родичи реально или пьяные были, или на Пушкине помешаны. Это ж надо, такую кликуху дочурке дать — Арина!

Колобков затянулся, и блаженно прикрыв глаза, изрек:

— Сладок запретный плод!

Ванька, глядя, на его довольную физиономию улыбнулся.

— Ну, надо же, ты даже от пирожных, так не тащишься, Колобок!

— Настоящий мужик — это курящий мужик! — выставил вперед палец, с зажатой сигаретой, Вовка. Невысокого роста, полноватый, оправдывая свою фамилию, он выглядел по смешному, солидно, — Сам попробуешь и поймешь….

— Мне тренер, так попробует, что мало не покажется!

— Ты, Гриша, всю нашу компанию портишь, зачем, только, под черемуху ходишь…

Колька Бушманов — интеллектуальная сила класса, и тоже Ванькин товарищ, с характерным прозвищем «Академик», закашлялся, и кинул никотиновую пилюлю на землю.

— Ты чего добром разбрасываешься! — заорал на него вихрастый мальчишка.

— Да, ну эту вашу хрень, чуть не задохнулся!

— Атас, ребята, Ванькина мать идет!

Ванька, выделявшийся среди одноклассников формами, присел.

— Спрячьте скорее меня, пацаны!

Мальчишки заслонили его, как могли, однако, Ванькина огненная голова предательски сверкала, среди синих школьных курточек с погонами.

— Здравствуйте, Ольга Владимировна! — поприветствовал первым завуча Колобок, пряча за спиной потушенную наспех сигарету.

— Что это вы здесь столпились? — строго спросила учительница.

— Воздухом дышим!

— На уроке физике? Вы, что звонка не слышали? Григорьев! — строго позвала Ольга.

Ванька, со вздохом распрямился.

— А, ну, подойди ко мне!

Парень нехотя выполнил просьбу матери.

— Чем, вы здесь занимались?

— Да, ничем! — отвел он в сторону глаза.

— Задачку по физике решали, Ольга Владимировна! Так увлеклись, даже звонка не расслышали.

— Колобков! — заметила его завуч, и поманила пальцем к себе.

Вовка засуетился, глазки его взволновано забегали. Переваливаясь с ноги на ногу, ученик неуклюже подошел к Ольге. Оказавшись рядом со школьным начальством, мальчишка замер, стараясь дышать, как можно тише и реже.

— Ближе подойди, не бойся — не съем!

— Я от бабушки ушел, и от дедушки ушел, а от вас Ольга Владимировна, никуда не денешься, — со вздохом произнес Вовка, и сделал шаг вперед.

Среди ребят послышались смешки.

— Хватит мне сказки рассказывать, Колобков. А, ну, дыхни! — уже серьезно приказала учитель.

— Я не могу, Ольга Владимировна! У меня горло болит, наверное, ангина… Еще зарожу вас, — лицо парня сморщилось в страдальческой гримасе, он кашлянул пару раз для верности, — Вы же понимаете, последствия не предсказуемы… Если вы заболеете, уроки у малышей сорвутся, а сейчас, как-никак, конец года, на носу праздничные мероприятия… Да, на вас вся школа держится!

— Какой ты дальновидный, Колобков, прогнозы на пятилетку…, — с не добрым прищуром, посмотрела на него Ванькина мать, — И заботливый…

— Так вы ж нас сами учили…, — Вовка не договорил, Ольга Владимировна перебила его.

— А, врать я вас тоже учила? — учительница неожиданно схватила парня за руку. Не докуренная сигаретка выпала на асфальт, — Если вам на собственное здоровье наплевать, — не на шутку рассердилась она, — Бедное деревце бы пожалели. От ваших перекуров черемуха скоро почернеет!

Кто-то из мальчишек снова хихикнул.

— Жду у себя ваших родителей, — окончательно оборвала их веселье строгая завуч, — А, сейчас, все на урок быстро!

— Везет же Грише, ему не надо родителей в школу вызывать…, — сказал кто-то из ребят, когда Ольга скрылась за входной школьной дверью.

— А, ты тоже хорош, Колобок, задачку по физике решали…. Ты б еще сказал, пестики с тычинками изучали…

Ребята сидели на перемене в классе биологии. Обычно их сюда до звонка не пускали, но сегодня учительница задерживалась, и оставила ключи старосте.

Не большой кабинет, потонувший в зелени, был похож на маленькие джунгли. В одном углу стоял аквариум с золотыми рыбками, в другом — с Мадагаскарскими тараканами: Пашей и Глашей — любимчиками биологички, в третьем — ползала черепаха Маня…

Места на подоконниках для цветов не хватало, поэтому по классу всюду были расставлены подставочки для растений. В горшках и горшочках росло столько всякой всячины, но Стела Анатольевна — учитель биологии и хозяйка этого райского уголка, знала, казалось, каждый листок наперечет. Не дай Бог, кому-то случалось обидеть ее питомцев. Стела — была фанатичкой своего предмета.

— Ребят, вы Лякишеву не видели? — спросила вбежавшая в класс комсорг.

— Да, вон она, — кивнул Колобок, — В углу стоит…

— Где?! — выпучила глаза девчонка, — Там, только, скелет…

— Это она и есть, только, обнаженная! — содрогнулись пухлые щеки Вовика от смеха. Стоявшие рядом приятели тоже захохотали.

— Дураки!

Развеяв надежду, что урока не будет, в класс вошла Стела Анатольевна. Поправив очки, она раскрыла журнал, и произнесла убийственную фразу: «К доске пойдет…».

Вовка втянул голову в покатые плечи, Ванька судорожно начал листать учебник.

Но среди названных, ребят не оказалось.

— Ух! — выдохнул облегченно Колобок, — Пронесло! — и мальчишки, расслабившись, начали по привычке, резаться в морской бой.

— Эф десять, — заглядывая в свою тетрадку, прошептал Вовка.

— Ранил…, — разочарованно отозвался Ванька, напрасно прячась от биологички за разросшиеся листья папоротника, стоявшего рядом на триножке, его рыжая макушка, ярко горела, как раскрывшийся цветок в Гоголевскую Купалову ночь.

— Бэ семь, — ерзая на стуле, возбужденным шепотом произнес Колобок, чувствуя близкую победу.

— Да, заткнетесь вы! — оглянулась на них Лякишева, сидевшая одна впереди, соседка ее, Маринка Воронова, уже неделю болела, и не ходила в школу.

— Убил…, — не обращая внимания на змеиное шипение одноклассницы, траурным тоном произнес Ванька, и скомкал от досады листок, — Везучий ты, Колобок, всегда выигрываешь!

— Стратегия! — хихикнул довольный товарищ.

— Колобков, — обратилась, вдруг, к Ванькиному приятелю учительница, — Я сказала, что-то смешное?

— Нет, Стела Анатольевна…, — в раз сделалось печальным лицо парня. Его настроение менялось, как цвет хамелеона.

— А ты, вообще-то, слышал, о чем мы тут говорили?

— Конечно! — заверил ученик.

— Повтори, — невозмутимым тоном потребовала биологичка.

Ванька ткнул линейкой в позвоночник Арину. Та сердито сверкнула на него глазами из-под очков.

— Вид — это совокупность особей, сходных по ряду признаков…, — прикрыв ладошкой рот, начала подсказывать недовольным шепотом девчонка.

— Помедленнее! — заругался на нее Ванька, — Колобок не успеет за такими заумностями…

— Вид…, — переминаясь, с ноги на ногу повторил Колобков, — Это…

— Совокупность особей, — изо всех сил шипела Няня.

— Совокупляемость особей, — брякнул, плохо расслышанное слово Вовка, и класс грохнул от смеха. Даже Стела Анатольевна улыбнулась.

— Лякишева, — обратилась к девочке учительница, — Скажи вслух.

Арина вскочила.

–…Вид — это совокупность особей, сходных по ряду признаков, свободно скрещивающихся и дающих плодовитое потомство, занимающих в природе определенный ареал и обитающих в сходных биологических условиях, — отбарабанила девчонка.

— Колобков, ты хоть разницу между этими двумя словами понял?

— Где ему понять, — послышалось откуда-то с «камчатки», — Он, до сих пор, думает, что его папка с мамкой из теста вылепили!

Очередной приступ хохота потряс класс.

Ванька, держась за живот, смеялся вместе со всеми.

— Угомонитесь! — застучала по столу учительница, — Все умные, когда вас не касается!

Колобок плюхнулся на место, весь красный от стыда и гнева.

— Ну, Арина Родионовна, ты специально, так сделала?!

— Что, Колобков? — поглядела на него девочка, — Уши по утрам чистить надо!

Класс поутих. Колобок, набычившись, молчал, в его голове созревал план мести Лякишевой. Было почти видно, как шевелились его напряженные мозги. Во всяком случае, волоски на голове вздрагивали.

— Да, ладно тебе, — толкнул локтем его лыбящийся Ванька, — Няня же помочь тебе хотела. Что ты первый раз народ веселишь?

— Придумал! — не приняв к сведению его замечание, воскликнул Вовик, и скосил глаза на импровизируемый террариум с двумя здоровенными тараканами, стоявший рядом с цветком, а значит, и с Ванькой.

— Ты что, рехнулся! — посмотрел на него друг, — Стела же нас убьет!

— Скоро звонок будет, она не просечет!

Ванька, вздохнул, понимая всю нелепость Вовкиной идеи, но дружба была важнее правильных поступков. Он глянул на папоротник, что-то прикинул, и, улучив момент, когда учительница отвернулась к доске, опустил самый длинный листок в стеклянный ящик. Заморский усач простодушно начал карабкаться по резному листу, как по ступенькам вверх. Морщась от отвращения, Ванька взял насекомое в руку, лапки последнего начали неприятно карябать ладонь.

— Фу! Как может женщине нравиться такая гадость! — сказал он, имея в виду учительницу, — Интересно, это Паша или Глаша? — рассматривая насекомое, вслух подумал Ванька.

— Какая разница! Няне не один, не другой, точно не понравиться! — предвкушая реакцию девочки, сказал Колобок, — Ох, ты моя прелесть! — чуть не поцеловал он таракана, сажая на спину Лякишевой.

«Мадагаскар», как танк, начал покорять складки Арининого платья. Добравшись до плеч, он прибуксировал лапками по связанному крючком белому воротнику, и, наконец, оказался на шее.

Вовик торжествовал.

Девочка, сначала решила, что это очередные проделки Колобка, и со злостью, развернулась вполоборота к сидевшим сзади мальчишкам.. Однако, руки последних прилежно лежали на парте, а ощущение движущегося по ее коже насекомого не проходило. Арина замерла от страха. Она отчаянно замахала ладошкой у себя под косой.

— Что там опять у вас происходит? — сердито спросила Стела Анатольевна.

Звук звонка слился с воплем Лякишевой. Огромный таракан свалился на пустующий соседний стул. Девчонка, подключив инстинкт самосохранения, схватила учебник биологии, и со всего маха шлепнула им по насекомому.

Ребята сбежались к Няне.

— Вот, это да!

Ванька, перегнувшись через парту, глянул на раздавленный труп. Вовка подскочил с места и растерянно заморгал ресницами, такого поворота он не ожидал. Операция планировалась пройти без крови. Учительница, торопливо простучала каблучками к месту событий, и раздвинула окруживших Арину восьмиклассников.

— Глаша…, — еле слышно произнесла Стела Анатольевна, увидев уничтоженное насекомое. Глаза ее под очками заблестели. Тараканиха еще шевелила лапками…

— Простите, Стела Анатольевна…, — напуганная появлением таракана, а теперь, еще и местью учительницы, едва выговорила девочка, — Но я его, кажется, убила…

Вовка лихо подкатил на велосипеде к сидящим на детской вертушке ребятам. Он крутанул их. Стриж от неожиданности, чуть не свалился на землю.

— Совсем, офонарел, Колобок!

Парень засмеялся довольный собой, и, соскочив с велосипеда, присел на свободное место.

— Пацаны, я вам такую литературу принес, — залез он за пазуху, и извлек оттуда тонкую самодельную брошюру.

Сашка по слогам начал читать название: «Как сделать счастливой женщину». Ничего не подозревая, он перевернул страницу, и тут на него из-под обложки выпрыгнула огромная черная сороконожка. От неожиданности мальчишка выронил книжку и отдернул руку.

Приятели заржали, а Вовка громче всех. Очень естественного вида резиновое насекомое свалилось на песок.

Сашка замахнулся на Колобка.

— Я тебе не Лякишева, сейчас, как врежу!

Вовка предусмотрительно отскочил от друга.

— Прикольно, правда, пацаны? Это брат привез. Он недавно из армии вернулся. — Как говорит наша классная, не будем останавливаться на достигнутом, — подобрал он отвратительную козявку и сдул с нее песчинки, — Доконаем нашу отличницу! Вон, как с Глашей весело получилось…

— По-моему трагически, — не поддержал его Ванька, вытирая выступившие от смеха слезы.

— Да, этих членистоногих давно надо было дихлофосом побрызгать… Что-то я не пойму, Гриша, — хитро прищурил глаза Вовик, — Тебе, таракана жалко или Няню?! — ухмыльнулся приятель, — Может ты втюрился в нашу отличницу?

— Ну, ты точно чокнутый, Колобок! — покрутил Ванька пальцем у виска и поднял отлетевшую брошюрку.

— Смотрите, наш Академик идет! — заметил приближающегося Бушманова Стриж.

Вовка выхватил из рук Ивана книжку.

— Чего ржете, кони? — спросил подошедший интеллектуал.

— Как женщину счастливой сделать, знаешь? — с ходу задан он вопрос Академику.

— Какую еще женщину? — опешил товарищ.

— Ты у нас любишь книжки читать, — хихикнул Стриж и кивнул на брошюрку.

Понимая, что друзья над ним прикалываются, тот отмахнулся рукой:

— Да, пошли, вы…

Странички зашелестели и рядом с кедами Бушманова что-то шлепнулось.

— Что это за фигня?! — сморщился Колька, — Ты оставил нашу Стеллу сиротой? И второго что ли прикончил?

Вовка наклонился и пыхтя пробурчал:

— Ну, почему с отличниками всегда так: все ни как у людей… Даже пошутить нельзя.

— Это потому, что у тебя в голове одни тараканы, Придурок…, — с невозмутимым видом произнёс Колька.

— Сам ты придурок… Это сороконожка. Как живая…, — погладил он по лапкам последнюю, —

Понимал бы… Мне брат привез…

— А, где служил твой брат? — перебил его стенания Ванька.

— В Москве. Он даже в параде участвовал, на Красной площади, — гордо сообщил Вовка.

— Я больше зеленые погоны уважаю, — по-деловому заметил Сашка.

— Тоже мне, пограничник нашелся… Мы с Мухтаром на границе, я боюсь, и он боится…, — гоготнул Вовик и толкнул Стрижа.

— А я хочу в десантники попасть, — поделился своей мечтой Иван.

— Ну, армия не для меня, — не очень расстроившись, сказал Вовка, — Вот, ресторан — другое дело. Сплю и вижу, как я заливное по-французски делаю и пробу снимаю…, — блаженно прикрыл глаза Вовик

Ребята засмеялись.

— У тебя на уме одна жрачка, Круглый!

— Кому, как, а мне машинисты поездов нравиться, — посмотрел на проступившие в небе звездочки Сашка, — Дальнего следования… Разъезжают себе из города в город, не жизнь, а малина…

— Во, — тут, как тут подоспел Вовка, — Отвезешь бесплатно меня в город моей мечты — Одессу!

— Колись, Наука, — ткнул в бок Академика Сашка, — О своих планах на жизнь!

— Хочу закончить десятилетку и уехать в Москву, — произнес совсем не романтично приятель, — Чтобы потом поступить в институт и проектировать дома для всяких разных Придурков вроде, вас!

— Представляю, — улыбнулся Ванька, — Какой-то крутой чувак построил в столице гостиницу «Космос», а наш Академик воздвигнет рядом свой небоскреб и назовет «Все-ле-н-на-я»…

Ребята засмеялись.

— Ага, — качнул головой Вовка, — Номера нам забронировать не забудь в своей «Вселенной!», — пошутил он.

— Во всем ты выгоду ищешь, Круглый! — встал с качелей товарищ, — Мы сегодня на площадь поедем или нет?

— По коням, пацаны, — встрепенулся Стриж, — А то совсем стемнеет. До церкви и обратно. Попугаем прохожих на площади…

Ванька аккуратно завез велосипед в квартиру, но в последний момент споткнулся о брошенный впопыхах дипломат. Не раскрытый, он со школы валялся в коридоре. Парень нажал на выключатель, на улице давно зажглись фонари.

— Не хватило сил до спальни донести? — встретила его Ольга сердитым тоном, наблюдя, как мальчишка почесывает ушибленную щиколотку, — Ты, вообще, знаешь который час?

— Не злись, мама Оль, — начал оправдываться Иван, — Половина одиннадцатого. Детское время!

— Детское время…, — передразнила его Ольга, — А, ты, значит, взрослый.… Тогда тебе должно быть стыдно, я третий раз договариваюсь с учителем истории, что ты ответишь ей. Мать — завуч, а сын — еле с двойки на тройку перебивается. Позор!

— Отвечу в конце недели — обещаю! — ответственно заверил Ванька, и засуетился, дергая носом, — А, чем это у нас, так вкусно пахнет?

— Александр борща наварил…

Парень ломанулся на кухню, прямо к кастрюльке с цветочками, и ухватился за торчащий половник.

— Если бы не дядя Саша, мы питались бы, только, знаниями! — радостно воскликнул Ванька, отхлебывая прямо из черпачка.

— Это, что еще за безобразие? А ну, марш, руки мыть! — заругалась снова Ольга, видя такое вероломство, — Кстати, какие это вы, там перекуры во время большой перемены придумали?! — строго, спросила она.

— Мама Оль, ну ты же знаешь, я не курю!

— А, у Колобкова — сахарный диабет, ему, вообще, сигарету в руках держать нельзя.

— А я, что? — удивленно захлопал ресницами Ванька.

— Ну, насколько мне известно, ты его друг…

Оля поставила перед сыном тарелку. Ванька радостно потер руками.

— Мой любимый борщик!

