Зёрна. Публицистические и литературно-критические статьи

Елена Дмитриевна Трухан

В сборник «Зёрна» вошли публицистические и литературно-критические статьи, посвященные творчеству писателей-современников, Ф. М. Достоевскому, деятелям культуры, а также знаковым событиям и культурным феноменам Кузнецкой Земли.

По следам одной газетной реликвии

Первым исследованием по теме «Ф. М. Достоевский в Кузнецке» считается одноименная статья Валентина Федоровича Булгакова, последнего личного секретаря Л. Н. Толстого. Она была опубликована 10 октября 1904 года в иллюстрированном приложении к газете «Сибирская жизнь» и стала настоящей реликвией.

Как музею Достоевского в Новокузнецке удалось стать обладателем подлинного экземпляра этой газеты — наш рассказ…

«Если хотите — передарена»

О существовании экспоната в коллекции писателя А. Э. Лейфера и намерении владельца передать его гослитмузею в Омске узнал научный сотрудник новокузнецкого музея Достоевского Владимир Семенович Пилипенко во время очередной конференции.

«На круглом столе подводились итоги, — вспоминает он. — Когда слово было предоставлено Александру Лейферу, тот вышел к аудитории с дореволюционной газетой в руках. Писатель держал ее в развернутом виде, бережно упакованную в целлофан. Я обомлел: это же подлинник, где напечатана знаменитая статья Булгакова! А Лейфер тем временем уже передавал в руки омских коллег свой бесценный подарок. Сердце кровью обливалось от того, что из Новокузнецка прямо на моих глазах ускользает уникальный экспонат…».

Новокузнечане стали уговаривать А. Э. Лейфера и омских музейщиков изменить свое решение. Благодаря их убедительности и настойчивости газетная реликвия 1904 года была, как выразился Лейфер, «если хотите — передарена», и отправилась из Омска в Новокузнецк.

Позднее бывший владелец газетного экземпляра «предал печати» некоторые факты его истории. Оказывается, иллюстрированное приложение к «Сибирской жизни» хранилось среди его бумаг давно. Ему когда-то подарил его известный томский краевед Владимир Домаевский. О причинах, побудивших собирателя старины к столь щедрому поступку, А. Э. Лейфер сообщил в эссе, опубликованном в альманахе «Кузнецкая крепость»:

«Владимир Павлович знал, что меня интересуют всяческие подробности пребывания в Сибири Ф. М. Достоевского, а в этом воскресном приложении напечатана хорошо известная среди тех, кто этой темой тоже интересуется, небольшая статья „Достоевский в Кузнецке“».

Так подлинник газетного приложения, совершив путешествие длиною почти в 110 лет из Томска в Новокузнецк через Омск, поселился в музейной коллекции.

«Редактор-издатель П. И. Макушинъ. Дозволено цензурою»

До 1881 года в Западной Сибири не издавалось ни одной массовой газеты, были в ходу лишь периодические издания в виде губернских ведомостей.

Возникновение первых сибирских газет связано с именем Петра Ивановича Макушина — знаменитого общественного деятеля, мецената, подвижника-просветителя, издателя и редактора, предпринимателя, владельца первого в сибирском регионе книжного магазина.

Его паровая типо-литография наряду с «Сибирской жизнью» и всевозможными приложениями к ней печатала «Сибирскую газету», «Томский справочный листок», «Томский листок». Сейчас многие из этих раритетов хранятся в Научной библиотеке Томского госуниверситета, Иркутской областной универсальной научной библиотеке им. И. И. Молчанова-Сибирского, Новосибирской научной и других.

Выпуск ежедневной политической, литературной и экономической газеты «Сибирская жизнь» осуществлялся Макушиным пять раз в неделю с 1894 по 1919 годы. Она, по утверждению томского исследователя Н. В. Жиляковой, «была крупнейшей частной ежедневной газетой», «самой распространенной и влиятельной в дореволюционной Сибири». В 1909 году ее тираж составлял около 9 тысяч экземпляров. А во время Первой мировой войны вообще достигал 15 тысяч!

Подписка на «Сибирскую жизнь» и прием объявлений осуществлялись в книжных магазинах Макушина в Томске и Иркутске, а также в специально созданных отделениях редакции в Москве, Санкт-Петербурге, Барнауле, Омске, Красноярске.

