Мизгирь

Елена Воздвиженская

Что будет, если написать письмо доброму гномику, исполняющему желания и опустить конверт в почтовый ящик? Что ждёт тебя в доме, в который ты попал по весьма странному объявлению о поиске няни для одной очень хорошей и послушной, маленькой девочки? Какие тайны хранит деревня Мизгирёвка, жители которой являются служителями древнего культа? Кто такой Аму? Всё это ты узнаешь из моей новой книги. Приятного чтения, дорогой друг!

Няня

Глава 1

В то лето я решила найти себе работу по примеру моих подруг, те ещё с первого курса оставались на лето в городе и находили себе занятие, чтобы заработать немного к началу нового учебного года. Я же всегда уезжала к себе, в далёкий провинциальный городок, чтобы помогать родителям по хозяйству. К тому же отец, сколько я его помню, всегда пил и большого толку от него не было. Удивляюсь, зачем вообще мать прожила с ним всю жизнь и даже не пыталась что-либо изменить. Я косила вместе с матерью сено для нашей коровы, мыла дом, стирала шторы и вытряхивала старые, пыльные паласы, выносила подушки «прожариться» на солнце, полола бесконечные грядки в огороде и смотрела-смотрела-смотрела на то, как родители ссорятся и пьяный отец кидается с кулаками на мать. Именно по этой причине я и была единственным ребёнком в семье. Когда мне было четыре года, мать забеременела, живот уже был довольно большим, и я с нетерпением ожидала появления на свет братишки, но однажды отец, придя домой пьяным, толкнул мать со всей силы и швырнул на угол стола… После этого мать никогда больше уже не беременела, того ребёнка она, конечно же, потеряла. Я решительно не понимаю, зачем она жила с ним все эти годы, позволяя унижать себя и терпя побои. Это, наверное, была какая-то позиция жертвы. Да я и сама была хороша, вместо того, чтобы как и мои друзья устроиться на лето официантом или няней, разносчиком пиццы или продавцом газет, я неизменно ехала на каникулах к родителям, чтобы драить дом и окучивать плантацию картошки.

Но в то лето всё изменилось. Я познакомилась с Данилом, он учился в параллельном потоке и мы стали встречаться. Мы оба были уже на четвёртом курсе и перешли на пятый. Данил оставался на каникулы в городе, у него уже было «своё» место — кафе на углу Липовой и Октябрьской улиц, где он работал летом официантом. Там ему были очень рады, ведь наступал период отпусков и всем работникам хотелось съездить в отпуск и отдохнуть, ну а Данил выручал их, да и работал он добросовестно, и к тому же выглядел весьма смазливо и женщины оставляли в кафе щедрые чаевые за его обворожительную улыбку и вежливое обслуживание. При этом Данил был парнем весьма скромным, начитанным, из простой семьи среднего достатка. Но его внешность больше подходила для актёра американского кино, нежели для будущего инженера. Я же сама никогда не считала себя красавицей, однако Данил с каждым днём открывал мне глаза и убеждал меня, что я особенная, самая красивая на свете, просто совершенно не умею себя ценить. Что ж, возможно так оно и было, ведь мне никто не говорил в детстве, что любит меня, что я хорошая, милая. В нашей семье это было не принято. Ни мать, ни тем более отец, никогда не говорили мне о том, что любят меня, словно это было что-то постыдное, нехорошее, неправильное. Возможно так живут многие, я не знаю, я лишь описываю свою жизнь.

Итак, наступили летние каникулы. Я сходила на почту и позвонила домой с переговорного пункта. Мать, едва услышав, что я не собираюсь приезжать домой, принялась обвинять меня в том, какая я неблагодарная, распущенная и наверняка не зря решила остаться в городе, поскольку завела с кем-то там шашни. Я молча выслушала её, а когда она позвала к телефону отца, видя, что ей не пробить мою броню, я так же молча повесила трубку. И если до этого разговора у меня ещё оставались некоторые сомнения, то теперь я поняла, что поступаю совершенно правильно и вообще мне уже давно следовало бы разорвать эту связь. Меня никто никогда не жалел и не любил, родители варились в собственной жизни, а я была лишь неким странным рудиментом в семье. Я училась на бюджетном, поскольку была отличницей. Общежитие мне тоже предоставили бесплатно. Ну а на продукты мать выделяла мне такие крохи, что этого едва хватало, чтобы свести концы с концами. Хотя я её не виню. Она и сама всю жизнь прожила во всём себя ограничивая, у нас никогда не было денег. Всё пропивал отец. Я вышла из кабинки и затворив тяжёлую дверь в отделение почты, с наслаждением подставила лицо летнему ветерку и вдохнула воздух свободы. У меня начинается новая жизнь и только мне решать какой она будет. Данил ждал меня на скамейке. Мы взялись за руки и пошли не спеша по старинной улочке, вдоль которой росли тополя, навстречу летней зиме, что бросала нам в лицо белый, тёплый пух.