— Александр сказал, — нерешительно начала Оля и посмотрела на мальчишку, — Надо на кладбище съездить, порядок навести, оградки покрасить…

Ванька притих. Ехать в деревню ему совсем не хотелось. Оставленное там прошлое, как муть в колодце, поднималось на поверхность, стоило лишь зацепить. Невыносимая тоска, охватывала мальчишку, и мучила его повзрослевшую, но еще до конца не зарубцевавшуюся душу. Светлые воспоминания об Анне, теперь, ее фотография, как икона, висела на стене, рядом с кроватью, всегда жили в Ванькином сердце. Но там, на могиле матери, они становились нестерпимо больными, будто все произошло, только, вчера…

К Дарье он ходил реже. Бабушка была похоронена рядом с сыном — Василием. Парень клал цветы, и, стараясь не глядеть на соседнюю могилу, уходил. Отца Ванька, простить не мог, до сих пор. Сашка один ухаживал за новым домом Васьки Крушинина.

— Надо, значит, съездим, — ответил после не долгого молчания парень, — Когда дядя Саша, теперь, объявится?

— На выходных обещался, Так, что будь добр посиди пару дней дома! — торжествующе посмотрела на него Ольга.

— Спасибо, мама Оль, все было очень вкусно! Я в ванную и спать…, — потянулся Ванька.

— Полотенце возьми свежее!

— Это еще чистое! — сонным голосом отозвался мальчишка, стягивая с себя рубашку через голову.

Ольга, закипая от негодования, последовала за ним. Вырвав у него рубашку, она отхлестала ей Ваньку по широкой обнаженной спине.

— Лентяй!

Парень, почесывая последнюю, поплелся к шкафу за выстиранным полотенцем.

Была суббота. За окном стояло погожее майское утро.

Ольга жарила на кухне оладьи. Проснувшийся Ванька, увидев мать, удивленно воскликнул:

— Ты сегодня дома, мама Оль?! — и протопал в ванную, а потом, выйдя на балкон, закричал, — Дядя Саша приехал!

Выцветший, бледно-голубой «ЗИЛок» с деревянным кузовом, чуть взглядывал с дороги из-за покрывшихся зеленью деревьев. Май призывно шумел молодой, еще свежей листвой.

Мальчишка забежал на кухню, и, обжигаясь, начал торопливо уплетать горячие, только, что испеченные оладушки.

— Не спеши, Иван, пока он поднимется…, — ставя перед ним кружку с чаем, сказала Ольга, — Там лифт опять не работает…

И, правда, только, минут через десять, дверь с шумом распахнулась, и в нее тяжело ввалился Сашка. Мужчине, приближалось к сорока, он помешковел, волосков на его голове поубавилось.

— Какой идиот построил этот скворечник с постоянно сломанным лифтом! — задыхаясь, пропыхтел Александр, — Ненавижу эту вашу клетку с удобствами на пятом этаже! То ли дело, у нас в деревне, два порожка и в хате!

— Наша хата тоже хорошая, трехкомнатная! — на его манер засмеялась, выглянув из кухни Ольга, — А ходить по лестнице, между прочим, говорят полезно, для здоровья!

— Говорят, и кур доят…, — недовольно пробурчал мужчина и, разувшись, прошел на кухню, — Всем привет! — кивнул он Ваньке, — Что это мы, тут готовим? — потер он заговорчески ладонями.

— Мой руки и присоединяйся!

Заметив нарядного мальчишку, Александр спросил:

— Ты что на танцы собрался?

— А, что? — в свою очередь задал вопрос Ванька, расправляя наспех одетую футболку с изображением Брюса Ли.

— Ладно, — махнул мужчина рукой, — У меня там трико в кабине старое лежит и рубашка…

— Не буду одевать я никакое трико! — завопил парень, — Мама Оль! — обратился он за поддержкой к Ольге.

Та покачала головой.

— Пусть едет так, я постираю.

— Совсем избаловала мальчишку, — абсолютно не сердясь, сказал Сашка, разворачиваясь в небольшой кухоньке, — Тебе б корову, да пару телков, я бы посмотрел тогда, на тебя чистюлю!

— Тебе бы тридцать моих телков! Я бы тоже посмотрела на тебя, работягу, — парировала женщина.

— Подумаешь, Учителка! — усаживаясь на табурет, передразнил ее Сашка, и неуклюже задел Ольгу своим замусоленным выпирающим животом.

Оля, заметив последний, возмущенно воскликнула:

— Александр!

Мужчина испуганно отпрянул от нее.

— Я кому стираю и наглаживаю каждую неделю! Почему ты опять не сменил рубашку?

— Менял вчера! — застигнутый врасплох, поставил тот на нее свои серые глаза.

— А это, что? — дотронулась женщина до его выпирающего пузка.

— Признак солидности и достатка!

Сидевший за столом Ванька хихикнул.

— Скажи лучше неряшливости! А, ну, быстро переоденься!

— Я и так рубахи меняю, чаще, чем наш председатель! — пробурчал недовольно Сашка и начал на ходу расстегивать пуговицы.

— Сделай это, пожалуйста, в ванной…, — снисходительным взглядом окинула его Оля.

Александр, будто не слыша, нарочно, продолжил обнажаться, выставляя перед ней, свои добротные телеса.

— На, посмотри хоть на мужское тело, женщина…, — сделал он шаг в ее сторону, — Может в тебе хоть какие-то чувства проснутся!

Ольга, глянув на его заросший волосами живот, подкатила глаза к потолку.

— Ну, прекрати паясничать, здесь же ребенок сидит!

— Ванька! — оглянулся Сашка на хохочущего парня, — Заткни уши и закрой глаза! — и продолжил настойчиво приближаться к Ольге.

Та часто замахала ладошкой у себя перед носом, от мужчины жутко разило потом.

— Иди уже в ванную! — начала выталкивать она его, пустив на самотек новую порцию оладьей.

— А ты со мной? — спросил, казалось, серьезно Сашка.

Как, только, балагур переступил порог ванной комнаты, Ольга защелкнула задвижку.

— Не выпущу, пока не помоешься! Советую поторопиться, иначе Иван съест все оладьи! — пригрозила она ему.

— Как ты живешь, Ванька с этой женщиной под одной крышей, — послышался среди журчащей воды Сашкин бубнящий голос.

— Хорошо! — сквозь набитый рот, крикнул смеющийся парень.

Скоро мужчина забарабанил обратно в дверь.

— Открой уже, — сказала Ольга, улыбаясь, — И рубашку ему принеси из гардероба.

Сашка, вышел розовый посвежевший, похлопывая у себя под мышками. Среди запаха масла и муки Ольга неожиданно почувствовала знакомый аромат. Она заволновалась.

— Что это?

— Теперь, нравится? — довольный собой, расцвел Александр.

Ольга подошла ближе и обнюхала его.

— Ты брал мои духи?! — ошарашено посмотрела на него женщина. Наткнувшись на растерянный взгляд Александра, она еще громче спросила, — Ты, что все их вылил на себя?!

— Да, там и была одна кроха, — виноватым голосом отозвался тот, — Не переживай, у моей бабки три пузыря одеколона по сто пятьдесят грамм каждый: «Сирень», «Ландыш» и «Гвоздика». Выбирай. Я тебе привезу. И пахнут не хуже.

— Какая «Гвоздика»?! — воскликнула Ольга, — Это были настоящие французские духи! Мне Наташа их по блату достала!

— О, у нее и во Франции любовники есть? — искренне удивился Сашка, — Тогда, чего ты переживаешь, эта вертихвостка тебе еще привезет!

Ольга схватилась за голову и плюхнулась на стул.

Иван засимофорил Сашке своей яркой головой, чтоб тот замолчал.

Ванька подошел к могиле Анны, и сорвал несколько былинок. Голубоглазые первоцветы, нарядные, с любопытством смотрели, на него, будто вопрошая: «А, ты кто такой?!». Они выросли самосевом, без приглашения, и чувствовали себя здесь хозяевами.

Мальчишка не удержал выкатившуюся слезу. Красавица-мать смотрела на него с поблекшей фотографии, как какая-нибудь кинозвезда из старого журнала. Только, взгляд был заботливым ласковым, словно каждый раз она спрашивала его: «У тебя все хорошо, сынок?».

— Хорошо…, — вслух проговорил Ванька, и провел рукой по выцветшему фото. По аромату дорогого парфюма парень почувствовал приближение Сашки.

— Ты цветы не срывай, пусть растут. Твоя мать любительница до них была…

— Ей васильки больше нравились…, — сказал мальчишка, и торопливо вытер слезы.

— Где ж, васильков-то взять в мае, — он похлопал парня по плечу, — Твоя матушка, Ванька, видать челобитную ему, — подкатил Сашка глаза к небу, — Била… Что тот Ольгу тебе послал.… Не кисни.… Какой красить будешь зеленой или голубой?

Ванька задумался над словами мужчины, поэтому отозвался не сразу:

— Говорю же, мамка синий цвет любила…

Сашка соорудил из газеты «Сельская жизнь» две панамки и, нахлобучил одну Ваньке.

Тот начал было сопротивляться, но Сашка его осек.

— Напечет голову с непривычки, Ольга меня убьет!

Парень поправил бумажный головной убор, и взялся за кисточку.

— Бабку навестить не забудь, — сказал Сашка, и, забрав банку с зеленой краской, отправился на могилы Дарьи и Василия. Перед уходом он добавил, — С отцом…

Было заметно, как Ванька встрепенулся. При слове отец, его начинало лихорадить. Все эти годы он ни разу не глянул на его застывшее, на памятнике лицо. Его образ хранился где-то глубоко, глубоко под слоем снов и времени…

Иван зашел в березовую посадку, разросшуюся рядом с кладбищем и нарвал незабудок.

— Вот, бабка Дарья и внучок тебя попроведовать пришел! — вытер вспотевший лоб Сашка, и отложил кисточку в сторону, наблюдая, как Ванька кладет цветы на могилу.

Мальчишка, молча, постоял пару минут перед памятником Дарье. В сторону отцовского он, как обычно, даже не глянул.

— Я у мамки все закончил, — сказал после молчания он.

— А может, тут поможешь? — предложил Александр, — Я отцовскую, только, начал красить…

— Нет! — сухо ответил Иван, — Я тебя в машине подожду, дядя Саш….

— Тебе видней, — вздохнул мужчина.

«Зилок» подпрыгнул пару раз на бревенчатом мосту.

— Который год ремонтировать собираются! — выругался Александр, — То у них посевная, то отел, то праздник урожая, а тут хоть летай через речку!

— А мне порулить дашь, дядя Саш?

— Погодь, дай в деревню заскочим…. Я вчера гуся зарубил.… Хочешь лапшички с гусятинкой! — засмеялся в тридцать два зуба Сашка, глядя на парня, и тут же ловко крутанул свою баранку, — Гляди лужи какие! — кивнул он в окно.

И, правда, светило солнце, небо было чистым-пречистым, а на дороге стояли ямы заполненные водой.

— Ничего себе! — присвистнул Ванька.

— Вчера такая гроза была!

— У тебя не машина, а танк, дядя Саш! — улыбнулся Иван, глядя, как мужчина ловко управляется с рулем.

Довольный Сашка, шлепнул по последнему.

— Это не просто машина, а моя верная подруга! Сколько я всякой всячины на ней перевозил! Даже твою Учителку катал по молодости!

Они проехали мимо сельсовета и притормозили.

— Я быстро! — выпрыгнул из машины Сашка.

Ванька тоже вышел на улицу. На кладбище они ездили регулярно, а вот, в саму деревню заехали первый раз за все эти годы. Мальчишка, как инопланетянин начал оглядываться вокруг.

Молодой зеленый подорожник пушистым покрывалом стелился по земле. Ванька, до сих пор, помнил, как приятно по нему было бегать босиком. Мимо него, вытянув шею и предупредительно шипя, важно прошествовала гусыня с выводком. Среди дневной тишины послышался звук отбиваемой косы. Ванька помнил и его.

Женщины в нарядных пестрых платьях, возвращавшиеся из поселкового магазина, тоже с интересом начали разглядывать парня.

— Это кто ж такой будет? — спросила одна из них.

— Из городских похоже…

— Бабоньки, — кивнула другая в сторону Сашкиной машины, — Да, это ж Васьки Крушина сын — Ванька! — громким шепотом сообщила она товаркам, — Наш Сашок-то у него, теперь, вроде отчима…

— Батюшки святы! Вылитый батя! Такой же бугай рыжий вырос…

Ваньке стало не по себе, от их разговоров, он передернулся, будто, вдруг, похолодало.

— Привет! — услышал он, вдруг, позади себя и обернулся.

Худощавый паренек в майке и накинутой сверху ветровке восседал на белом в серую крапинку жеребце. Конь подрагивал лощеной кожей и иногда фыркал.

— Привет, — ответил Иван парню.

— Ты меня не помнишь? Я Мишка, Славки….. сын. Мы с тобой в школу вместе ходили…

Ванька согласно закивал головой, хотя на самом деле, так и не вспомнил одноклассника.

— Говорят твоя новая мать — учительница, Это правда?

— Да, — качнул головой Ванька, и обрадовался, увидев, выбегающего из дома Сашку.

— Окаянный! — неслось вслед мужчине, — Приворожили тебя, дурака! Это все ведьма Крушининская — Дарья! Своих деток не завел, а о чужом печешься!

Старый новый знакомый Мишка показал с выщербинкой зубы.

— Дядьке Саше достается от своей матери!

Ванька промолчал.

— У нас, сегодня, дискотека в клубе. Приезжай, — предложил Мишка.

— Не могу, — вежливо отказался Ванька, — Мне завтра на соревнования ехать…

Парень торопливо сиганул в кабину, словно хотел скорее спрятаться от своего прошлого. Однако когда они проезжали мимо их бывшего дома, воспоминания сжали душу мальчишки, будто новая тугая пружина. Он заметил, мелькнувшие наличники на окнах были выкрашенные совсем другим цветом…. Ванькино сердце екнуло. Там жили новые хозяева, и, казалось, прошлая жизнь просто пригрезилась ему или приснилась. Не было никакого Ваньки Крушинина, Григорьев Иван всегда жил на этом свете. Даже ненаглядные вишенки под окном, все также буйно цветущие пенящимся свежевыдоенным молоком, поглядывали с прохладцей, свысока. Они вымахали до середины крыши. Ванька, помнил их маленькими, как он сам… Их ветки горячо хлестнули по встревоженной памяти. Несмотря на волнение, парень заметил: одна из них была спилена, та, с которой он набирал матери ягоды, в последний раз… Подбородок у Ваньки задергался. Он не хотел больше возвращаться сюда. Никогда!

— Так, ребята, — взволновано наставляла литераторша, — Когда Лякишева закончит свой рассказ и заиграет музыка, встанете и подарите тюльпаны ветеранам.

— А по сколько цветков дарить, Нина Юрьевна? По одному или по два?

— Дурак, — шлепнул спрашивающего по макушке одноклассник и хихикнул, — По два на кладбище носят, а они пока еще живые!

— Не юродничай, Мухин! — бросила сердитый взгляд на шутника учительница, — Посерьезнее, ребята. Это наши гости, а цветков должно быть нечетное количество.

— Ого, сколько орденов! — воскликнул Стриж, глядя на входящего в актовый зал бывшего разведчика.

Нина Юрьевна с чувством проговорила:

— Эта наша живая история, ребята! Вот, для этого и необходимы такие встречи, чтобы вы знали и помнили.

— А у меня тоже дед на войне был! — сказал кто-то.

Учительница вздохнула.

— Все, начинаем.… Включайте «Смуглянку»!

Встреча проходила в теплой, почти домашней обстановке. Обычные бабушки и дедушки, если не считать многочисленных наград на их груди, добродушно беседовали с молодым поколением, почти также как со своими внуками и внучками за чашкой чая на кухне.

— Ариночка…, — легонько толкнула учитель девочку.

Арина, худенькая, светловолосая, с жиденькой косой, поправила очки. Было заметно, как она волнуется. Выступающая кашлянула в кулак.

— Просим, Няня! — донеслась чья-то одинокая негромкая реплика.

–… У нас у каждого в классе есть кличка, — наконец, начал не в тему школьница.

Нина Юрьевна удивленно посмотрела на нее.

— У меня — Няня…, — по залу прокатился смешок.

— А, меня, друзья, Ежиком называли, деточка! — подбодрил девчонку ветеран. Металл ярко заблестел на его кителе под светом электрических ламп, — Потому, что я сопел во сне…

Смех усилился. Пожилые гости начали переговариваться, вспоминая свои истории. Когда народ успокоился, Арина продолжила:

— А связано это с моим именем. Меня зовут Ариной…

— Родионовной! — весело выкрикнули снова.

— Нет, — жестко оборвала девчонка, — Павловной. Я хочу сказать, — и ее маленькое существо преобразилось, голос стал уверенным и четким, — Что горжусь своим именем. Невзирая, ни на какие прозвища, потому, что назвали меня так, в честь моей бабашки — Арины Васильевной Лякишевой — боевой летчицы, героя Советского Союза, сбившей сорок немецких самолетов, и погибшей за нашу Родину, за меня… еще не родившеюся… под Калининградом….

Наступило пронзительное молчание. Учительница, подавив ком в горле, смахнула выбежавшую наружу слезу.

— Молодец, Лякишева…

— Эта ее фотография, — дрожащими пальцами показала девочка залу, пожелтевшую от времени карточку, — Только одна и сохранилась…

Квадратик старой картонной фотобумаги, с блеклым, едва различимым изображением, сам по себе ни о чем не говорил. С задних рядов, вообще, был виден лишь маленьких клочок бумаги, но ощущение соприкосновения с чем-то великим, значимым, а именно с историей, даже не семьи Лякишевых, а всего советского народа, народа-победителя, потрясал присутствующих школьников и взрослых, осыпая мурашками по коже.

— Вот, так Няня…

Мероприятие закончилось.

— Круто, Лякишева! — сказали пробегавшие мимо мальчишки, — она с недоверием посмотрела на них, — Не, на самом деле круто…

— Я прямо чуть не разрыдался! — изобразил издевательскую гримасу всем известный задира из параллельного «В», Мухин. Он тоже спешил, и не понятно специально или случайно, выбил из рук девочки дорогое фото. Последнее, упало, отпечаток пыльного каблука остался на нем.

В глазах девчонки появились слезы. Она наклонилась, чтобы поднять фотокарточку. Оказавшийся рядом Ванька передернулся. Парню вспомнилось черно-белое фото Анны, тайничок в зарослях шиповника… Его заколотило изнутри.

— Стой! — остановил девочку Ванька, и крикнул, — Муха!

— Чего тебе?! — обернулся недовольный сверстник.