Чтобы сделать газету актуальной, увлекательной и популярной, редактор-издатель привлек к ее выпуску солидные творческие силы: депутатов Государственной думы, профессоров Императорского Томского университета, чиновников, некоторых политических ссыльных, а также представителей молодой сибирской интеллигенции — писателей, врачей, учителей. Сотрудниками и корреспондентами редакции трудились настоящие знаменитости того времени: Потанин, Волховский, Наумов, Клеменец, Голубев, Синегуб, Кон, Арефьев, Ленгник, Лепешинский, Сильвин и многие другие.

По данным 1913 года, в списке работающих в «Сибирской жизни» значилось 59 человек.

Со всех уголков Сибири в газету направлялись статьи, посвященные проблемам российской и зарубежной жизни, известия научного и практического содержания по разным отраслям, хроника текущих событий Томска и близлежащих городов и регионов, тематические научные публикации — исторические, бытовые, этнографические и географические очерки, а также беллетристика, повести, рассказы, стихотворения.

Редакция предъявляла к авторам определенные требования, декларируемые из номера в номер. Статьи и сообщения следовало в обязательном порядке «подписывать фамилией их автора с обозначением его адреса». Рукописи в случае надобности подлежали изменениям и сокращениям. Материалы, «признанные неудобными», хранились в редакции три месяца, затем подвергались ликвидации, а небольшие по объему заметки уничтожались немедленно.

Размер авторского гонорара в «Сибирской жизни» определялся по взаимному соглашению сторон, при этом автографы, «доставленные без обозначения условий вознаграждения», считались бесплатными.

Приобрести газету в начале XX века можно было как по подписке, так и в розницу. В 1904 году отдельный её номер стоил 3 копейки, а подписная цена, включавшая в себя доставку и пересылку, варьировалась в зависимости от места жительства читателя и срока оформленной им подписки. В Томске за годовую подписку покупатели платили 4 рубля, а за 1 месяц — 10 копеек. В другие города России — 5 рублей и 50 копеек соответственно. «Сибирскую жизнь» доставляли и за границу. Иностранным подписчикам в год это обходилось в 9 рублей, а на месяц подписка вовсе не оформлялась.

Обязательным условием выхода в свет газетных номеров была типографская помета на последней странице: «Дозволено цензурою». Как утверждают архивные документы, «Сибирская жизнь» всегда находилась под пристальным вниманием надзорных органов: подвергалась судебным преследованиям, приостановкам деятельности, неоднократным штрафам, конфискациям номеров, переживала аресты и высылку из Томска своих редакторов и корреспондентов. Поэтому немудрено, что взаимодействие с цензурными органами некоторые знатоки этого общественно-политического издания называют «значительной частью его истории».

«Сибирская иллюстрация»

Желание редактора-издателя держать руку на пульсе текущих событий, публиковать в «Сибирской жизни» интересные многим материалы привело к расширению издания за счет газетных дополнений.

Известно, что в период с 1903 по 1904 годы выходили воскресные, иллюстрированные черно-белыми фотографиями, приложения. В 1906 году — «Народные нужды», а в 1914—1917 годах — «Телеграммы «Сибирской жизни».

Кроме того, в 1903—1916 годах типо-литография Петра Макушина выпускала ежемесячные иллюстрированные тематические приложения, посвященные Сибири и выдающимся сибирякам, таким, например, как И. В. Омулевский, Д. И. Менделеев, а также сопредельным странам — Монголии, Китаю, Японии.

Редактировал воскресные приложения прославленный путешественник, исследователь, этнограф, яркий публицист и общественный деятель Григорий Николаевич Потанин.

С того момента, как он переселился в Томск на постоянное место жительства и вплоть до закрытия газеты в 1919 году, он значительную часть своего времени занимался «писанием рецензий и статеек для «Сибирской жизни». И хотя публиковался Потанин во многих периодических изданиях, всё-таки самые важные его работы увидели свет именно здесь.

В мае 1903 года Потанин совместно с Александром Михайловичем Головачевым, а также Елизаветой Петровной и Петром Ивановичем Макушиными создал воскресное иллюстрированное приложение к газете «Сибирская жизнь». Впоследствии он с особой любовью будет именовать свое детище «сибирской иллюстрацией».

