Полигон

Елена Грановская

И у военных есть и остаются тайны, которые гражданскому населению знать не стоит. Офицера вооруженных сил находят мертвым близ испытательного полигона под Ярославлем. Подполковник Сезонов, друг погибшего, прибывает из Москвы на похороны и, не веря в случайную смерть товарища, пытается разгадать охраняемую местными офицерами тайну полигона. Чем дальше продвигается собственное расследование, тем больше вскрывается фактов, говорящих, что в деле о гибели друга кроется нечто опасно фантастическое…

ДЕНЬ 2

— Товарищ генерал? Это Сезонов.

— Да, Валер, приветствую.

— Егор Семёныч, такое дело. Я задержусь в Ярославле. По срочным делам.

— Ясно. Надолго думаешь?

— Даже не знаю. Дня три, сказать сложно пока.

— Что случилось?

— Да я сам еще толком не знаю, товарищ генерал… Тут запутанное дело. Друг у меня умер.

— Соболезную.

— Да, и после него остались некоторые незавершенные дела по службе, которые… которые должен сделать я за него, если… с ним что-то случится. Вот, случилось…

— Справишься один? Помощь от гарнизона не понадобится?

— Справлюсь, думаю.

— Я скажу отделу о твоем отсутствии еще на какое-то время, назначу ответственного. Сообщи мне, если не успеешь закончить в срок.

— Да, сообщу. Вернусь, составлю рапорт обо всем.

— Давай, Валерий. Удачи.

— Спасибо, Егор Семёныч.

Сезонов завершил вызов и убрал телефон в карман пальто, продолжая осматривать светлый фасад военной комендатуры, скрытой за зелеными воротами проходной. Подполковник еще раз прокрутил в голове идеальный план предстоящего разговора, вышел из «нивы» и, приблизившись к воротам, нажал на кнопку звонка. Спустя короткое время к Сезонову выпрыгнул сержант, расторопный темноглазый паренек, и, выпрямившись в струнку, подтянув к груди автомат, спросил документы.

— Я вчера вечером связывался с полковником Михайловым. Мы договорились о встрече, — сказал Сезонов, протягивая сержанту удостоверение.

— Подождите, товарищ… подполковник. Минуту.

Парень отдал честь и вышел за ворота. Подполковник прождал его несколько минут, оглядываясь на Большую Октябрьскую и «сталинки» вдоль дороги. Воротная калитка звякнула замком, и перед Сезоновым вырос тот же сержант, снова прикладывая ладонь к козырьку и возвращая удостоверение военного в протянутой руке.

— Всё в порядке, товарищ подполковник. Полковник Михайлов ждет вас. Я провожу.

У Михайлова было лицо, с первого взгляда не внушающее доверие: крупное, грубое, будто наспех высеченное в скале, большой лоб и глубоко посаженные серые глаза за тяжелыми бровями, однако — внешность обманчива: в разговоре он оказался открыт и прямолинеен. Он принял Сезонова у себя в кабинете и сразу предупредил, что ограничен во времени: не более двадцати минут, после уезжает на заседание в гарнизонный суд.

— Не думаю, что задержу вас надолго. И десяти минут вполне хватит. — Сезонов кивнул на молчаливый пригласительный жест Михайлова занять место напротив рабочего стола. — Хотел бы знать ответы на некоторые вопросы.

— Насколько я понял, что-то связано с нашим общим товарищем, Ковалевым.

Полковник сел на свое место и, сложив руки на столе, наклонил корпус в сторону гостя.

— Верно.

— Это стало большой неожиданностью для нас. Мы с ребятами собрали кое-какую сумму вдове его, Дарье. Хороший человек был Арсений. Отчего умер, не знаете?

— Скоротечный обширный инфаркт и шок.

— Вот как! Хм. Это странно… — Михайлов нахмурил брови, тоже, как и Сезонов, не поверив установленным причинам.

— Вам странно?

— Несмотря на возраст — давно не юное ведь поколение — Арсений держался молодцом, еще фору давал молодым. Хотя бы даже тому сержанту, что стоит на воротах.