— Вернись на минутку, — попросил вежливо Ванька.

Заподозрив не доброе друзья, попытались остановить его.

— Оно тебе надо, Гриша?

Но парень, проигнорировал их.

— Зачем звал? — подошел Мухин и вылупил на Ваньку, свои большие, на выкате глаза.

— Подними! — потребовал Иван, указав глазами на фотографию.

— Чего?! — ухмылка перекосила лицо подростка, — Гриша, ты — больной?

— По-хорошему прошу, просто подними, — ровным голосом повторил парень.

— А это видел! — неожиданно ткнул тот Ваньке в лицо шиш.

Ванька побагровел от злости.

— Нарываешься на неприятности, Муха!

— Гриша, оставь его, — дотронулся до напряженного плеча приятеля Стриж, — У него брат в десятом учится второй год подряд…

Торопящиеся школьники, начали притормаживать. Назревало, что-то интересное.

— Отвянь, Рыжий! Иначе я тебя сейчас так уделаю, не побоюсь, что твоя мать — училка! — и занес мощный кулак, напортив Ванькиного лица.

Девчонки в толпе завизжали.

Удар был достаточно сильным, но не точным, Ваньку он, только, раззадорил. Терпением парень не отличался. Перехватив руку обидчика, он ответно врезал в его нахальную физиономию и еще под дых. Хватанув разбитым ртом воздух, Мухин скрючился. Ванька не сильно пнул его ногой, и мальчишка упал на колени.

— Поднимай! — ухватил не на шутку разошедшийся Иван его за ворот рубашки, — Поднимай и повторяй: «Прости меня, Арина. Я сволочь!».

Мухин, корчась на полу, процедил сквозь зубы:

— Прости меня, Арина…. Я…. Сволочь…, — дрожащими пальцами он передал фото девочке.

Арина забрала фотографию и убежала.

— Что здесь происходит? — пробилась, наконец, сквозь толпу учительница.

— Да, Муха… Мухин, Нина Юрьевна, упал… нечаянно.… Споткнулся о выпирающую дощечку, — нашелся быстро с ответом, как всегда, Колобок.

— Да, у него кровь! — воскликнула литераторша, заметив травмированный нос мальчишки, — Сколько раз, говорила этому плотнику, — начала причитать Нина Юрьевна, — Доведет его расхлябанность до школьной травмы.… Вот, оно и сбылось!

— Я тебе это припомню, Рыжий…, — еле слышно прошипел Мухин Ваньке.

Однако угроза не произвела впечатления на последнего. Иван заправляя, выбившуюся из-под брюк рубашку, лишь ухмыльнулся.

— Что случилось? — появилась откуда-то Ольга.

— Ольга Владимировна, меня никто не воспринимает серьезно, а давно необходимо поднять вопрос…., — начала торопливо объяснять учитель литературы.

Ольга почти ее не слушала, она заметила оторванную пуговицу на Ванькином погончике.

— Конечно, конечно, Нина Юрьевна, мы обязательно примем меры, — заверила Ольга коллегу, и, не выпуская из вида сына, догнала его.

— Твоих рук дело?! — кивнула она в сторону потерпевшего.

— А я тут причем? — сделалось, как, обычно непроницаемым лицо Ваньки.

— Дома поговорим, — строго посмотрела на него мать.

— Мам Оль! Ольга Владимировна! — побежал за ней следом Ванька, но Ольга, игнорируя его, свернула в соседний класс.

Ванька не разуваясь, пробежал на кухню, и, разрезав батон пополам, положил на него сыр с колбасой. Он уже открыл рот на ходу, как из комнаты неожиданно появилась мать.

Парень закашлялся.

— Ты уже дома, мама Оль?! Так рано…

— А ты, куда, так торопишься? — тон ее был подозрительно спокойным.

— Я… меня ребята ждут…, — растерянно заулыбался Ванька.

Лицо Ольги было лишено эмоций. Плохой знак.

— Я эту козявку не трогал, правда, мама Оль… Он первый начал…, — имея в виду одноклассника, начал оправдываться мальчишка.

— У тебя всегда кто-то виноват, кроме тебя! — Ольга подобрала брошенный дипломат, — Может, у тебя чесотка?

— Чего?! — вытаращил глаза на мать Ванька, не понимая ее.

— Как-то это не нормально, что у тебя кулаки постоянно зудят…

Мальчишка вздохнул, и опустил глаза.

— Гриша! — позвали с улицы.

Ванька, было, дернулся, но Ольга преградила ему путь рукой.

— Мама Оль, меня, на самом деле, ребята ждут…, — жалостливо проговорил он.

— Учитель истории тоже…, — протянула она ему учебник, а сама вышла на балкон.

— Он ушел на тренировку и до утра не вернется! — крикнула Ольга, задравшему кверху голову Стрижу. Тот растерянно замолчал, и, постояв еще пару минут ушел.

— Так нечестно, — обиженно бубня, зашагал в спальню Ванька. Учебник выпал у него из рук, — Не педагогично! — поднимая его, добавил мальчишка, и захлопнул дверь.

— Иди, иди, непризнанный Макаренко! — улыбаясь ему вслед, сказала Ольга.

Через час она постучала к Ваньке в комнату.

— Как история? Читаешь?

— Заключенным положен ужин! — вместо ответа, послышалось из-за двери.

— Какой параграф? — не обращая внимания, на его нытье, спросила Ольга.

После непродолжительно молчания и шелеста страниц, донеслось:

— Восьмидесятый!

Почти одновременно зазвонил телефон. Ольга сняла трубку.

— Алло!

— Привет, подружка! — услышала она голос Наташки, — Как жизнь молодая? — весело зазвенел он, как колокольчик на школьной линейке первого сентября.

— Не поверишь, — ответила ей шепотом Ольга, — Применяю силовые приемы в воспитании Ваньки.

— Ремнем, что ли его лупишь?! — искренне удивилась Наташка, — Не поздновато?

— Ты, что с ума сошла? — возмутилась Ольга, — Забыла? Ему пятнадцать уже.… Заперла его в комнате и заставила уроки учить!

— Ну, ты даешь! — захихикала Наташка, — Когда мои родичи меня, так воспитывали, я через соседский балкон и пожарную лестницу удирала, они даже не знали!

— Я проверяла, только, что…, — прошипела снова Оля.

— Если хочешь, услышать мое мнение, ты его слишком опекаешь. Какая история? На улице весна!

— Да, ну, тебя! А, как же экзамены? Он еще ребенок, хоть и большой…

— Твой Ванька, наверняка, уже девчонок кадрит, а ты за ним все с носовым платком бегаешь!

— Каждый судит в меру своей испорченности! — применила Ольга запрещенный прием.

— Я могла бы, конечно, и обидеться, — наигранным тоном сказала Наташка, — Но мне позарез нужна твоя помощь. У тебя есть в чем в ресторан пойти? — круто сменила тему подружка.

— В какой ресторан? — спросила изумленная Ольга.

— Думаю самый дорогой в городе. Все-таки человек из министерства… Короче, — перебила она, пытающуюся что-то возразить подругу, — Меня обязали для общего дела кафедры сопроводить какого-то профессора из Москвы на ужин, в качестве культурного мероприятия, так сказать…. И тебе всего-то нужно будет один вечер побыть Наташей…

— Чего?! — перешла с шепота на крик Ольга, — Ты в своем уме! Тебя обязали, ты и иди!

— Не ори! — зазвенело в трубке, — Я не могу, у меня в этот день свидание!

— Перенеси!

— Не могу!

— Какое свидание, вообще? У тебя муж! — снова заорала Ольга.

— Вот, именно, поэтому и не могу…

Из комнаты выглянул Ванька.

— Ты чего, так кричишь, мама Оль?

— Тебя ругаю, какой ты не обязательный, не дисциплинированный, — выпалила вгорячах женщина, — Не отвлекайся, иди, продолжай учить уроки!

Ванька спрятался за дверью.

— Я на суде по усыновлению, между прочим, свою тетку юристку уверяла, что ты нормальная, благонадежная, даже политически подкованная! А, какая ты нормальная, если имеешь мужика, и ничего с ним не имеешь?!

— А это-то здесь причем?

— Притом! Когда тебе моя помощь была нужна, я тебя подержала…

Ольга глубоко вздохнула.

— Есть у меня платье!

— Я была уверена, что ты согласишься! — радостно взвизгнула на том конце провода Наташка.

— Шантажистка! — повесила трубку Оля.

Через некоторое время она снова подошла к двери Ванькиной спальни. Мальчишка не отозвался. Ольга аккуратно приоткрыла последнюю, и вошла.

Настольная лампа, желтым одуванчиком, умиротворенно горела на столе. Ванька, растянувшись на кровати во весь свой рост, мирно похрапывал, прикрыв лицо книжкой. Ольга подошла, чтобы убрать ее, и сразу поняла, что это был не учебник истории. Она перевернула страничку и прочла: «Как сделать женщину счастливой». Ее заколотило.

Сашка приехал, как всегда без предупреждения, в выходной. Ваньки дома не было. Ольга, уверенная, что в квартире никого нет, завернутая в полотенце не спеша вышла из ванны и, мурлыкал какую-то песенку, направилась в спальню за халатом.

— Ах, ты, моя Русалочка! — сцапал неожиданно Александр в свои объятья женщину.

— С ума сошел! — завизжала, та от испуга и его сверх наглости. Краешек полотенца отвернулся, обнажив кусочек упругой женской груди. Александр не выдержал и поцеловал Ольгу.

В это время дверь распахнулась, и некстати появился Ванька.

— Вы закрывались бы, что ли на цепочку…, — проговорил мальчишка, отводя глаза в сторону.

— Это совсем не то, что ты думаешь, Ваня! — хлестнув Сашку по уху, заторопилась объяснять Ольга, — Ты же знаешь дядю Сашу, какой он шутник…

— Ага…, — качнул головой парень.

— Не уходи, Ваня, сейчас я оденусь, и мы поговорим, — она сверкнула злющим взглядом на Александра. Тот вздохнул и почесал затылок. Вышел проляпсус.

— Вы уж сами, тут беседуйте, а я лучше пойду на улицу, — хлопнул снова входной дверью Иван.

— Что ты натворил?! — набросилась на мужчину Ольга, — Как я, теперь, буду глядеть в глаза ребенку?

— Ты сама меня просила приехать! — закричал тоже Сашка.

— Но я не просила тебя целовать меня почти раздетую, да еще на глазах у Ваньки!

— Откуда я знал, что он придет! И, вообще, зачем ты ходишь голая по квартире и соблазняешь меня!

— Я никого не соблазняла, просто халат из спальни шла забрать! — грудь Ольги вздымалась от негодования. Сашка не сводил с нее глаз.

— Оль, можно я еще тебя раз поцелую?.. — умоляюще посмотрел он на нее, после короткого затишья.

— Ты еще и издеваешься?! — не приняла Ольга его слова всерьез, — Мне твоя помощь была нужна, я хотела, чтобы ты поговорил с парнем, как мужчина с мужчиной…

— О чем? — без интереса спросил Александр.

— Вот, об этом! — развела Ольга руками, и чуть не уронила с себя полотенце.

— О нас, что ли? — не понял Сашка и навострил взгляд, как кот, зачуявший мышь.

— Да, причем, тут мы! — начинала снова сердиться Ольга, поправляя махровый край, — И хватит пялиться на меня! О мужчинах и женщинах!

— Ну, да, конечно, мы с тобой два Буратино, какие уж из нас мужчина и женщина…, — вздохнул Сашка, — Даже если положить нас рядом, и бросить спичку, мы будем прилежно лежать, как два полена…, — поникшим голосом изрек он.

— Тебе смешно, а мне не до смеха! — Оля, наконец, дошла до спальни и оделась.

— Вот! — кинула она перед носом Сашки брошюру, которую извлекла из-под Ванькиного матраса.

— Это ты перед сном читаешь? — начал он опять язвить.

— Это Ванька, на ночь, глядя, изучает!

— Что новый предмет ввели в школе?

— Ты можешь говорить серьезно?! — не выдержала Оля и, опустившись прямо на пол, заплакала от бессилия.

Сашка, склонился над ней, и робко обнял за плечи.

— Да, ладно тебе…Я такую ерунду с шестого класса слюнявил, а, до сих пор, не знаю, как тебя в койку затащить.… Все мальчишки через это проходят.

Оля шмыгнула носом.

— Не в койку, а в кровать…

— Какая разница, — вздохнул снова Сашка, — Все равно я тебе не нравлюсь…

— Поговори, пожалуйста, с ним, Александр…

Мужчина вздохнул.

— Куда я денусь…

Бесконечный урок геометрии подходил к концу. Разомлевший от весеннего солнца и рассказа учительницы, Ванька зевнул несколько раз в ладошку и едва не уронил свою рыжую голову на парту.

— Сладких снов, Григорьев! — окликнула его Марьяна, так ребята за глаза называли математичку и класс грохнул от смеха.

Мальчишка дернулся и изо всех сил попытался удержать сползающие на глаза веки.

Сидящий рядом Вовка, немного посмеялся со всеми и продолжил малевать на страницах учебника очередной крест над безымянной могилой. У него их за год набралось целое кладбище. Вероятно, там были похоронены надежды мальчишки, получить тройку в четверти.

— Я вижу все твои художества, Колобков! — застукала и его учительница, — Бери тетрадку и иди к доске!

Колобок нехотя отложил изрисованный учебник, и поковылял с тетрадкой на кафедру. Корявым почерком за весь урок в той было нацарапано несколько цифр. И, те, то ныряли вниз за линию, то подпрыгивали вверх, будто неведомые зверушки, пытаясь вырваться на свободу, из маленьких бледно-голубых клеточек.

Вовка, теребя в пальцах мел, обреченным взглядом окинул притихший класс.

Учитель математики, Мария Федоровна, а заодно и их классная, большая, грузная женщина, была, как в той песне, ужасной снаружи, но доброй внутри.

— Колобков, — прозвучал ее усталый голос, — Ты хоть одну теорему из тех, что мы прошли за год, знаешь? Если расскажешь, поставлю тройку, — пообещала она.

Вовик приободрился.

— Знаю, Мария Федоровна! — радостно сообщил он, — Пифагоровы штаны во все стороны равны!

В классе послышался смех.

— Как у тебя, Колобок! — выкрикнул мальчишка со среднего рядя, с непропорционально большой головой, по кличке «Головастик», — У вас, наверно с ним один размерчик!

Мария Федоровна сердито стукнула указкой по столу.

— И…, — выжидательно посмотрела на Вовку учительница.

Тот вздохнул.

— А разве у него кроме «штанов» еще что-то было? — почесал он затылок, глядя на математичку.

— У него мозги были, Колобков, — обреченно произнесла та, — Садись… Лякишева, иди отвечать!

Девчонка почти решила задачку, когда прозвенел звонок. Класс облегченно вздохнул и загудел, как пчелиный рой.

— Никто не расходится! — предупредила учительница, — После перемены — классный час!

Пробежавший мимо их парты Головастик, поставил щелбан Колобку.

— Пифагор недоделанный!

— Ах ты, ошибка природы! — встрепенулся тот, но догонять не стал.

— Ребят вы в буфет идете? — подбежал к ним Стриж.

Вовка полез шарить по карманам, отыскивая мелочь. Неожиданно вместо денег он извлек, забившуюся под подкладку сороконожку.

— Ух, ты! — обрадовался находке Колобок, — Я и забыл про нее.… Где наша Арина Родионовна? — заговорчески начал вертеть он головой.

Девочки нигде не было. На парте лежали ее неприбранные вещи. Колобок незаметно сунул в дневник Арины экзотическую гусеницу.

— Ты опять за свое, хлебобулочное изделие! — рявкнул на него Ванька, но было поздно соседка вернулась уже на место. Парень глянул на товарища уничтожающим взглядом.

Раздался очередной звонок.

— Смотрите, что сейчас будет! — прошептал Вовка возбужденным голосом друзьям, предвкушая свой новый прикол, — Лякишева! — позвал Вовик одноклассницу, — Глянь, что нам по литре задавали? — нарочито серьезным тоном спросил мальчишка.

— Зачем тебе, Колобков, ты же все равно домашку не делаешь, — отозвалась не сразу девочка.

— Тебе, что в дневник заглянуть трудно!

Тут, некстати, опомнилась Мария Федоровна.

— Арина, ты же, сегодня, отвечала у меня. Принеси мне, пожалуйста, свой дневник.

Вовка дернулся от слов учительницы.

— Кажется, я пропал!

Ванька сделал глубокий вдох.

— Ну, и придурок же ты, Круглый!

Мария Федоровна взяла дневник Лякишевой.

Вовка подскочил с места.

— Мария Федоровна, я тоже, сегодня, отвечал!

Классная отложила дневник девочки на край стола.

— По-моему ты больше молчал, Колобков. Хочешь, что бы я тебе двойку поставила? — удивленно посмотрела поверх очков на него Мария Федоровна.

— Что заслужил, то и ставьте! — пафосно произнес Вовка и кинулся к учительскому столу, пытаясь незаметно свалить на пол дневник Арины.

Мария Федоровна успела подхватить и переложила его на середину столешницы

— Пятерки тяжелые, перевешивают…, — нервно дернулась губа мальчишки.

Математичка, своей любимой, с золотым пером ручкой влепила ему жирную двойку.

— Ну, теперь, доволен, Колобков? — спросила она.

Вовик, не солоно хлебавши, поплелся назад.

— Итак, ребята, — застучала по столу Мария Федоровна, — Успокаиваемся! Быстрее начнем, быстрее закончим. Сегодня на нашем классном часу два вопроса. Мы побеседуем с вами о нравственном облике советского школьника, будущем строителе коммунизма и о предстоящем выпускном.

Класс оживился, зашумел. Кто-то из ребят выкрикнул:

— А пить шампанское на выпускном нам можно будет?

— Ты, что не слышал тему классного часа? — строго посмотрела Марьяна на кричавшего. — Нравственный облик! — подняла она свой указательный, пораженный подагрой палец. — Распивать спиртные напитки разве — это нравственно?

Послышались разочарованные возгласы.

— А разве шампанское — это спиртной напиток?! Это ж лимонад, только, для взрослых! А все учителя, только, и говорят, что мы уже взрослые…

Пока класс гудел, обсуждая взволновавший их вопрос, Мария Федоровна между делом наклонилась и распахнула дневник Арины. Что-то мерзкое, со множеством лапок сигануло женщине прямо в лицо.

