Ярейна

Елена Герасимова

Говорят, увидеть сокола во сне к удаче. Ха-ха! Для ведьмы с непростым характером, доставшимся от папочки демона, эта примета неверная либо сулит обман и хлопоты. Так и вышло, но собственная вредность и упрямство помогли во всем разобраться, а доброта и сострадание – устроить личную жизнь подруг, невзирая на обман, спасти жизнь сестре, примириться с родственниками и наконец «поймать» свою птицу счастья.

© Елена Герасимова, 2023

ISBN 978-5-0051-6739-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ГЛАВА 1

Солнце медленно поднималось над землей. Его первые лучи скользнули по макушкам вековых сосен и елей, позолотили редкие облачка, отразились в капельках росы, отчего небольшая полянка заискрилась, да так, что глазам больно стало. И паутины, сплетенные старательными паучками, превратились в нити, унизанные драгоценными самоцветами, переливающимися разными цветами. Красота! Где-то в пышных кронах пробудились птицы, и лес стал наполняться их пока еще робкими перекличками. Из своих убежищ выбрались бабочки и порхали в воздухе, напоенном ароматами леса, трав, влажной почвы, лесных цветов. Мимо со стрекотом пронеслась большая стрекоза. Чуть в стороне, выглянув из-за кустов черники и смешно шевеля носом, показался заяц, проводил меня взглядом и задал стрекача. Я миновала полянку и углубилась в лес.

До дома оставалось не так уж далеко, тропинка сама легла под ноги, и я, никуда особо не торопясь, медленно шла по ней, вдыхая полной грудью свежий воздух и любуясь красотой леса, наслаждаясь утренней прохладой. Руку мою оттягивала наполненная травками-муравками корзинка, а в голове крутилась незатейливая песенка, которую вполголоса и напевала.

Речка, поле, щеткой лес,

Купол голубых небес.

Над землей издалека

Ветер гонит облака.

Солнце с высоты сияет

И лучами мир ласкает.

А душа — она, как птица,

В небо вырваться стремится,

Чтоб оттуда, свысока —

Поле, щеткой лес, река,

Глубь небес, бег облаков,

Свист гуляющих ветров.

Вот из нашего окна

Речка быстрая видна,

Поле, а за полем лес,

И над ними свод небес.¹

Над рекой медленно поднималась туманная дымка, и там слышались редкие всплески. Может, рыба гуляла на мелководье, а может, русалки резвились на воле. Природа дышала покоем и умиротворением, но это только пока. Вот-вот солнце поднимется еще выше, и все живое погрузится в свои привычные дела. Я медленно обогнула старый пень, потом поднырнула под еловую лапу, а там и крыша дома показалась. Даже издалека до моих ушей донеслись приглушенные расстоянием вопли, грохот и отборная ругань.

— Так!

Я недобро прищурилась, перебросила корзинку в левую руку и ускорилась. Из дома отлучиться нельзя, чтобы там что-нибудь не стряслось! И чем ближе подходила к своей избушечке, тем громче становились крики. Отворив калитку, и взбежав по ступеням на широкое крыльцо, бесшумно прокралась в сени, осторожно сгрузила корзину с травами в углу и подхватила с лавки свою метлу.

— Ну, все! — яростно сжимая в кулаке свое орудие, прошипела злая ведьма и ворвалась в горницу.

Здесь творилось нечто невообразимое. На полу валялась посуда, точнее, ее жалкие осколки, стол и скамьи были перевернуты, в воздухе стояла пыль. И это в моем доме, где всегда чистота и порядок! Среди всего этого бардака по полу катался большой пушистый комок, именно он отчаянно шипел, ругался и вопил. Я не стала разбираться, просто выпустила метлу на волю и щелкнула пальцами, а потом вышла обратно в сени и подперла плечом дверь. Вскоре из-за нее послышались усиленные в несколько раз вопли и вой, в дверь начали долбиться и скрестись, несколько раз об нее что-то глухо ударилось, будто кто-то из драчунов пытался вышибить ее лбом.

— Спасите! На помощь!

— Ай! Ой! Не надо-о-о-о!

— Мяу! Яра! Мяу!.. Мявк!

— Ярушка, солнышко, прекрати это!

— А-а-а-а! Хозяюшка-а-а-а!

— Ай! Ой! Больно! Больно!

— Яра, я больше не буду-у-у-у-у!

Я с удовольствием прислушивалась к этим наполненным болью и раскаянием воплям, и мои губы расплывались в довольной улыбке. А нечего в моем доме устраивать кавардак! Постояв в сенях еще чуть-чуть, щелкнула пальцами, и тут же крики стихли. Медленно приоткрыла дверь и с недобрым прищуром осмотрела поле боя. Драчуны разбежались по углам. Из-за печи торчал лапоть домового, второго видно не было, но Радим, скорее всего, успел скрыться в своем углу и теперь оттуда носа не покажет. На печи, взъерошив пушистую рыжую шерсть и угрожающе растопырив усищи, сидел большущий кот и сверкал огромными зелеными глазами. Последний виновник беспорядка, а именно зачинщик, в чем лично у меня сомнений не было, обнаружился под лавкой в самом углу комнаты. Оттуда, из темноты, посверкивали его черные глазки, а наружу торчал хвост с пушистой кисточкой на конце.

— Ну, — подбирая метлу с грязного пола и грозно сдвинув брови, поинтересовалась я, — что на этот раз не поделили?

А в ответ тишина. Хм! Вот ведь незадача. Никогда не выдают друг друга. Могут разодраться из-за пустяка, но ни за что не признаются, кто первым начал. Кот только обиженно мяукнул и повернулся ко мне широкой спиной. За печкой раздался неразборчивый бубнеж, а черт под лавкой чихнул и, судя по звуку, приложился об нее лбом.

— Так и будете молчать? — предприняв очередную попытку разговорить драчунов, спросила я и вышла в сени, дабы вернуть метлу на место.

Пока меня не было, в комнате послышались недовольные голоса, но стоило вернуться обратно с корзинкой в руках, они стихли. В доме воцарилась мертвая тишина. Я не сказала больше ни слова, поставила свою ношу на лавку, под которой прятался черт, и, опустившись рядом, обвела небольшое пространство горницы неодобрительным взглядом.

— Что же вы натворили, ироды? — простонала, устремив взгляд в противоположный угол.

Там сброшенная неизвестно кем в пылу сражения, на полу лежала небольшая шкатулка. Крышечка ее от удара лопнула, и на пол высыпалось все содержимое. Заговоренная земля. Да я за ней на Вороний остров плавала, не один день потратила, чтобы добыть и потом должным образом зашептать, а эти наглые морды, можно сказать, все мои труды коту под хвост. Коту! А кто у меня хранитель?

— Боян! — крикнула я, и кот от испуга даже подпрыгнул.

Знал поганец, что злая ведьма во много раз страшнее, чем ее заговоренная метла. Если та только отшлепает, то я могу сделать что-нибудь похуже. А ведь руки так и чесались сотворить зло. Постричь кота налысо, например.

— Яра, это не я! — взвыл дурным голосом кошак и забился в дальний угол.

— А кто? — вскакивая на ноги, рыкнула я.

— Яшка! Это все Яшка! — послышалось из-за печи.

— Яшка, значит! — зло прошипела и щелкнула пальцами.

Хлоп! И зажмурившийся от страха небольшой чертенок с пушистой всклокоченной коричневой шерсткой и дрожащий, словно осиновый лист на ветру, оказался сверху на лавке.

— Это не я! — заявила нечисть, прикрывшись хвостом.

— Нет, я! — проскрежетала ведьма, успокоилась и только напоследок пригрозила:

— Вот отправлю тебя к папане, будешь знать!

— Ярушка, миленькая! Родненькая! Не надо к папеньке! — запричитал Яшка, спрыгнул на пол и бухнулся на колени, уцепившись передними лапками за мои сапоги. — Я не хочу! Только не к князю! Не надо-о-о! Твой дед с меня шкуру обещал спустить!