На страницах нового, редактируемого Потаниным, издания появятся «портреты известных сибиряков и посторонних лиц, послуживших Сибири, их биографии, снимки с картин художников, сюжеты которых взяты из сибирской природы или сибирской жизни, виды Сибири, типы сибирского населения, образцы внешнего быта в Сибири, а также картины и сцены из жизни города Томска, так как это умственная столица Сибири». Словом, все то, что так живо интересовало творческую молодёжь, к числу которой принадлежал и кузнечанин Валентин Булгаков.

Он познакомился с Потаниным в Томске, во времена своей гимназической юности. В тот самый период знаменитый ученый и просветитель был поглощен деятельностью в «Сибирской жизни».

На склоне лет Валентин Фёдорович прочувствует эту встречу как судьбоносную и поставит её в ряд знаковых вех своей биографии:

«Томск. Гимназия. Новые товарищи. Знакомство с Григорием Николаевичем Потаниным, известным путешественником по Монголии и ученым».

Роль Потанина в расширении кругозора молодого Булгакова, в приобщении его к корреспондентской, научно-исследовательской, писательской деятельности неоспорима. В литературных мемуарах Булгаков известит нас о сроках, причинах и содержательной стороне их творческого взаимодействия:

«Знакомство это мое продолжалось года три и связано с увлечением моим, кажется, не совсем сознательным и искренним, этнографией. Я записывал в деревнях сказки, песни, читал литературу по фольклору, которой снабжал меня Потанин. Сказки, записанные мною, очень хорошие и большие, всего 28, напечатаны были в „Известиях“ Красноярского Подотдела географического Общества под редакцией Потанина. Были еще заметки по этнографии в других изданиях. В Томске вообще я делаюсь причастным к газетной работе».

Думается, эту «причастность» поддерживал и культивировал в юном даровании и Потанин. Редактируя «сибирскую иллюстрацию», Григорий Николаевич обеспечивал общедоступность интереснейших, иногда — малоизвестных, исследований и фактов широкому кругу читателей, продвигал целый спектр тем: от истории и этнографии до географии, литературного краеведения, земледелия, животноводства. Благодаря изданию иллюстрированных приложений он отчасти реализовал свою давнюю мечту — «создать орган, в котором отражалась бы артистическая жизнь Томска».

Несомненно, всё это нашло горячий отклик в душе начинающего корреспондента Булгакова. Позиция редколлегии «Сибирской жизни» сомкнулась с искренней и насущной потребностью будущего кузнецкого литератора «знакомить читателя с родиной, научить его ценить Сибирь и тех, кто работал на её благо»…

Несмотря на то, что Потанин всегда был истинным знатоком сибирских богатств, радел за процветание и динамичное развитие региона, в выпусках иллюстрированного приложения нет никаких пометок о его почти двухлетнем редакторском вкладе. XXIII воскресный выпуск, ставший экспонатом музея Достоевского, — не исключение.

Но имя исследователя не затерялось во времени. Сохранились архивные источники, свидетельства современников, доподлинно подтверждающие это. В том числе, мемуарная летопись «Как прожита жизнь», автором которой является наш земляк Валентин Булгаков:

«10 октября того же года (1904 — Е.Т.), в особом иллюстрированном приложении к „Сибирской жизни“, издававшемся под редакцией Г. Н. Потанина, <я> поместил статью „Ф. М. Достоевский в Кузнецке“ с воспроизведением михеевских фотографий домика, где он жил, и церкви, в которой он венчался»…

«…с воспроизведением михеевских фотографий»

Те, кто хоть раз видел подлинник газеты, удивятся: какие еще «михеевские фотографии»? Там ничего нет! Булгаков, видимо, ошибся…

Действительно, внутри статьи, помещенной на первой газетной странице, имеется только одно фотоизображение. Писатель в военном обмундировании сидит возле небольшого, покрытого узорчатой скатертью, столика. В его руках — форменная фуражка.

Но где же домик Достоевского и церковь?

Ответ следует искать в особенностях вёрстки, существовавших в начале XX века.