Учительница от неожиданности вскрикнула, очки упали с ее носа на пол, послышался негромкий треск стекла…

Тишина, как отстоявшаяся вода, заполнила еще недавно бурлящий класс. Она была настолько пронзительной, что было слышно пролетевшего над подоконником комара.

— Что… Что это такое у тебя в дневнике, Лякишева? — спотыкающимся голосом спросила классная.

Ошарашенная Арина привстала из-за парты.

–Я… не знаю…, — прошептала девочка, — Это не мое.… Не мое! — выкрикнула она и закрыв лицо руками, выбежала из класса.

— Кто? — прогремел учительский голос после того, как за школьницей захлопнулась дверь, — Кто это сделал?!

Колобков съежился.

— Я все равно найду паршивца! Милицию вызову! — взлетел к потолку угрожающий бас Марии Фёдоровны, булыжником свалившись на головы примолкших восьмиклассников.

— Вставай! — толкнул его в бок Ванька.

Вовка жалостливо оглянулся на Стрижа.

— Марьяна же от меня мокрого места не оставит!

— Я в милицию не хочу, Колобок, вставай! — не поддержал его тот.

Парень медленно поднялся из-за парты.

Мария Федоровна утопила его в своем потемневшем от гнева взгляде.

— Ты? — забулькал ее возмущенный голос, где-то глубоко в горле, — Негодяй.… Хотел опорочить такую хорошую девочку, посягнул на честь комсомолки! — учительница искала еще подходящие слова, но они видно не находились, и она, только, издавала грозные рыки.

Воспользовавшись ее замешательством, Вовка, заикаясь от волнения, начал оправдываться.

— Марьяна Федоровна! — оплашался он снова.

Среди ребят послышались робкие смешки, но учительница даже не заметила его косноязычия.

— Простите…. Я хотел сказать Мария Федоровна, — окончательно сбился Вовка, — …Я честь не трогал… Я только, за косу ее дергал.… Это была… просто шутка.

— Мать ко мне завтра в школу, шутник! — не приняла его доводов классная.

Сашка хозяйничал на кухне. Он подвязал Ольгин фартук. Завязки не сходились на его круглеющем животе, и он просто подоткнул их под пояс брюк. Мужчина ловко, будто всю жизнь этим занимался, натирал картошку на терке.

— Ух, ты! — воскликнул, вернувшийся из школы, мальчишка, — Что это будет?

— Драников вам нажарю, я там сметаны привез…, — Александр запустил свои лохматые, с засученными по локти рукавами руки в картофельную массу, — Мать, небось, опять к ночи объявится…

— Наверное, — полез Ванька в холодильник за сметаной.

— Ты плохо про нее не думай, — сказал после паузы Александр, — Это я во всем виноват, Ты же меня знаешь, баламута…

— Не баламута, а хорошего человека, — поправил парень, — А о маме Оле, я никогда плохо думать не посмею. И, вообще, может вы бы уже того… на самом деле, без этих дурацких шуток…

Сашка вздохнул.

— Да, не в ее вкусе я, — нервно смахнул он с ладони картофель, — Гусь свинье не товарищ! Вон она, какая… Учителка! — мечтательно подкатил глаза Сашка.

— Еще, как в ее! — воскликнул Ванька, — Просто она этого не понимает, и я, дядя Саш, на твоей стороне, — заверил его парнишка.

— И потом, виноват я перед ней сильно…, — вздохнул, призадумавшись, мужчина, — Обидел много лет, назад по пьяни.… Теперь, вот локти кусаю. Но, как говориться, что сделано, то сделано…

Ванька притих. Он сразу понял, что имел в виду Сашка.

— За истечением срока давности положена амнистия! — попытался пошутить парень.

— Эх, Ванька, на мой грех амнистия не распространяется…, — еще больше огорчился Александр, — Один Господь Бог освободит меня от этой ноши…. Если бы ты, только, знал….

Мальчишку, так и подмывало крикнуть: «Я знаю! Это я в тебя, тогда камень кинул!», но он не решился.

— А у тебя-то, как? — спохватился Сашка, вспомнив Ольгину просьбу, поговорить с Иваном, — Краля уже имеется?

— Какая еще краля? — удивился парень, — Девчонка что ли? — догадался он сам, — Не-а, я спортом серьезно занимаюсь, дядя Саш, — ответил Ванька, облизывая ложку со сметаной, — Мне не до девчонок!

— Подумаешь занятой какой…, — передразнил его Сашка, — Ну, чижика своего уже выпускал? — не унимался он.

Мальчишка вылупил на него глаза.

— Кого?

Александр взглядом указал на джинсы, ниже ремня.

Ванькины уши слились с цветом его волос.

— Если ты про секс, — сказал он, отвернувшись к окну, — У меня его еще не было… А, что пора уже?

— Да, нет, время еще есть, — дал ход назад Сашка, — Это я к тому, если, вдруг, вопросы какие.… У меня опыт большой, — сказал чистую правду Александр, — Ведь я когда-то первым парнем на деревне был, — он опять вздохнул, — А в этих книжонках ничего дельного не напишут…

— А вы откуда про книжки-то знаете, Александр Васильевич? — официально обратился парень к Сашке.

Однако тому не надо было лезть за словом в карман.

— Так я тоже в школе учился! — как ни в чем, ни, бывало, ответил мужчина, ни грамма не смутившись от собственного вранья.

Ванька собирался на секцию. Он нигде не мог найти свой тренировочный костюм.

— Мама Оль! — позвал парень на выручку, как обычно женщину.

Ольга вышла и своей комнаты.

— В чем дело?

Ванька нервно задвинул ящик шкафа назад и, обернувшись, замер, уставившись на мать.

Ольга в длинном вечернем платье, его любимого вишневого цвета, стояла, чуть покачиваясь на тонких высоких каблуках.

Парень открыл рот.

— Ты, что на педсовет, так нарядилась? — от удивления, он даже забыл, зачем ее звал.

— В ресторан, — поправила она свои темные, красиво уложенные волосы. Губы ее непривычно были накрашены яркой, в тон платью, помадой. Глаза, которые всегда выводили его на чистую воду, сейчас, с подведенными стрелками, сами лукаво и заговорчески блестели. Будто это и не Оля была вовсе.

— Ну, ты даешь! — выдохнул парень.

— Зачем звал?

Ванька, все еще молча, смотрел на нее.

— Забыл…, — признался он.

— Что-нибудь потерял?

— Да…, — растерянно проговорил Иван, — Тренировочный костюм, — и тут же спросил, — А с кем это собралась наш товарищ завуч в такое сомнительное заведение?

— С каким-то московским профессором, — ответила обыденным тоном Оля, изучая свое отражение в зеркале шкафа, — Как я выгляжу?

Ванька заслонил его своей большой фигурой.

— Ужасно! Как манекен в Центральном универмаге! — злорадно ответил парень.

Но на Ольгу его ответ не произвел впечатления. Это еще больше разозлило Ваньку.

— С дядей Сашей, значит, за все эти годы ты не нашла времени, даже в кино сходить ни разу, а с каким-то ученым хмырем, в ресторан собралась?!

— Ха, — пренебрежительно дернула Ольга плечами, — Ты меня, что воспитываешь?

— Ха, — передразнил ее мальчишка, — Как есть дяди Сашин борщ мы любим, сырнички из деревенского творожка.… Ходить по чисто выбитым коврам, которые он таскает с пятого этажа…

С улицы несколько раз просигналила машина.

— Мне некогда с тобой спорить, — Ольга положила его костюм на кровать, и торопливо вышла из комнаты, — Ужин на плите! — крикнула она напоследок.

Взволнованный Ванька выскочил на балкон.

Черная блестящая «Волга» со столичными номерами стояла у подъезда. Очкастый дядька с маленькой бородкой, поправив галстук, выбежал навстречу появившейся Ольге, и распахнул перед ней дверь машины.

Ваньку затошнило.

— Московский козел! — проскрежетал зубами мальчишка.

— Вы не против? — занес руку с бутылкой над Ольгиным бокалом профессор.

— Совсем чуть-чуть, — улыбнулась женщина, стараясь не глядеть на него.

Профессору было лет за сорок. Белая кожа и русые с проседью волосы делали его лицо каким-то неестественным. Еще эта неуместная бородка клинышком и очки…, будто он был персонажем какого-то спектакля. Изъяснялся мужчина тоже необычно, хотя выглядел очень галантным и услужливым.

— Вы такая красивая, что я немножко теряюсь, — признался ученый, — «Есть женщины в русских селеньях…», — некстати начал цитировать он, — и тут же спохватился, — О, я не представился… Арнольд Леонидович.

Оля снова улыбнулась, и подумала, что полумиллионный город, в котором она живет, не очень подходил под понятие «селенье».

— Наташа!

— За знакомство! — поднял мужчина бокал.

Оля пригубила вино. Оно было приятно терпким на вкус.

— Значит, вы тоже занимаетесь наукой. Никогда бы не подумал, что такую женщину, как вы, могут интересовать какие-то теории и гипотезы…

Вишневая улыбка в очередной раз озарило Олино лицо.

— Напомните, пожалуйста, тему вашей диссертации, — вежливо попросил профессор.

Ольга закашлялась от неожиданности, и схватилась за бокал, как за спасательный круг. «Ну, Наташка, только, покажись мне на глаза!», — сделала она глоток.

— Простите…. Давайте не будем говорить в этот вечер о делах! — мило предложила женщина.

— Конечно, конечно…, — засуетился Арнольд, и подлил Ольге еще вина, — Это вы меня простите.… Знаете, у холостяка на уме одна работа.… А у вас я слышал, уже есть ребенок школьного возраста? Хотя по анкете вам всего лишь тридцать, а выглядите вы и того моложе…

— Да, — радостно сообщила Ольга, — Сын. Пятнадцать лет, — она была почти счастлива, что может ответить четно, хоть на один вопрос. И, может быть, поэтому Оля осмелилась, в первый раз, заглянуть в глаза своему собеседнику. Они у него оказались разными. Один карий, другой — голубой… Это открытие удивило ее.

Между тем, улыбка на лице Арнольда Леонидовича, начала тонуть в его дурацкой бороде.

— А в анкете написано пять лет….

Ольга залпом выпила весь бокал.

— Должно быть, опечатка, — уронила она свой взгляд, теперь, под стол. Каково же было ее изумление, когда женщина заметила, что носки у профессора, тоже разные: черный и синий. Пьянеющая Ольга подумала, что в тон глазам.

Было заметно, как Арнольд переваривает информацию.

— Во сколько же вы его родили? — не удержался служитель науки, и впился в нее разноцветными радужками.

Оля в упор посмотрела на него своими в крапинку. То ли от вина или из-за всей этой дурацкой ситуации она не нашлась, что соврать, и даже забыла улыбнуться.

Наступило неловкое молчание.

— Простите мою не тактичность, — спохватился первым мужчина — Это не имеет никакого значения, — засуетился он и налил в оба бокала из красивой бутылки, — Это мне французский коллега подарил на симпозиуме в Париже…, — кивнул Арнольд на последнюю, что бы сменить тему разговора, — Выдержка, знаете ли…

— Вы были в Париже? — искренне удивилась женщина.

— Да, в прошлом году. Вы же знакомы же с теорией Эйнштейна…

Ольга начинала быстро пьянеть. Арнольд расплывался и трансформировался, как персонажи из мультфильма «Пластилиновая ворона». Она, вдруг, запрокинула голову и засмеялась. Ее вишневый рот соблазнительно сверкнул.

— Нет, — покачала женщина головой, — Я знаю, только, — она плюхнула себе на макушку наманикюренную руку с фужером, — Ну, того… Кому яблоко на голову упало…

— Нет, нет, — на полном серьезе принял ее Арнольд, — Ньютон работал немножко в другом направлении…

Глаза у Ольги слипались. Последнее, что она услышала было:

— Как теория относительности и вероятности не могут столкнуться….

Дальше откуда-то появилось лицо директрисы и заведующей ГОРАНО. Они требовали от нее методические планы на следующий месяц, а их у Ольги не было…

— Наташа, Наташенька… Вам плохо?

Оля обвела сонным взглядом зал.

— Я же говорил… Выдержка…, — заботливо склонился над ней Арнольд Леонидович.

Его бородка защекотала Ольгину щеку. Женщина испугалась, увидев его вместо директора своей школы из сна, и отпрянула.

— Где я? Педсовет закончился?

— Вы хотели сказать ученый совет? — догадался профессор, — он легонько похлопал ее по щекам, — Вот, что, значит, многомесячная напряженная работа… По себе знаю, не отпускает даже на отдыхе.

Ольга окончательно пришла в себя. Она достала из сумочки зеркальце и поправила прическу. Взгляд ее упал на часы. Стрелки показывали без пяти двенадцать!

— Какой ужас! — воскликнула женщина и сорвалась с места, — Ванька дома один! — по пути она споткнулась и чуть не выскочила из туфли.

— Прошу вас, не исчезайте, как Золушка! — побежал вслед за ней профессор.

Оля вышла из машины на улицу. Ее опять качнуло. Арнольд Леонидович подержал спутницу. Руки у него тряслись от волнения.

— Когда мы с вами увидимся снова, Наташенька?

Ольга непонимающе посмотрела на него, потом на большую круглую луну, и снова на профессора.

— Когда теория относительности и вероятности столкнутся! — вспомнила она обрывки фразы из недавнего сна.

Арнольд Леонидович, не сводя с женщины своего намагниченного взгляда, растерянно проговорил:

— Но это никогда не может произойти… это прямо противоположные вещи…

— Верьте! — захлопнула перед его носом дверь поезда Ольга, и облегченно выдохнула.

Оля тихонько прошла в комнату и нажала на выключатель.

На диване, скрестив руки на груди, сидел Ванька. Женщина вздрогнула.

— Ты знаешь, который сейчас час? — строгим голосом задал он вопрос, который обычно был адресован ему.

— Извини, — искренне признала вину Ольга, — Задержалась…

— Наукой увлеклась, что не заметила, как время бежит, — съязвил парень.

— Нет.… Заснула…

— Что? — не понял Ванька.

— Выпила настоящего французского вина и…, — губы женщины дрогнули, глаза заблестели.

Ванька недоверчиво глянул на мать.

— Нет, в самом деле? Прямо в ресторане?

— Прямо за столом.… Рядом с салатом из морепродуктов. У меня, до сих пор, волосы рыбой пахнут…, — она готова была разрыдаться.

Ванька, наоборот, набирал обороты веселья.

— Ну, вы даете, товарищ завуч! — охвативший его смех постепенно перерастал в гогот.

— Я совсем не умею врать…, — потеки бестолковые слезы по Олиным щекам, — И пить тоже! Наташка попросила побыть ею всего один вечер…, — заикаясь, проговорила Оля.

— Правильно дядя Саша говорит, надо хвост накрутить этой тете Наташе, чтоб не сбивала людей с пути истинного!

Ольга заплакала еще сильнее.

— Я идиотка! Я даже забыла, как зовут Ньютона!

— А он-то тут причем?! — удивился Ванька и заржал еще громче, — В шпионы тебя точно не возьмут, мам Оль! Тебя напоят и выведают все секреты! — сквозь слезы, давясь от смеха, сказал парень. Он не мог остановиться. Ольга тоже. Тихие ручейки беспрерывно бежали по ее лицу, уничтожая остатки макияжа.

Удивленная луна, своим пронзительным желтым оком смотрела на них в окно, сквозь прозрачный тюль и никак не могла взять в толк: «Говорили, что настроение людей зависит от нее, тогда, почему один хохочет, а другая — плачет?».

Был выходной. Ольга пригласила Александра пообедать с ними, и сервировала стол в большой комнате. Она обещала Ивану поговорить с Сашкой и сходить куда-нибудь отдохнуть вдвоем с ним.

Ванька грустно смотрел на нож, который укладывала мать рядом с его тарелкой.

— А это-то еще зачем? — удивился он — Котлета такая аппетитная я бы ее целиком проглотил, но уж вилки точно достаточно…, — начал осторожно отодвигать мальчишка прибор в сторону.

Ольга подошла к нему.

— Ты не в пещере родился, — и вернула нож на место.

В дверь позвонили. Ванька вскочил.

— Это дядя Саша, наверное!

— Сиди, я сама открою! — остановила его Оля.

В коридоре послышалось громкое Сашкино сопение.

— Представляешь, ключи забыл! — возбужденным голосом доложил мужчина.

— Зато к обеду успел, — с улыбкой, встретила его Ольга.

— Привет двоечникам! — поздоровался Сашка с парнем, и зашел на минутку в ванную. Потряхивая влажными руками, он прошел в комнату.

Ольга, все также с улыбкой, поставила перед ним тарелку, и, как полагается, положила приборы.

Сашка ничего не сказал, лишь снисходительно посмотрел на нее, как на душевнобольную. А, потом, сдвинув в кучу бесполезные предметы, взял котлету прямо руками, и смачно причмокивая от удовольствия, облизал пальцы.

— Вкуснятина!

Женщина кинула на него враждебный взгляд.

— Зачем же я, тогда руки мыл? — ответил на ее немой вопрос Сашка, вытирая последние салфеткой.

Ванька тихонько хихикнул, но нарушить этикет не рискнул.

— Дядя Саш, — первым завел разговор мальчишка, — А, что ты делаешь в следующее выходные?

— Коров пасу, наверное, — ответил мужчина, — Моя очередь подошла…

— Ну, а коровы подождать не могут? — толкнул парень локтем Ольгу.

— Если надо, могут, — согласился Александр, — А, что такое?

Ольга, осмелилась и посмотрела Сашке прямо в глаза. Все те же неугомонные бесики прыгали в их глубине, несмотря на возраст. Идти с ним куда-то ей расхотелось.

Ванька не выдержал.

— Мама Оль!

— Александр, не хочешь в театр сходить? — под прессом небесного взгляда Ваньки, предложила, наконец, женщина, — В следующее воскресенье Московский балет приезжает с «Щелкунчиком». Первый состав.

Сашка перестал жевать.

— Ты предлагаешь мне пялится весь вечер на столичных щелкунчиков-попрыгунчиков в трико?! — спрятались его озорные бесики, и мужчина окинул Ольгу своим мраморным холодным взглядом, — На этих бесстыжих мужиков-гномиков!

— Гомиков…, — тихо поправил Ванька.

— Откуда ты такие слова знаешь? — попутно досталось Ваньке.

— Да, ты просто не туда всегда смотришь! — воскликнула возмущенная его серостью Ольга.