— То есть в последние дни и недели до смерти вы не замечали ничего подозрительного в его здоровье, он не жаловался?

— Абсолютно! И в последний свой день здесь был обычным: то есть деловым, ответственным, решительным. Я ничего не заметил. Возможно, кто-то что мог и заприметить, но… всех собирать, опрашивать об этом… Мы здесь и так как муравьи бегаем, не поймаешь. Меня-то вы едва успели словить. — Михайлов усмехнулся.

— А настроение? Какой он был?

— Не отступал от своего естественного поведения. То есть всегда собран, аккуратен. Пошутить мог — он как-то тонко чувствовал, как и когда повеселить, разрядить обстановку. Вы знаете, сложно было определить, что у Арсения на душе на самом деле. Он очень умело скрывал свои личные, семейные переживания, не выносил их в рабочую среду. Он не был человеком закрытым, нет! Просто не загружал нас своими проблемами, не просил помощи или содействия, во всем разбирался сам. Настоящий мужик! Пять лет назад был таким, год назад, месяц, в последний день. Всегда один и тот же.

— Ясно. Вы знаете, где его нашли?

— Да, сообщили. На трассе в сторону Туношны. Следственный приезжал на днях, опрашивал, собирал данные, смотрел досье Ковалева… Но вы же, насколько понял, не из их ведомства.

— Нет. Я хотел бы сам разобраться в этой всей истории в память о друге. Найти — попытаться найти правду. Мне кажется, всё не так просто.

— Почему вы так думаете? — Михайлов в любопытстве придвинулся ближе к столу. Сезонов рассказал ему, как прошлым вечером решил посетить место, где нашли Ковалева, и как там оказалась особая следственная группа, следователь которой ничего не разглашал.

— Хм. Серьезные граждане. — Михайлов помолчал, прежде чем ответить.

— Вы знаете, почему Арсений мог оказаться там? Близ закрытого полигона, спецчасти? — Сезонов задал главный вопрос.

Михайлов, глядя в стол, медленно покачал головой.

— Я сейчас вспоминаю… Думаю, что он говорил про Туношну… Но ничего не приходит в голову, нет, — полковник поднял глаза на Сезонова. — Дел у него никогда там не было. Я его туда не направлял. Зачем ему понадобилось в ту сторону — не представляю. И до полигона этого нам дела особо нет. Не там наша служба. Не знаю, не могу ответить на ваш вопрос.

— Ладно. Спасибо, что согласились на встречу. Не буду вас задерживать.

Сезонов встал и протянул Михайлову руку.

— Не знаю, как помог, много ли вам сказал. Но если вам действительно важно всё, чтобы разрешить дело о смерти Арсения, я был бы рад знать, что что-то нужное поведал, — Михайлов ответил на рукопожатие московского офицера и взял с тумбы сумку.

— Мне важно любое, даже несущественное и обычное. Может, за обычным и кроется таинственное, — вздохнул Сезонов, снимая с напольной вешалки пальто и накидывая на шею шарф.

— Ну… Таинственного нам бы поменьше. С реальными бы вещами разобраться, не с мистикой дело иметь, — хмыкнул полковник, снимая с соседнего крючка китель и куртку.

Во дворе полковника ждал служебный автомобиль. Кивнув друг другу на прощание, ярославский и столичный офицеры расстались: Михайлов сел на заднее сидение ожидавшего его авто, а Сезонов вышел за ворота следом за выезжавшей служебной машиной и сел в свою «ниву». Посмотрев на часы на запястье, подполковник посчитал, что до следующей встречи у него еще добрых пара часов, поэтому можно немного расслабиться и привести мысли в порядок посреди этих беспокойных дней. Сезонов выехал со стоянки перед воротами на улицу и развернул автомобиль в сторону Которосльной набережной.

***

Архитектурный ансамбль времен классицизма, который занимал военный учебный корпус, тянулся вдоль оживленного Московского проспекта. Начальник Ярославского училища ПВО Ильи́нов, широколицый и гладко выбритый генерал-майор с зачесанными набок седыми прядями и добрыми, проницательными голубыми глазами, принял Сезонова не в своем кабинете, а предложил по-свойски обсудить всё в опустевшей на время очередного учебного занятия столовой. Подполковник согласился, тем более, он так и не успел пообедать, засмотревшись часовнями и парками исторического городского центра.