— Жаль, что он так и не выполнил свое обещание, — задумчиво обронила я, стараясь не смотреть вниз, чтобы не видеть моську черта.

Умеют эти рогатые проказники давить на жалость, поэтому нельзя смотреть им в глаза, иначе никакого воспитательного процесса уже не получится. А я его жалеть не собиралась.

— За что? — возопил Яшка и еще крепче прижался к моим ногам, мог бы, наверное, сапоги расцеловал, лишь бы я не выполнила своей угрозы.

— За что? — протянула в ответ и прикусила губу, чтобы не улыбнуться и все не испортить.

Черт замер, даже перестал дышать, просто висел кулем на моих ногах. Ха! Я прекрасно знала, чего он боится. Мой отец демон, а у них с мелкой проказливой нечистью разговор короткий. Вжик! И отправит куда-нибудь в дальние дали на каменоломни, провинность свою «отрабатывать», а потом еще помучает, прежде чем отпустить. Хотя… может и так случиться — оставит там на веки вечные. Ну, это смотря на то, как сильно провинился черт, а также на то, в каком в это время настроении пребывал мой отец. Норов у него крутой. Демон все-таки, но дед еще круче. Порой я сама его побаиваюсь, что ж тут о мелком чертенке говорить. А ведь он за свою относительно недолгую для нечисти жизнь успел уже, ой, как всех допечь своими выходками и шуточками. Так что не зря он боится возврата в родной мир. Не зря. Там с него давно мечтают шкуру спустить, да только Яшка все у ведьм отсиживается, но и здесь ему не живется спокойно. Эх, бедовая голова!

— Ярочка, золотце, пожалуйста, не отправляй меня домой! — заревел Яшка и шумно шмыгнул носом. — Я еще жить хочу-у-у!

— Так, ну-ка цыц! — прикрикнула, отцепляя от ног его крепко сжатые пальчики.

— Ярочка! — продолжал надрываться чертенок.

— Яра, пожалей Яшку! — заступился за рогатого Боян. — Лучше меня отправь! Я виноват, мне и ответ держать.

— И я тоже.

Из-за печки показался чумазый домовой в порванной рубахе и одном лапте.

— И меня отправь, хозяюшка.

Я посмотрела на скорбные физиономии и расхохоталась, свалившись на пол. Смех раздирал меня изнутри, и сил остановиться не было, даже слезы из глаз покатились. Вот, довели ведьму, а сами стоят и смотрят, как на умалишенную.

— Ох! Доведете вы меня однажды до греха, — выдавила я сквозь смех и вновь сурово сдвинула брови.

Радим шмыгнул к печи и, отодвинув заслонку, выудил из устья тарелку с блинами. Правда, тут же поставил ее обратно, потому что стол был завален на бок, а есть в таком положении, мягко говоря, неудобно.

— Так, — обронила я, поднимаясь с пола и отряхивая штаны от пыли, — у вас есть возможность исправиться. Наведете здесь порядок, пока я переодеваюсь, так уж и быть — прощу. Если же не успеете — отправлю всех разом к демонам на каменоломни. Ясно?

— И останешься без фамильяра? — полюбопытствовал, облизав наглую усатую морду, Боян. — С кем на Шабаш полетишь?

Кот отлично чувствовал, что хозяйка уже не сердится, поэтому мог позволить себе подобное поведение. Нашел, чем пугать.

— А ты не за меня переживай, Боян, а за свою откормленную морду, — пригрозила я. — Мне не составит труда нового фамильяра завести, а вот что ты будешь делать, оставшись без моего покровительства? Отправишься обратно в деревню мышей ловить? Там тебе сметанки за просто так никто не даст. И красивые глазки не помогут.

Кот промолчал, только зло глазками стрельнул и начал усиленно вылизывать пострадавшую шерсть. Яшка отполз обратно в темный угол и затих, а Радим так и остался стоять возле печи. Его глаза были полны печали. Ха! Кому положено за порядком в доме следить? Конечно, домовому. А теперь «благодаря» стараниям двух усато-наглых морд во вверенном ему жилище творится такой кошмар.

— Я вас предупредила, — напомнила еще раз, подхватила корзинку и отправилась на чердак.

Стоило только подняться на несколько узких ступеней, ведущих наверх, как в горнице послышались торопливые шажки и даже цокот копыт. Ага! Вняли, стало быть, моим словам. Ничего, ничего. Ведьму нужно бояться, иначе в конец обнаглеют и на шею сядут. Я довольно улыбнулась и поднялась на чердак. Ну, не совсем чердак. Изначально это место под крышей использовалось мной, как помещение, где сушились травы, развешанные под потолком особым образом. И мне так нравилось на чердаке, что в скором времени помещение было поделено на две половинки, и в одной из них я обустроила небольшую спаленку. Зато здесь было только мое личное пространство, куда даже Боян входил, спросив разрешения. Под одной стеной изголовьем к окну стояла широкая застеленная цветным покрывалом кровать, напротив вписался небольшой шкаф, сундук с теплыми вещами, над ним полки с книгами, а рядом мое любимое кресло-качалка. Тесновато, но все же. В соседней комнатенке стоял стол, удобный стул и несколько маленьких шкафчиков, где хранились необходимые для приготовления зелий и различных мазей ингредиенты, порошки, посуда и парочка специальных горелок. Под скошенным потолком висели пучки трав. Небольшое окошко было распахнуто настежь, потому что в тесном пространстве стоял слишком сильный травяной дух, а на подоконнике сидел ворон и поглядывал на меня своим черным глазом. Этот плут давно повадился прилетать в дом, но только лишь наблюдал. Высматривал.

— Опять бабуля ко мне своего фамильяра подослала. И не жаль гонять птицу такую даль?

Я покачала головой, поставив корзинку на стул. Ворон промолчал, и не удивительно. Фамильяры редко отваживаются разговаривать с другими ведьмами. Вот и иссиня-черная птица молчала, только повернулась ко мне так, чтобы я смогла увидеть привязанную к лапе записку. Пришлось осторожно взять тяжелого ворона в руки и, стараясь не причинить ему боли, ведь когти и клюв у него, о-го-го, какие, осторожно развязала красную нить. Записка упала мне в руки, а ворон оттолкнулся и выпорхнул в окно. Проводив птицу взглядом, развернула небольшой листок и прочла только одно слово: «Шабаш!» Послание тут же обернулось горсточкой пепла, который я стряхнула за окно.

— Будто я не помню, — хмыкнула и отправилась переодеваться.

Скинув с себя рубаху и штаны, с удовольствием облачилась в легкое домашнее платье и такие же легкие тапочки, глянула на свое отражение в зеркало, спрятанное в шкафу, и улыбнулась. Да, хороша. Как и большинство ведьм в нашем роду, я могла похвастать длинными, слегка вьющимися волосами, но темного медного оттенка, довольно красивым лицом, и фигура у меня была очень даже ничего. Стройная, ладная. Если все это мне досталось от матери, то вот темный цвет бровей, ресниц, а также синие глаза достались от папочки. У него тоже глазки синие. Ага! Пока он в хорошем расположении духа, а как начнет злиться, так они огнем полыхают. Жуть, одним словом. В детстве я очень боялась, потом привыкла, и теперь вспышки гнева у родителя меня нисколько не страшат. К тому же видимся мы довольно редко, да и мать моя замужем за демоном никогда не была, и посему папочка не так уж много времени посвятил моему воспитанию. Так, временами появлялся в моей жизни, учил кое-чему, а в основном не придирался. Все же я ведьма, дочь ведьмы, и мое воспитание лежало на плечах матери. Хотя не могу сказать, что она посвятила себя мне целиком и полностью. Мать моя ветреная дамочка и частенько отлучалась из дома ради очередного ухажера. Поэтому мной занималась бабуля, это она научила меня всем премудростям ведьминской магии, поделилась тайными знаниями.

— Дочь младшая у меня непутевая, так может, из тебя толковая ведьма получится, — любила повторять она даже тогда, когда я отправилась на самостоятельное житье-бытье.

