Пустынный странник

Елена Галлиади

Главный герой книги по имени Поль совершает отчаянный поступок и покидает родной Париж, чтобы провести десять дней в безлюдной пустыне. Его ждут удивительные встречи и мистические переживания, значимые знакомства и переворот сознания.

Глава 2

Солнце палило так, что мне казалось, у меня где-то в глубине плавятся кости. Малик ничего, стойко терпел и жару, и мои стоны. Несколько раз за день мы останавливались пить, верблюд по пути жевал встречающиеся колючки, но их становилось всё меньше, чем дальше мы пробирались вглубь песков. Иногда встречались ящерицы, все остальные обитатели поспешили укрыться в своих норах, глубоко в песке. Было очень тяжело дышать, и мне было не до размышлений о жизни, я мечтал лишь о том, чтобы скорее наступил вечер. Время от времени я забирался на Малика и устало висел на нём.

В какой-то момент налетела буря. Солнце потускнело, и на горизонте появилось небольшое тёмное облако, которое начало увеличиваться в размерах, буквально пожирая голубое небо. Поднялся жгучий ветер, и Малик потянул носом воздух. Стало ясно, что нам не избежать проблем, сейчас песок будет повсюду. Мы забрались повыше на бархан, и я усадил Малика, он слушался и не вредничал. К счастью, верблюды очень хорошо приспособлены к подобным погодным условиям. Я намазал нос вазелином, смочил свою куфию водой и обмотал лицо и голову, надел очки, затем сел и прижался к Малику. Волна песка накрыла нас, не было не видно ничего, абсолютно. Повсюду был песок, небо заволокло, сразу потемнело, как будто наступили сумерки. Однажды мне уже пришлось переживать песчаную бурю в Сахаре. Нас было трое, я и двое моих друзей. Когда налетел песок, мне повезло быть рядом с верблюдом. А друзья мои так и остались навсегда в песках пустыни, я их больше никогда не видел. Самое главное правило — не разделяться и держаться вместе до тех пор, пока буря не пройдёт. Мы разделились с самого начала, в результате выжил я один, видимо, просто потому что просидел всё время, прижавшись к верблюду. Большинство песчаных бурь скоротечны, длятся всего несколько минут, но этого бывает достаточно, чтобы погибнуть, ведь в круговорот песка поднимаются и камни, и другие тяжёлые предметы, которые с огромной скоростью несутся в воздухе и готовы пробить вам голову, становится невозможно дышать, потому что воздух наполнен пылью и песком, который проникает везде, легко можно задохнуться и остаться погребённым под песком навсегда. Очень часто буря сопровождается молниями, так что не стоит забираться на высоту, если они есть. Нам с Маликом повезло, обошлось без вспышек, и буря прошла за двадцать минут. В какой-то момент стало абсолютно невозможно дышать, мне казалось, что от жгучего воздуха я начал терять сознание. Подумалось, что если и есть ад, то он выглядит примерно так. Раскалённый песок вперемешку с раскалённым воздухом, ощущение, что вдыхаешь пламя. Всё кончилось так же неожиданно, как началось, ветер ослаб, унося песок дальше по пустыне. Малик завозился, я поверил ему, всё-таки в таких делах у него гораздо больше опыта. Спустя некоторое время я развязал куфию. Песок всё равно проник повсюду, на зубах скрипело.

— Ну и в передрягу мы попали! — сказал я Малику, он даже не стал фыркать и, вытянув шею, понюхал мне лицо.

Когда прояснилось, мы двинулись дальше. Спустя несколько километров увидели завязший в песке джип. Никого не было рядом, а саму машину изрядно засыпало песком. Я понял, что это джип Фабио. Пришлось немного повозиться, чтобы открыть дверцу, но спустя некоторое время мне это удалось. Я открыл бардачок и обнаружил то, что и ожидал — пистолет. Это был австрийский Gloсk семнадцатой модели. Патроны лежали там же. Удовлетворённо хмыкнув и подмигнув Малику, я забрал пистолет, патроны, закрыл бардачок и дверь машины, присыпав её песком.

— Это никогда не помешает, — сказал я вслух. Возможно, себе, а возможно, и верблюду, после чего мы продолжили путь дальше.

В настоящее время в пустыне проложены дороги, но как ни крути Руб-эль-Хали настолько обширна, что они есть далеко не везде. Это великая пустошь, на которой смело можно затеряться. Я искал уединения и свой путь прокладывал именно по территориям, где полностью отсутствует цивилизация или намёк на неё. Время от времени по пути встречались следы от шин, это говорило мне, несмотря ни на что я не одинок здесь. Искатели приключений и лихие люди никогда не переведутся на Земле, так что стоит быть осторожным, если я хочу живым вернуться домой.