По коридору стучали каблуками туфель, проносясь мимо начальника училища, последние опаздывающие на дисциплину курсанты. Ильинов шутливо подтрунивал над ними, и юноши, весело оглядываясь, ускоряли бег. В столовой сидели трое младших офицеров-преподавателей, уже завершавших обед. Увидев Ильинова и незнакомого военачальника, все трое отвлеклись от тарелок и кивнули вошедшим. Генерал-майор приветственно поднял руку и прошел к раздаточному столу, взяв два подноса для себя и Сезонова.

— Еда хорошая. Кормят сытно. Никто не жалуется — ни курсанты, ни преподавательский состав. Всё натуральное, следим за пищевым здоровьем работников и учащихся. Цены приемлемые, — сказал Ильинов, словно столичный подполковник нагрянул из санэпидемстанции и намеревался проинспектировать соблюдаемые в столовой нормы. Оплатив солянку, ленивый голубец с булгуром и ягодный морс, офицеры прошли в дальний конец зала и сели в углу напротив друг друга.

— То есть вы знаете, конечно, что Арсений работал в училище по совместительству — преподавал дисциплину «Военные науки», — без вступительных предисловий начал Ильинов, проглотив несколько ложек супа и взглянул на Сезонова.

— Да, — кивнул тот, — только он редко говорил о своей преподавательской стороне. Всё про часть да комендатуру. Но меня интересует не его работа здесь. Я хочу узнать, каким он был в последнюю неделю, как себя вел в последний день, когда у него были занятия.

Но ничего нового или существенно важного подполковник не узнал. Ильинов поведал ему ровно то же, что и гарнизонный полковник Михайлов: всегда отличник, ударник, здоровей всех вместе взятых, не выказывал смятения или тревоги. Его хорошо принимали курсанты, по его дисциплине ни у кого никогда не было «троек» и «двоек», чаще других преподавателей он подкреплял теоретические лекции примерами из своей военной службы, чем заинтересовывал обучающихся. А Туношна и полигон… С курсантами Ковалев в ту сторону не ездил и на занятиях, кажется, существенно не касался ни с какой стороны.

— М, хотя! — вдруг воскликнул Ильинов, будто внезапно что-то вспомнив: его глаза блеснули, генерал-майор поднял вверх вилку, точно заостряя внимание на всплывшей в памяти мысли. Сезонов весь обратился в слух и оторвался от второго блюда.

— Это было в январе. После выхода с новогодних праздников, ну, буквально в самой середине месяца. Собрание преподавательского состава было, Арсений, хоть и совместитель, тоже присутствовал. Я не помню точно, лишь услышал краем уха, и то случайно совершенно: когда собрание окончилось и все расходились, Арсений тут же подлетел к нашему другому преподавателю с той же кафедры и начал что-то быстро ему говорить. Я уловил слова о Туношне и его каком-то друге. Но смысл сейчас не передам.

— Кто этот преподаватель? Он сейчас здесь? — быстро спросил Сезонов, может даже излишне резко. Но он так не хотел отпускать эту ниточку, кончик которой буквально вынырнул на поверхность и мог в любой момент спрятаться вновь. Это точно был шанс! Сезонов его не упустит.

— Майор Звягинец. Он будет позже. — Ильинов посмотрел на наручные часы. — Если хотите, если есть время и никуда не торо́питесь, можете остаться, подождать. У него занятия сегодня позже начинаются. Где-то через час появится, он обычно в одно и то же время подъезжает.

— Я останусь. Мне было бы важно встретиться с ним, — сказал Сезонов.

— Ну хорошо. Можем скоротать время в моем кабинете, — предложил генерал-майор, отправляя в рот кусочек котлеты.

— Благодарю.