А что же мой отец — ревновал ли он ведьму или терпел ее похождения? Мой папочка оказался не менее любвеобильным, чем мать. Мало того, что демон был уже неизвестно какой раз женат, и несколько лет назад вновь стал отцом, так у него еще и любовниц по разным мирам было немерено, и детей целая армия. Я была знакома с некоторыми, но братско-сестринской любви между нами не возникло. К тому же демонам не с руки было водить дружбу с ведьмой, а мне этого и не требовалось. Конкуренция среди чистокровных папочкиных деток жуткая, и соваться в эту кровавую бойню за кусок наследства не хотелось. Я и без этого неплохо жила.

Когда спустилась на первый этаж, была поражена до глубины души. Комната просто сияла чистотой. Пол выметен и даже вымыт, стол поставлен на место и накрыт к позднему завтраку. Слишком сытному завтраку.

— Присаживайся, хозяюшка.

Наряженный, как на праздник, Радим выскочил навстречу и жестом указал на скамью.

— Вот и блинки, и вареньице, и медок, и сметанкой не побрезгуй, — продолжал разглагольствовать домовой, глядя на меня глазами, полными обожания и плохо скрытой надежды.

Я присела за стол, и тут же передо мной появилась чашка с чаем.

— Липовый, — заискивающе улыбнулся Радим.

К домовому мое сердце быстро оттаяло, я от души поблагодарила его за накрытый стол. Он тут же расцвел и на краешек скамьи скромненько присел, ручкой щеку подпер и смотрит, как беру блинчик да в варенье клубничное обмакиваю.

— А я тоже постарался. Вот, мышей наловил.

Боян не смог не похвастать и выложил у моих ног два хвостатых трупика.

— Что же ты творишь, скотина усатая? — взвыл домовой и бросился на кота, но я успела схватить его за шкирку и придержала, дабы избежать очередного побоища.

— Молодцы, порядок навели, но подлизываться необязательно.

Я похвалила обоих, опустив возмущенного Радима на лавку, а потом попросила Бояна вынести мышей из дома.

— Я старался, старался, а ты… — обиженно пропыхтел кот, схватил трупики и выскочил через открытое окно.

— А где Яшка? — полюбопытствовала я, взяв с тарелки еще один блинчик.

Эх, умеет наш Радимушка вкусно готовить. Еще ни разу не пожалела, что взяла его в дом. А ведь он когда-то бездомным был, скитался бедняга, пока не попался мне. Я его пожалела и приютила, а он мне уже столько лет верой и правдой служит и кормит, словно на убой. Хорошо еще не растолстела на его печеве, иначе бы уже давно с метлы свалилась. Так, вернемся к насущным делам.

— Яшка, выходи! — притопнув ногой, потребовала я и щелкнула пальцами.

После чего на столе появилось еще две чашки: одна Радиму, другая черту. Я ведьма, мне можно с нечистью за одним столом трапезничать. От меня не убудет, а им лишний намек, что с ведьмой дружить нужно, тогда и отношение будет соответствующее.

— Туточки я.

Яшка вышел из угла, держа на вытянутых лапках целехонькую без повреждений шкатулочку с заговоренной землицей.

— Все исправил, Ярочка, не сомневайся. И земельку всю до крупиночки собрал. Вот.

И поставил ее передо мной на стол. Действительно, на крышке не было ни единой трещинки или царапинки. А внутрь заглядывать не стала, не пересчитывать же. Да и не помнила, если честно, сколько там этой самой земли оставалось, но черту это знать необязательно.

— Ну, Яшка, сознавайся, что натворил? — поинтересовалась я, когда Радим налил чаю и себе и черту. — Ведь не просто так ты ко мне опять сбежал?

Чертенок подавился горячим чаем и закашлялся, с укоризной глядя на меня поверх своей чашки. Домовой сжалился над ним и даже по спине похлопал. Да перестарался, Яшка едва не уткнулся моськой в посудину с чаем и вынужден был упереться лапками в стол.

— Утопить меня решили?! — возопил он, смешно дергая носом, очень похожим на свиной пятак, и сверкая глазками.

— Больно надо.

Радим надулся и отодвинулся от насупившегося черта подальше, хотел еще и пиалочку с вареньем от него отодвинуть, но не смог, а наткнувшись на мой суровый взгляд, скукожился и виновато пожал плечами.

— Ты мне, Радимка, не зазнавайся. Чистый дом и уют в нем, конечно, твоя заслуга, но гостей в моем присутствии обижать не смей.

Я погрозила пальцем домовому и вновь обернулась к черту.

— Ну?

После завтрака, еле выйдя из-за стола, я удалилась на чердак и там провела все время до обеда. Чем занимались мои подопечные, не знаю, но в доме было тихо. И то радует. Тем временем мне удалось разобраться с травами, разложить их на столе, собрать в пучки и даже развесить для просушки. Обычное занятие для любой ведьмы. Можно, конечно, и без этого обойтись, но все же мы больше привыкли полагаться не на магию, а на силу природы. Это маги умеют раны силой своей залечивать. Мы же прибегаем к помощи мазей и заговоров, отваров и настоев различных. Так и организму легче с недугом справиться, и шрамов от ран не остается. Наша ведьминская сила мягкая, а сила магов более грубая, напористая. Я бы даже сказала, слишком стремительная. Недаром маги тоже зелья варить учатся. А зачем и почему? Да потому, что силой не каждый недуг возьмешь. Иной раз зелья понадежней магии будут. Даже демоны этим пользуются, что уж про людей говорить. Хотя… если верить моей бабке, Таисии Демидовне, то лучших врачевателей, чем эльфы, в свете не сыскать. Честно говоря, я с ними никогда не сталкивалась и проверять правдивость бабкиных утверждений не стремилась. Каждому свое, как говорится. Кому-то — лечить, кому-то — ворожить и судьбу предсказывать, кому — с нечистью воевать, а кому-то — и то и другое.

Вот ведьмы всем сразу и занимаются. И ни один маг, как бы ни был он силен, не сможет ведьму переплюнуть, потому что мы ведающие, и то, что нам ведомо, только от матери к дочери передается, в строжайшей тайне держится. У магов и книги, и учебники, по которым они учатся. У нас же книг почти никаких нет, разве что травники да сонники, а вот заклинаний своих никто не записывает. Я хорошо помню еще из детства, как Таисия мне на ухо тайно, дабы никто более не услышал, заговоры нашептывала, тайные слова передавала, учить заставляла так, чтобы от зубов отскакивало. Строгость ее воспитания свои плоды возымела — я все знала, все умела, хотя еще девчонкой сопливой была. А все ж, бабке частенько помогала и лечить, и травы правильно собирать, даже зелья готовить и те могла.

— Эх, Яринка, только из тебя и вышла мне достойная замена, — говаривала ведьма.

Я гордилась, конечно, но нос не задирала, потому что кроме нас с матерью, у Таисии Демидовны еще несколько дочерей было, плюс внучки да ученицы, коих брала она время от времени. Жалела порой сироток, пусть далеко не все из них истинными ведьмами были, все равно учила, за собой всюду таскала, секретами ведьминскими не делилась, им и незачем это знать, зато из этих девчонок получались хорошие травницы и знахарки, они людям помогали, а бабке моей это только в радость. Чем больше помощниц вокруг, тем меньше у ведьмы забот и хлопот.

