Нойды. Красный браслет

Елена Дмитриевна Булганова, 2023

Третья книга захватывающей серии «Нойды» Елены Булгановой, автора любимых читателями циклов «Вечники», «Инсомния», «Навия». Могущественный Хозяин выходит из тени. Он открывает найденышам, обладающим удивительными способностями, тайну их появления на свет и делится своими планами на будущее, в которых неразлучной пятерке предстоит сыграть важную роль. Но пятеро не хотят быть частью чужого плана, послушным орудием в руках Хозяина. Они готовы на все, чтобы освободиться от него. Только как это сделать? Хозяину все подвластно, он неуязвим. Или?.. Быть может, не все еще потеряно?

Глава 2

Теперь не вместе

Родители уже дома. Володя Милич отметил это на автомате, едва через темную подворотню вышел в освещенное пространство двора и бросил взгляд на дом. В их квартире было светло везде, кроме его комнаты и комнаты сестры. А на лоджии кто-то стоял — черный силуэт против света, распахнул на полную балконное окно и опасно свесился через ограждение. Впрочем, окна светились во всех квартирах, совсем как в новогоднюю ночь. Людям за этими окнами было очень страшно, они не ведали, какое зло творится сейчас в городе, не проберется ли оно под покровом ночи в их квартиры. Они были начеку.

— Вот видишь, потихоньку дошли, — оглянулся Володя на Абрека.

Пес стойко преодолел весь путь, ни разу не заскулил и не остановился. И сейчас он тоже смотрел на родные окна, как смотрит измученный штормом матрос на возникший из глухого тумана спасительный маяк. Приоткрыл пасть, словно собирался приветственно гавкнуть, но передумал, решил поберечь последние силенки.

Похоже, с лоджии их все-таки разглядели — родители рука об руку ждали у лифта. Мать ахнула, потянулась, чтобы обнять, но Владимир выставил ладонь, удерживая ее на расстоянии. Другой рукой легонько похлопал себя по куртке, объясняя причину.

— Что произошло? — Отец не отрывал взгляда от кровавой лужицы посреди лифтовой кабины, которая успела натечь с брюха пса. — Где Таня?

— С ней все в порядке, скоро вернется, — попытался ответить как можно тверже Владимир, хотя понятия не имел, где сейчас сестра и когда изволит появиться.

— Что это за ребенок? — Мать опасливо косилась на торчавшую из-под полы куртки босую израненную ступню. — Он хоть живой?

— Живая, — сказал Володя. — Она потерялась — наверное, в панике выбежала раздетая из дома или из садика. У нас тут не пойми что весь день творится.

— Давай возьму. — Мать протянула руки.

Отец уже уносил в квартиру тоненько скулящего Абрека.

— Нет, мам. Она только успокоилась, заснула. Я сам отнесу в свою комнату, а ты сообрази какой-нибудь еды — возможно, она с самого утра не ела. И мокрые полотенца, чтобы обтереть хоть немного. И еще перекись и йод.

Мать, получив четкую инструкцию, покивала и унеслась в сторону кухни. Отец за распахнутой дверью ванной промывал раны Абрека, щелкал ножницами, выстригая шерсть в поврежденных местах. Владимир прошел в свою комнату, осторожно уложил малышку на покрывало, спеленал, будто в конверт. Девочка была в том состоянии, когда ничто, кажется, не могло ее разбудить. Вялость и неприятная податливость маленького тела пугали. Володя даже использовал трюк, о котором только в книжках читал, — поднес к ее лицу зеркало, перед которым брился по утрам. Поверхность запотела, и он успокоился.

Услыхав за дверью торопливые материнские шаги, положил на глаза малышки скрученную в жгут собственную футболку и встал рядом наготове — вдруг внезапно проснется и задергается.

Мать принесла несколько йогуртов, подогретое молоко.

— Вот для начала, а сейчас кашку сварю, с медом. Ты ее сперва покорми, она, похоже, совсем обессилела. Позже принесу таз с водой, прямо тут помоем ее. Ванную отец занял… Что за нелюди такое с Абреком сотворили?

— Да там некоторые личности совсем обезумели к концу дня. Это он, бедолага, меня защищал.