На следующее утро я уже стояла в конторе агентства по подбору домашнего персонала, которое мне посоветовала моя одногруппница Анжела. Она работала здесь прошлым летом, а в этом году ей это оказалось без надобности, поскольку она нашла себе обеспеченного молодого человека и в деньгах теперь не нуждалась. Но весьма хорошо отзывалась о руководстве данного агентства и я решилась — почему бы и нет? И вот, я уже сижу в кресле, напротив руководителя, который задаёт мне вопросы и изучает мою анкету. Через полчаса мне объявили, что я вполне им подхожу и принята на работу. Затем директор достал анкеты клиентов и, немного покопавшись в бумагах, сообщил мне:

— У вас ведь нет пока опыта, верно?

Я кивнула.

— Тогда мне кажется, что вот этот вариант вам весьма подойдёт. Девочка пяти лет, вполне уже большой ребёнок. Нужно будет водиться с малышкой, пока родители на работе. Я позвоню им сегодня, и если они будут согласны, то вы сможете приступить к своим обязанностям на следующей неделе. Пока что вы свободны, зайдёте послезавтра.

— Хорошо, договорились, — ответила я, попрощалась и, выйдя из агенства, направилась домой, точнее в свою комнату в общежитии. Нам разрешали оставаться на лето за определённую плату. За меня пока внёс оплату Данил. Но я намеревалась вернуть ему деньги с первой же зарплаты. Итак, кажется жизнь начинала налаживаться.

Я спустилась с крыльца и направилась к остановке, как вдруг заметила на столбе объявление. Не знаю, чем оно так привлекло меня, обычно я никогда их не читаю, но тут вдруг остановилась и принялась читать. Объявление, видимо, наклеили недавно. Бумага ещё была хрусткой и белоснежной, не выгоревшей от солнца, не потрёпанной ветром и не намокшей от дождя. Простой шариковой ручкой на плотном белом листе выведены были витиеватые, на старинный манер письма, буквы. Объявление гласило:

«Ищу няню для одной очень хорошей и послушной девочки по имени Эммочка. Обращаться по адресу улица Восточная, дом 83»

Я усмехнулась. Объявление мне показалось забавным и каким-то наивным что ли.

— И кто мог написать в такой манере? — подумала я про себя, — Да и зачем? Ведь буквально в нескольких шагах от этого столба находится агентство, почему бы не обратиться туда и не сделать всё официально?

Тут из-за угла показался мой троллейбус и я поспешила заскочить в салон и занять место. Дорогой я всё думала про это объявление, оно не шло у меня из головы, сама не знаю почему.

— Может эти люди просто не очень обеспеченные, а ведь услуги агентства стоят не дёшево, вот и решили сделать по старинке. Да и к тому же, видимо, рассчитали, что, повесив его почти у самого крыльца конторы, они увеличат свой шанс по поиску няни — кто-нибудь да прочитает и заинтересуется. Вот я же заинтересовалась.

На следующий день Данил ушёл на работу, а я помаявшись без дела в своей комнате общежития, присела у окна, думая чем бы сегодня заняться. День был совершенно свободен. И тут вдруг в голову снова пришла мысль о том объявлении.

— А что если мне съездить на тот адрес? А вдруг там меня ждёт выгодное предложение? Да и просто любопытно взглянуть на автора сих строк. Прогуляюсь и разведаю.

И я, недолго думая, накинула лёгкую кофточку поверх сарафана, обулась и, пригладив у зеркала растрепавшуюся чёлку, вышла из общежития.