Только я не пожелала рядом с Таисией оставаться, мне свободы хотелось, вот и перебралась подальше, нашла «свое» место и осела. Местные меня тепло приняли, все же вдалеке от больших городов, где с лекарями беда, без ведьмы трудно. Хоть зуб вылечить болящий, хоть рану зашептать, хоть роды принять. С последним повитухи справляются, да не всегда так бывает, что ребенок легко на свет появляется. Иногда без особой помощи не обойтись, вот и бегут ко мне, а я никогда не отказываю. Люди всегда должны друг другу помогать, в трудной ситуации особенно, потому что больше некому. Зато все меня уважают, за спиной всяких гадостей не шепчут и в след не плюют. Знают, я уйду — им конец. Без ведьмы нечисть страх потеряет и на людей накинется. Не съест, так выходками своими доведет. Поди, не забыли, как несколько лет назад, еще до моего появления в Бережках, страдали от шуток лешего. Как в лес ходить боялись, как к озеру Долгому и к реке Азике не приближались без молитв и рыбачили с трясущимися от страха коленками. Вряд ли такое быстро забудешь. И ведь дело было не в том, что нечисть местная так люто людей не любит, просто люди уважение к ней всякое потеряли, позволяли себе лишнее, вот и получили по заслугам. Мне пришлось мирить их. Вот тогда и взрослые, и дети вздохнули с облегчением. Получили прощение, с живностью лесной да озерной в ладу зажили. Тихо в Бережках стало. Мирно.

— Яра, ты долго здесь пропадать собираешься? Радим уже на стол накрыл, а тебя все нет да нет. Исхудать так недолго! — громкий слащавый голос Бояна выдернул меня из задумчивости.

— Ась? — высунувшись в дверной проем, усмехнулась я. — Ты о чьей фигуре больше беспокоишься: о моей или своей? А ведь тебе не мешало бы похудеть, а то скоро и двигаться не сможешь.

— Злая ты, Ярка! — обиженно фыркнул кот и заскакал по ступенькам вниз. — О тебе заботишься, а ты…

— Ладно, ладно, не дуйся, — потирая затекшую поясницу, пробормотала я, спускаясь следом. — Толстый фамильяр, значит, ведьма не бедствует.

— Я не толстый, — обиженно вякнул кот и запрыгнул на лавку, где уже стояла тарелочка со сметанкой.

— Конечно, Боян, ты не толстый, просто упитанный, — задумчиво протянула я, присаживаясь за стол, и добавила, когда фамильяр довольно мурлыкнул: — Сверх меры.

Кот замер. Несколько минут он сверлил меня недобрым взглядом, а потом отвернулся и все равно угощение свое доел.

— Меня и такого все местные кошки любят! — обрубил наглый кошак, забрался на печь и растянулся там во весь свой немалый рост.

Я промолчала, потому что мое внимание в этот момент сосредоточилось на черте. Яшка скромненько сидел в уголочке и штопал рубаху домового. Так! Это уже интересно.

— Я так понимаю, ты к нам надолго, — обронила я, когда он почувствовал мой тяжелый взгляд и обернулся.

— Ты, конечно, можешь меня прогнать, но к Таисии я не вернусь. Нельзя мне, — отложив шитье, негромко сказал Яшка.

— Хм! А прощения просить не пробовал? — усмехнулась, принимая от Радима тарелку с борщом.

— Ярушка, ты шутить, что ли, вздумала? Али забыла, какой у твоей бабки норов крутой? Не простит она меня. Не простит.

Чертенок покачал рогатой головой и утер кулачком свой пятачок.

— А у меня, стало быть, характер не такой?

Яшка промолчал, только плечами пожал да вновь за иголку с ниткой взялся. Ох! Что сказать? Доигрался черт в очередной раз. За купеческой дочерью в бане подглядывал, а потом скучно Яшке стало, подшутил. Так подшутил, что бедная на улицу выскочила в чем мать родила, а во дворе народ, слуги. В общем, опозорил девку. А местный купец долго разбираться не стал, сразу к ведьме бросился. Шум, гам, скандал. Бабка моя от разъяренного отца откупилась, а вот Яшке в тот же день так досталось, отчего черт света белого не взвидел. Как очухался, сразу в бега подался, потому что Таисия Демидовна всерьез решила вернуть черта в родной мир, даже весточку моему отцу отправила. А кто еще смог бы его от демона защитить, как не его же родная дочь? Знал Яшка, что я папане редко подчиняюсь, больше наперекор ему делаю, вот и прибежал заступничества просить. Да не повезло, меня дома не было, поскольку я еще до рассвета в лес ушла, а тут его Боян с Радимом встретили, но и с ними черт не смог без каверзы обойтись. Подшутить вздумал, вот и разодрались и домик мой едва не разнесли.

— Эх, Яшка, я ведь твои выходки тоже долго терпеть не стану, — отодвинув от себя пустую тарелку, обронила я и глянула на черта, который теперь штопал мои старые штаны. — В Бережках начнешь чудить, не избежать тебе наказания. Поверь.

— Нет, Ярушка, не стану я больше проказничать, — стукнув себя кулачком в волосатую грудь, заявил черт. — Хотя проказничать и шалить мне по природе моей положено.

— Яш… — грозно сдвинув брови, прошипела я и тяжело вздохнула, потому что домовой поставил передо мной очередную тарелку с кашей, да пироги на стол выставил, а кроме них кренделя и ватрушки.

— Радим, я одна столько не съем.

Я покачала головой и потребовала у домового чай.

— А кашу Яшке отдай. Заслужил он за свои труды и еды нормальной.

Домовой только вздохнул, но уговаривать не стал, знал, бесполезно. Забрал у меня тарелку и черту махнул рукой, приглашая тем самым за стол. Яшка, что удивительно, отнекиваться не стал, забросил свое рукоделие и быстро за стол присел.

— Спасибо, Яра, за кров и за еду. Клянусь, больше шутить не стану.

— Смотри же, Януарий.

Я погрозила пальцем и сдвинула брови на переносице.

— Сунешься в деревню, познаешь, какой у меня характер.

— А не в деревню, стало быть, можно соваться?

Черт прищурился и запихнул в пасть полную ложку каши. Я равнодушно пожала плечами.

— Пожалуйста. Ваша местная братия сама не лучше.

Яшка подавился, закашлялся и выплюнул часть каши на стол, за что тут же получил от Радима по шее и как-то сник. Ага! У нас не забалуешь.

— Ты с ней поосторожней, — наставительным тоном протянул Боян, так же продолжая лежать на печи. — Ярка только с виду добрая, а как что, так сразу метлой своей огреет, мало не покажется.

— Как будто я один сегодня получал, — развеселился вдруг черт и стрельнул в мою сторону глазками. — Наша Ярейна никому спуску не дает.

— Эх, расслабились, смотрю, — покрутив между ладоней чашку с чаем, протянула я и откинулась спиной на стену. — Может, нужно метлу чаще в ход пускать?

— Злая ты, Яра, не любишь нас, — обиженно мяукнул кот. — А я, между прочим, фамильяр — хранитель твоей ведьминской силы. Меня обижать нельзя, слабеть начнешь. Забыла, как тебе плохо было, когда от Елизара сбежала?

Я с прищуром посмотрела на Бояна и только головой покачала. Было плохо, не спорю, только не от того, что сила моя куда-то подевалась. Вовсе нет. Просто сердце мое девичье было разбито вдребезги. Подлецом оказался светлый маг, а ведь я его любила, дурочка. Так любила, что от всего готова была отказаться, благо ума хватило этого не делать, иначе ведьмой сейчас не была. Эх. Ну, кому-то в любви везет, а кому-то не очень. Хотя какое-то время я была счастлива. Очень даже. Однако не хочу больше о нем вспоминать. С тех пор много воды утекло, много слез было пролито и проклятий по следу мага в злобе страшной пущено. Правда, все их обратно отозвала, едва не чокнулась, но все же переболела, перестрадала, плюнула и дальше живу, веру в настоящую любовь не утратив. Разве мужчин, кроме Елизара подлого, на свете не существует? Есть они, просто я своего еще не нашла. Наверное, не время, а может, дороги наши извилистые, капризные никак не пересекутся. Кто знает? Могу лишь сказать, что и без любви живут люди, и ничего с ними не делается. Вот и я живу себе потихоньку, никого не трогаю, никуда особо не лезу. Знаю свое место и не пытаюсь прыгнуть выше шеста, на котором угнездилась.

— Ты обиделась, что ль?