— А тебе, значит, нравиться глазеть на этот культурный разврат! — набросился на нее Сашка.

— Ужас! — вспыхнула Ольга, — Пещерный человек! Неуч!

— А ты…, — повисло в воздухе еще не придуманное им оскорбление.

— Ну, хватит вам уже! — психанул парень, — Дядя Саш! — дернул за рукав его Ванька.

— Учителка! — выпалил Сашка и стих.

Ольга отвернулась к окну. Наступило продолжительное молчание. Сашка первым нарушил его.

— Да, потом, я, как эту музыку… классическую услышу, — виноватым голосом признался мужчина, — Похороны деда вспоминаю. Его, когда в последний путь провожали, оркестр заказывали…

Ольга устало прикрыла глаза.

— Мама Оль, правда, какой балет! — вскочил со стула мальчишка, пытаясь выправить ситуацию, — Сейчас весь город «Экипаж» смотрит! Там, между прочим, твой любимый Филатов играет!

— Какой еще любимый?! — встрепенулся Сашка.

— Да, это актер такой…, — махнул Ванька рукой.

— Ты билеты не достанешь! — набросилась своим взъерошенным взглядом на парня Ольга.

— Достану! У Колобка мать контролершей в кинотеатре на проспекте работает!

— Я одна с этим неандертальцем в кино не пойду! — прошептала прямо в ухо Ваньке Ольга.

— Значит, все вместе пойдем! — упрямо ответил он ей.

Александр ничего не понимая, посмотрел на них спорящих, и сказал в итоге:

— Ну, кино-то я люблю…

Этот день настал. На Ольге была одета серая юбка в складку и нежно-розовая кофточка. Она красиво уложила свое короткое пышное каре, и гуще обычного подкрасила длинные, закрученные вверх ресницы.

— Учителка…, — восхищенно посмотрел на нее Александр.

Женщина была похожа на большую красивую куклу из его детства.

— Нет, — передумал он и покачал головой, — Принцесса!

— Спасибо, — приняла его комплимент Оля, — Ты тоже хорошо выглядишь.

Коричневый замшевый пиджак ладно облегал Сашкину фигуру. Импортная бледно-голубая рубашка, за которой Ольга отстояла в универмаге три часа, очень подходила к его серым глазам. А, джинсы из мелкого вельвета, так, и, вообще, сидели на нем, как на ковбое.

— Ты смотришься отпадно, дядя Саш! — похвалил его тоже Ванька, — Прямо Олег Янковский!

Сашка, как настоящий кавалер, протянул Ольге локоть. Женщина посмотрела, и мгновение, подумав, взяла его под руку. Счастливый Ванька зашагал рядом с ними, как, когда-то в далеком детстве…

— Гриша! — обозвали мальчишку приятели, когда они все вместе вышли из подъезда, — Ты, что уходишь?

— Ага, — кивнул Ванька, — Веду в кино родителей.

— А сами они, что?

— Заблудятся, — улыбнулся парень.

В холле кинотеатра было полно народа.

— Нет лишнего билетика? — толкнул кто-то Ваньку в бок.

— Может, вы без меня справитесь? — посмотрел мальчишка на Ольгу и помахал билетом в воздухе, пока Сашка бегал за лимонадом.

— Нет! — чуть не крикнула она.

Начали запускать в зал. Сашка незаметно дернул парня за руку, и отвел в сторону.

— Слушай, Иван, тут такое дело… Ты уже взрослый парень… Мне надо тет-а-тет с Ольгой побыть. Понимаешь?

— Понимаю, — захлопал своими золотыми ресницами Ванька, — Только, куда я денусь-то из зала, дядя Саш?

— Придумай что-нибудь!

— А, врать можно? — прищурил глаза мальчишка.

— Только, правдоподобно, — дал добро Сашка.

Свет в зале потух.

— Орешек знаний тверд! — прокричал, звонкий голос с экрана.

Ванька обхватил руками живот, — А-а, — не громко простонал он.

— Что с тобой? — наклонилась к нему Ольга.

–… Но расколоть его поможет….

— Живот болит…, — согнулся мальчишка, еще больше, — Это от лимонада, наверное…

–… Киножурнал «Хочу все знать!» — не унимался горластый умник.

— Зачем ты его столько пил-то! — не на шутку встревожилась Оля, — Может, тебе в туалет сходить? — прошептала она.

— Не помогает, — почти по-настоящему, прослезился Ванька, — Можно, я домой пойду, мама Оль?

Ольга полезла в сумочку за ключами.

— А, вдруг, что-то серьезное? — заволновалась женщина, — Может, мне тебя проводить?

— Нет, нет! — замахал Ванька руками, — Мне одному лучше будет!

Как, только, мальчишка ушел, Сашка подсел к Ольге.

— Что с ним случилось? — спросил он.

— Не знаю, говорит, живот заболел, — никак не могла успокоиться та, — Мне надо было с ним поехать…

Сашка взял ее руку. Озабоченная женщина ее не отдернула.

— Не переживай, обычное дело, посидит пару часов в туалете…

Начался фильм. Александр бросил робкий взгляд на Олю. Кажется, она немного успокоилась, зато его начало колотить. Женщина была невероятно красивая, близкая и недоступная! Он чувствовал Олино дыхание в темноте, но не решался к ней прикоснуться, лишь перебирал ее пальцы в своей ладони. В какой-то момент, когда на экране началась катастрофа, Ольга сама прижалась к нему, но тут же, отпрянула.

— Ой, извини, пожалуйста, увлеклась!

Сашка злился на ее вежливость, а еще больше на свою нерешительность, будто он был и не Сашкой вовсе. Картина закончилась. Они вышли на улицу.

— Поздно уже, как! — воскликнула Оля, — Почти двенадцать. Как там Ванька?

— Да, нормально все с ним, я звонил из автомата.

— Может, пешком прогуляемся, — предложил мужчина, — Смотри небо, какое звездное!

— Нет, нет! — замахала головой Ольга, — Мальчишка больной один дома весь вечер сидит. Пойдем на остановку.

Сашка вздохнул. Напрасно, он заставил парня врать.

Они свернули из людского ручейка с проспекта в небольшой переулок. Оля машинально взяла Александра за рукав.

— Как здесь темно и страшно! Бр-р-р! — передернула она плечами.

Сашка хотел воспользоваться ситуацией и обнять ее, но споткнулся обо что-то в потемках, и сам чуть не упал. Он чертыхнулся, и ухватился за женщину.

Наконец, они вышли на освещенную дорогу.

— Слава Богу! — обрадовалась Ольга, — Здесь хотя бы люди ходят, — сказала она, заметив приближающиеся фигуры.

Группка парней поравнялась с ними.

— Прикурить не найдется, дядя? — спросил один из них.

— Не курящий, — ответил им Сашка.

— А зря!

Мужчина в первый момент ничего не понял, и едва удержался на ногах. От удара перед глазами сверкнули яркие вспышки.

Компания захохотала.

— Курить — опасно для здоровья, а не курить — еще опаснее!

— Что вы вытворяете! — кинулась к своему спутнику на выручку Ольга.

— Пропагандируем здоровый образ жизни, тетя! — захлебываясь от смеха, произнес все тот же нахальный голос.

Взбешенный Сашка, придя в себя, отодвинул женщину в сторону, и бросился на его обладателя. Схватив негодяя за грудки, он приподнял его над землей.

— Ты чего, дядька, отпусти! — завопил тот.

— Щенок! — прокружил он недоделка в воздухе, и швырнул на землю, не позаботившись о его мягкой посадке.

Хулиганы кинулись на выручку своему приятелю. Они угрожающе обступили мужчину.

— Ты чего творишь, дядь?

Сашка глянул исподлобья на их еще слюнявые физиономии, и повторил:

— Щенки!

— Помогите! — изо всех сил закричала перепуганная Ольга.

Вопли вперемешку с матом посыпались в майскую звездную ночь. Женщина плохо понимала, где, чьи кулаки мелькали, но фольклорная матерщина, она точно знала — Сашкина. Оля зажмурила глаза, чтобы не видеть всего этого кошмара. Вдруг, продолжительный сердитый свисток раздался на другом конце улицы.

Любители сигарет кинулись в рассыпную.

— Что тут произошло? — подбежали дружинники.

Сашка, отряхивая испачканные брюки, нехотя ответил:

— Беседу проводил с молодыми людьми о вреде курения…

— На нас напали хулиганы! — выпалила Оля, округлив свои и без того большие глаза.

— А, мы подумали, наоборот, — улыбнулся хранитель общественного порядка, и уже серьезно сказал, — Вы в следующий раз, так поздно в этом районе не гуляйте, граждане!

— У тебя кровь на щеке, Саша! — воскликнула Оля, и коснулась его лица.

— Да, не обхаживай ты меня! — сердито смахнул ее руку мужчина, — Я тебе не Ванька.… Вот, выродки, пиджак порвали! — в очередной раз выругался он.

— Не волнуйся, я зашью аккуратно, ничего заметно не будет, — успокоила его Ольга. Мужчина ничего не сказал, только, шумно засопел.

Они, молча, двинулись в сторону остановки.

— А ты, молодец, Саша, — возобновила разговор женщина, — Умеешь за себя постоять… Я даже не ожидала, что ты такой сильный…

— А ты думала, что я, только, суп варить умею! — нервно одернул ее похвалу Сашка, — Я, между прочим, когда в армии служил, вооруженного нарушителя на границе в одиночку взял!

Ольга, улыбнувшись, посмотрела на него.

— Я не спорю, ты — герой!

— Герой не герой, а награда положена…, — смягчился Сашка, — Поцеловала, что ли бы… Что бы раны быстрее зажили!

Оля разгадала его уловку, и, прищурив глаза, произнесла:

— Ну, ты не настолько сильно пострадал, чтобы прибегать к таким серьезным мерам, — снова улыбнулась она.

— Ах, так…, — сорвался неожиданно, Сашка с места и побежал, как ошпаренный к остановке. В одном из ее уголков приютилась парочка.

— Извините, — культурно обратился он вначале, а потом, как сумасшедший заорал, — Слушай, друг, врежь мне, как следует!

— Ты, что пьяный, мужик? — вылупился на него мужчина, и влюбленные попятились назад.

— Александр, ну, прекрати уже паясничать, — догнала его Ольга, — Извините, — кивнула она в сторону напуганных граждан, — Он шутит, — и обращаясь уже к Сашке, укоризненно покачала головой, — Ты взрослый человек, а ведешь себя…

Он не дал ей договорить.

— Вот, именно, взрослый, а хожу с тобой за ручку, словно школьник, — перешел снова на крик, доведенный до точки Александр.

— А мне понравился сегодняшний вечер, — призналась, вдруг, Оля, — И вел ты себя почти хорошо…, — взяла она его за руку.

— Ну, да…, — затих Сашка, — Как евнух…

— Нет, — не согласилась Оля, покачав своим пышным «каре», — Евнухи с такими изысканными фразами вряд ли знакомы…

Сашка улыбнулся.

— А, что, мне надо было волшебные слова этим молокососам говорить? «Разрешите, пожалуйста, молодые люди, ударить вас по морде», — начал он снова кривляться…, — «А не будете ли вы, так любезны, чтобы я врезал вам между… между…», — мужчину заело. Оля просветила его испытывающим взглядом, — «Между очей!», — тут, как тут нашелся Александр.

— Ведь, там предполагалось другое слово?

— Да, — согласился ее спутник, — Это слишком пафосное. «Между глаз!».

— Ты не исправим! — но женщина не рассердилась на этот раз, — Наш автобус подошел! — потянула она Сашку за руку.

Знакомые многоэтажки встретили их сонными, изредка светящимися, окнами. Ольга, вдруг, свернула в соседний двор.

— Подожди, минутку!

— Ты куда? — пошел, спотыкаясь в темноте, за ней Сашка.

Женщина подбежала к осыпающейся черемухе. Наслаждаясь ее ароматом, она попала под цветочный дождь, и засмеялась.

— Ну, ведь чудо же, правда?

— У нас такое добро в каждой канаве растет…, — не понял ее радости Александр.

— А у нас, только, здесь…

Когда они подошли к своему подъезду Оля, запрокинув голову вверх, восхищенно проговорила:

— Смотри, медведица! — при этом глаза самой женщины загорелись, словно огоньки созвездий.

Сашка начал вертеть головой по сторонам, как, блондинка из анекдота.

— Какая еще медведица? Собака, что ли?

Женщина засмеялась.

— На небе! — подняла она его подбородок, — А вот, там полярная звезда! — вытянула Оля руку.

— Да, ты сама, как медведица. Полярная. Вся белая, в черемухе! — воскликнул Сашка, отряхивая ее.

Лепестки, были повсюду. Они рассыпались по Олиной одежде, лицу, волосам, даже приклеились на ее маленькое, соблазнительное ушко… Мужчина осторожно дотронулся пальцами до последнего.

Ольга не смахнула их. После, того случая в деревне, она запомнила руки Сашки грубыми, необузданными, и женщина боялась их. Но, сейчас, Ольга поняла, что ошибалась. Их ласковые и заботливые прикосновения, теперь, ей даже понравились.

Сашка провел ладонью по щеке Ольги.

— И здесь тоже, — тихо проговорил он, и тихонько подул на кожу.

Оля, запрокинув свои красивые накрашенные ресницы, доверчиво посмотрела ему в глаза. Знакомые бесики не безобразничали, как обычно, а лишь искушающие смотрели на нее из глубины больших темных зрачков. Ольга почувствовала, как у нее слабеют ноги. Сашка обнял ее.

— Оля…

Ресницы сами упали вниз. Его губы коснулись их, расположенной рядом родинки…

Мужчина сильнее прижал Ольгу к себе. Его шумное дыхание обожгло ей рот. Сашка уже готов был поцеловать ее по-настоящему, как, вдруг, вверху прозвучал душераздирающий вопль. Неимоверный грохот раздался у них над головами. Черно-бело-рыжий клубок шерсти скатился по водосточной трубе. Они едва успели отскочить в сторону.

— Твою ж, через коромысло! — выругался Александр, — Что там, на крыше бесы дебош, что ли устроили?!

Ольга очнулась и сделала глубокий вдох. Женщина тоже невольно подумала про сверхъестественную силу. Ведь она, только, что наслаждалась в Сашкиных объятьях!

— Оля, — хотел привлечь ее к себе Сашка снова, но Ольга отстранилась.

— Александр, нам пора возвращаться домой, — сказала она своим обычным нравоучительным тоном. Лепестки, словно испугавшись ее строгого голоса, сами посыпались на землю, — Завтра рано вставать. Я тебе в большой комнате постелю, на диване…

Сашка сжал голову руками.

— У-у-х! — выдохнул он, — Зачем на диване, — с ухмылкой глядя на Ольгу, проговорил мужчина, — Мое место на коврике, около порога. Ведь я — твой верный Шарик! — он развернулся и зашагал в темноту.

— Куда ты, Саша! Уже ночь!

— К своей верной подруге!

— Что?

— У меня машина за углом! — не мог допустить он, чтобы она волновалась.

Ванька сбежал по ступенькам лестницы вниз и вышел на улицу. Утро было свежее, чистое, как, когда-то накрахмаленные простыни его матери Анны. Черемуха, росла в соседнем дворе, но запах ее чувствовался повсюду. Весна, словно дождавшаяся своего часа, невеста, принарядилась в белое кружево цветущих деревьев, надушилась, их ароматом, распушила зеленые локоны ветвей, и своим небесным голубым взглядом, приласкала, уставший от непогоды мир.

Парень подошел к крайнему подъезду, там жил Стриж. Он подобрал маленький камешек с земли и кинул в раму на втором этаже. Шторка заколыхалась, и в окне появился Сашка в трусах. Ванька показал ему кулак. Через пять минут друг выскочил из подъезда с бутербродом во рту.

— Все-то ты успеваешь. И выспаться, и поесть!

— Как говорит наша Марьяна: «Здоровье на первом месте…».

— Она еще сильно кричит, когда кто-то опаздывает на уроки…

Мальчишки свернули в близлежащий двор. Колобок уже вышел им навстречу, как, вдруг, приятель что-то вспомнил, и побежал назад, выкрикнув странную фразу:

— Молоко забыл!

Через минуту, Вовка появился снова с дипломатом под мышкой, и бутылкой из-под «Портвейна», на горлышко которой была натянута детская резиновая соска. Сквозь зеленое стекло ноль семи литровой бутылки, было видно, как плескалась белая жидкость.

Стриж протер опухшие ото сна глаза.

— Говорил тебе, Колобок, не ешь столько «Малютки», ребеночком станешь!

Детское питание «Малютка» было любимым лакомством мальчишек. Они частенько заходили после школы в гастроном, покупали коробку с изображением счастливого младенца и тут же за углом магазина, горстями лопали вкусный сладкий порошок.

Вовка проигнорировал шутку.

— Я вам сейчас, такое покажу! — боясь выронить бутылку, сказал он.

Они подошли к зарослям сирени. Под деревянным ящиком, на сложенной в несколько раз тряпице, копошились появившиеся недавно на свет щенки. Их было трое.

— Собака-мать под машину попала, — пояснил Вовка, и начал настойчиво тыкать соску малышам. Молоко обильно заструилось в отверстие, но несмышленыши не успевали справляться с ним. Еще слепые, они тянули свои маленькие мордочки вверх, голодные, чувствуя запах молока, но, не зная, как взять его.

Ванька не выдержал и забрал у друга бутыль. Он ливанул несколько капель себе на палец, затем сунул в рот одному из малышей. Щенок радостно зачмокал, обсасывая его.

— Да, ты гений, Гриша! — воскликнул Вовик.

— Добрый ты, Колобок, но бестолковый, — сказал, улыбаясь, Ванька, наблюдая как отчаянно тянет его палец щенок. Он осторожно поменял его на соску, — Ты посуду поменьше найти не мог? — посмотрел он на приятеля.

— Что было, — пожал Колобок плечами, — Брательник возвращение из армии праздновал, вот и осталась…

Один из щенков, перевернулся на спину и пронзительно запищал.

— Самый упитанный, — осторожно укладывая его на место, сказал Вовка — Прям, как я! Заберу себе толстячка, — решил с ходу мальчишка, — Гриша, — спохватился он, — Посмотри, кто это мальчик или девочка?

Ванька взял пискуна на руки, обследовал, как следует, и деловито объявил:

— Должен огорчить тебя, Колобок. Это не мальчик, и не девочка…

Вовка открыл рот.

— Гермафродит, что ли?