Глава 2

Нужный мне трамвай подъехал почти сразу же, мне пришлось ехать на самую окраину города, сделав в центре пересадку на автобус. Наконец, водитель объявил остановку «Восточная», и я вышла в тёплый летний день, напоённый ароматом свежести и солнца. В прекрасном расположении духа я двинулась на поиски нужного мне дома. Улица Восточная представляла собой частный сектор с одноэтажными и двухэтажными домиками, утопающими в сирени, черёмухе и цветах. Нужный мне дом оказался крайним в улице, дальше уже начиналось поле, а за ним лесополоса, за которой шла трасса. Я встала перед аккуратным небольшим домиком, выкрашенным весёлой жёлтой краской, стоящим в глубине большого зелёного палисадника, в котором буйно цвели кусты акации, тюльпаны, нарциссы и ещё множество цветов, названий которых я и не знала. Дома мать всё полезное пространство обычно занимала укропом, картошкой и капустой, приговаривая на мои робкие предложения устроить клумбу, что, мол, цветами сыт не будешь. А я очень любила цветы, и потому сейчас залюбовалась этой красотой, на миг забыв, зачем я сюда пришла. Домик огорожен был забором, за которым не видно было двора, лишь крышу над крыльцом. Ворота были плотно прикрыты. Возле палисадника стояла скамеечка, выкрашенная в белый цвет, а по обеим её краям стояли вазоны с растущими в них голубенькими цветочками, похожими на незабудки. Я подошла ближе, решимость моя несколько поубавилась, и я подумала, а что же я скажу хозяевам, и вообще, может мне стоит развернуться и уйти? Я наклонилась к голубеньким цветам, чтобы вдохнуть их аромат, мне отчего-то казалось, что они непременно должны чудесно пахнуть. Они и правда пахли божественно. У меня даже слегка закружилась голова от их густого, пряного запаха, и я присела на скамеечку, прикрыв на миг глаза.

— Здравствуй, деточка! — вдруг послышался голос рядом со мною, я вздрогнула от неожиданности, и тут же открыла глаза.

Напротив меня стояла старушка, нет, даже не так — дама почтенных лет. Она была одета в широкое голубое платье, с накинутым поверх кружевным кардиганом, явно ручной работы, голову дамы украшала белая шляпа, а в руках она держала небольшой ридикюль. Её седые волосы были аккуратно уложены и завиты, а тонкие морщинистые губы накрашены яркой алой помадой. Шею украшала нитка бус из бирюзы.

— Ну, прямо старушка-фея из книги «Цветик-семицветик», — восхищённо подумала я про себя, никогда ещё не приходилось мне в своей жизни встречать подобных дам, а вслух сказала, — Здравствуйте! У меня просто немного закружилась голова, но всё уже в порядке, и я, пожалуй, пойду.

— Зачем же уходить? — ахнула дама с придыханием, — Ведь вы же, наверное, пожаловали к нам по моему объявлению, верно, деточка?

Я с сомнением глянула на старушку — неужели это она приклеила на столб то объявление? Кому же она может искать няню? Для роли родительницы она, пожалуй, слишком стара.

— Ну, в общем-то, да, — нерешительно ответила я.

— Так чего же мы томимся на жаре? — воскликнула дама, — Идём же скорее в дом и всё обсудим. Я познакомлю вас с Эммочкой. О, она чудный ребёнок!

Я поднялась со скамейки и проследовала за дамой в шляпе в дом.

Открыв ворота, мы вошли во двор, и я замерла от изумления — весь он был усыпан цветами, они были здесь повсюду, в клумбах и клумбочках, в вазонах и кашпо, в горшочках и вёдрах. Буйство красок и великолепие видов решительно оглушило меня, и я застыла, вдыхая сладкий густой воздух, который, казалось, можно было черпать ложкой, словно мёд.

— Что, нравится вам у нас, деточка? — спросила меня дама, довольная произведённым эффектом, — Эммочка обожает цветы, они успокаивают её, она готова часами играть среди цветов.

Я увидела в глубине дворика качели и валяющуюся подле них куклу с раскинутыми в стороны ручками.

— Да, это качели Эммочки, — перехватив мой взгляд ответила старушка (хотя мой язык не поворачивался называть её так, уж слишком необычно она выглядела). Я кивнула в ответ, и мы поднялись на крыльцо. Оно застлано было полосатым половичком, на котором млела на солнышке свернувшаяся в клубок кошка. Я наклонилась, погладила её, и разувшись, поспешила в дом за дамой.

В доме царил полумрак и тишина. Слышно было, как тикают где-то в глубине дома ходики. На прогретых солнцем половицах лежали толстые ковры. Вдоль стен стояла мебель, которая больше бы подошла для съёмок какого-нибудь исторического фильма викторианской эпохи, диванчики и стулья с тяжёлыми витиеватыми ножками, массивные шкафы и столики с вазочками, невысокий комод в углу и фарфоровые статуэтки на каминной полке.

— Не дом, а музей, — подумала я про себя, — Тут и повернуться страшно, не приведи Бог заденешь что-нибудь и уронишь.

— Проходите, милочка, присаживайтесь, — дама указала мне на кресло в углу, рядом с которым стоял столик с пузатой лампой, — А я сейчас приготовлю нам чаю.

Дама ушла в другую комнату, видимо на кухню, а я принялась изучать обстановку. Дама и её внучка (?) явно были людьми необычными, об этом говорило всё кругом, и цветы повсюду, и обстановка в доме, и внешний вид самой дамы и её манера общения.