Володя говорил, а сам ощущал, как наполняет тело свинцовая усталость, набухают веки. Позади остался бесконечный и очень трудный день, но расслабляться было нельзя, Таня еще не вернулась. Мать коснулась его руки, он вздрогнул и осознал, что несколько мгновений спал стоя.

— Насчет девочки… надо, думаю, прямо сейчас в полицию звонить? Ее родители наверняка с ума сходят.

— Я позвоню, мам. Ты не волнуйся.

Едва мать вышла, как зазвонил мобильный. Высветилось имя: Маго, и Милич со всей силы хлопнул себя ладонью по лбу: как же он не вспомнил, что у него есть телефон мальчишки! Алекнул — и услышал подрагивающий от волнения голос сестры:

— Вовка, ты дома уже? Родители вернулись?

— Вернулись, они в порядке. Из-за тебя только переживают. Ты где вообще?

— Ну, мы все у Вики сейчас. Почти все… Поняли, что ты тут побывал, освободил Абречку. А Викин отец не вернулся, она к нам идет ночевать, ты предупреди там папу и маму…

— Что значит почти все? — сбившись с дыхания, едва выговорил Милич, так ему не понравились эти слова, да и весь тон сестры, наигранно-оживленный. — Что-то случилось? С кем?

— Здесь я, Вика, Злата и Маго, — отчиталась Таня, и он сумел выдохнуть. — Все в порядке. Платон… ну, он не с нами, лечит свою ногу.

— Вам удалось что-то? — понизил голос Володя.

— Да! Очень даже удалось. Мы нашли еще троих детей, сейчас они уже в безопасном месте. Только одну девочку не нашли, но уже ночь, она, наверное, забилась куда-то. Завтра снова возьмемся.

— Можете поскорее прийти сюда все вчетвером?

— А что такое? — заволновалась сестра, она тоже прекрасно умела считывать малейшие нюансы в его голосе. — Вообще-то мы так и планировали, Маго все равно хочет сперва нас проводить, потом Злату. Но почему ты?..

— Не по телефону. Это сюрприз, — мрачно проговорил Милич. — А теперь бегом домой, я время засекаю.

— Да мы уже! Мы скоро!

Выглянув из комнаты, Володя громко объявил, что Таня будет дома через десять минут, с друзьями. Мать на кухне еще активнее забрякала посудой. Правда, сперва принесла тазик с водой и полотенца, рвалась помочь, но парень ее мягко выпроводил и даже припер дверь стулом. Сам, как мог, протер худое тельце девочки, обработал ссадины. Сдернул испачканное покрывало и закутал по новой в чистую простыню. Малышка слабо шевелилась, время от времени издавала странные звуки, похожие на тонкое поскуливание или даже писк, особенно когда он прижигал йодом самые глубокие царапины и порезы, но так и не смогла разлепить веки. На всякий случай Володя то и дело поглядывал на ее глаза.

Звонка он не услышал, наверняка мать дежурила у входа. Потом дверь распахнулась с такой силой, что стул отлетел и ударился о стену. Они ввалились все вчетвером, впереди Таня с вытаращенными глазами и закушенными, почти белыми губами.

— Еж, что случилось?! Папа сказал, что Абрек серьезно ранен, а ветеринар не соглашается ехать на вызов. Что с ним про… Ой!

Она заметила малышку на кровати, смолкла на полуслове и начала белеть теперь уже всем лицом. Володя привычно нащупал в кармане сестрино лекарство. Злата и Вика переглядывались, а Маго на цыпочках подкрадывался к дивану.

— Это она, что ли? — спросил, потрясенно уставившись на девочку. — Пятилетка?

Владимир скромно кивнул.

— Ну и дела… Да как же это? Мы не нашли, а ты нашел? И она тебе ничего?..

— Живой, как видишь, — скупо заметил Милич.

Буквально в десять предложений, четко и без эмоций он изложил, как нашел девочку, как отбил у озверевшей толпы. Вдаваться в подробности пока было тяжело, он не знал, переживет ли Абрек, главный герой события, эту ночь.