Покинув столовую и направляясь в кабинет начальника училища, по пути Ильинов пригласил подполковника в две незапертые и незанятые учащимися аудитории, продемонстрировав материально-техническое оснащение, наглядные модели военной техники и обширный репертуар академической образовательной литературы. Одна аудитория предназначалась для дисциплин с использованием информационно-компьютерных сервисов. Перед компьютером за преподавательским столом сидел невысокий майор с редеющими волосами и стучал по клавиатуре, поглядывая в раскрытый перед собой журнал. Увидев начальника и незнакомого подполковника, майор, приветствуя старших по званию, встал. Ильинов представил ему Сезонова, оба обменялись рукопожатиями. Другая аудитория была больше и светлее, здесь проходили практические занятия по физике, что следовало из неснятых с меловой доски бумажных плакатов и демонстрационного лабораторного оборудования на преподавательском столе.

— У вас есть дети, подполковник? — спросил Сезонова генерал-майор, когда оба покинули аудиторию.

— Да. Сын. И предрешая ваш следующий вопрос, сразу отвечу: он не военный, — подполковник усмехнулся.

— И к чему же лежит его душа? — брови Ильинова дернулись вверх.

— Экономика и финансы.

— Что ж, сфера тоже очень важная, не буду спорить, — хмыкнул начальник училища, распахнул перед Сезоновым дверь в свой кабинет и пригласил его внутрь.

Время до приезда в училище майора Звягинеца Сезонов потратил, отвечая на многочисленные вопросы Ильинова о московской службе и своей судьбе. Генерал-майор поклялся, что ни единое слово, сказанное в этом разговоре, не упорхнет из кабинета вместе с ним. Подполковник не сильно распространялся о годах сотрудничества с секретным научно-военным подразделением, но и не говорил короткими фразами, давая ярославскому начальнику возможность представить в общих картинах, каково живется и служится ему, человеку, рискнувшему жизнью и позволившему себе принять новейший на тот момент и не дающий стопроцентных гарантий препарат, влияющий на весь клеточный фонд человеческого организма. Ходячая история. Невероятная, почти неправдоподобная легенда. И в то же время живое подтверждение успешного и такого неоднозначного с гуманной точки зрения опыта. Ильинов быстро пришел в восхищение и не верил, что такое могло произойти, что такое возможно, но вот оно, точнее, он — сидит перед ним, в его кабинете.

— Главное — успеть подловить майора. Он почти сразу же убегает в аудиторию, — сказал Ильинов, когда Сезонов закончил отвечать на его вопросы, а время подходило к моменту скорого появления Звягинеца в стенах училища.

За несколько минут до начала занятия генерал-майор с подполковником направились в сторону аудитории. Царивший в коридоре гогот курсантов мгновенно прервался, едва на лестнице с верхнего этажа показались ноги ярославского и московского военачальников. Ильинов и Сезонов, приняв обращенное к ним приветствие десятков юношей, кивнули им и встали у окна напротив двери в аудиторию, где с минуты на минуту начнет занятие Звягинец. Курсанты разбились на группки и тихо зашептались, показывая себя перед начальниками с дисциплинированной стороны.

В коридор вошел высокий худой майор с меланхоличным лицом и темными глазами. Курсанты подтянулись. Увидев начальника возле аудитории, Звягинец — а это был он — удивился, но приветственно кивнул.

— Петр Сергеич, можно тебя на пару слов? — сказал ему Ильинов.

— Момент. — Майор поднял руку, открыл ключом аудиторию, запуская внутрь курсантов, и подошел к генерал-майору, кинув вопросительный взгляд на подполковника.

— Петр Сергеич Звягинец. Сезонов Валерий Игоревич, из Москвы. — Ильинов представил военных друг другу. Последовал обмен рукопожатиями и вежливый кивок. — Петр Сергеич, буквально одна минута. У товарища подполковника к тебе один вопрос.

— Да, пожалуйста, готов. — Звягинец расправил плечи и внимательно посмотрел на Сезонова.

— Я хотел спросить по поводу нашего с вами общего знакомого, Арсения Ковалева.

— Что вы хотите знать? — в голосе майора появилась нотка подозрительности.

— Совсем немного. Что говорил вам Арсений про Туношну? — в лоб спросил подполковник.