— Это — собака! — задыхаясь от смеха, выдавил Ванька.

Колобок замахнулся на него.

— Да, сучка, твой щенок! — успокоил его друг.

— Тогда назову ее — Клякса! — радостно сообщил Вовка, — Видите у него на спине большое черное пятно, на пролитые чернила похоже.

— А на твоей спине, Колобок, что-то светлое насыпано, — потрогал осторожно приятеля Сашка.

— Перхоть, наверное…

— А я думал, опилки из головы полезли! — ребята опять засмеялись, — Вини пух ты наш!

— Да, ну, вас…, — не обиделся Вовка, — Дай, я покормлю своего будущего добермана! — и, вырвал громоздкую бутыль из Ванькиных рук.

В этот момент из дома напротив, вышла их одноклассница — Ирка Куницына. Первая красавица восьмого «Б» заносчиво посмотрела на ребят и звонко забарабанила каблучками по вымощенной дорожке.

Ее темные, волосы, как всегда были распущены. Девушка, не смотря на замечания учителей, принципиально не плела косичек и не завязывала хвостиков, считая это дурными пережитками детства. Словно отутюженные, они послушно струились по ее плечам, по белому гипюровому воротничку, и заканчивались почти у талии. Ирка иногда откидывала голову назад, чтобы поправить их. Этот душещипательный момент ждали все мальчишки класса.

Кроме того, у девчонки была почти идеальная фигура. Когда она проходила мимо, короткая, гофрированная юбочка школьного платья, легким бризом колыхалась в воздухе и воспаленном воображении одноклассников. Ноги у Ирки, казалось, начинались от ушей. Равных ей не было.

Колобок замер, провожая одноклассницу своим приклеенным намертво взглядом. Он дернулся, только, когда щенки запищали. Бутылка выскользнула из его рук, и чуть не упала. Мальчишка возвратился в реальность, и подхватил последнюю на лету за соску. Ее содержимое под напором брызнуло Вовке в лицо.

— Еще молоко на губах не обсохло, а на девушек заглядываешься, Колобок! — пошутил Стриж.

— У тебя точно вместо мозгов — тесто! — возмущенно закричал на друга Ванька, вытирая долетевшие и до него брызги.

— Ничего вы не понимаете…, — вздохнул Колобок, промокая рукавом намокшее лицо. Может у меня мечта есть, — он глянул на небо, — Голубая.… Однажды, уехать в Одессу, — грустно проговорил парень, почему-то именно этот город стал вершиной Вовкиных желаний, — И жить на берегу синего-синего моря…

— И, чтобы Куницына была у тебя на посылках, — закончил за него Ванька, — Ты сказки не перепутал, Колобок? У нее мать — заведующая гастрономом, а отец — какая-то шишка на заводе…

— А, чего это вы в кустах сидите?… — обозвал товарищей, появившейся, откуда-то, Колька, — Я их на остановке жду… Вы, что на алгебру не идете?

— У нас тут свои уравнения с неизвестными…, — махнул рукой Стриж в сторону щенков.

— Что это еще за твари? — сморщил нос товарищ, рассматривая через Сашкино плечо, новорожденных.

— Осторожно злые собаки! — схватил его за руку Стриж, и зарычал.

— Слушайте, вы — юные натуралисты, — рассердился Бушманов, — Вы, идете или нет?! Я на олимпиаду из-за вас опоздаю!

— На какую еще олимпиаду? — спохватился Стриж, — А, как же наша домашка!

— У Няни сдерете!

— Ты же знаешь, мы с ней в контрах, Бушманов! — замахал кулаками ему вслед Вовка, — Желаю тебе быть первым среди последних! Тоже мне друг называется…

Клякса запищала от его окрика.

Мальчишка погладил щенка, и тот притих.

— Гриша, — посмотрел сиротливым взглядом на Ваньку незадачливый опекун, — Лякишева после того случая с фотокарточкой по уши в тебя втрескалась… Она тебе ни в чем не откажет!

— Правда, правда, — встрепенулся Стриж, догадавшись, к чему клонит Вовка, — У нее даже очки потеют, когда она на тебя смотрит!

Ванька, засопел, и бросил на приятелей-лоботрясов враждебный взгляд.

— Да, достали вы меня со своей Лякишевой! — заорал он на весь двор, — Не буду я у нее ничего просить, пусть мне лучше двойку поставят! — и, подобрав с земли, дипломат быстро зашагал на остановку.

Ребята влетели в школу вместе со вторым звонком.

— О, Стрижев! — подбежала к ним десятиклассница, — Подежурить не хочешь сегодня? Обухов заболел.

Сашка выхватил у нее красную повязку.

— Еще, как хочу! — на ходу стал прикреплять он ее на плечо.

— А я? — посмотрел на девчонку растерянно Колобок.

— Ты уже дежурил в этом полугодии.

— Григорьев!

Ванька обернулся.

— Где тебя носит! — выглянул с нижней лестницы одноклассник, — Дуй в подвал. Военрук тебя у Марьяны на стрельбища отпросил с алгебры.

Ванька сиганул на радостях и громко крикнул, забыв, что начались занятия.

— А я? — чуть не плача снова спросил Вовка.

— А, ты, — издевательски погладил его по голове Ванька, — Пойдешь на алгебру. Лякишева вся твоя, Колобок! — снова заорал он.

— Ты, что в лесу, Григорьев! — заругалась проходившая мимо учительница, — Что вы здесь столпились? Марш по классам!

Пятый по счету урок географии к счастью восьмого «Б» неожиданно сорвался. Учителя срочно вызвали на какую-то незапланированную конференцию и ребята, предоставленные сами себе, разбрелись по школьному двору.

Мальчишки, побросав портфели и куртки прямо на молодую зеленую траву, гоняли в футбол на спортивной площадке.

Раскрасневшийся, в наполовину расстегнутой и выбившейся из-под брюк, рубашке, Ванька подбежал к Колобку. Тот спокойно сидел в теньке, на лавочке, наслаждаясь майским погожим днем, и уплетал ватрушку.

— Ты скоро лопнешь от обжорства, Колобок! Куда ты столько ешь, ведь ты и так толстый, — сказал он приятелю.

— Я не толстый, а упитанный, как Карлсон, — пробубнил сквозь набитый рот Вовка.

— Тогда тебе пропеллер надо, как у ТУ-144 ставить, не меньше, — засмеялся Иван, — Дай десять копеек, умираю, как пить хочу! Пойду в столовку сгоняю.

Вовик полез шарить по карманам, проигнорировав шутку. Он протянул Ваньке два пяточка.

— Держи, потом в автомате газировкой угостишь.

Парень кивнул, и убежал.

— Колобок, Колобок, — подсела к Вовке следом Воронова, — А я новый анекдот про Вовочку знаю! Хочешь, расскажу? — и тыкнула мальчишку в ребра, — Ой, какой мяконький!

Вовка заерзал по скамейке.

— Слушай ты, Ворона, отвали! — прожевав ватрушку, заорал он, — Будешь много каркать, перья-то из хвоста повыдираю! — и ухватил девчонку за волосы.

Маринка взвизгнула и отскочила в сторону, но не отстала.

— На сметане замешан, на масле печен, — продолжала доставать его одноклассница, — Видать бабушка с дедушкой перестарались, с жирком переборщили!

Ее подружки, стоявшие рядом, заливисто засмеялись.

Вертевшиеся рядом школьницы помладше, наблюдая за старшеклассниками, тоже начали хихикать. Одна из них, самая модная, спросила, выставив вперед ножку в нарядной, синего цвета, лакированной туфельке с красными перекладинами:

— А, Колобок, это потому, что толстый или у него фамилия такая?

— И то, и другое, — ответила нехотя восьмиклассница, набивавшейся в подружки малолетке, но заметив туфли последней, вдруг, оживилась, — А, где ты такие отпадные черевички купила?

— Туфли что ли? — переспросила девочка, теребя пальчиками волосы на взрослый манер, — Ты уже пятая спрашиваешь. В Берлине, — прозвучал неожиданный ответ.

— Где??? — переспросила ее собеседница, округлив глаза.

— Мы, только, как две недели, в этот город переехали, а до этого семь лет в ГДР прожили. У меня папка военный, его сюда по службе перевели, — важно сообщила воображулистая девчонка, и, вздохнув, добавила, — К сожалению…

Пока они разговаривали, девчачья половина, как стая комаров готовилась атаковать Вовку.

Старшеклассница в знак удивления качнула головой и, потеряв интерес к новой знакомой, вместе со всеми кинулась на Колобка.

— Меня Рита зовут! — крикнула вдогонку ей новоиспеченная приятельница, — Я из шестого «А»!

Колобок неуклюже замахал руками, как поломанная ветряная мельница.

Рита, недолго думая, тоже подбежала к парню, и, словно мягкую игрушку, ткнула его пальцем.

— Ах ты, малявка! — заметил ее Вовка, — Я, вот, тебе сейчас…, — он поднял красное от возбуждения лицо, и замер на полуслове.

Полуулыбка с отколотым передним зубом, зависла над ним. Брат Мухи — десятиклассник, нравоучительно изрек:

— Маленьких обижать не хорошо, тебя в школе не учили? Сразу видно — двоечник!

Вовка запыхтел от волнения. В стороне, почесывая затылок, стоял еще один верзила из десятого «В», и паренек пониже и поплотнее, по кличке Черномор.

— А тут никто никого не обижает…, — промямлил Колобок.

— Где Рыжий? — скомкав улыбку, спросил старший Муха, не приняв к сведению его слова.

— А я откуда знаю, — соврал Вовка, — Может домой слинял, у нас физра последняя…

— Его на поле нет, — сообщил длинный приятель Мухе.

— Ведь врешь же, толстый? — стащил тот Колобка с лавки.

— Правда, не знаю! — завопил парень.

— Я его в столовке видел! — крикнул младший Мухин.

— Ну, ты и сволочь, насекомое! — негодуя, как ежик, смешно фыркнул Вовка.

— Чего ты там вякнул, Жиртрест! — ударил в живот его старший брат.

Вовка согнулся от боли, и свалился с лавки. Девчонки пискнули и отбежали в сторону.

Ванька завис в столовой. Набежавшая малышня, длинной неугомонной змейкой выстроилась во весь зал.

Вошедший старшеклассник, нарушив ее зигзаги, вклинился без очереди к прилавку. Купив стакан томатного сока, он прошел мимо Ваньки, и преднамеренно задев парня плечом, вылил сок ему прямо на рубашку. Коричневатые потеки разлились по бледно-голубому хлопку последней.

— Ты чего толкаешься, пацан! — с наигранной обидой, заорал десятиклассник на Ваньку. Его нахальный взгляд уперся парню в лицо.

Ванька побледнел. Его ноздри раздулись от негодования. Неизвестно, что было бы дальше, но в этот момент, кто-то закричал:

— Смотрите, на заднем дворе кого-то избивают!

Ванька, сверкнув на наглеца многообещающим взглядом, подбежал к окну и увидел плененного Колобка. Парень вылетел из буфета, чуть не сбив с ног военрука.

Николай Федорович притормозил его за плечо, и брезгливо потряс пальцами.

— Тебе мать сказала? — спросил он, оглядывая парня.

Тому, будто наложили под пятки углей.

— Что сказала? — нетерпеливо посмотрел он на учителя.

— Про эстафету, — он снова окинул взглядом Ивана, — Что, вообще у тебя за вид, Григорьев? Ты, что в кисельных берегах купался?

— В томатных…

— Чего? — сердито сдернул брови учитель, — Через неделю соревнования, чтоб, как огурчик у меня был!

— Можно, я пойду, Николай Федорович? — жалобно посмотрел на него Ванька, едва сдерживая свои ноги.

— Беги уже, туши свой пожар…

Ванька вихрем сорвался с места.

— Григорьев, ты не перепутал? — догнал его голос учителя, — Туалет в другой стороне!

Ванька не обернулся.

Яркий огонек его волос, будто зажженный факел, заметили еще издали.

— А вот и твой дружок, Жирный!

Подбежав к собравшимся, Иван бросил взгляд на друга, стоявшего на коленях, со скрещенными на поясе руками. Глаза Вовки блестели от слез, лицо посинело, но он, только, постанывал.

— Зря ты объявился, Гриша…, — перекошенным от боли ртом, выдавил Вовка.

Ванька, исподлобья окинул взглядом ухмыляющуюся компанию.

— Что птичка испачкала?! — первым спросил его высокий, указывая на рубашку, и приятели захохотали.

— Долго заставляешь себя ждать, Рыжий, — кусая губы, сказал обливший его в столовке парень. Он сплюнул на песок замусоленную жвачку.

— Вот, времена пошли, — начал разглагольствовать Муха, — Никакого уважения к старшим…. Видишь, как надо десятиклассников приветствовать, — издевательским тоном проговорил он, и кивнул на Вовку, — Чего вылупился? На колени, Рыжий! — заорал Мухин, пытаясь взять парня на испуг.

Ванька, все тем же, затравленным взглядом молодого волчонка, продолжал молчаливо глядеть на него.

— Обучи его, Черномор, правилам хорошего тона, — обратился верховодящий Муха к дружку.

Черномор, коренастый и спокойный с виду, не спеша подошел к парню, и с ходу заехал своим крепким кулаком прямо ему в лицо. Челюсть, после жгучей вспышки онемела, ручеек крови засочился из Ванькиной губы. Он покачнулся от удара, и сплюнул кровь на землю.

Вовка заскрежетал зубами, пытаясь поднять свое грузное побитое тело. Муха толкнул его в плечо носком ботинка, и тот снова упал.

Девчонки, наблюдавшие со стороны, взвизгнули. Шестиклассница Рита зажмурила от страха глаза.

Ванька, пошатываясь, не сводил глаз с ухмыляющегося лица Черномора. Мокрая, испачканная соком рубашка неприятно липла к телу. Парень терпеть не мог томатный сок. То ли от его запаха, а скорее от удара Ваньку замутило. Он начал медленно, на ощупь расстегивать пуговицы.

— Жарко стало, да? — криво усмехнулся Черномор, наблюдая, как парень скидывает грязную сорочку. Его улыбка еще больше съехала набок, когда вместо одежды он увидел не хилые мускулы на Ванькином теле. Как не пытался, он не мог скрыть удивления, — Спортом увлекаешься, Рыжий?

Малолетка Ритка, осмелилась и открыла глаза. Увидев раздевшегося Ваньку, она присвистнула:

— Ух, ты!

— Шли бы вы уже отсюда! — велела шестиклассницам ее бывшая собеседница.

— Я бокс по телевизору люблю смотреть! — ответила ей непослушная девчонка.

— Не тяни, Черномор, скоро урок начнется, — велел Муха приятелю. Он тоже оценил нестандартную для восьмиклассника Ванькину фигуру.

Коренастый снова занес свою мощную руку, но Ванька перехватил ее на этот раз, и ответно врезал обидчику в челюсть. Черномор, нецензурно бранясь, схватился за скулу.

— Ах ты, учительский потрох! — набросился на него верзила, но отлетел в сторону, вслед за приятелем.

Муха, не дожидаясь кульминации, сам кинулся на восьмиклассника. Ванька напрягся в ожидании удара. Он замер в полуобороте, готовый отразить новое нападение, как, вдруг, резкая, острая боль пронзила его тело сзади.

— Силу свою демонстрируешь перед девчонками! — услышал он тяжелый, неприятный голос.

— Вовремя ты, Бык! — показал Муха свой дефектный, зуб, обрамленный улыбкой.

— Бугрует пацан?

— Да, вообще… Страх потерял. Ребят вот, наших ни за что обидел, брата моего…

Огромный, двухметровый в высоту, и в половину роста в плечах, Бык напоминал ожившего, вдруг, динозавра, который одним своим видом, наводил ужас. Великовозрастный школьник второй год подряд сидел в десятом классе, говорили специально, чтобы не идти в армию. Рассказывали также, что его отец сидел в тюрьме за разбой, и, что сын пошел по его стопам. Он с седьмого класса состоял на учете в детской комнате милиции. Школьная администрация просто не знала, что делать с проблемным учеником.

Переросток схватил Ваньку, как щенка за шкирку. Ванька дернулся, пытаясь вырваться, но хватка у Быка была мертвой.

— Не рыпайся, малек, сети надежные.… Не зря меня Быком зовут.

— Бык, а с Мухами водишься! — ухмыльнулся разбитым ртом Ванька.

Вросшая в плечи большая стриженная голова, дернулась.

— Крылатый говоришь? — тряхнул здоровяк Ваньку, — Откуда у тебя там крылья-то растут? — и ударил мальчишку между лопаток.

Ванька обмяк, словно притоптанный цвет.

— Подходите, ребята, не стесняйтесь, — пригласил он своих дружков.

Черномор, осмотрев свой кулак, прикидывая что-то, медленно двинулся к парню.

— Ну, держись, отличник ГТО…

До звонка с урока оставалось пятнадцать минут. Стриж сидел в пустой раздевалке, со своей напарницей. Откинувшись на спинку стула, он шустро лускал семечки в свернутый бумажный кулечек.

— Ты же сам дежурный! — одернула его девчонка. Ее занятие, в отличие от парня, было безобидным. Она выписывала из журнала «Крестьянка» народный рецепт: «Как вывести подростковые угри».

Вдруг, на лестнице, послышался слоновий топот. Стриж вскочил, пряча кулек за спиной.

Ребята из его класса, не забегая в раздевалку, прокричали:

— Стриж, там старшеклассники Гришу до смерти забивают!

Стриж сорвался с места, рассыпав пакет с шелухой.

— Ты, куда?! — закричала напарница, — А дежурить, кто будет? А убирать? — но парень уже хлопнул входной дверью. Он чуть не врезался в Академика, выбив у него из подмышки бумажную папку с тетрадками.

— Очумел совсем?! — заорал на него товарищ.

— Грише помощь нужна, срочно!

Не поднимая, оброненных школьных принадлежностей, Колька побежал вместе с ним.

Младший Муха нерешительно подошел к Ваньке. Лицо парня затекло от ударов. Ванька слабо усмехнулся, наблюдая за его растерянностью.

— Боишься промахнуться?!

— Я точно не промахнусь! — подал голос его брат, и уже сделал шаг вперед, но тут забытый всеми, Колобок, не имеющий понятия, как драться, навалился на него сзади своей девяностокилограммовой тушей. Они оба рухнули на землю, и начали кататься, будто играясь. Вовка изо всех сил давил негодяя своими килограммами, но шустрости ему недоставало. Мухин изловчился и, освободившись, вскочил на ноги. Разъяренный, он начал пинать Вовку ногами.