— Вовка! — Таня подскочила, обняла его неуклюже, ткнулась лбом в плечо. — Какой же ты отважный! Но ты ужасно рисковал!

— Абрек рисковал еще больше.

— С ним все будет хорошо. Вика с нами, останется тут ночевать, при ней ничего ужасного с ним не случится, забыл? А завтра город успокоится, приедет ветеринар или сами отвезем его в клинику.

Володя с чувством потрепал сестру по плечу — про Викину нереальную способность держать смерть на расстоянии он, в самом деле, напрочь забыл. Или просто раньше не верил до конца, но сейчас почти успокоился. Правда, опять в сон начало клонить.

Вика Фомина тем временем всхлипывала у стены, потрясенная услышанным, Маго крутился рядом, пытался ее отвлечь. Злата подошла к дивану, опустилась на корточки, дотошно разглядывая девочку. Володе в этот момент очень хотелось узнать, оценила ли она по достоинству его историю. Но, повернув голову, девушка тихо спросила:

— Мне кажется или в самом деле?..

— Да, — ответил Владимир. — Я это потом понял, когда уже вытащил ее из того двора.

— Вы о чем вообще? — опять заволновалась Таня.

Встрепенулись Вика и Магомет. Само собой, Угушев не стал дожидаться ответов, оттеснил Злату и сам внимательнейшим образом рассмотрел малышку.

— На Таньку здорово похожа! — огласил он свой вердикт.

— Не просто похожа. Они близнецы, — сказал Милич и крепче прижал к себе сестру, почувствовал сотрясающую ее мелкую дрожь.

— Но как такое возможно? — ахнул мальчик, которого вообще тема близнецов волновала чрезвычайно.

— Очень просто. Заморозка, — хмуро произнесла Злата. — Потом эмбрион можно разморозить в любой момент и работать с ним.

— Добро пожаловать, Тань, в клуб близнецов, — попыталась улыбнуться Вика, пока потрясенный Маго хватал ртом воздух.

Такое ему прежде и в голову не приходило.

— Ладно, давайте решать, — заторопился Володя. — Малышку нужно отправить к Элле, пока родители тоже не начали к ней приглядываться. Точнее, им и смотреть на нее категорически нельзя. Только Эллу нужно заранее предупредить, чтобы она к ребенку даже не приближалась. Тут посложнее будет, чем с тем мальчишкой, я даже не знаю…

— Я пригляжу за девочкой, — мягко произнесла Злата. — Мы что-нибудь придумаем, чтобы обезопасить Эллу.

— Хорошо, тогда я отвезу малышку и Злату, Маго забросим по пути. Отцовской машиной воспользуюсь.

— Твоя машина на въезде стоит сейчас, — замороженным голосом произнесла Таня, и Владимир заметил, какими тревожными взглядами обменялась четверка.

С Платоном явно случилось что-то нехорошее, но Милич решил выспросить у них все подробности по дороге.

— С ней утром разберусь. Всё, поехали. Мать вот-вот придет в себя и начнет допрос с пристрастием.

Он подхватил спящую девочку на руки, уже привычно запахнул полу куртки так, чтобы прикрыть ее лицо.

— Погоди, — попросила сестра, и он замер на месте.

Таня подошла, погладила малышку по торчащей из-под полы макушке с грязными спутанными волосами. Потом подсунула руки под куртку и крепко ее обняла. Девочка дернулась, и Володя грудной клеткой ощутил, как быстро-быстро колотится ее сердце. Но мешать не стал, он понимал: впервые в жизни Таня касалась кого-то, кто был ей родным по крови. Впрочем, сестра уже испуганно отдернула руки, попятилась:

— Ой, кажется, она проснулась. Володя, осторожней!

— Ничего, она ко мне уже привыкла, — улыбнулся сестре Владимир. — Ну всё, вперед. Где этот пронырливый тип?

Маго предсказуемо обнаружился рядом с отцом, возле пса. Вместе они вытащили Абрека из ванны и уложили на стопку простыней. Пес, выполнив свой долг и дойдя до дома, теперь совершенно ослаб, а кровь все еще текла — верхняя простыня уже окрасилась ею.