— Это было совершенно не связано с его службой, — тут же с готовностью ответил Звягинец, не проявив нового удивления. — Упомянул лишь раз, в январе. Поделился со мной новостью. Он тогда узнал, не помню, как, от кого, что недавно на военный полигон как раз у Туношны приехал сын его хорошего знакомого. Арсений и говорит, что думает как-нибудь найти время и заглянуть, поздороваться с ним, узнать, как он устроился, этот сын. Собственно, всё.

— А как прошла встреча? Он говорил? Виделся с тем человеком? — Сезонов надеялся, что Арсений рассказал коллеге об этом, но майор его разочаровал:

— Нет. Так и не сказал, встретился с ними или нет. А я и сам не спросил. — Звягинец качнул головой.

— Ладно. Спасибо вам, не задерживаю.

— Да, Петр Сергеич, дорогой, иди, обучай. Спасибо.

Ильинов похлопал майора по плечу. Звягинец, кивнув начальникам, зашел в аудиторию, закрывая за собой дверь.

Что ж, про себя вздохнул Сезонов. Неудача. Ладно. Будем искать новые пути…

***

Как сказали бы детективы, оказавшись в трудной ситуации: следствие зашло в тупик, едва начавшись. Именно такая мысль вертелась в голове Сезонова всю дорогу до гостиницы, когда он вышел из здания училища и, сев в «ниву», уехал в снятый на пару дней номер. Поскольку время пребывания в городе внезапно увеличилось — ведь дело обрастало новыми подробностями и ра́вно тайнами, — подполковник доплатил за проживание еще на сутки вперед.

Из гостиницы он позвонил Дарье. Вдова ответила: вместе с детьми она решила пересмотреть все оставшиеся вещи Арсения и подумать, что с ними делать, кому отдать или подарить в память о нем, когда кончится семейный траур. Когда она прикасалась к пиджакам и рубашкам супруга, еще не могла сдержать слез. Пересмотр вещей решили отложить на другое время, а сейчас она вместе с дочерью идут из школы домой. Сын на работе. Сезонов признался, что его задержали в Ярославле кое-какие дела, не уточняя, и Дарья тут же пригласила его зайти как-нибудь вечером, если найдется время. Он, не давая обещаний, вежливо поблагодарил. Завершив разговор с вдовой Ковалева, стоя у окна гостиничного номера и глядя во внутренний двор, подполковник размышлял, с какой стороны подступиться, куда двинуться, о чем озаботиться при выяснении дальнейших обстоятельств — к кому обратиться, где найти кончики ниток, как их схватить, где отыскать? Вспомнился следователь Аверченко, его странное поведение, присутствие служащих особого подразделения у полигона. Что это за полигон такой? Сезонов вдруг осознал, что совершенно ничего о нем не знает: только факт его существования.

Итак, чтобы суждения не стопорились, именно здесь следует сделать лирическое отступление, подумал подполковник: нужно хотя бы иметь общее представление об этом странном полигоне и военной части у Туношны. Глядишь, что-то покажется интересным и от этого, вероятно, получится плясать далее.

Мобильный интернет на телефоне отсутствовал. Сезонов спустился к стойке администратора и спросил у приветливой женщины-сотрудницы ближайший к гостинице адрес компьютерного клуба с выходом в Интернет. Женщина назвала местоположение клуба, оказавшегося всего в двадцати минутах ходьбы от гостиницы. Сезонов, радуясь апрельскому вечеру, который распогодился назло сегодняшней метеосводке, вышел из гостиницы на тихую улицу и зашагал в направлении клуба. Там ему указали на отдельный зал, где были свободны практически все столы. Подполковник занял самый дальний, на котором монитор стоял экраном к стене.

Сезонов не рискнул осуществить поиск данных о полигоне на сайте Министерства обороны по личному доступ-паролю к веб-странице и отсматривал информацию с обычных сайтов: базы всевозможных статей, туристические страницы, интересные факты, газетные заметки, социальные сети. Даже если в полигоне и в самом деле было что-то секретное и сверхъестественное, об этом никак и нигде не упоминалось. Может быть, когда-то и раньше у полигона происходило нечто преступное, что требовало присутствия группы особого назначения, но если и так, то такой материал в новостную ленту не попадет: Сезонову известно, как на самом деле в военном управлении на всех уровнях цензурят подаваемую в СМИ информацию о чем-либо, чтобы лишний раз не волновать население.