Типовые номера «Сибирской жизни» верстались мелким шрифтом, в шесть колонок. Материалы ставили очень плотно, «сплошным потоком», из колонки в колонку, отделяя только заголовками. Рисунков или фотографий в газете не предусматривалось. Исключение составляли лишь картинки внутри рекламных модулей, привлекающие внимание к товару. Они были небольшие, размещались на начальной и конечной страницах.

Появление первых иллюстраций в «Сибирской жизни» относится к 1896 году, когда редактор-издатель П. И. Макушин «испросил разрешение иллюстрировать газету» в связи с желанием «дать читателю правдивые и живописные картины „торжества коронации“ и портреты разных лиц, и картины их жизни и природы Сибири». Он понимал, что с каждым годом возрастает количество читателей газеты, желающих полней и ярче представлять события и явления, о которых идет речь в корреспонденциях.

Выпуск новых иллюстрированных приложений словно впустил свежий воздух в газетное дело. Статьи стали верстать в три колонки, появились фото и репродукции, значительно расширившие как визуальные возможности изданий, так и кругозор читателей. В то же время эти новшества выявили недостаток опыта сотрудников, занимавшихся вёрсткой.

Система вёрстки в газете долгое время оставалась недостаточно отлаженной и гибкой. Подтверждением тому служат особенности расположения статьи Булгакова «Достоевский в Кузнецке». По задумке издателей, она должна была сопровождаться тремя черно-белыми снимками. Размещены они, по сегодняшним меркам, очень оригинально. Фотопортрет Достоевского располагается на первой странице вместе с текстом статьи, а два других изображения, автором которых как раз и является В. И. Михеев, перенесены на вторую полосу без каких-либо объяснений или указаний на их связь с предыдущим материалом. Ими стали, как удостоверяют подписи под фото, две достопримечательности города Кузнецка — старинная Одигитриевская церковь, в которой венчался Достоевский, и «Домик, где жил Достоевский, и улица, названная в память писателя его именем».

К слову, второй снимок Валентин Булгаков раскритиковал. В заметке «Несколько слов по поводу картины г. Вучичевича «Домик Достоевского в Кузнецке», увидевшей свет в одном из номеров томской газеты «Сибирский вестник политики, литературы и общественной жизни» в 1905 году, он называет его «довольно неудачным». Особенно заметной эта неудача стала потому, что фото Михеева «послужило оригиналом для картины» В. Д. Вучичевичу. Возмущенный Булгаков считал, что живая натура, а не фотография должна вдохновлять настоящего художника на создание бессмертных полотен. Изначальная подмена «первоисточника», по его мнению, не поможет живописной работе развернуться в достоверный, «интересный исторический сюжет»!..

Но вернёмся к вёрстке фотографий Михеева. Они оказались не только на другой странице, но и внутри научно-популярных исследований, не имеющих никакого отношения ни к Булгакову, ни к пребыванию Достоевского в Кузнецке: «Марал и мараловодство на Алтае» (автор — А.Г.) и «Чемал» (автор — Л-ма). Таким образом, начав «жить отдельно» от булгаковского текста, снимки практически «потерялись». Как, впрочем, и сам фотограф, которому до последнего времени удавалось скрываться от исследовательских глаз.

В этом смысле интересна путаница, возникшая в статье В. Н. Абросимовой «Ф. М. Достоевский в судьбе последнего секретаря Л. Н. Толстого (по материалам архива В. Ф. Булгакова)», где указано, что создателем всех трех (!) фотоснимков, опубликованных в приложении к «Сибирской жизни», является Василий Михайлович Михеев — русский прозаик, драматург, публицист, поэт и редактор, «юность которого прошла на таежных приисках близ Олёкминска».

На самом же деле автор фотографий — совершенно другое лицо. Это Виктор Иванович, а не Василий Михайлович, Михеев. Он «офицер глушайшей провинции» — поручик в составе кузнецкого гарнизона и фотограф, а не писатель. Жил в Кузнецке Томской губернии, а не в Олёкминске.

Некоторые моменты из жизни В. И. Михеева находим в литературных воспоминаниях братьев-кузнечан Вениамина и Валентина Булгаковых. С детских лет они хорошо знали Виктора Ивановича, дружески общались с ним, поэтому особых представлений его личность не требовала.

Конец ознакомительного фрагмента.