Забыть не могу

Елена Гусарева, 2018

Кто сказал, что юность – счастливая пора? Для многих это время серьезных испытаний, сильных переживаний, катастроф и потерь. Время, когда мы силимся понять и простить, но не понимаем и не прощаем. Понимаем лишь много лет спустя и прощаем не от любви, а от усталости ненавидеть.Это остросюжетная драма о жизни подростков из неблагополучных семей, о подростковой преступности и субкультуре “АУЕ”; о первой любви, которая часто оставляет память на всю жизнь, но не имеет продолжения.В оформлении обложки использована авторская иллюстрация художницыАлисы Франц.

Глава 1. Вера

Мокрые жухлые листья липли к грязным ботинкам. Штанины внизу в бурых разводах. И как только ее угораздило забрести в самую глушь парка? Ведь шла по центральной, ярко освещенной аллее, а вдруг очутилась неизвестно где. Да еще эта парочка под деревом. Противно-то как! Вера спугнула их. Мужчина, неловко поправляя брюки, юркнул в парковые заросли. Его она не разглядела, только женщину. Та нарочито медленно запахнула пальто и поправила волосы. «Дура!» — процедила она сквозь зубы, проходя мимо Веры. Пока эти двое не скрылись из виду, Вера и шагу ступить не могла. Тело сделалось ватным, непослушным, но Веру это уже не удивляло. Провалы в памяти случались все чаще. На этой неделе их было два или три. Только бы не попасться в такие минуты на глаза матери.

Вера старалась ступать мягко, не делать резких движений. Каждый поворот головы отдавался острой болью. Она мечтала поскорее оказаться дома, забраться в мягкую постель и уснуть.

А вдруг этот вечер — последний? Вдруг она закроет глаза и… конец. Тревога заскребла под ложечкой, поползла мурашками по коже. Как же ей страшно! Разве можно умереть в шестнадцать?

Вера вышла к центральной аллее, увидела лавочку под фонарем и пошла к ней. Рука нащупала в кармане пачку сигарет.

«Смерти нет!» — сказала себе Вера и неловко прикурила. Это была ее третья сигарета, не сегодня, а вообще. Едкий дым затопил легкие. Она закашлялась и бросила сигарету под лавку. Огонек вспыхнул и погас. Вера выкинула пачку в урну.

«Глупо…»

* * *

— Может, сегодня останешься дома? — Мать стояла, прислонившись к дверному косяку.

— Мам, мы же договорились, — не глядя на нее, Вера зашнуровывала грязные ботинки, которые так и не помыла с вечера. — Я полторы недели пропустила. И так сижу дуб убом.

— Тебе нельзя перенапрягаться, — мать нервно теребила в руках телефон. — Можно я тебя провожу?

— Нет, нельзя, — отрезала Вера. Она слишком резко поднялась с корточек. В глазах моментально потемнело, и она невольно покачнулась.

Мать всплеснула руками и бросилась к дочери. Подхватила ее под руки и усадила на низкий пуфик у зеркала.

— Ты на ногах не стоишь! — запричитала она.

— Мам, я чувствую себя хорошо, — твердо сказала Вера, отводя навязчивые руки матери.

— Голова не болит? — не унималась та.

— Нет, — Вера встала и закинула на плечо рюкзак. — Все, я пошла.

— Подожди. Ну, куда ты в таких ботинках? — мать кинулась на кухню и вернулась с рулоном бумажных полотенец. Она встала перед дочерью на колени и начала оттирать грязь с обуви. Вера не сопротивлялась. Она заметила, что маникюр у матери облупился, и подкрашиваться она давно перестала, совсем себя запустила. Ходит по дому в черной водолазке, будто уже в трауре.

— А отец где? — спросила Вера скорее от неловкости, чем из интереса. — Он вообще ночевал?

Мать отмахнулась. Не поднимая взгляда, встала с колен и понесла грязные салфетки на кухню.

— Иди в школу, — крикнула она.

* * *

На пороге класса Вера столкнулась с физичкой, Тамарой Михайловной. Старушка заискивающе улыбнулась, от уголков глаз побежали кривые ручейки морщинок. Она вежливо поинтересовалась о здоровье. Вера, как всегда, заявила, что полный порядок.

— Верочка, у тебя совсем нет оценок, — учительница смахнула с ее плеча невидимую пылинку и поправила лямку рюкзака. — Конец четверти на носу. Если готовилась, вызову тебя к доске.