Боян, испугавшись затянувшегося молчания, спрыгнул с печи и подкатился ко мне под бок, потерся головой и мою руку, заглянул в глаза.

— Прости, не хотел тебе напоминать…

— Брось, я давно по нему не страдаю.

Я улыбнулась в ответ и фамильяра немного потискала, от чего он зафырчал, замурлыкал и на скамью пузом кверху упал.

— А что ж притихла тогда? — влез в нашу беседу Яшка и тоже за чашкой с чаем потянулся, попутно прихватив с блюда большую ватрушку с творогом.

— Просто не о чем говорить, вот и молчу, — пожав плечами, отозвалась я и провела пальцами по слегка вьющейся у кота на животе шерсти, глядя при этом в распахнутое настежь окно.

Легкий ветерок тихонько, будто стесняясь, шевелил вышитые лично мной занавески, под окном покачивался молодой куст сирени, где-то щебетали птицы. И так хорошо от этого на душе, светло становилось, отчего навалилась лень, и не двигаться, ни говорить просто не хотелось. К тому же в животе после сытного обеда было тяжеловато, и глаза сами собой медленно закрылись. Я слышала, как Радим, о чем-то тихо переговариваясь с Яшкой, начал убирать со стола, как загремело ведро, скорее всего, домовой отправил черта воды набрать в колодце, как тихонько скрипнула дверь. Только и это не смогло выдернуть меня из дремы, которая постепенно овладела телом и разумом. Оно и не удивительно, ночью почти не спала, вот теперь организм и воспользовался случаем, дабы наверстать упущенное. В общем, я уснула.

…Такого неба я еще никогда не видела. Синее-синее до боли в глазах, будто ненастоящее, будто чужое, не такое, к какому мы привыкли. Чистое, без единого облачка, только солнце где-то очень высоко, да птица, что медленно парит в вышине. Должно быть, очень крупная, потому что на землю, поросшую серебристой травой, падает довольно большая тень. И я смотрю на эту птицу и только удивляюсь, как легко она парит в небе. А еще ветер доносит до моего слуха далекий клекот. Ноги сами устремляются сквозь необычное поле, несут куда-то вдаль, только птица никуда не делась, продолжает парить над головой, спускаясь все ниже и ниже, пока меня не накрывает ее тень, пока не раздаются за спиной шумные хлопки крыльев. Тогда оборачиваюсь и едва сдерживаю вскрик. Сокол. Огромный. Глаза черные, клюв крючком, тело большое, оперение плотное, пестрое коричнево-серое. И когти на пальцах, словно клинки. Страшно, ведь я перед ним все равно, что букашка. Смотрит внимательно и делает в мою сторону неуклюжий шаг, а потом говорит человечьим голосом:

— Ярушка…

Я подскочила на лавке, будто кто меня ледяной водой окатил. Сердце бешено стучалось в груди, пытаясь вырваться и трусливо сбежать. Хотя чего бы мне так бояться, ведь увидеть сокола во сне — хорошая примета. Но все равно от чего-то боязно.

— Ярушка, — раздалось совсем рядом.

Я со страхом скосила взгляд и облегченно выдохнула. Это всего лишь Яшка сидел рядом и по руке меня гладил, с лаской заглядывая в мое испуганное лицо.

— Шла бы ты в кровать, Яра, — сказал черт. — Негоже за столом спать. Еле от тебя кошмар отогнал.

— Спасибо, — от души поблагодарила рогатого, схватила со стола услужливо поставленную Радимом кружку с водой и тут же осушила до дна.

Сердце мое постепенно успокоилось. В голове шуметь перестало, и я смогла, наконец, более-менее путево соображать. Кошмар? Нет, не кошмар мне приснился. Сдается, сон был вещим. Пугающе настоящим. Только мне отчего-то не хочется с этим соколом встречаться, какую бы он удачу в мою спокойную жизнь не принес.

— Эх, Яра, совсем ты никого не боишься! — вдруг громко и слишком уж печально вздохнул черт. — Разве это дело — дом ведьмин совсем без защиты стоит! Ты, конечно, местных хорошо знаешь и вреда от них никакого не ждешь, но нельзя же совсем такой беспечной быть. В мире зла хватает, думаешь, оно и до нас не доберется, если ему захочется?

— Яшь, ты чего? — удивилась я странным речам черта. — Объелся, что ли?

— Яшка, Яшка! Я уже триста лет, как Яшка! — вспылил вдруг рогатый. — Ты не смотри, что я для своих мал еще совсем. Многое лучше ведьм чувствую и понимаю. Кошмары и дурные сны просто так не являются. Ты сама это знаешь.

— Ладно, ладно. Что ты разошелся? Если хочешь, можешь помудрить над защитой. За это тебе только благодарна буду.

Я погладила черта по пушистой спине. Януарий кивнул и утер пятачок кулачком. Глазки его уже поблескивали в предвкушении. Не ошибусь, если в скором времени к моему домику даже комар не подлетит. Уж что-что, а защиту ставить черти умеют. Есть у них такая немаловажная способность. Мне в голову приходила подобная идея, и я даже бралась за ее воплощение, но потом забросила это дело, а со временем и вообще позабыла. Меня никто не тревожил. Но… почему-то странные речи черта слегка взволновали. Пытать его бесполезно, поскольку многое он и сам не знает, просто чувствует изменения, происходящие в мире, вот и предупреждает. Может, и зря. Только я уже своего решения не изменю. Пусть защитит мой дом, хоть какая-то от Яшкиного пребывания в Бережках будет польза, да и от глупостей отвлечется.

А к вечеру я решила навестить своих подружек. Отговаривать меня никто не стал. Яшка уже выхаживал с важным видом по небольшому дворику. За ним по пятам с не менее умным видом ходил Боян. И наш петух с незатейливой кличкой Петька, усевшись на забор, недоуменно следил за ними. Черт и кот решили вместе заняться защитой. Причем мой фамильяр удивительно быстро поддержал идею рогатого.

— Прав Яшка, с защитой оно спокойнее будет, — заявил Боян и сбежал, будто боялся, что я буду против. Не буду.

Радим же суетился по дому, собирал мне с собой гостинцы. Русалки они хоть и подводные жительницы, но от нормальной человеческой еды никогда не отказываются. Оно и понятно, кому не захочется разнообразия, если всю жизнь приходится только сырой рыбой питаться. Вот мой домовой и старался, чтобы угодить хвостатым девам. Даже леденцов когда-то успел наделать, и теперь щедрой рукой насыпал их в специальную коробочку. Ладно, пусть у русалок сегодня будет праздник. Хотя я шла к ним не просто так. Мне хотелось попасть на остров. Там есть волшебный родник, и на его воде русалки умеют гадать. Не давал мне покоя сон о соколе. И не любопытство гнало меня на озеро Долгое, а неясная тревога, охватившая мое спокойное до сего дня сердце. Это предчувствие мне не нравилось, вот и хотелось убедиться, что страх выдуманный. Разве нет?

— Вот, хозяюшка, гостинец своим подругам не забудь.

Засуетился домовой, когда я вновь переоделась в удобные штаны, рубаху да сапоги, заговоренные от промокания, и спустилась в горницу.

— Спасибо, Радим.

Улыбнувшись домовому, подхватила с лавки готовую корзинку и, перебросив косу через плечо, вышла в сени, а оттуда на крыльцо. Солнце лениво клонилось к закату. По светлому небу медленно тянулись маленькие облачка, но на улице все еще было жарко. Что ж, лето таким и должно быть — щедрым на тепло, но и не скупиться на дождики, чтобы хлеб уродился, чтобы в лесу ягода поспела, а потом и грибы пошли, как и необходимые мне травки. Я немного постояла на нижней ступеньке, разглядывая укрывшихся в тени черта и кота. Работа кипела. Во всяком случае, слабые магические колебания царапали душу. Главное, мне самой потом в дом попасть, а остальное терпимо.

— До завтра, Яра! — крикнул в спину Боян, когда за мной бесшумно захлопнулась калитка.