— Любопытно взглянуть на Эммочку, — подумала я.

В этот момент в комнату вернулась дама.

— О, вы скоро познакомитесь с нею, — заворковала она.

— Неужели я произнесла это вслух? — ужаснулась я и смутилась.

— Попробуйте моего чаю, — присела дама во второе кресло, — Я сама собираю травы для него. Расскажите о себе, деточка, кто вы, чем занимаетесь?

Я вкратце рассказала о себе и дама закивала.

— Вы мне нравитесь, — заявила она, — Вы обладаете всеми качествами, которые я хотела бы видеть в няне для Эммочки, вы — честны, добры и уравновешенны. Вы знаете, я всегда сама справлялась с нею, но сейчас произошли непредвиденные обстоятельства, заболел наш брат, ему восемьдесят три, и я думаю, что дело уже плохо. Его дни сочтены, и мой долг, побыть с ним в последние недели его жизни. Я хотела бы уехать к нему, он проживает в городе N… Но мне не с кем оставить Эммочку. Вы, наверное, подумали, а как же я ухожу из дома сейчас? Я вам отвечу, я делаю это в те часы, когда она спит днём. Она боится оставаться одна. Ну, и, конечно, я не ухожу надолго. Нам нужна няня понимающая и принимающая её особенности, в остальном она чудный ребёнок. Ну, что же, давайте знакомиться с моей Эммочкой.

Мы поднялись и пошли в дальнюю комнату, дверь в неё была крайней в длинном коридоре. Дом вообще оказался весьма большим изнутри и это весьма контрастировало с его внешним видом, снаружи он показался мне чуть ли не игрушечным. Наверное, такое впечатление складывалось из-за обилия цветов.

Дама толкнула дверь и мы вошли в уютную детскую, так поначалу мне показалось. Повсюду были рассажены куклы и плюшевые игрушки, на кресле лежал ворох бантиков, а на столе разбросаны были цветные карандаши и альбом, я подошла ближе и наклонилась. На странице альбома изображена была девочка с мамой и папой.

— Наверное, скучает по родителям, надо спросить, где они и почему внучка живёт с бабушкой, — подумала я.

И в этот момент дама произнесла:

— А вот и наша Эммочка, знакомьтесь!

Я обернулась и кровь застыла в моих жилах. Передо мной на кровати, наряженная в белую сорочку с рюшами и кружевами, сидела морщинистая, седая старуха. Я открывала рот, и не могла произнести ни звука, словно рыба, выброшенная на берег. А дама тем временем принялась заплетать старухе косички, вплетая в них розовую атласную ленту.

— Погляди, Эммочка, кто к нам пришёл. Это твоя няня, она станет твоей подружкой и поживёт с тобой, пока я не приеду.

— Н-нет, нет, — попыталась было сказать я, но дама меня перебила.

— Сейчас мы приберём волосы и пойдём пить какао. А потом я объясню всё няне.

— Погодите, — наконец прорезался мой голос, — Но я ещё не давала вам своего ответа, я не сказала, что согласна на работу.

— Да как же, деточка? Неужели ты не поможешь мне? — удивлённо захлопала ресницами дама, — Ты переживаешь, что не справишься? Не бойся! Я уверена, что у тебя всё получится. Ты такая хорошая, милая девочка. Совсем как наша Эммочка, правда, Эмма?

Старуха в сорочке согласно закивала и, радостно улыбаясь, воззрилась на меня. Меня аж передёрнуло от её взгляда — затуманенного и полубезумного. В глубине глаз Эммочки вспыхнул вдруг и тут же погас огонёк. Она потянула ко мне свои руки с отвисшей тёмной кожей, и я невольно сделала шаг назад.

— О, вы понравились Эммочке! — радостно воскликнула дама, — Теперь я могу оставить вас с нею с полным спокойствием.

— Я не смогу остаться с… с Эммочкой, — решительно ответила я, наконец-то собравшись с духом, — Я предполагала, что работа будет приходящая, на несколько часов. В объявлении ничего не сказано было про то, что вам нужна няня с проживанием.

— У вас здесь будет всё необходимое, — заверила меня дама, — Я запасла продуктов впрок, хлеб и молоко нам приносит соседка, она сама печёт караваи и у неё своя корова. Она оставляет продукты утром на крылечке. А о деньгах можете не беспокоиться, я ей заплатила на всё лето вперёд.

— Всё лето? Вы хотите сказать, что уезжаете на всё лето?

— О, нет, конечно. Всего на пару-тройку недель, — ответила дама.