Мы шли около десяти часов. Время от времени я отдыхал, забираясь на Малика. Дорога осложнялась тем, что приходилось преодолевать барханы, некоторые навскидку были высотой порядка двухсот пятидесяти метров, настоящие небоскрёбы пустыни. Это было чертовски тяжело даже с моей хорошей физической формой. По пути нам встречались колодцы, я заранее узнал про их местонахождение, это очень важно в пустыне не остаться без воды. Под песками Руб-эль-Хали спрятаны несколько рек, поэтому глубина залегания вод невелика, порядка десяти метров, и это большое благо. Мы пили везде, где попадался колодец, но в одном месте Малик понюхал воду и фыркнул, что-то ему не понравилось. Я понюхал и ничего не понял, но Малик упорно отказывался её пить, скорее всего, она была не так хороша, поэтому я решил ему поверить и воздержаться от питья. Оказаться в пустыне одному — это большое испытание, и я ни за что не посоветовал бы проводить подобные эксперименты человеку, который ни разу не сталкивался с песчаной пустошью. Как я уже говорил, кое-какой опыт у меня уже был. Мы провели в пустыне Сахара около трёх недель втроём, и пять дней я в одиночку выбирался оттуда. Это был последний опыт, я бывал и в других пустынях. Оазисы в пустыне редки, и это большое счастье, если на вашем пути встречается клочок земли с водой, которая пробилась на поверхность песка, и несколькими жалкими пальмами, в тени которых вы можете укрыться и отдохнуть. Есть и огромные оазисы, которые уже превратились в города. Здесь в Саудовской Аравии основное население сосредоточено в городах, которые образовались вокруг оазисов и в оазисах. Но есть и бедуины, которые ведут кочевой образ жизни. Некоторые районы пустынь до сих пор не исследованы и не изучены, даже бедуины не доходят туда. Да и у меня нет такой цели. Цель просто побродить по песку и изучить свои мысли и чувства. Ведь это практически невозможно сделать в городе, особенно когда ты погружаешься в пучину дел. Необходимость в уединении я чувствовал с детства и время от времени прятался в саду, забираясь в куст жасмина, сидел там пару часов и размышлял о жизни. А вот сейчас я бреду по пескам великой пустыни, и это доставляет мне огромное удовольствие. Какое-то чувство свободы греет душу, в то время пока солнце уже прожигает твои внутренности. На удивление Малик не вредничал больше, видимо, понял, что назад пути нет, и я не обменяю его на джип. Мне хотелось бы думать, что он стал мне доверять, но иногда он так таращил на меня глаза, что подобные мысли довольно быстро улетучились из моей головы. Несомненно, мне с ним повезло, он был достаточно молод, здоров и вынослив, а это самое главное.

Когда мы наконец остановились, чтобы устроиться на ночёвку, я понял, что совершенно обессилел, мало спал ночью, перед этим был большой перелёт, новое место и множество забот, начиная с покупки провизии и необходимого снаряжения и заканчивая верблюдом. Я кое-как разгрузил Малика, он был счастлив оказаться свободным от своей ноши. Недалеко был колодец, поэтому мы напились вволю, я набрал воды в чайник, развёл костёр и заварил мятный чай. Малик приноровился таскать у меня мятные ветки, но я не возражал, ему же тоже хочется вкусненького, тем более что до благодатного зимнего периода, когда пустынная земля покроется зеленью, ещё далеко. Зимой верблюды отъедаются до такой степени, что не просто жиреют, а начинают болеть. Некоторые местные скотоводы бывают вынуждены перевязывать им морды, чтобы верблюды не ели. Так что я отлично понимал, если Малику дать волю, он спокойно съест мой десятидневный запас и про запас мятных веток для чая и даже не поперхнётся.

Температура воздуха начала падать, и я в полной мере ощутил голод. В отличие от верблюда, я не ел по пути колючки и соответственно задумался о том, чего бы мне съесть. Я с интересом посмотрел на Малика.

— Знаешь, — сказал я ему, — ведь ваши бедуины едят верблюдов, а ты ничего такой, упитанный!

Мне показалось, что Малик посмотрел на меня, как на идиота, с некоторой жалостливой печалью. Затем он отвернул голову и фыркнул в свойственной ему манере.

— Да понял я, понял, глупая была шутка, прости… — сказал я, чтобы как-то реабилитироваться. Малик никак на меня не отреагировал. Правильно, нечего связываться с недоумками.