Я махнула рукой и зашагала вперед по тропинке, что вилась сквозь лес, отделяющий мой домик от поля. За ним виднелись крыши домов. Бережки, надо сказать, большая деревня. И мне волей-неволей придется пройти по центральной улице, потому что другой дороги к озеру нет, а лезть сквозь ельник с тесно переплетенными ветвями, желания нет никакого. Можно было бы и на метле полететь или на лошади верхом поехать, но люди должны время от времени видеть свою ведьму. Я и так не слишком часто бываю в Бережках, только за продуктами прихожу, да когда помощь кому-то требуется. Зачастую местные сами ко мне прибегают. Хлеб за брюхом не ходит, как говорится. Так и живем.

Оставив свой лесок позади, я вышла на хорошо укатанную дорогу, только на ней было пустынно. Мягкая пыль, в какую превратилась земля, с радостью засасывала мои ступни, будто не хотела отпускать. И мои чистенькие до этого сапоги уже не радовали глаз.

— Ладно, — махнув свободной рукой, решила я, — не на свидание же иду.

Неожиданно сквозь частокол пшеничных побегов с еще недозревшими колосками метнулся полевик. Махнул мне рукой и исчез. Некогда ему с ведьмой болтать, у него своих важных дел полно: сбежавший скот в поле не пустить, грызунов от посевов отогнать, птиц тоже шугнуть. Да мало ли, еще какие у полевика заботы. Он ведь ближе к людям, чем к лесной нечисти. Один из духов-хранителей. Невидимый человеческому глазу помощник.

Вскоре я вошла в деревню, и как всегда, первой на глаза попалась вросшая в землю и окруженная бурьяном крыша старой бани. Сколько лет уже прожила в Бережках, а эта баня все еще продолжала существовать. Просто люди боялись ее сносить. Ждали, когда она сама развалиться. Почему? Потому что свято верили, что злой банник, живущий в этом давно сгнившем срубе, переберется в чью-нибудь баню по соседству и начнет мстить за свой разрушенный дом. И не зря боялись, даже ко мне он отнесся с какой-то лютой злобой, поэтому старая баня продолжала медленно врастать в землю, и никто ее не трогал, даже близко не подходили — ни люди, ни звери. Птицы и те не решались присаживаться на видимую сквозь траву крышу.

Бережки довольно симпатичная деревня. Несмотря на свою удаленность от больших городов, люди здесь не бедствовали. А с моим появлением так вообще хорошо зажили. Места у нас богатые, щедрые. И земля каждый год хорошо родит, и лес на дары не скупится. А уж про озеро и реку, где рыбы видимо-невидимо, и говорить не стоит. Благо еще и тракт торговый рядом проложен. По пути частенько кто-нибудь да заедет. Может, оттого здесь и дома высокие, из толстых бревен сложенные, и заборы у всех ровные, ладные, улицы широкие, и люди в основном приветливые, не злые.

У колодца мне повстречался высокий старик с длинной седой бородой, в светлой рубахе, подпоясанной широким поясом, и простых штанах. На ногах у него были не лапти, а сапоги и не самые дешевые.

— Здравствуй, Ярина Никандровна!

Старик радостно улыбнулся и попробовал поклониться, но только поморщился и едва не выронил из руки ведро с водой.

— И вам не хворать, Лукьян Кузьмич, — сказала я в ответ, останавливаясь рядом.

— Не получается не хворать, Ярина, — пожаловался дед Лукьян, и ведро на землю поставил. — Годы все же берут свое.

— Опять спина? — уже по привычке спросила его. И так было видно, что старику нездоровится.

— Она, проклятая!

Лукьян Кузьмич махнул рукой.

— Мазью моей пользуетесь или опять все на авось надеетесь?

Я прищурилась, и мой собеседник виновато потупился.

— Прости, Ярина Никандровна, старика непутевого! — взмолился он. — Забываю я про мазь твою чудодейственную.

Я только бровь приподняла и промолчала. Этому деду давно бы на печи лежать да вкушать заслуженный отдых за многолетний тяжкий труд, а он все работает да работает. А ведь у деда Лукьяна пятеро детей, трое из которых сыновья. Все мужики здоровые, вроде не безрукие, только вот старику что-то никто из них помогать не стремится. Зато как что, так к папеньке за помощью бегут. Меня это злит всегда, но вмешиваться в чужую жизнь ведьму никто не просил. Единственное у деда утешение, это самая младшая дочь, которая замуж вышла, да только рядом с отцом жить осталась. Ее муж и старшие дети, работали в поле, а сама же Дарья с отцом то на пасеке, то в огороде у дома, то в хлеву пропадает. Попутно успевает рукоделием заниматься, по дому хозяйничать и много чего еще.

— Тогда мне придется вашей дочери об этом напомнить, хотя у нее и без этого хлопот хватает.

— Я уж лучше сам.

Дед Лукьян покачал белой головой, явно не хотел для семьи своей обузой стать.

— То-то же! — усмехнулась я, подхватила ведро и донесла до дома.

Старик шел позади и все пытался меня отговорить — якобы он и сам справится. Да только знал, что ведьма в таком случае разозлится, по сыновьям с нелестными выражениями пройдется. Один только позор на всю деревню, а толку никакого, поскольку балбесы его в соседние деревни сбежали и в Бережки носа почти не кажут, пока папочкина помощь, в основном денежная не потребуется.

— Все, — бросив ведро на лавку у крыльца, выдохнула я и утерла взмокший лоб, — в дом уже сами занесете. А мне пора.

— Спасибо, Яринушка.

Старик все же рискнул поклониться. В спине его что-то щелкнуло, и он так и замер в полусогнутом положении.

— Опять вступило, — выдавил сквозь силу дед и хотел присесть рядом с ведром, но я не дала.

— Вашу спину, Лукьян Кузьмич, лечить нужно, а не ждать чуда! — разозлилась я, взбежала на крыльцо и постучала в дверь.

Вскоре из дома высыпали внуки и увели деда в дом, напоследок пообещав злой ведьме, что обязательно натрут старику спину и дадут ему отдохнуть. Я же вышла со двора, проигнорировав бросившуюся к моим ногам собаку, и зашагала вдоль по улице. Хотя некоторое время злая псина остервенело лаяла мне вслед. Вот же, неблагодарное создание. А ведь именно я два года назад спасла ее от волков. Вот и совершай добрые поступки, когда в благодарность тебя только облают да укусить попытаются.

Больше никто из деревенских ко мне приставать не решился. То ли не болели, то ли решили, что на ночь глядя со мной лучше не связываться. Как бы там ни было, люди здоровались издалека и занимались своими привычными делами. Да и когда болеть? Лето — самая пора для работы, болеть все будут зимой от скуки, наверное. Правда, на краю деревни я столкнулась со стадом коров, которые неторопливо возвращались домой, растянувшись на всю ширину дороги. Ну, для ведьмы это не помеха. Я только одной корове с рогами, похожими на лиру, заглянула в глаза, и через пару минут все ее товарки по стаду разбрелись по обочинам, освободив ведьме дорогу. Мальчишка, гнавший стадо домой, спрятался где-то между теплыми коровьими боками, поэтому все, что мне удалось рассмотреть — это вихрастую макушку да длинный слегка подрагивающий кнут.

Все. Вот и Бережки остались позади, теперь дорога вывела меня к извилистому берегу Азики, несущей свои воды в озеро Долгое. В этом месте русло реки расширялось и даже разбивалось на несколько рукавов, образуя множество небольших островков, но я шла к озеру, и дорога, плавно изгибаясь, резко вильнула в сторону погрузившегося в сумерки леса, потому что берег реки становился топким и болотистым. Впритык к обочинам росли рябины — защитницы от бед и напастей. Над ними возвышались стройные сосны, от чего в воздухе стоял запах смолы, а вот дальше можно было разглядеть склоненные до земли гибкие ветви ив. В просветах между длинными ивовыми листьями посверкивала в лучах заходящего солнца озерная гладь. Потянуло свежестью и прохладой.