Вера кивнула.

— Дорогая, у нас не было времени поговорить тогда… То, что ты видела на прошлой неделе… это совсем не то…

— Конечно, — оборвала ее Вера и пошла на свое место.

Олеся, соседка по парте с начальной школы, уже разложилась и сосредоточенно что-то писала в тетради. Вера подошла, и подруга быстро скрыла запись под локтем.

— О, привет! — сказала она, поднимая свои влажные коровьи глаза, в наивность которых не верил никто, знавший ее хоть немного. — Ты сегодня в школе. Как голова?

— Нормально.

Олеся закрыла тетрадь и спрятала ее в сумку.

— Тут на прошлой неделе Наташка сидела, — сказала она неуверенно. — Но я ей скажу, что… блин! Просто у нас сегодня проверочная, а я вообще ни в зуб ногой. Ты же знаешь, я пень в физике, а Наташка шарит.

— А я уже не шарю? — Вера начала раздражаться.

— Слушай, у тебя одни пропуски… Тебе-то все равно, а у меня аттестат.

— То есть мне все равно? — Вера встала и презрительно посмотрела на подругу.

— Верунь, ну не обижайся! Я не это имела в виду.

— Именно это!

Вера подхватила рюкзак и пошла на заднюю парту к троечнику Стасу. Видно, теперь ей место среди таких, как он.

— Бестактная дура! — прошипела она, вываливая содержимое рюкзака на парту. — Смотри, какая популярная вдруг стала.

Вера не хотела обижаться, но все-таки обиделась. Хотя Олеську тоже понять можно… Или нельзя? Вера совсем запуталась. А ведь если бы не она, быть Олеське изгоем до конца учёбы. Это теперь все ее жалеют, понимают, что клептомания — психическое заболевание. Именно Вера буквально билась за подругу, чтобы ту не презирали и не сторонились. А ведь по сути, Олеська самая настоящая воровка. Если пропала ручка, пенал, а то и сумка, иди и спрашивай Олесю. Она тут же признается, все вернет и извинится. Уж извиняться она умеет! Только на следующий день опять кто-то чего-то не досчитается. У каждого в классе, хоть по мелочи, да и стянула.

Работает Олеська чисто, можно сказать виртуозно. Никто никогда не ловил ее с поличным… до недавнего времени. Как-то Вера случайно заглянула в пустой класс во время перемены и увидела, как та роется в сумке учителя. Следовало немедленно уйти, но Вера почему-то распахнула дверь кабинета настежь, и все, кто был в коридоре, увидели остолбеневшую Олеську с чужим кошельком в руках. Та моментально расплакалась, хотя никто ее не ругал, и даже директора не вызывали. Она извинялась в два раза дольше обычного. Все отнеслись с пониманием. С того дня между подругами и не заладилось.

* * *

Физичка вызвала к доске и поставила четверку, решив за Веру большую часть задачи. На геометрии все сложилось куда менее гладко. Математичка всегда была стервой, и влепила трояк. Но этой, в отличие от Тамары Михайловны, скрывать было нечего…

Про физичку давно сплетничали, мол, берет взятки за хорошие оценки. Но большинство учеников слухам не верили, считали ее доброй старушкой и скорее слабохарактерной, неспособной на такие выкрутасы. К тому же, заслуженный педагог. Но недавно Вера сама убедилась в справедливости подозрений. Она лично видела, как мать Прохорова передавала физичке деньги, а потом Денис получил «отлично» за контрольную и ответ возле доски, который еле тянул на тройку.

На литературе Вера почувствовала слабость и легкую тошноту. Пришлось отпроситься с урока. Уходить так демонстративно, конечно, не хотелось, но она знала, скоро начнется приступ. В такие минуты лучше найти спокойное, безлюдное место, чтобы перетерпеть.

На ходу проглотив несколько таблеток, Вера быстро оделась и сошла со школьного крыльца. Тяжесть в голове стремительно усиливалась. Перед глазами, застилая обзор, маячили серые пятна. Вера с трудом разбирала, куда идет. Ей следовало срочно отправиться домой, прилечь, вызвать скорую. Но домой она не собиралась. Если мать еще раз увидит ее в таком состоянии, отправит в хоспис, где только и останется умереть, накаченной наркотиками.