— Рана на брюхе серьезная, — через плечо буркнул отец. — Тут зашивать надо.

— Постараюсь на обратном пути раздобыть ветеринара. Пап, я возьму твою машину?

— Куда ты снова? — еще больше нахмурился отец.

— Ребенка отвезу, нашлись ее родители. Они сами приехать не могут, — упредил он зреющий вопрос. — Ну и ребят заодно развезу.

— Ладно, только в темпе. И чтобы был на связи, телефон не забудь.

— Эй, товарищ Маго, совесть у тебя вообще есть? — спросил Владимир, повторно вернувшись в ванную комнату за мальчиком.

Только после этого «товарищ» нехотя оторвался от Абрека, которому нашептывал что-то на ухо.

— Может, я лучше у вас останусь?

— Вот уж нет. Тебе родителей нужно успокоить. Названивают, небось?

— Я трубку не брал. А после звонка тебе телефон вообще сдох.

— Надеюсь, тебе хорошенько от них прилетит за это «не брал». Живо на выход!

Наконец загрузились в отцовскую машину, поехали. Злата на переднем сиденье держала на руках снова уснувшую малышку, Магомет сзади что-то сердито бурчал.

Город не спал в этот поздний час. Обычных горожан было не видно, зато повсюду ходили патрули, и в форме росгвардейцев, и полицейские, и дружинники. Жидкий поток машин полз по проспекту еле-еле, Володя даже заволновался, не проверяют ли на постах. Но на улицу, ведущую к дому Эллы, свернули нормально.

— Так где все-таки Платон? — не выдержал Милич.

Он-то ждал, что они сами заговорят, когда рядом не будет лишних ушей, — не дождался. Маго сразу затих, словно выключили звук. Но Злата все же ответила, явно превозмогая себя:

— Он поехал вместе с детьми и с теми людьми, которых послали за ними. Добровольно. Платон один может без всякого риска ухаживать за малышами, без него все это дело обречено было на провал. То есть мы тоже можем, но он велел нам остаться. Хорошо и то, что там наверняка есть врачи, они сразу займутся его ногой.

— Но он вернется? Когда? Вы на связи?

— Сейчас мы даже позвонить не можем, нужно хоть до зарядников добраться.

— Но он вернется? — настойчиво повторил Володя, чувствуя недоброе.

Впервые он воспользовался тем, что Злата не может врать.

— Мы не знаем, Володь. Возможно, нет… Не в ближайшее время.

— То есть вам что-то известно о планах тех людей?

— Да, кое-что, — с каким-то отчаянием выговорила девушка. — Они хотели забрать нас всех. Чтобы мы жили… в другом месте, вместе с новыми первенцами, растили и обучали их, сами учились… уж не знаю чему. Еще прежде Маго рассказал нам после встречи с отцом, что у нас остается месяц. Но Платон решил, что поедет один и постарается пока выгородить нас. Хотя я не уверена, что нам стоило разделяться. Володя, ой!

Машина сильно вильнула и едва не выехала на тротуар. Теперь Милич поспешно ее выравнивал, спрашивая себя, не потерял ли он сознание на долю секунды.

— Нашли что обсуждать, когда человек за рулем, — подметил сзади непривычно сердитый Маго.

— Да просто я должен был узнать об этом раньше! — заорал Владимир. Правда, шепотом заорал, не хотел снова пугать ребенка. — А не получать информацию по крупицам! Я имею право!

— Да имеешь, конечно. Но что бы это изменило? Ты бы с ума сходил. А сделать все равно ничегошеньки нельзя.

Некоторое время ехали в тяжелой, давящей тишине.

— Знаешь, я иногда спрашивал себя: а что для меня самое страшное? — медленно проговорил Володя, когда машина уже остановилась под окнами Эллы, на том же самом месте, где и пять часов назад. Будь посветлее, и кровавый след на асфальте можно было бы разглядеть. — А теперь понял — беспомощность. Самое страшное и унизительное для мужчины — это услышать, что он не в силах защитить свою сестру и… других дорогих ему людей. А если я могу? Могу вопреки всему, именно потому, что они дорогие?

— Володь, ну прости! — поскорее повинилась Злата.