Я свернула с дороги, сорвала с рябины несколько гроздей с еще бледными ягодами и вступила под тень ив. Пришлось поднырнуть под их ветви, чтобы выбраться на широкий песчаный берег. Немного в стороне деревенские мужики соорудили несколько мостков, с которых рыбачили и куда привязывали свои лодки. Я не стала рисковать и призывать русалок к берегу, забралась в одну из лодок, поставила корзинку с гостинцами на дно и взялась за весла, только чтобы оттолкнуть плавучее средство передвижения от мостка. Потом присела на лавку и опустила руку в теплую воду. Меленькие волны, легко покачивающие лодку, повинуясь моей воле, подхватили ее и понесли прочь от берега к темной, поднимающейся над водой, словно какое-то чудовище, громаде острова. И лес, растущий на острове, на фоне темнеющего неба стал похож на огромный острозубый гребень. Того и гляди, покажется из-под воды огромная клыкастая пасть и проглотит вместе с лодкой. Я на море бывала и не раз, но огромных чудо рыб никогда не видела, хотя мне рассказывали, что живут в его водах огромные рыбы, а может и не рыбы вовсе, которые больше торговых судов. Называют их китами. Благо в озере Долгом рыбы крупнее сома и щуки не водится.

Лодка моя достигла берега и легко заехала на песчаный берег. Вода подтолкнула, помогла, чтобы самой тащить не пришлось. Подобрав на дне толстую веревку, привязала свое плавучее средство к камню и с корзинкой в руках отошла немного подальше. Вот теперь можно и русалок звать. Для этого ничего сложного делать не требуется. Главное, знать слова заветные, нечисти водяной понятные. Я знала еще с малолетства, поскольку бабка меня без страха к реке отпускала, и тихим голосом произнесла, оставшись стоять на месте. Все же русалки не собаки, по следу искать зовущего не могут да и не станут. Раз зовешь, значит, жди.

Ждать пришлось не так долго. Солнце к этому времени почти скатилось за лес, выкрасив напоследок отразившееся в прозрачной воде небо в красный цвет, и село. Вечер подвинулся, уступив место приближающейся ночи. Над озером поплыл туман, нагоняя таинственность. От воды повеяло прохладой, и вдалеке раздался громкий всплеск, а потом и смех серебристым перезвоном разнесся над неподвижной водой и стих.

— Здравствуй, Ярейна.

Из воды недалеко от берега показалась синеволосая голова.

— Здравствуй, Ника.

Я улыбнулась и махнула русалке рукой, указав на полную вкусностей корзинку. Уговаривать дважды не пришлось. Вскоре вода расступилась, выпустив на берег прекрасную девушку с очень длинными волосами, которые укрыли ее нагое тело, словно плащом. Кожа русалки была более бледной, чем у людей, но зато чистой и гладкой, чем не сможет похвастать даже самая первая красавица нашего королевства. И что бы ни говорили о молодой королевне, как бы не была они не ликом, ни телом прекрасна, а все равно не сравниться ей в красе с самой обычной русалкой. Пусть не щеголяют они в парче да шелках, не живут во дворцах, все же не видела я дев краше. Разве что эльфы могут посоревноваться с ними в красоте, да и то их для начала увидеть надо, а уж потом сравнивать.

— Ты по делу или просто соскучилась? — спросила меня Ника. И голос ее, словно переливался, красив был и нежен.

Может, от того мужики что молодые, что старые, готовы с головой в воду лезть, когда слышат русалочье пение. Хм! А может, в этом иная причина. Ведь русалки одежд не носят. Да и зачем она под водой? Вот и бросаются на обнаженное тело, словно пчелы на сладкое.

— По делу, Ника. По делу, — усмехнулась я и протянула ей корзинку.

— Что ж, постараюсь тебе помочь, — промурлыкала русалка и невзначай коснулась моих пальцев, когда принимала угощение.

Один у них минус — холодные, как лягушки, разве что в спячку не впадают, даже зимой подо льдом плавают, горя не зная, иногда и на поверхность выходят, но смотреть на нагую девицу в трескучий мороз сплошное издевательство. Волей-неволей еще холоднее становится. И хочется бедняжку пожалеть и приодеть, да русалки только смеются, смело вышагивая босыми ступнями по скрипящему снегу. Не ведают дети водяного, что такое холод. Лишь только к жару чувствительны. Иной раз им от простого прикосновения к человеческому телу больно. Едва ли не до ожогов.

— Ника, вредина! Меня опять не дождалась!

Из воды показалась еще одна красивая мордашка, а ее изящные ручки, унизанные самыми разнообразными браслетами, стукнули по воде. Брызги разлетелись в разные стороны, но только никому, кроме недовольно поджавшей губки Ульяне, вреда не нанесли. Русалка фыркнула и вскоре выбежала на берег. Коротко со мной поздоровавшись, она с интересом уставилась на старшую сестру, которая осторожно вынимала из корзины гостинцы.

— Твой Радим просто чудо, а не домовой! — довольно потирая руки, воскликнула Ника. — Леденцов нам давно уже хотелось, да только тебя понапрасну беспокоить не хотели.

— Пустяки, — улыбнулась я и присела на еще теплый песок.

— Как житье в большом мире? — меж тем поинтересовалась Уля, вложив в рот карамельного петушка.

— Пока все спокойно. А что у вас? Какие новости?

— Да какие в нашем озере могут быть новости?

Ника махнула рукой и вдруг спохватилась.

— Хотя… краем уха я слышала, как отец наш, водяной-батюшка, говорил со слугами своими верными о том, что у Волкова моста видели чужестранцев. Целый отряд. С ними даже маги были.

— Ну, Волков мост от нас слишком далеко. Почти полторы сотни верст по Азике вверх по течению, а это в пяти дневных перегонах от наших мест, — покачав прелестной головой, возразила Ульяна и откусила от пирожка со сладкой начинкой довольно большой кусок.

Но для русалки это не было проблемой. Кто никогда не видел этих хвостатых красавиц вблизи и не разговаривал с ними, тот не знает, что у них полон рот острых рыбьих зубов. Да, да. Ведь русалки хищницы, и без этого им никак не обойтись. Сначала и мне было жутко, а потом я привыкла и перестала обращать внимание, к тому же подружки мои сами стараются без лишней надобности широко рты не открывать. Ну, да ладно. Мне от них не зубы нужны, а кое-что другое.

— А больше ничего не слышно? — полюбопытствовала я, пока русалки наслаждались Радимовой готовкой.

Ника пожала плечиками.

— Тихо пока. Так и не удивительно, все притихли в ожидании Шабаша.

На этот раз я не удержалась и махнула рукой.

— Да ну. Нечисть просто так не прячется. Может, случилось что, а до нас просто еще не докатилось. И простите за «нечисть».

— Брось, Яра. Мы уже привыкли и не обижаемся. Люди как только нас не называют. А вот про то, что могло в мире случиться… лучше бы отголоски этого до нас так и не докатились.

— Вы правы, — согласно хмыкнула я и посмотрела на притихших русалок. — Мне помощь ваша нужна, девочки. Сон сегодня странный приснился, и теперь тревога покоя не дает.

Ника всплеснула руками и посмотрела на меня с укором.

— Что же ты сразу не сказала? Скоро ведьмин глаз отцветет, и тогда уже не погадаешь, в заветный колодец не заглянешь.

— Пойдем, а еда подождет, — поддержала сестру Уля и поднялась с песка, отряхнув от его мелких частичек стройные бедра.

Я дождалась, пока сестры спрячут корзинку в кустах так, чтобы ее не нашли другие русалки или звери, и мы отправились в глубь острова. Имени у него как такового не было, хотя иной раз старики из Бережков называли остров Золотуха. А вот почему, не знает никто. Я даже у деда Лукьяна спрашивала, но и он не смог ответить. Кстати…

— Ника, а ты, случаем, не знаешь, почему старики в Бережках этот остров Золотухой называют?