Проведя почти полтора часа за компьютером, когда за окном уже быстро и заметно стемнело, подполковник набрел на простой и дешевый в оформлении сетевой сайт туношенской газеты с небольшим бумажным тиражом, живущей по сути за счет народных средств — частная инициатива особо активного жителя села. Издание, как следовало из информации с главной страницы, интересно тем, что в нем работают непрофессиональные журналисты, а народным репортером может стать любой житель села и окрестностей — достаточно просто прислать интересный материал о событии, свидетелем или участником которого ты оказался, в редакцию и он попадет в газетный номер. На сайте имелся новостной архив всех колонок за последние два года. Народное издание имело и специальный раздел — в нем периодически печатались колонки об особо примечательных и, более того, временами мистических и загадочных явлениях района. Если попробовать связать поведение следователя Аверченко у лесополосы и необычайные явления Туношенского района, можно ли выделить среди вариантов, возникших из этого сочетания, тот, что вокруг Туношны действительно происходило и происходит что-то не вполне, ну, нормальное, что вызывает волнение и тревогу, о чем не хочется и не можется говорить посторонним?

Сезонов пробежал глазами каждую статью из «загадочных» колонок автора. Слог был настолько публицистически профессиональный, что не особо верилось, будто такие хорошо выверенные и отточенные тексты писал не истинный колумнист, а обычный житель села. Особенное внимание подполковника привлекла январская статья, даже заметка — последний опубликованный материал репортера. В ней автор — ответственным и единственным колумнистом всего «очевидного и невероятного» был Олег Ярко́в, — будто сценарист тизера к предстоящей полнометражной ленте о чем-то фантастическом, интригующе писал, как был свидетелем падения в небе большого горящего объекта, который, внезапно появившись над автотрассой, так же внезапно и потух; не было слышно ни звука его падения, ни чего-либо подобного, указывающего, что это мог быть метеорит или — а почему нет? — корабль пришельцев.

Последняя заметка. Январь. Все следующие месяцы — тишина. Никаких дальнейших материалов по сей день из-под пера колумниста Яркова не вышло. Очень странно. Вместе с журналистом исчезла и сама колонка о невероятном в Туношне. Невозможно было узнать и контактные данные Яркова: он отсутствовал на сайте среди действующих членов-сотрудников редакции, если таковым являлся. Если же он был народным репортером, вправе ли газета дать его номер Сезонову? Подполковник внезапно решил увидеться с этим человеком: может, Ярков был свидетелем чего-то большего, чем просто вспышка, но по каким-либо причинам не написал про это в своей последней статье-заметке. И почему именно эта статья будто бы стала роковой для его карьеры в газете?

Сезонов пришел в волнение. Ему казалось — нет, он был почти уверен, что если встретится с бывшим колумнистом газеты, узнает от него что нужно — тот пазл, который займет место бреши в полотне загадки смерти Арсения, и вся картина выстроится по-новому, станет чуть яснее. Подполковник заторопился, чтобы не потерять мысль. Он попробовал ввести в строке поиска браузера имя Олега Яркова — проверить, профессиональный ли он репортер. Удача! Ярков, уроженец села Туношна, действительно оканчивал кафедру журналистики в Ярославском пединституте и по связям устроился на областной ТВ-канал спецкором в программу, занимающуюся расследованием «горячих» городских тем. Проработал он там всего лишь год, почувствовав, что его не впечатляет работа на телевидении, и хотел попробовать себя в новостных печатных изданиях. За пять лет сменил три места — виной всему непростой, вспыльчивый характер. В конце концов, покинув последнюю редакцию, Ярков оставил Ярославль, вернулся в Туношну, женился здесь на своей однокласснице и, положительно встретив инициативу о создании народной газеты села, стал главным редактором и колумнистом издания. Где он работал сейчас, неясно: статья с его биографией была опубликована полтора года назад, еще когда он работал в народной газете. Не теряя веры в лучшее, Сезонов просмотрел сайты трех газет Ярославля, где работал Ярков: быть может, в их архивных лентах сохранились контакты журналиста. Электронную почту и номер мобильного телефона обычно не часто меняют, и подполковник надеялся, что у Яркова они еще актуальные.