— При чем тут твое «прости»? Ты лучше скажи, веришь мне или нет?

Девушка еще больше съежилась на сиденье.

— Верю, конечно же. Но и ты пойми: мы — не обычные люди, попавшие в передрягу. Мы созданы для работы на того, кто за нас заплатил. Конечно, нам этого совсем не хочется, но ведь убежать и спрятаться все равно не получится. Нам придется хотя бы узнать, чего от нас ждут, а там уж принять решение. И если завтра нам прикажут всем присоединиться к Платону, мы соберем вещички и отправимся туда. А иначе никак. И мы стараемся по возможности никого больше в эту историю не втягивать, только у нас плохо получается.

— Знаешь, что хуже всего? Хуже даже того, о чем я уже сказал? — прорычал Милич. — Когда люди думают, что главная их задача — оградить близких от проблем и боли.

— А разве не так?

— Сперва неплохо бы спросить у этих близких, что́ для них — самая большая боль! И я бы тебе сказал: не быть до конца с тем, кого любишь! Что мне останется, если исчезнет Танька, исчезнешь ты? Да в сто раз легче знать все риски и делать все, что в моих силах. И плевать мне на опасность! Даже погибнуть не так плохо, как потерять вас!

Он замолчал, тяжело переводя дыхание.

Маго не преминул воспользоваться паузой в разговоре и вставил:

— Да, влип ты, Вовк. Угораздило тебя влюбиться в одного из нас, и это плюс к Таньке.

— Маго! — ахнула девушка.

— А что, все давно в курсе!

— Маго, сходи, пожалуйста, к Элле и разведай обстановку, — обманчиво ласковым голосом попросила Злата. — Я ей звонила, но ты проверь, правильно ли она все поняла, готова ли к такому риску.

— Понял!

Засидевшийся мальчик пробкой вылетел из машины.

Девушка от смущения едва переводила дух. Потом тревожно произнесла:

— Володя, ты только не подумай, что мы об этом говорили, как-то обсуждали. Просто нашему Маго законы не писаны…

— Да плевать, обсуждали вы или нет! — горячился Милич, отнюдь не испытавший неловкости. — Пусть хоть по телевизору передадут, не жалко. Важно, что ты сама об этом думаешь, а, Злат? Но если не хочешь говорить, то молчи, соврать-то все равно не сможешь.

— Почему не хочу? Я просто не знаю… не умею о таком. Ты мне очень близок, Володя. Будто не Таня, а я с тобой всю жизнь рядом прожила. Но ты прав: я так боюсь за тебя, за Эллу, за всех, кто нам помогает, что даже в мыслях пытаюсь держать вас на расстоянии, не мечтать, не надеяться. Я ни одно чувство не называю его настоящим именем, потому что так мне легче. А иначе сразу приходит страх. Понимаешь?

— Понимаю, — помолчав немного и вроде как успокоившись, сказал Владимир. — Спасибо за правду.

Тут у окна машины возник тяжело дышащий Маго, доложил:

— Там дядя Эдик еще не ушел. Они всё приготовили: ванну, постель. Дядя Эдик сказал, что не выпустит Эллу с кухни. Я тогда тоже у них останусь, помогу Златке с девчонкой, а?

— Ничего подобного, — отрезал Володя. — Сейчас провожаем Злату до квартиры и сразу уходим. Ты же справишься одна?

Девушка коротко кивнула.

— Я отвожу Маго домой и еду добывать ветеринара для Абрека.

— О, тогда я с тобой, вдруг его припугнуть придется…

— Нет! — заорал Милич.

— Не убивай Маго, помни о всех нас, — хихикнула Злата, осторожно, бочком выползая из машины.

Измученный ребенок на ее руках не проснулся даже от криков.

Утром Таню разбудил какой-то шорох, она открыла глаза и увидела Вику, стоявшую у окна. И не поймешь, который час, вроде небо еще темное, но и светло, будто белые ночи вернулись. Глянула на мобильник — только пять утра.

— Вик, ты чего?

— Представляешь, снег выпал, — шепотом отозвалась подруга и закашлялась. — Это в начале ноября, после таких теплых дней.