Я разгрёб багаж, достал котелок, который подвесил на треногу над костром. Вышло неплохо. С готовкой в походных условиях я знаком, но мне довольно часто бывает лень что-либо делать. Дома готовит Мари, или мы ходим в ресторан, так что за три года я порядком избаловался, готовил только в путешествиях. У меня были с собой консервы. Я достал фасоль, говядину, всё перемешал в котелке и добавил туда же размоченные сухари, посыпал сушёной травой из пакета, который приобрёл на рынке в городе. Понятия не имею, что за трава была внутри, но пахло приятно. Женщина, которая продала её мне, сказала, что кладёт это в мясо, получается вкусно, вот я и купил, о чём ни капли не пожалел, когда попробовал это произведение кулинарного искусства. Малик смешно морщил нос, ему, видимо, не очень нравился запах. А мне понравилось, я съел всё с удовольствием. С собой у меня был ещё сыр, чем-то похожий на бахль, это своеобразные молочные консервы, если можно так назвать. Его готовят из кислого верблюжьего молока, делают творог, а затем солят его, разделяют на части, придают форму шара и высушивают. Если размочить его в воде, получается довольно сносно, но самый главный его плюс состоит в том, что его очень удобно брать с собой в дорогу. Размочив небольшой круглый шар, похожий на яйцо, и попробовав его вприкуску с сухарём, я был приятно удивлён. Действительно очень вкусно, намного вкуснее того, что я пробовал до этого. Сытый и довольный я лёг боком на циновку и медленно потягивал чай. Мне было очень лень убираться после готовки и еды, но я отлично понимал, что остатки еды могут привлечь непрошеных гостей. Поэтому, немного повалявшись, я всё же вымыл котелок и ложку, вычистил чайник. Окатив себя водой, я надел чистое бельё и удовлетворённо вздохнул. Уже похолодало, стоило развернуть палатку и достать спальный мешок, но меня совершенно разморила еда, и навалилась невероятная усталость, я лёг на циновку и уставился в звёздное небо. Малик немного побродил и устроился рядом, подогнув под себя ноги и изящно вытянув шею. По песку шуршали скорпионы. Возможно, мне показалось, но у колодца я встретил жабу, наподобие земляных, которые водились у нас в саду. Но, возможно, я и ошибался. Я задумался о том, насколько человек, живя в городе, привык не замечать иной жизни. А вокруг нас полно живых существ, которых одолевают свои заботы. Мы слушаем птиц в парке, но мы их не замечаем, видим голубей, но настолько привыкли к ним, что они для нас больше предмет городского интерьера. В этом мире несчётное множество живых существ, с которыми мы делим место на планете, и очень глупо не считаться с их существованием. В свете костра я разглядел ночную гостью. Изящно рассекая песок плавными боковыми движениями, приползла змея. Я немного насторожился. Отлично понимая, что она не нападёт на меня просто так, всё-таки я внутренне напрягся. Малик раздул ноздри. Я лежал на боку и не отрываясь смотрел на неё. Она устроилась на другой стороне костра, сложив длинное тело зигзагом. Яркие белые пятна отчётливо выделялись на гибком теле, это была песчаная эфа. Небольшая змейка, длиной около семидесяти сантиметров, крайне опасна для человека, не стоит её тревожить. Летом змеи в пустыне предпочитают охотиться с наступлением сумерек, так как дневные температуры зашкаливают, приходится прятаться от палящего солнца в песке и камнях. Вот и эта красотка выползла с целью найти себе ужин. Её не пугал треск костра и наше с Маликом присутствие. Ещё бы, это ядовитейшая змея, на её счету большинство погубленных человеческих жизней. И всё же она прекрасна. Чешуйчатое изящное тело и внимательные глаза. Иногда у меня возникает непреодолимое желание погладить подобную тварь, вот и сейчас буквально зачесались руки. Малик фыркнул достаточно громко, и змея повернула голову в нашу сторону. Прелесть. Жаль, у меня нет с собой фотоаппарата, я бы извернулся и сфотографировал её. Эта помесь красоты и опасности поднимала во мне волну дикого восторга. Немного приглядевшись, я обратил внимание на её глаза. Из-за темноты зрачок был расширен, но всё же они были карие, это можно было разглядеть в отсветах костра. Тот, кто считает, что змеи скользкие и противные, глубоко ошибается. У них нежнейшая кожа, по которой невообразимо приятно провести рукой. Я гладил множество змей, но они не были ядовиты или каким-то образом опасны, как та кобра с удалёнными ядовитыми железами, которую я гладил в Индии. Но и печальный опыт встречи со змеёй у меня имеется. Несколько лет назад мы не поделили дорогу с чёрной мамбой в Малави, когда я заинтересовался древними цивилизациями на юго-востоке Африки. Мы с несколькими, скажем так коллегами, посетили место, где были найдены артефакты, принадлежащие культуре Нкопе у реки Шире. Там я и познакомился с чёрной мамбой. Она укусила меня за ногу, но я был виноват сам, слишком невнимательно себя вёл, в результате чего чуть не лишился жизни. В память о нашей встрече у меня остался совершенно жуткий шрам и полное отсутствие желания бродить по земле не глядя. Наша гостья некоторое время изучала нас, а затем уползла в ночную прохладу. Я поднялся и погладил Малика, которому крайне не нравилось присутствие змеи.