Присутствующие на школьном дворе замерли. Ребята, гонявшие мяч на поле, прекратили игру. Девчонки боялись сделать лишнее движение, некоторые из них поспешили удалиться. Никто не решился встрять.

Тут, на заднем плане двора нарисовалась Лякишева с ведерком. Девчонка, узнав, что не будет урока, пошла, делать лабораторную по биологии — сажать огурцы на экспериментальном участке, находившемся в самом дальнем углу школьной территории. Увидев растерзанного Ваньку, и погибающего от побоев Колобка, она отбросила пластмассовое ведро, и оглядевшись по сторонам, не найдя ничего другого, вырвала из земли подгнивший кол, на котором крепилась деревянная табличка с надписью: «Плодово-опытный участок школы номер сорок четыре».

— Чего стоите?! — размахивая на бегу увесистой надписью, крикнула она, — Ждете, пока они их поубивают!

— Ты с ума сошла, Лякишева! — крикнули ей одноклассницы, — Куда ты лезешь!

Но Арина, не слушая их, ринулась в самую гущу, осадив вырванным колом с табличкой Мухина. Парень пошатнулся от удара, и схватился за голову.

— Молодец, Няня! — крикнул ей Колобок, поднимаясь с земли.

— Я с тобой не разговариваю, извращенец! — не смотря в его сторону, отозвалась девочка.

— Это еще, что за Чувырла очкастая? — посмотрел на девчонку изумленный Мухин, держась за затылок. Он двинулся в ее сторону, чтобы растерзать, но Вовка подставил ему подножку, и парень снова упал. Неприличные слова посыпались из его рта.

— Ну, берегись, Толстяк! — Черномор на пару с Верзилой обступили Вовку.

Изнеможенный Ванька рванулся вперед. Бык приструнил его своими ручищами, как тросами.

— Что силенок не хватает, Рыжий? — усмехнулся он.

Черномор ударил Колобка в грудь. Ванька по себе знал бил он не шуточно. Вовка согнулся.

— Не трогайте его. У него диабет! — закричал по полоумному Ванька, — Вам, что меня мало!

— А у меня витамина «С» в организме не хватает! — заржал Верзила, и тоже ударил Вовку, пониже.

Няня без стука ворвалась в учительскую.

— Там Гришу Рыжего на заднем дворе избивают!

— Какого Гришу? Ты, что себе позволяешь Лякишева?! — возмущенным тоном спросила одна из учителей.

— Из восьмого «Б»! — чуть не плача, снова прокричала Арина.

— Ни в «А», ни в «Б», нет никаких Гриш, — строго посмотрели на нее преподаватели.

— Ваньку Григорьева… Скорее! Прошу Вас! Они убьет его! — сняла очки трясущимися пальцами девочка, вытирая выступившие слезы.

Ванька знал несколько запрещенных приемов. Теоретически. В шутку, они с ребятами «убивали» друг друга в спортзале, но их тренер, зрелый опытный спортсмен, Анатолий Хобетович не разрешал даже шутить подобным образом, и сильно ругался, когда заставал их за такими занятиями. Бывало, и наказывал. «Сила — должна быть использована во благо!», — постоянно твердил он, и даже придумал для них, мальчишек клятву, чтобы те ненароком не навредили ближнему. Однако, сейчас, Ванька, с каждым новым стоном товарища, все острее чувствовал, он нарушит принесенное обещание. Вести бой по правилам, можно, только, с тем, кто их соблюдает, был уверен парень.

Несчастный Колобок пронзительно крикнул в очередной раз. Удар пришелся в его левый бок. Эта была последняя капля, решившая исход поединка.

Ванька, шумно задышал, словно раненный зверь охваченный агонией. Разноцветные сполохи засверкали перед его глазами. Он закрыл их и наклонил свою ноющую от боли голову вперед. Голоса подонков и их смех, ножом резали по живому.

— Что сдаешься, Рыжий? — ухмыльнулся Бык.

— Не дождешься! — вдруг, со всей силы ударил Ванька своей золотой макушкой мучителя в шею, прямо в кадык.… Тот захрипел, и ослабил хватку. Непонятно для всех как, рискуя порвать собственные мышцы, Ванька перемахнул через себя громилу Быка. Парень и сам удивился. Тот бездыханно распластался по траве. Его дружки испуганно замерли. Когда Бык не поднялся и через пару минут, Муха подбежал к нему.

— Бык! — потряс он его за плечо.

Бык молчал.

— Да, ты убил его, Рыжий! — завопил десятиклассник.

В легкие Ваньки перестал поступать кислород. Он закачал головой, не веря своим органам осязания. Окружающее понеслось по беспросветному кругу.

В этот момент злосчастное тело Быка зашевелилось.

— Что…. Что это было, на фиг…? — промычал здоровяк.

Почти все одновременно выдохнули.

Стриж с Академиком неслись на выручку. Сзади них бежала администрация школы.

Ольгу с урока срочно вызвали в кабинет директора, находившийся на первом этаже. Женщина торопливо спустилась по порожкам, еще издали заметив столпотворение, творившееся у дверей школьного начальства. Волнуясь с каждой секундой все больше, она почти бежала. Первого кого Ольга увидела — был Колобков. Яркий синяк, будто пролившиеся чернила, окружал его правый глаз. Редкие, свежие ссадины светились на лице мальчишки, и его пухлой груди, торчавшей из-под разорванной рубашки.

Заметив растерянный взгляд Ванькиной матери, Колобок широко улыбнулся во все свое круглое лицо.

— Не волнуйтесь, Ольга Владимировна, все хорошо! Потерь нет!

Ольга, краем уха уловив его слова, с ужасом наблюдала, как вереница избитых учеников, переступают директорский порог. Ваньку она разглядела не сразу. Сердце ее очумело забилось и ноги подкосились, когда в заплывшем от побоев лице, она признала знакомые черты. На его обнаженном до пояса теле не было живого места. Ольга вскрикнула, прикрыв рот ладошкой.

Сын виновато потупил взгляд.

Лякишев рвалась в директорскую, но ее не пускали.

— Не мешайся, Арина, и без тебя народу хватает.… Проходите, Ольга Владимировна! — пригласили растерявшегося от увиденной картины завуча.

— Я — свидетель! — не отступала девочка.

Директриса, возрастная строгая дама, в черном костюме, и пучком на затылке, напоминала, героиню «Служебного романа».

Что будем делать, товарищи? — обратилась она к присутствующим учителям, особо задержав взгляд на Ольгином лице. Женщина не выдержала его и опустила глаза.

— С милицией я связалась, Павел Владимирович уже в пути. Сами понимаете такой инцидент не может пройти незамеченным. Их всех, — указала она глазами на мальчишек, — необходимо направлять в травмпункт, пригласите попозже медсестру.

В дверь постучали, и на пороге появился милиционер.

— Проходите, пожалуйста, Павел Владимирович! — засуетилась директриса.

— Да, — покачал головой представитель закона, оглядывая притихших парней, — Зрелище еще то!

— Кошмар просто, Павел Владимирович! — вышла из-за стола директор, — Пятно на всю школу! В конце учебного года! И это накануне тридцатилетия нашего учебного заведения! — она полезла в карман за валидолом.

— Ну, не переживайте так, Антонина Петровна…, — обнадеживающе сказал милиционер, — Если серьезных травм не обнаружится, может и получиться все замять и сохранить вашу репутацию, — глянув на Быкова, он строго спросил, — Твоя работа?

Антонина Петровна облегченно вздохнула, а Быков возмущенно заорал:

— А, что я-то сразу!

— Не забывай, Быков, — пригрозил Павел Владимирович, — Ты уже совершеннолетний, если у одного из этих пацанов, будет, хоть какая-то мало-мальски весомая травма, тебе грозит реальный срок.

— Да я, между прочим, сам чуть копыта не отбросил! — обижено прокричал снова Быков.

— По твоему внешнему виду не скажешь. Ни одной царапины…, — сомнительно посмотрел на него милиционер, — Вот, у того Чижика рыжего, и, правда, живого места нет. Что произошло? — обратился он к Ваньке.

Ванька отвел в сторону взгляд, на подоконник, с распускающейся глоксинией.

— А ну, говори, Григорьев! — не выдержала и стукнула по столу кулаком Антонина Петровна.

Ольга вздрогнула, но Ванька по-прежнему молчал, словно набрал в рот воды.

— Ольга Владимировна, может, вы повоздействуете на сына? — обратилась, вдруг, к ней директриса.

Ванька встрепенулся.

— Иван, расскажи, пожалуйста, из-за чего возникла драка?! — умоляюще посмотрела на него мать.

Парень отвернулся, не в силах видеть ее унижение.

— А ты, что видел? — обратился представитель правопорядка к Колобку.

— Я… ничего, — пожал тот плечами, — У меня близорукость с первого класса… Можете у медсестры спросить!

— Понятно, — вздохнул милиционер, — Герои-молодогвардейцы, прямо собрались, тут у вас, Антонина Петровна…

Директор вскочила с места.

— Григорьева, Мухина, Колобкова…, — начала перечислят она, — На первом же заседании комитета комсомола поставить вопрос об исключении из ВЛКСМ, Быкова — на педсовете — об исключении из школы!

Ребята перешептываясь, подслушивали под дверью. Стриж с Академиком стояли в первых рядах — у самой замочной скважины. Услышав последние слова директрисы, Сашка, забыв про осторожность, крикнул:

— Трындец, ребята! Гришу с Колобком из комсомола исключают!

Арина, ринулась в толпу, расталкивая одноклассников своими острыми локотками. Она схватилась за дверную ручку, и, повернув последнюю, с налета вломилась в кабинет. Стоявшие позади ученики отпрянули назад, словно живая стена.

— Это что еще такое, Лякишева! — заорала на нее Антонина Петровна.

— Я — свидетель! — глядя на милиционера, с жаром произнесла девчонка, — И по закону вы обязаны записать мои показания!

— А откуда же ты так хорошо закон знаешь? — спросил у нее Павел Владимирович.

— Я — отличница, а мой дядя — подполковник милиции в Ленинграде, — заявила девочка, — И, если вы не оправдаете Григорьева с Колобковым, я позвоню дяде!

— Нет, — согласился Павел Владимирович, будто и впрямь, испугавшись, неизвестного дяди, — Не будем никому звонить, рассказывай!

— Все началось из-за моей бабушки…, — торопливо начала Арина.

— Подожди, подожди, — остановил милиционер девочку, — А, бабушка-то тут причем? Она, что тоже там была?

Антонина Петровна подкатила глаза к потолку.

— Да, нет же…, — махнула рукой Няня, — Она погибла во время войны…

Павел Владимирович вытер вспотевший лоб.

— Две недели назад я ее карточку показывала на встрече с ветеранами… А, Мухин нарочно уронил ее и наступил. Гриша, то есть, Григорьев, — поправилась девочка, — Заставил его поднять.

— И как он это сделал?

Арина замешкалась.

— Ну…

— Он ударил Мухина?

— Да, но Мухин первый начал бить!

— А, что произошло сегодня? — допытывался Павел Владимирович.

— А сегодня, у нас не было урока географии, и я пошла, сажать огурцы…, — поправила Арина очки.

— Огурцы? — переспросил изумленный милиционер.

— Ну, да, у нас при школе есть опытный участок…

— Лякишева, не вводи в заблуждение органы. Рассказывай по делу! — сердито посмотрела на нее директриса

— А я и, так по делу. Когда я возвращалась с участка, то увидела, как брат Мухи… Мухина из десятого «В» со своими друзьями избивали Ваньку с Колобком.

— Ты чего несешь, очкастая! — вскочил Мухин.

— Успокойся, — приструнил его милиционер, — Надо было говорить, когда тебя спрашивали!

— А Колобок — это…? — посмотрел он на Арину.

— Ну, как вы думаете, кто здесь может быть Колобком? — вздохнула та, и посмотрела на Вовку, — Самый толстый, конечно же….

— Я не толстый, а упитанный! — обиженно отозвался мальчишка.

— Боже мой, — схватилась за голову Антонина Петровна, — Колобки, Мухи… Шут знает, что… Просто цирк какой-то, а не школа! — она с укором посмотрела на Ольгу — завуча по воспитательной работе.

— Получается, они вчетвером избивали ваших двух одноклассников из-за мести? Я правильно понял? — уточнил Павел Владимирович.

— Да. Быков держал Ваньку, а они по очереди били его. Колобков пытался заступиться и ему досталось.

Ольга снова посмотрела на сына. Внутри ее все похолодело.

— Сведенная, — обозвал Арину Быков, — Тебе, наверное, голову напекло, пока ты свои огурцы сажала. Несешь какой-то бред! — зло он глянул на девчонку, — Никого мы не трогали!

— Заткнись, млекопитающее Юрского периода, — неожиданно закричала на старшеклассника Арина. Она была ростом с него сидящего, — Мало тебе досталось от Ваньки, хочешь, что бы я тебе еще врезала! — и она подбежала к Быку. Прежде, чем Павел Владимирович попытался остановить ее, девочка ловко щелкнула поддонка по здоровенному лбу двумя пальцами. Характерный звук раскатился по кабинету.

Глаза директрисы вылезли из орбит.

— Вот, видите! — завизжал Бык, и, проскрежетав зубами, наткнулся взглядом на Ваньку. Тот презрительно дернул разбитой губой.

— Да уж, нахудожничал ты на этот раз, Быков, — вздохнул милиционер, — Драку я оформлю, как полагается, — наконец, принял он решение, — Но я думаю, так будет лучше для всех — за пределами школьной территории.

Антонина Петровна облегченно вздохнула.

— Спасибо вам, Павел Владимирович! Вы нас просто спасли!

— Я думаю, в отношении комсомола вы с восьмиклассниками погорячились…

— Не волнуйтесь, разберемся, — заверила директор, — А, вы все, быстро в медицинскую комнату на осмотр! — приказала она своим подопечным.

Ванька с Колобком вышли из директорской, и попали в окружение своих школьных товарищей. Плотным кольцом одноклассники обступили ребят, выкрикивая в разно брод слова поддержки.

Сашка толкнул Ваньку в плечо, сверкая довольной улыбкой.

— Не могли нас с Академиком подождать! Я, между прочим, тоже пар выпустить люблю!

Ванька сморщился от боли.

— Ты озверел, Стриж, у меня и, так все кости ноют!

Колобок ощутил на себе чей-то пристальный взгляд. Это была Куницына. Девушка его мечты, сморщив свой симпатичный носик, разглядывала художественно нанесенный, фингал под его правым глазом. Вовка растолкал ребят.

— Отойдите, отойдите! Не закрывайте меня! — засуетился он, выставляя напоказ свой честно заработанный синяк. Но девчонка, уже смотрела в другую сторону.

Академик протянул товарищам руку.

— Не фиговое представление устроили!

В сторонке скромно стояла Лякишева, изредка поглядывая на героев.

— Слушай, Гриша, — шепнул негромко Сашка, — А ведь Няня и, правда, к тебе не ровно дышит, как орлица тебя защищать кинулась!

Ванька придавил его уничтожающим взглядом.

— Ты решил меня все-таки добить, да?! — и, развернувшись, демонстративно подошел к Арине. Парень громко сказал во всеуслышание:

— Имей в виду, Лякишева, я тебя не просил этого делать!

Арина грустно улыбнулась.

— А я это не для тебя, а для себя сделала. Хочу быть порядочным человеком, а не трусом, как большинство…

Ванька смутился от неожиданного ответа.

— Извини, — потупил от неловкости он свой взгляд, — Ты, и, правда, молодец…

Подошедшая Ольга, незаметно ухватила сына за руку, и увела в соседний кабинет.

— Ты чего, мама Оль? — посмотрел он на нее щелочками опухших глаз.

Ольга, как малого ребенка начала ощупывать его.

— Здесь не больно? А, вот, тут?

— Мама Оль… Я в травмпункт сейчас пойду…

— Зубы все целы? — словно не слыша его, снова спрашивала Ольга, — А нос не сломан?

— Со мной все хорошо, мама Оль…, — поймал ее взволнованные пальцы Ванька.

Ольга не выдержала и заплакала.

— Они покалечили тебя!

— Не сахарный — не рассыплюсь, — пытался придать бодрости словам Ванька, — В конце концов, я же мужик…

— Ты ребенок! — снова зашлась в слезах, как маленькая, Ольга.

— Товарищ, завуч, — погладил по щеке ее Ванька, — У вас тушь потекла….

Вдруг, в коридоре послышался разъяренный голос военрука.

— Где он!

Кто-то, вероятно, указал на кабинет. Учитель военной подготовки, как сквозняк, без приглашения, ворвался в дверь.

— Ольга Владимировна!

Ольга дернулась от его окрика.

— Вы куда смотрели?! Я же вас предупреждал, никаких драк! — учитель вытаращился на парня, и заорал, как очумелый, — Как ты стрелять-то будешь? У тебя ж глаз не видно!

Ванька попытался, как можно шире раскрыть последние.

— Я… на ощупь, Николай Федорович! Сами говорили, что я даже с закрытыми не промахнусь…

— Зашить! — глядя на разбитую Ванькину губу, снова закричал преподаватель военной подготовки, — Заклеить! Замазать! Чтоб к следующей неделе, у меня, как огурчик был! Без единого синяка и царапины! Только, попробуй, ослушаться, Григорьев, — потряс пальцем перед его носом мужчина, — Сам у жены пудру возьму и тебя загримирую…

Залепленный пластырями Ванька возвращался домой после медицинского осмотра.

Чьи-то быстрые мелкие шашки нагнали его.

— Здорово ты дрался сегодня! — услышал он рядом писклявый детский голосок, и повернул голову.

Девчонка, лет тринадцати, в блестящих лакированных туфельках вприпрыжку, едва поспевала за ним.

— Ага, — потрогал Ванька разбитую губу.

— А меня Рита зовут! — радостно доложила девочка, и перекинула тяжелый портфель в другую руку, — А тебя?

Ванька посмотрел на нее утомленным взглядом и промолчал.

— Можешь не говорить, я и так, знаю… Гриша! — выпалила малолетка

Парень качнул головой. Эта приставучка начинала действовать ему на нервы.

— А, еще я знаю, что ты спортом занимаешься, — снова затрещала шестиклассница, — Каждый день зарядку делаешь…

— А, может, не каждый, — огрызнулся Ванька, — Тебе, откуда знать?