Таня прошлепала к окну босыми ногами, тоже посмотрела: тонкое полотно белейшего первого снега старательно укрыло каждый сантиметр земли, запорошило верхушки деревьев. А вот на крышах снег уже превратился в кружево, которое растает и испарится за пару часов.

— Ты хоть спала вообще? — Тане стало стыдно, что вчера она так молниеносно отключилась, даже не позаботилась о гостье.

— Да, поспала пару часов, — ответила Фомина. — А потом стала думать, почему Платон не звонит. Он же понимает, что мы тут с ума сходим.

— Рано еще.

— Ну мог бы хоть эсэмэску сбросить! Маго вот уже звонил. Я под одеялом с ним разговаривала, ты не проснулась.

— Как у него?

— Плохо, — понурилась Вика. — Его бабушка так и не вернулась вчера. Они полночи обзванивали больницы, мать Маго и Элла…

— Почему Элла? — захлопала ресницами Таня. У нее возникло неприятное чувство, что она все на свете проспала.

— Так ведь она там, у Угушевых. Володя вчера рассказывал… Ой, наверное, ты спала уже. Это после ветеринара было.

Ветеринара Таня хоть смутно, но помнила. Сердитого человека в куртке поверх полосатой пижамы привел под ручку брат. Голова у дядечки было смешно сдавлена в висках, а вихры торчали, как у мальчишки. Скинув в прихожей ботинки, он сунул в тапочки голые ноги. А еще он непрерывно возмущался и твердил, что вынужден был уступить грубой силе молодого человека.

Но дело свое ветеринар знал хорошо, и чемоданчик, в отличие от носков, прихватить не забыл. Он сделал Абреку укол обезболивающего и зашил рану на брюхе, обработал прочие повреждения и оставил несколько уже заряженных шприцев про запас, после чего Володя повез его обратно домой. Таня еще слышала, как на лестнице вихрастый ветеринар обозвал брата мафиози, а тот со смехом пообещал, что в следующий раз притащит его среди ночи, чтобы сменить Абреку внешность. После этого измученная тревогами Таня лишь на минутку зашла в свою комнату поставить телефон на зарядку, прилегла на кровать и отключилась до утра.

— Так что насчет Эллы?

— Ну, Эдуард не позволил ей оставаться в одной квартире с малышкой. Вообще был ужасно зол, что твой брат ее привез. Я так поняла, что именно с этой девочки все и началось: сперва она напала на буку, а потом и на Эдуарда, он едва остался жив. И еще он думает, что именно она убила его друга в Институте, но точно не знает. Потому он сделал все, чтобы Элла не контактировала с малышкой, заранее вывел ее на лестницу, а потом Володя отвез ее к Угушевым.

— А сам?

— А он вернулся в Институт, у него операция сегодня.

— Так Злата там одна с девочкой?

Вика кивнула, потом опять надолго закашлялась, подошла к гостевому дивану и забралась на него с ногами, натянула плед (ее познабливало), снова с надеждой покосилась на телефон.

— Да всё с Платоном в порядке, я уверена. — Таня решила с этого утра всегда быть оптимисткой. — Спит еще. Представь, как он намучился, раненный, со всеми этими малышами.

Но Платон к тому времени не спал уже несколько часов.

Накануне вечером он отвез малышей ко въезду в город. Дорога, которая должна была занять считаные минуты, растянулась на полчаса испытаний, тревог и поисков окольных путей. Несколько раз он видел впереди посты, на которых тормозили подряд все машины. Едва ли их обыскивали, скорее, просто предупреждали пассажиров насчет обстановки в городе или что-то в этом роде. Всякий раз Платон менял направление, сворачивал на неприметные улочки — не стоило ему встречаться с полицейскими: он сидел за рулем чужой машины, в окружении четверых измученных и израненных малышей, с окровавленной штаниной, потому что нога снова начала кровоточить. А, да, еще и без прав.

До въезда он все же добрался. И сразу заметил припаркованный трейлер в окружении нескольких легковушек. Затормозил, и скоро к машине подбежала девушка, просунула в окно круглое взволнованное лицо. Ее щеки пылали, как два заката.