— Ну вот, видишь, она уползла по своим делам, не стоило беспокоиться, — сказал я и решил всё же разложить палатку, чтобы можно было спрятаться от всяких ползучих и летающих тварей, закрывшись на молнию. Пока я смотрел на змею, я вспомнил историю одного путешественника, который, проснувшись, обнаружил на своей груди пригревшуюся гадюку. Мне бы не хотелось такого сюрприза.

Довольно быстро справившись с небольшой палаткой, я забрался внутрь и упаковался в спальный мешок. Спустя некоторое время стало тепло. Я подумал про Мари. Интересно, она простит мне мою очередную выходку? Слишком много я давал повода для её недовольства. Но я есть такой, какой я есть. Я разбрасываю носки по дому и часто сижу в компьютере до четырёх утра. Время от времени я пишу статьи в некоторые журналы, уже издал несколько книг, но это благодаря собственной типографии. На мой взгляд, вышло недурно. Я не идеален и совершенно не понимаю, как она так долго держится рядом со мной. И мне совсем не хотелось бы её терять… Эта мысль посетила меня впервые. Мне не хотелось бы её терять, но, на мой взгляд, я сделал всё возможное для того, чтобы она ушла от меня. Хотя бы к тому англичанину, который поселился полгода назад на первом этаже. Как он смотрит на неё… «Поль, да ты ревнуешь!» — пронеслась в голове мысль, прозвучав отчётливо, с какой-то издёвкой. Я вздохнул и закрыл глаза, надо поспать. Я почему-то остро ощутил одиночество. Здесь только я, верблюд, звёзды и разные существа, которые с наступлением темноты вступили в борьбу за своё существование, вышли на охоту друг на друга. Возможно, я единственный человек на многие километры, и мне очень одиноко. Интересно, Фабио вернулся к своему джипу? И что делает Мари? Наверняка злится на меня… она постоянно злится на меня. Так странно, вспоминая своих родителей, я понимал, что они никогда не ругались между собой. Мы же с Мари да и с остальными женщинами, которым не посчастливилось какое-то время провести со мной, постоянно ругались по разным поводам. Скорее всего, дело во мне, я не люблю упрёков и подозрений, начинаю спорить, часто понимая, что я не прав. Надо избавляться от этой привычки. Это говорит о незрелости и нежелании брать ответственность на себя. Я был доволен, что сделал это открытие в себе, и, несколько раз вздохнув, попытался уговорить себя поспать. Но, видимо, дневная жара не прошла даром, я не мог заснуть. Тысячи мыслей теснились в моей голове, борясь за первенство быть обдуманными. Я почему-то вспомнил хитрого торговца, который продал мне Малика. Его испещрённое морщинами лицо и хитрый прищур глаз. Лет ему было около семидесяти, но он держался молодцом. Спина как струна и сильные худощавые руки. Он много говорил про Малика, что он хороший верблюд, желал мне удачи в пути и советовал остерегаться ворот в Вабар. Нет никаких ворот в Вабар, это сказка. Местные бедуины верят в то, что есть таинственный город в пустыне, заселённый джиннами, который охраняют духи. Там растут пальмовые рощи, которые не нуждаются в искусственном поливе, а джинны разводят там самых прекрасных на свете верблюдов. Некогда это был город, где жили адиты, процветающий народ. По преданию Аллах уничтожил их за неверие. Они были погублены холодным ураганом, который Аллах заставил бушевать над ними в течение восьми дней и семи ночей без перерыва. Оставшихся людей он превратил в наснасов, страшных существ с половиной туловища, одной рукой, одной ногой, одним глазом, одной щекой и половиной сердца. Я часто задумываюсь о том, что современные религии насаждались путём внушения страха. И это не только ислам, но также и христианство, в котором погрязла Европа и Америка. Никогда Бог не был справедливым и добрым, каким его любят изображать на рождественских открытках. Что Аллах, что христианский Бог-отец никогда не были представлены великодушными в писаниях, так что же нам говорить об их последователях. Любимые их чада лишь должны пополнять прибыль церквей и мечетей и быть достаточно безграмотны, чтобы внимать словам читающих проповеди. Вабар… затерянный мир Руб-эль-Хали, восточная сказка, содержащая урок неповиновения высшему существу. Я почувствовал, что засыпаю, медленно растворяясь в безбрежных песках.