— У меня дома настоящий полевой бинокль есть, такой здоровущий! Мой папка — военный! — важно доложила балаболка.

Ванька снова затормозил, и поглядел на нее.

— Я за тобой наблюдаю, — продолжала девчонка, — Как ты по утрам… в трусах, — хихикнула она в ладошку, — Гири кидаешь!

— Ты, что больная! — бросил в упор ей парень, — Иди-ка ты, знаешь куда…, — окончательно разозлился он. Девочка захлопала ресницами, — Домой, детка! — глядя на ее кукольное личико, заорал Ванька.

— А я и иду, — к удивлению Ваньки спокойно ответила навязчивая попутчица, — Мы с тобой в одном дворе живем. Только, я — в доме напротив. Мы недавно сюда переехали. А ты паспорт уже получил или тебе еще нет шестнадцати? Я себе такую клевую роспись придумала! Меня же Маргаритой зовут, а папка — цветочком называет. Вот, я и решила вместо подписи буду цветок рисовать, только, в паспорте, наверное, не прокатит… Как ты думаешь? — Ритка смолкла и посмотрела на Ваньку. Тот глубоко вздохнул.

Он хотел было развернуться, чтобы выбрать другой маршрут, но парень сильно устал.

— Заткнись, а? — обратился он к девчонке.

Рита, перегнувшись под тяжестью портфеля, вместо этого спросила:

— Не хочешь помочь, — указав глазами на желто-красный ранец.

Ванька, вырвал из ее рук не легкую ношу.

— Хоть одно слово скажешь, сама потащишь свой багаж знаний! — предупредил он.

Ритка, довольная собой, ухмыльнулась.

Огромный универмаг был похож на роящийся улей. В нем столько столпилось народа, будто наступил конец света, и все спешили успеть на лодку к Ною.

Ольга сняла с вешалки очередной костюм.

— Примерь! — протянула она его Ваньке.

Парень сумел натянуть один рукав. Футболка на спине мальчишке уже промокла.

— И этот мал? — удивилась Ольга.

— Да, что вы, в самом деле, мамаша, — обозвала ее продавщица, — С такими плечами вам во взрослый отдел идти нужно!

— Я не могу больше, мама Оль! — заныл парень, — Я пить хочу!

— Потерпи. Ты должен быть у меня на выпускном самым красивым! — не унималась Ольга.

— Артист! — сказала проходившая мимо женщина, когда Ванька облачился в очередной пиджак.

— Олег Попов, что ли…, — не весело пошутил, изнеможенный парень, потормошив свои рыжие колючки.

— Давай еще, серый попробуем, мне, кажется, он интереснее, — не обращая внимания на случайный комплимент, продолжала копаться среди вешалок Ольга.

— Мама Оль, ну это же не книжка, причем тут интересный, давай тот синий купим. Он мне не мал даже!

— Иди в примерочную! — приказала мать.

Ванька натягивал очередные брюки, когда, в соседней кабинке, громыхнулось что-то тяжелое. Мальчишка присел на корточки, и заглянул за ширму.

Колобок, запутавшись в штанинах, чертыхаясь, сидел на полу в трусах.

Ванька заржал.

— Пифагоровы штаны!

Вовка дернулся.

— А ты зачем здесь? — вытаращил он на Ваньку глаза.

— Затем же, что и ты. К выпускному готовлюсь.

— На открытие дискотеки идем сегодня? — спросил, поднимаясь с пола Колобок.

— Ну, если ты штаны сумеешь одеть! — заржал снова парень.

Ванька с товарищами не спеша прогуливались по темнеющему парку, в ожидании открытия летней танцплощадки. Начали зажигаться фонари на аллеях, как маленькие загадочные планеты, они вспыхивали в сгущающихся сумерках. Ошеломляющий запах цветущих деревьев витал в вечернем воздухе.

Колобок шумно втянул ноздрями их аромат.

— Я пьянею, ребята!

Навстречу им двигалась еще одна группка парней.

— Привет, мушкетерам! — наигранно склонил голову один из них, самый высокий, — Портос, а ты все круглеешь! — подколол он Колобка.

Вовик ухмыльнулся.

— А тебя, Фитиль, скоро будут приглашать лампочки в фонарях менять, — обращаясь к длинному, парировал Вовка.

— Начало все также, в половину одиннадцатого? — не обращая внимания на колкость, спросил Фитиль.

Он не успел договорить, как в центре парка загремела музыка. Ее пульсирующие звуки, словно магнит, начали притягивать рассеявшуюся по округе молодежь.

Народу было полно. Танцплощадка быстро заполнялась, и самые активные уже отрывались по полной, подавая пример тусующимся за пределами танцевального круга.

— Всем привет! — закричал ди-джей в микрофон, и юная публика громко загудела в ответ, — Скучали без меня?! — не унимался задорный ведущий. Девчонки и парни завизжали.

Сашка зажал ладонями уши, а Колобок, как сумасшедший закричал вместе со всеми, дрыгая своей упитанной фигурой. Ванька, глядя на него, засмеялся, и зараженный общей атмосферой, начал чуть покачивать головой в такт громыхающим звукам, вырывающимся из колонок. Академик, в отличие от своих друзей спокойно разглядывал беснующуюся толпу, словно молекулы в микроскоп. Зная его, можно было догадаться, о чем он думает: «Вот, Придурки!».

— Пришла весна, — зафонил снова микрофон, — И я, ваш покорный слуга, вместе с нею, и, конечно, ваша любимая МУЗЫКА!!! — в воздухе взорвались оглушающие ритмы зарубежной эстрады. Танцплощадка замигала разноцветными огоньками в ночи, как подводная лодка на дне океана.

— На-на-на…, братец Луи, не нужны мне твои поцелуи…, — ломаясь, напевал Стриж.

— Эй ты, братец, — толкнул в ребро его Ванька, ты Колобка не видел

— В этой толпе он уже, наверно, в блин превратился! — заржал Сашка.

— Да, вон он с Фитилем тусуется! — кивнул Академик за пределы танцпола, где обрывался свет.

Компания, развязных, уже подвыпивших парней, стояла под разросшимся большим каштаном, сигналя в темноте красными огоньками сигарет. Приятели нахально пускали колечки дыма в проходящих мимо девчонок. Последние возмущались, а дружки, поднимая девушек на смех, ошалело гоготали им в след.

Ванька, своей размеренной спортивной походкой не спеша направился к окружению Фитиля.

— Смотри, Круглый, твой папочка идет, — издевательски проговорил Фитиль, — Готовься, сейчас начнет тебе лекцию читать про здоровый образ жизни!

Вовка засуетился, засовывая поглубже в карманы маленькие пакетики.

— Ты чего здесь забыл? — обозвал Колобка, подошедший Ванька.

— Да, ладно тебе, Гриша, — примирительно сказал Вовик, — Покурить нельзя с ребятами…

Ухмылка появилась на лице Фитиля. Как муха на окне, она раздражала Ваньку.

— Ты чего такой нервный, Дартаньян?

— Если узнаю, что опять всучил моему другу отраву, убью! — без предисловий заявил Ванька.

— Да, ты чего, Рыжий — схватился тот за бороду, — Я с тобой ссориться не хочу. У меня еще с того раза челюсть болит! — казалось, и, правда, испугался Фитиль

Парень одарил напоследок его многообещающим взглядом, и они ушли. Фитиль ухмыльнулся им вслед.

Ванька плюхнулся на землю, и зубами откупорил бутылку с лимонадом. Залпом он осушил ее почти всю. Стриж с Колобком по очереди потягивали из одной — пивко. Колька — свою любимую минералку.

— Гриша, бери завтра булыжник побольше, иначе я не проснусь! — заявил Сашка, — Луна такая классная сегодня, ребята! МИР! МАЙ! ВЕСНА! — прогорланил он, — Колобок, дай сигаретку!

— Да, у меня у самого тут пару штук осталось! — начал прибедняться приятель, — Ванька вон разогнал Фитиля…

— Не жадничай, жмот, — залез Сашка сам к нему в карман, — Прикурить не найдется, пацаны? — обратился он следом к веселой компашке, проходившей мимо.

В темноте вспыхнул огонек зажигалки.

— Мерси, — бросил Стриж, обратно, в ночь.

— Отравляйся на здоровье! — услышал, вдруг, Ванька знакомый верещащий голосок. Он обернулся.

Его новоиспеченная соседка, шестиклассница Ритка, как кукла, у которой сломался завод, беспрерывно хохотала, в окружении совсем взрослых парней, далеко не школьного возраста.

Ванька дернулся.

— Ты чего, Гриша? — посмотрел на него Академик, — На муравьиную кучу сел, что ли?

— Я сейчас, пацаны…, — вскочил парень.

Если бы не этот писклявый голос, он бы ее не узнал. Всклоченные, в мелких завитушках, волосы, обрамляли ее маленькое миленькое личико. Яркая губная помада, как раскаленный уголек, вызывающе горела на бледной, не умело загримированной коже. Красная кофта, в тон губам, с многочисленными рюшами на груди, была завязана узлом на талии. А из-под юбки «солнце» торчали худенькие, на неимоверно высоких каблуках, ножки.

— А ну, пошли домой! — с ходу схватил он Ритку за руку.

— Ты чего, малый?! — накинулся на него, было один из спутников общей знакомой, — Не видишь она с нами!

— Это моя сестра! — прохрипел от злости Ванька.

Парни затихли не сразу.

— Извини, не знали…

Девчонка, слегка упираясь, последовала за ним.

— Значит, ты, теперь, мой брат? — по-взрослому стала кокетничать она, — Мне бы больше понравилось, если бы ты сказал: «Жених!».

— Заткнись! — едва сдерживаясь, прошипел Ванька.

— Гриша, ты куда? — услышал парень Сашкин голос.

Ванька махнул рукой, давая понять, что вечер окончен.

— Вот, дает, — удивились приятели, — То заумная Лякишева, теперь, этот детский сад.… Нет, нашего Ваньку точно переклинивает на женщинах…

— Я, что паровоз, тащить тебя на буксире! — заорал парень, когда они вышли из парка.

Ритка выдернула свою руку из его потной ладони.

— А я, может, и не собираюсь никуда уходить! — капризным голосом заявила девчонка, — Вот, пойду и скажу тем парням, что ты мне никакой не брат, и они тебя побьют!

— Дура! — крикнул Ванька, — Меня-то они, может, и побьют, а вот, что с тобой сделают!

— Я уже взрослая, — поправила она начесанные, осевшие от влаги волосы, — И могу поступать, как захочу!

— А твои родители тоже, так считают?

— Вообще-то, они думают, что я нахожусь у подружки, в доме напротив. Мы иногда ночуем друг у дружки…

— Так, ты еще и врунишка?! — изумленно воскликнул парень.

— Я красивая женщина! — гордо заявила Ритка, — А женщинам свойственно немножко привирать…

— Боже! Да, ты ходячая пародия! — плюнул парень на тротуар, — Значит, не пойдешь?

— Не пойду! — как ослица, заупрямилась девчонка, и села на краешек ограждения. С издевательским спокойствием она стала, рассматривала свои накрашенные маленькие ноготки. «Что ты мне еще сделаешь?», — вопрошал ее нахальный взгляд.

Ванька, теряя последнее самообладание, подскочил, и схватил непослушную девчонку в охапку, он тряханул ее разок для снятия нервного напряжения, а потом водрузил к себе на руки и быстро зашагал по притихшей ночной улице.

Испугавшаяся вначале Ритка завизжала, но скоро замолкла. Ей понравилось у Ваньки на руках, она ощущала себя, как в гамаке на даче. Парень перекрестился в душе, наступившему затишью.

— Ты в меня влюбился, — сказала, вдруг, девчонка, когда он уже заносил ее в подъезд.

— Не испытывай мое терпение! — прорычал в конец обозленный, парень. В Ритке было не более сорока килограммов, но он устал.

— А ты меня прямо на седьмой этаж понесешь? — полюбопытствовала мучительница.

— Сейчас, вот, размечталась! — нажал парень на кнопку лифта, и, как, только, двери последнего открылись, бросил капризную ношу прямо на пол.

— С ума сошел! Больно…, — потерла девчонка ушибленную коленку.

— Неужели? — ее тоном передразнил Ванька, — Ведь ты же уже взрослая, ко всему готовая женщина! — он окинул ее сердитым взглядом, — Ритка — сопливая улитка…

Ванька вспомнил про помаду, и маханул по лицу девчонки своим рукавом.

— Вот, так-то лучше! — сказал он, — И родителям не стыдно показать!

— Грубиян! — надула Рита, свой симпатичный ротик.

Но ее обида длилась недолго, всего один этаж.

— Говорят у меня ноги красивые, — поправляя юбку, начала снова докучать Рита.

Ванька скосил глаза на ее худые, как спички икры, — и подкатил глаза к потолку.

Лифт остановился.

— А ты вместе со мной пойдешь? — спросила девчонка.

— Которая твоя квартира? — вместо ответа спросил Ванька, и как, только, они вышли на лестничную площадку, нажал кнопку звонка.

За дверью послышалось движение, заскрежетал замок.

— Мы с тобой завтра увидимся? — оглянулась Ритка на сбегающего по ступенькам парня.

— Ни завтра, ни послезавтра, и даже ни в следующей жизни!

Сашка повернул ключ в замке, и, дернув дверь за ручку, чуть не столкнулся с Ванькой.

— Привет, дядя Саш! — радостно крикнул парень, — Почему, так долго не появлялся?

— Не когда было, — уклончиво ответил мужчина, — Ольга дома?

— Да, — кивнул Ванька, — Пытается справиться с курицей, которую ты в наше отсутствие привез.

— И, как успехи?

Ванька покачал головой.

— Кажется не очень.… Два пальца уже порезала. Так, что ты, как всегда вовремя! — засмеялся мальчишка.

Сашка полез в матерчатую сумку.

— Я, вот, тебе подарок к окончанию школы купил, — и протянул Ваньке фотоаппарат.

Новенький чехол его пах кожей.

— Дядя Саша! — кинулся ему на шею счастливый парень, — Спасибо!

— Ладно, без этих телячьих нежностей, — смутился Сашка, пряча заблестевшие глаза, — Там пленка уже вставлена. Можешь фотографировать.

— А разве ты на выпускной не придешь? — спохватился, вдруг, Ванька.

— Нет, я уезжаю через две недели…

— Далеко? — растерялся парень.

— На заработки. Денег сколотить хочу на мотоцикл. Я уже тебе «Яву» приглядел…

— А, может, ну, его…, — не обрадовался новости Ванька.

— Так нужно, — хлопнул мужчина его по плечу, — Беги уже, дерзай…

Александр тихо прошел на кухню.

— Ваня! — позвала Ольга парня, и, увидев вместо мальчишки Сашку, вздрогнула, — Здравствуй… — растерянно проговорила она.

— Что ты делаешь? — пропустив приветствие, сказал мужчина.

На разделочной доске лежала истыканная тушка курицы. Крылья Оля ей уже отрезала, и, теперь, пыталась справиться с ножками.

— Вначале потроха вынуть надо, — усталым голосом произнес Сашка.

— Какие еще потроха? — поставила на него глаза женщина.

— Кишки! — популярно крикнул он, — А еще неучем кого-то обзывает…

— У куриц из гастронома нет потрохов! — тоже крикнула Ольга, — и, следуя его совету, попыталась извлечь внутренности. Неожиданно, упрямая птица, вырвалась из ее израненных рук, и проскользив по столу, свалилась прямо на пол. Женщина подняла ее.

— Да, что ж ты ее мусолишь, — не выдержал Сашка, — Как пацан свою первую…

Ольга бросила на него гневный взгляд.

— А я думала, что в тот вечер ты был настоящим…

— Я тоже думал, что ты одушевленный человек, — зло ответил он, и выхватил у нее нож, — А оказалось, что у тебя, как у той курицы из гастронома, пустота внутри. Нет ни сердца, ни души! — со всего маху рубанул он по доске.

Ольга прикрыла глаза.

— Просто мы разные, Александр…, — тихо сказала она.

Сашка отрезал последний кусок.

— Все!

Он подошел к раковине, и стал мыть руки. Стоя спиной к женщине он сообщил:

— Я уезжаю на Целину. На три месяца.

— Как уезжаешь?! — воскликнула Ольга, будто он объявил ей, что уходит на фронт, — А как же мы?

Ребята, удрали с последнего урока — их любимой истории. Когда прогульщики оказались за пределами школы, Ванька достал фотоаппарат из дипломата и повесил его на плечо.

— Во, сфоткайте меня с Кутузовым, пацаны, — указал на гранитный памятник. Вовка.

— Если это Кутузов, — ухмыльнулся Академик — Тогда, ты Колобок — Наполеон!

— А, чего? — искренне не понял парень, — Он же рядом с лошадью стоит.… В мундире…

— Да, ты тоже каждый день рядом со мной ходишь, но ума у тебя, что-то не прибавляется, — съязвил товарищ.

— Смотрите, ребята, — толкнул в бок Ваньку Стриж, — Какая Нефертити идет! — Это вам не наши школьные чувихи!

Заметив мальчишек, взрослая девушка улыбнулась, и помахала им ладошкой

— Привет, Бебби!

Вовик открыл рот. Он развернул свою упитанную шею на сто восемьдесят градусов, пялясь девчонке вслед. Восьмиклассник был не в силах оторвать взгляда от упругих круглых ягодиц последней. Как новые накаченные мячики, они соблазнительно перекатывались под короткой юбчонкой.

Вовка врезался в бордюр и чуть не упал.

Приятели захохотали.

— Не поломай глаза, Колобок, а то, как завтра списывать будешь на контрольной!

— С такой бы девочкой щелкнуться…, — под впечатлением брякнул мальчишка.

— Мечтать не вредно, Круглый, — утешительно похлопал по плечу товарища Стриж.

— Да, ты к своей Куницыной подойти боишься…, — наехал на него Ванька, — Трепло!

— Может тебя в песочнице сфотографировать, Колобок? — предложил Академик, — Там тоже девочки есть…

Друзья снова засмеялись.

— Что вы все ржете! Овсянки с утра объелись что ли…

Вовка достал из портфеля свою любимую ватрушку.

— Я, если захочу, — откусил он кусочек, — С любой девчонкой могу сфоткаться! — заносчиво заявил мальчишка. Он посмотрел на ухмыляющегося Ваньку, и добавил, — Кроме твоей Лякишевой. С ней не захочу…

Конец ознакомительного фрагмента.