На сайте одной газеты из трех осталась архивная страничка с сотрудником Олегом Ярковым. Имелась его личная почта. Не медля ни секунды, не желая упустить шанс, Сезонов написал со своей личной нерабочей почты на электронный адрес Яркова, добавил номер своего мобильного телефона для связи и отправил письмо. Хоть бы журналист ответил скорее, хоть бы адрес был актуальный, действующий! Иначе — всё напрасно, и все концы безвозвратно уходят в воду…

Звонок мобильника раздался, едва Сезонов вошел в гостиничный номер и закрыл за собой дверь. Он взглянул на экран — номер не определен. Должно быть, журналист! Хоть бы действительно он! Подполковник быстро принял вызов и остался стоять в прихожей, не разуваясь и не снимая пальто.

— Алло, слушаю.

— Откуда у вас моя электронная почта? — тут же спросил голос на том конце, высокий крепкий баритон с нотками возмущения и недоверия. Точно Ярков, хоть и не представился, но сомнений уже нет.

— Я нашел ее на сайте издания, где вы когда-то работали, и надеялся, что она действующая. — Сезонов замер на пороге, будто боясь лишним движением спугнуть журналиста.

— Но не были уверены? — голос хмыкнул.

— Совершенно нет. На удачу написал.

— Вам повезло. Что я ее не удалил. У меня уже другой ящик, а этот так и не закрыл еще. Что вы хотите? — вопрос прозвучал тоном, каким американские полицейские в фильмах спрашивают взявших заложников преступников о выдвигаемых требованиях.

— Я всё написал в письме.

— Это недостаточно и точно неполно. Это общие фразы. И у меня нет повода вам верить.

— Я понимаю. Я военный и…

— Думаете, ваша профессия позволит вам добиться встречи со мной? — прервал Ярков.

— Я ничего не думаю. Просто чтобы вы поняли, что к вам, журналисту, просто так военнослужащий обращаться не станет. Значит, повод серьезный и дело важное.

— Ага, да! — открытая саркастическая усмешка. — Было однажды важное дело. Тоже с военным. После той встречи, которую я хотел бы здесь закавычить, я полностью не доверяю военным!

— Я другой. Не такой, с кем вы виделись.

— Я вам не верю. Но не узнаю точно до тех пор, пока сам с вами не встречусь. На свой страх и риск, — голос упал.

— Почему вы так говорите?

— Есть причины. Ладно. Слушайте. Хотите встречи? А я не очень. Но не хочу показаться невежливым. Завтра у служебного входа в Волковский театр в пять вечера. — Прозвучало безапелляционно, словно в судебном заседании.

— Согласен. — Сезонов понимал, что не согласиться и изменить время встречи нельзя: тип был нервным, недоверчивым, того и гляди вообще откажется.

— Единственная просьба: придите один. И без какого-либо оружия.

— Само собой! — подполковник искренне удивился требованию.

— Ну не знаю… — Ярков хмыкнул. — Я опасаюсь за себя, за свою жизнь и хочу более конфиденциального разговора, без свидетелей.

— Вам угрожали? — не подумав, тут же спросил Сезонов и уже успел пожалеть, что задал вопрос, но журналист, немного помолчав, ответил:

— Не то слово я бы употребил. Иное. — Ярков будто растаял и заговорил спокойнее: — Говорите, вам интересны факты о лесополосе между селом и Ярославлем, о нашем полигоне и том, что около него творится… Что ж, вы их сможете получить при встрече. Если мне понравитесь.

— Как мне это сделать — понравиться вам?

— Не быть военным до мозга костей. Будьте на месте нашей встречи с красным стаканчиком кофе: купите его в кафетерии напротив театра. Так я вас узнаю.

Ярков отключился, Сезонов не успел ничего сказать.