Вера совсем потерялась. Рыже-красная круговерть листвы, слякоть, наглые маршрутки, незнакомые лица, как бледные всполохи перед глазами… Руки утонули в чем-то холодном и склизком. Она подтянула колени к подбородку, и началось… Рождаясь в затылке, огонь побежал, заструился по венам, обхватывая голову, как корень дерева оплетает камень на своем пути. Веру скрутила судорога, она захрипела и забылась, больше не осознавая себя, чувствуя лишь пламя, объявшее мозг.

Когда очнулась, поняла, что лежит на мокром асфальте, головой на коленях у парня, смутно кого-то напоминавшего: лицо бледное и сосредоточенное, ярко-алые губы в трещинках, в уголке рта запекшаяся болячка, небритый подбородок. Парень судорожно сглотнул и неожиданно грубым голосом закричал в трубку сотового:

— Здесь девушка умирает! Приступ какой-то… Не знаю… нет, я ее не знаю… Адрес… Блин! — Парень закрутил головой. — Улица Молодежная, тут рядом…

Вера махнула рукой и выбила трубку из рук парня. Телефон отлетел и плюхнулся в лужу неподалеку.

— Ты че? — парень ошарашенно уставился на Веру.

— Все в порядке, — сказала она скрипучим голосом.

— Ни хрена себе в порядке! — он рванулся встать.

Голова Веры соскользнула с его колен и приложилась затылком об асфальт. Вера зажмурилась от боли.

— Да елки… блин! Прости, прости! — парень помог Вере сесть. — Нужно в больницу!

— Не нужно. У меня так бывает… пройдет, — Вера запустила руку в карман и достала таблетки. — Помоги открыть, пожалуйста, у меня руки грязные.

Парень тут же кинулся помогать, но был так напряжен, что просыпал половину баночки.

— Гадство! — выругался он опять, пытаясь собрать красные шарики.

— Ты меня не помнишь? — спросила вдруг Вера.

Парень замер и внимательно посмотрел на нее.

— Нет, — помотал головой.

— Ты ведь учился в пятой школе. В прошлом году еще ходил, а после нового года пропал куда-то.

— А ты из пятой, что ли?

— Ага. Вы переехали?

— Ну да, — парень дернул бровями. — Я че-то тебя совсем не помню. Ты из какого?

— Сейчас десятый «Б».

— А… так ты не с моей параллели?

— Ну да, на год младше. Я встану сейчас, проводишь меня? Тут недалеко.

— Конечно! — он порывисто подал ей руку.

Она помнила его именно таким — порывистым и резким. И смеялся он всегда громко и басовито, от души. Надо же было именно ему оказаться рядом в такой момент.

— А я тебя хорошо помню, — Вера попыталась отряхнуть брюки, но, почувствовав резкую боль в затылке, решила оставить их, как есть. — Иван Ставрыгин?

— Слушай, а я вообще тебя не помню, — рассеянно повторил он. — Ты точно в порядке? — Иван нагнулся к луже, выудил телефон и, не глядя, сунул его в карман.

— Извини за сотовый! Сломался?

— Забудь, — отмахнулся он.

Они медленно пересекли улицу.

— Может вспомнишь, я декорации рисовала для спектакля на новый год. А вы с театральной группой как раз репетировали в актовом зале.

Он пожал плечами.

Вера могла бы припомнить еще сотню таких же моментов, когда они были рядом, но он в упор не замечал ее.

— А куда вы переехали?

— Да… — он пожал плечами. — Частный дом купили в районе ж/д вокзала.

— А какая там школа?

— Хм… — он наморщил лоб, вспоминая. — Пятнадцатая, что ли…

— Так ты там не учишься?

— Не… я сейчас дома. Как-то не до школы пока.

— А… — Вера кивнула и решила больше не спрашивать.

Дальше они шли молча.

— Ну, вот тут я и живу, — Вера махнула в сторону своих окон на втором этаже элитного кирпичного дома с большими застекленными террасами.

— Ага, — Иван кивнул. — Ты все-таки вызови врача сегодня.

— Обязательно!

— Слушай, я тебе позвоню, ладно? Какой у тебя номер?

В затылке резко кольнуло, и Вера еле сдержалась, чтобы не вскрикнуть. Она невольно поморщилась.

— Не стоит, — сказала она. — Я правда в порядке.

Он опустил глаза и кивнул. Потом отвернулся и, не прощаясь, быстро зашагал прочь.