— Ну что, как они? Все живы? — спросила девушка испуганным шепотком.

Воронцов невесело хмыкнул.

Девушка спохватилась:

— Ой, что я, в самом деле? Просто сложно привыкнуть к таким странностям. А… где остальные? В смысле, старшие?

— Вам недостаточно тех, кто есть? — вежливо улыбнулся ей Платон. На самом деле он пережидал приступ боли в ноге и рад был возможности посидеть без движения. — Остальные разошлись по своим домам и семьям.

— Но я думала, мы договорились: вы приедете все вместе.

— На самом деле мы и не начинали договариваться. Вы отдали приказ, мы не сочли нужным ему подчиняться.

— Ладно, это сейчас не самое главное, — вроде как спохватилась девушка. — Я, кстати, Женя Барышникова. Мы все просто восхищены тем, что вы сегодня сделали. Платон, ты сможешь сам перенести детей в трейлер? Там уже все приготовлено. Наши еще осматривают окрестности, но я сейчас их всех вызвоню, и поедем домой. Так справишься? Потом тебе самому окажут помощь.

— Справлюсь. Прячьтесь все, — велел Воронцов.

Первым делом он отнес в трейлер старшего мальчика, создателя инфразвука. Тот на полпути — всего от силы шагов через десять — заворочался, потом сильно вздрогнул и распахнул глаза. Но обошлось, он только плотнее прижался к Платону, а потом и вовсе обнял его за шею тем жестом, который невозможно убить в ребенке, даже если его прежде никто не брал на руки. Через пару шагов он снова провалился в сон. Воронцов больше не ощущал боли в ноге — боль душевная всегда сильнее и вытесняет прочие недомогания.

Внутри трейлера в самом деле все приготовили: лежали в ряд пять надувных матрасов с ремнями посередине. Было очень тепло, даже жарко, как и привыкли первенцы. Свет поступал в распахнутую дверь от городских фонарей. Платон уложил спящего малыша на дальний от входа матрас, поколебавшись, все же пристегнул его в районе поясницы. Для этого пришлось опуститься на корточки, но в этот момент про рану свою он не вспомнил. А вот встать не мог, охнул и завалился боком на жесткий пол трейлера.

Шорох заставил его вскинуть голову: из тонущих во мраке углов приближались две не замеченные прежде низкие фигуры. Они тряслись и прижимались друг к другу, кутались в куски овчины. Впервые Платон мог осознанно разглядеть тех, кто заботился о нем когда-то. Может, это были те самые буки, а может, и нет. Их узкие прозрачные лица ничего не выражали. Один помог Платону встать, другой, опустившись на все конечности, осматривал ребенка на свой манер: обнюхивал рот и голову.

Воронцов поспешил за следующим ребенком, тоже мальчиком, тем, что творил невесомость. Напоследок принес самых маленьких, мальчика и девочку разом, и понял, что больше не в состоянии двигаться. Присел на свободный матрас, стараясь не стонать. В паре шагов от него буки бесшумно возились с малышами, осматривали, пристегивали.

В трейлер осторожно заглянула Женя, ее круглое лицо сияло.

— Спасибо тебе! Оставайся тут до прибытия, буки тебе помогут, а там уж будет настоящий врач. С машиной что делать?

— Оставьте тут, только переставьте понадежней, — из последних сил выговорил Платон. — Хозяин найдет ее.

— Сделаем!

Она исчезла. Один из бук бесшумно метнулся к Платону, склонился над ним, словно сломавшись в пояснице. На подобии лица, где под кожей проглядывала каждая мышца, каждый сосуд, был едва различим темный, почти черный рот, похожий на щель. Рот был закрыт, но бука звучал — все его тело еле заметно пульсировало и испускало знакомую мелодию. Нога вдруг стала меньше болеть, словно ее погрузили в заморозку. Мысли разбегались, и невыносимо захотелось спать. Платон не нашел причин противиться этому желанию — во время поездки в неизвестность имело смысл отдохнуть.