Я придержала идущую впереди себя русалку за локоть и тут же ее отпустила, потому что девушка от моего прикосновения вздрогнула и тихо зашипела.

— Ярка! — воскликнула она, спугнув своим громким чистым голосом какую-то птицу, и та, тяжело хлопая крыльями, сорвалась с дерева и улетела прочь.

— Прости, все время забываю, что вам неприятно, — виновато потупившись, обронила я.

— Если ты думаешь, будто здесь золото хранится, то все это чепуха, — ответила за сестру Уля. — Все дело в роднике, что бьет из самого сердца острова. Вода в нем почти что живая. Любую рану залечит, болезнь исцелит, а в лунные ночи да в дни, пока цветет ведьмин глаз, в ней можно будущее увидеть, а иногда и прошлое. В былые времена на острове люди жили, да только не ценили они великий дар природы-матери, воду продавали, хотели нажиться на ее чудодейственных свойствах. Если верить ходящим среди наших сородичей слухам, однажды на остров прилетел дракон и людей прогнал, остров опечатал и подход к роднику закрыл. Это, конечно, очень давно было, только с тех пор на острове никто не живет, и люди сюда соваться боятся.

— А мне можно?

Я вдруг остановилась посреди узкой неровной тропки и прислушалась к своим ощущениям. А ну, как набросится на меня магия драконья, что делать, как спасаться?

— Ох, Яринка! — рассмеялись надо мной сестры русалки. — Нет тут никакой магии и подавно. Сама пойми, любое колдовство поддерживать постоянно нужно. А ты в наших краях дракона хоть раз видела?

— Честно говоря, здесь я их не встречала, но видеть доводилось.

Я пожала плечами и вдруг успокоилась. Русалки меня обманывать не станут. Ну, и хорошо, хоть одним глазком гляну, что это за остров, ведь раньше дальше берега и не забредала. Робела.

Тем временем тропинка стала забирать вверх, лес еще больше сгустился, и нам не до разговоров стало. Приходилось продираться сквозь колючие заросли кустарника, или нырять под тесно переплетенные ветки деревьев. Особенно много тут было елей и осин. Хотя сам дух леса и природы здесь был легким и не злым, правда, особого радушия я тоже не заметила. Однако дышалось на острове легко, и даже шагать по почти невидимой тропинке было одно удовольствие, и это несмотря на то, что постепенно мы начали забирать все выше и выше, и вместо земли под ногами появились плоские каменные ступени. Только они едва угадывались сквозь проросшую в трещинах траву, мох и нападавшую листву. Потом деревья как-то резко отступили в стороны, и по краям узкой лестницы появились полуразрушенные, уже почти поглощенные лесом стены, сложенные из таких же плоских камней. Должно быть, когда-то они были идеально ровными и отшлифованными, но дожди и ветра потихоньку разрушали камни, поэтому появлялись сколы, щербинки и трещинки, откуда росла и трава, и даже молодые побеги деревьев.

— Смотри, Яра, здесь когда-то на самом деле было поселение.

Мы вышли на вершину холма, и русалки отошли в сторону, дабы я смогла в робком свете неполной луны рассмотреть развалины, оставшиеся от домов. Лес давно отвоевал у городка, если его можно так назвать, свои права. Он ворвался на улочки, разрушил все, что можно было разрушить, разросся деревьями и кустами, опутав останки каменных строений паутиной из вьюнков или корней, выстрелив из трещин молодыми побегами. Что ж, постепенно остров разрушит и это, и тогда уже ничто не напомнит о существовании этого давным-давно заброшенного поселения. Единственное, что так и осталось нетронутым — это небольшая площадка в самом центре, поросшая невысокой травой, и большая каменная чаша с трещиной в боку, откуда весело журча и переливаясь в лунном свете, струилась вода.

— Ну, погадаем или так и будем здесь стоять? — усмехнулась Ника и первой начала спускаться к роднику.

Мы с Улей переглянулись и поспешили за старшей русалкой, которая уже приблизилась к чаше старого фонтана и положила руки на его щербатые края.

— Хорошо здесь, да только время не терпит, — махнув нам рукой, обронила Ника и обернулась к сестре. — Собери-ка, Ульяна, несколько соцветий ведьминого глаза.

Русалка кивнула и скрылась за деревьями. Мы же остались стоять у каменной чаши. О чем думала Ника, не знаю, а я же смотрела на свое отражение в воде и припоминала дневной сон. В голове до сих пор стоял голос огромной хищной птицы. Мужской, приятный, обволакивающий. Так и слушала его, если бы только размеров пернатого хищника не испугалась. Неужели на самом деле бывают такие огромные птицы? Разве что не в наших краях.

Неожиданно рядом с нами возникла довольная до ушей Уля и протянула сестре небольшие ничем не примечательные зеленоватые цветочки.

— Вот соцветия, держите.

Вот вам и загадочная травка, и название ей досталось неспроста, поскольку у большинства ведьм глаза зеленые. Это я исключение, если учесть, кто мой папочка. Если же ведьма от простого смертного дочь рожает, то она получается похожей на свою мать, как две капли воды. Такова наша суть — ведьминская кровь сильнее человеческой во много раз от того, что магия в ней, а вот у магов все не так, но почему и от чего, не знаю. Мне это без надобности.

— Яра, хватит витать в облаках, дай мне руку!

Недовольный голос Ники ворвался в мои думы и вынудил вздрогнуть. Я уставилась на поджавшую губки русалку полным раскаяния взглядом и послушно руку протянула, а потом постаралась не зашипеть, когда она своим же когтем расцарапала мне ладонь и с нее несколько капель крови стряхнула прямо в воду.

— Сама смотреть буду, — обронила русалка, выпустив мою пострадавшую конечность.

Я спорить не стала, а по совету зеленоволосой Ульяны отошла немного в сторонку и опустила ладонь в ручеек. Ранку неприятно защипало, будто на нее что-то жгучее попало, даже слезы на глазах выступили, а потом вдруг боль схлынула, будто и не бывало ее. Вытащив руку из воды, с некоторым удивлением уставилась на совершенно здоровую и невредимую ладонь. Даже намека на шрам не осталось. Вот, действительно, чудесная вода. Почти что живая. Почти.

Вдруг Ника вскрикнула и руками за борта каменной чаши уцепилась, от чего пальцы ее побелели. Мы с Улей удивленно переглянулись и бросились к ее старшей сестре. Однако отцепить русалку оказалось не так-то просто.

— Странно, — пропыхтела зеленоволосая и златоглазая подруга со страхом заглядывая в окаменевшее лицо сестры, — такого при гадании не должно быть. Ника, Ника, что случилось?

Но ответа от синеволосой русалки мы так и не дождались. Только струйка крови потянулась из ее трепещущего носа и скатилась по губам к подбородку. Я не стала разбираться, хватила русалку за плечи и резко дернула на себя. Пальцы ее, сведенные судорогой, разжались, и мы упали на траву. Я больно ударилась локтями и задней частью тела и зашипела неприличные ругательства, зато Ника очнулась и шумно выдохнула.

— Что это было? — спросила ее и откинулась на спину, устремив взгляд на черное небо в россыпи звезд.

— А то это было, подруга ты наша дорогая, что не захотела Прядильщица мне свои секреты открывать. Сознание мое в своих сетях запутать попыталась. Если бы не ты, не жить мне уже, — охрипшим голосом, отозвалась Ника и обернулась ко мне.

Глаза русалки лихорадочно блестели в полутьме, а грудь часто вздымалась.

— Спасибо тебе, Яра, — обронила она и упала рядом со мной на шелковую траву.

— Не за что.

Я качнула головой, хотя тот факт, что Нике так и не удалось увидеть мое будущее, опечалил. Жаль, а ведь так хотелось узнать, для чего мне сокол привиделся. Чего хоть ждать от судьбы? Иные испытания лучше встречать во всеоружии, дабы потом не пришлось жалеть, да локти кусать от досады.

Примечания

1

Стихи автора.