В следующий раз он открыл глаза, когда машина уже остановилась и буки сами начали выносить детей. Платон встал, похромал к двери, желая осмотреться: трейлер был почти что пришвартован ко входу в очень просторное здание, где только что скрылось одно из существ с ребенком. Воронцов сумел соскочить на землю, осмотрелся: вокруг темнел парк, вдали по ярким огням угадывался большой дом. Помещение, куда переносили детей, оказалось ангаром шатрового типа. Дорога, по которой подъехал трейлер, упиралась в ворота, там мелькали человеческие фигуры.

Затрещали высокие кусты, над ними, словно луна, взошло круглое встревоженное лицо.

— Так и думала, что ты сам выберешься, не утерпишь. Ну и к чему это геройство? Доктор сам за тобой пришел бы, чтобы ногу лишний раз не тревожить, — быстро и немного сердито выговаривала ему Женя, озираясь тревожно. — Ладно, пойдем уж.

— Куда? — осведомился Платон.

— Сперва в смотровую, потом в твою комнату. За первенцев не волнуйся, с буками им хорошо и привычно.

Об этом Воронцов знал по собственному опыту, так что спорить не стал, похромал рядом с девушкой по дорожке с подсветкой. Его немного удивило, что при шикарном особняке в одной из пристроек оказался настоящий врачебный кабинет, обставленный так, что иной больнице и не снилось. Доктор с пшеничного цвета усиками потер помятое лицо — пока ждал, задремал прямо за столом — и улыбнулся как-то очень по-домашнему. Представился как Вадим Андреевич и распорядился:

— Вы, молодой человек, за ширму сейчас пройдите, скиньте одежду, наденьте халат. Придется вам пока обойтись без штанов. И зовите меня, помогу вам забраться на каталку для осмотра. Женечка, если не возражаете, останется в качестве ассистентки, ей не впервой…

— Доктор, вы знаете, кто я? — напрямую спросил его Платон.

Мужчина замер с вопросительным выражением на лице, усы смешно встопорщились.

— Конечно, я осведомлен, но какое значение…

— Вас предупредили, что, прикоснувшись ко мне, вы можете начать говорить то, что не планировали, и делать то, что не собирались? Это и к тебе, Женя, относится, — сказал Воронцов.

Доктор растянул губы в вежливой улыбке, а у девушки снова запылали щеки.

— Ах вот вы о чем, молодой человек, — благодушно уронил Вадим Андреевич. — Понимаю вас и уверяю: беспокоиться не о чем. Я в курсе, что вы — первенец, и знаю вашу особенность. Считай я в душе, что первенцы — угроза обществу, а многие, знаю, так и считают, то, коснувшись вас, возможно, начал бы мыслить в направлении, как от вас избавиться. Врачу это нетрудно устроить. Но это не так, я вижу в вас прежде всего человека, раненого мальчика, если быть точнее. Женечка думает так же. Впрочем, наша девица и не коснется вас, будет только на подхвате. Так что не волнуйтесь, и давайте уже займемся вашей раной.

Платон коротко кивнул и поплелся за ширму. Он так устал и вымотался, что едва понимал, как оказался на каталке и что там доктор делает с его ногой. Сосредоточился на том, чтобы не отключиться: Платон еще с детдомовских времен не любил, когда заглядывали в лицо ему спящему. Оттуда же пришла привычка спать совсем мало, по пять часов примерно. Засыпал позднее всех, просыпался — раньше. Все свободное время отдавал книгам. Правда, в комнате, где спали еще трое, зажигать свет было нельзя. Если не удавалось потихоньку покинуть комнату, он мысленно открывал любую из впечатливших его книг и таким образом «перечитывал», обдумывал, даже спорил с автором. Или вместо «чтения» отыгрывал шахматную партию.

Вот и теперь, чтобы не спать, Платон страница за страницей перелистывал в памяти «Сумерки богов». Вздохнул с облегчением, услышав:

— Ну все, молодой человек, готово. На всякий случай перевозить вас сегодня уже не станем, вы отлично выспитесь прямо на каталке, и никакая боль вас не побеспокоит. Кнопка вызова над вами. Отдыхайте.

Стоило в смотровой погаснуть верхнему свету, как Платон с великим облегчением закрыл глаза и уснул.