— Я уверена, что брат не протянет дольше, — доверительным шёпотом добавила она, выразительно посмотрев на Эммочку, видимо, желая, чтобы та не расслышала о чём идёт речь.

— Вы знаете, — начала было я, — Я предполагала, что Эммочка — это маленькая девочка, но не… не старушка. Я не умею ухаживать за престарелыми, мне никогда не приходилось этого делать.

— Да что вы, — рассмеялась дама, — Не переживайте, милочка! Эммочка и есть ребёнок!

Я промолчала, соображая, как мне лучше отсюда выбираться — бежать сразу или попытаться уйти, не показав виду. В том, что обе старухи чокнутые, я уже не сомневалась. Вопрос был только в том — не представляют ли они опасности, не агрессивны ли. Пока что дама весьма дружелюбна, но кто знает, что будет дальше. К тому же учитывая, что я собираюсь ответить ей отказом и не поддаваться на уговоры, её настроение может очень быстро измениться с благодушного на противоположное.

— Простите меня, — ответила я, — Но Эммочка не очень похожа на маленькую девочку.

— Сейчас я сделаю Эммочке какао, и мы с вами пройдём в зал и там всё обсудим, — игнорируя моё утверждение, произнесла дама и вышла из комнаты.

Я осталась наедине со старухой. Мне стало не по себе, зрелище это было настолько неестественным и ненормальным, что меня сковал липкий страх. Эммочка тем временем продолжала сидеть на кровати и смотреть на меня, улыбаясь во весь свой беззубый рот. Вдруг она медленно поднялась и сползла с кровати, взяла с кресла детское платьице огромного размера и двинулась ко мне.

— Нет, только не это, — билась мысль в моей голове, — Только не подходи ко мне, я сойду с ума.

Эммочка подошла вплотную и дохнула на меня своим смрадным дыханием. Тошнота подступила к моему горлу, я еле сдержалась, чтобы не заорать.

— Нет, молчи, молчи, — твердила я себе, — Кто знает, что у них на уме, может они бросятся на меня, стоит мне только запаниковать?

Я, стараясь не спешить, двинулась к окну, намереваясь сейчас же выпрыгнуть в окно и сбежать. Но там меня ждал сюрприз — окно было закрыто металлической решёткой. Слёзы ужаса подступили к моим глазам, но я всё ещё сдерживалась.

— Помоги, — раздался за моей спиной скрипучий старушечий голос и я медленно повернулась. Эммочка стояла всё в той же позе, и таращилась на меня с прежней жуткой улыбкой. О чём была её просьба я так и не поняла, но сделав заключение, что она просит меня помочь ей одеться, я проделав над собой невероятное усилие, приблизилась к ней и взяла из её рук платье. Эммочка подняла вверх руки и я продела их в рукава, а затем одёрнула платье и расправила подол.

— О, вы уже одеваетесь? — в комнату вернулась дама, неся большую чашку с какао и пышную булочку на подносе, — Я ведь говорила, что вы подружитесь. Я так и знала, что вы найдёте общий язык.

Эммочка рассмеялась и поспешила взять чашку с какао, но дама осадила её:

— Разве хорошие девочки так спешат? Садись-ка за стол и я повяжу тебе салфетку.

Эммочка послушно уселась за стол у окна, выкрашенный, как и всё в этой комнате в жуткий розовый цвет, и принялась теребить белую занавеску с розовыми оборками и бантиками. Дама вздохнула и отвела руки старухи в сторону, положив их на стол. Затем она повязала на грудь Эммочке салфетку и придвинула чашку с какао и булочку. Эммочка принялась с аппетитом жевать и прихлёбывать из чашки, проливая мимо беззубого рта и чавкая. Я с отвращением смотрела на то, как она ест и болтает ногами под столом, и единственное, чего мне хотелось, это бежать, бежать отсюда как можно быстрее и дальше. Нет, я вовсе не была жестокосердой и ненавидящей стариков девушкой. И если бы Эммочка была обычной старушкой, мои чувства были бы совершенно иными, но сейчас… Я наблюдала за этими двумя старухами и мой мозг разрывался от неприятия картины происходящего — какая-то ненормальность, гротескность, дикость была во всём этом, в этом розовом цвете комнаты, в этом детском платье с рюшами, напяленном на бабку восьмидесяти лет (или сколько ей там было), её седые волосы, заплетённые в две косички, и то, как дама называла Эммочку милым ребёнком и хорошей девочкой, как сюсюкалась с ней, вся эта причудливая обстановка в доме, сам вид старух… Мне казалось, что я попала в фильм ужасов, либо в психушку, настолько всё происходящее было ненормально.

— Вы знаете, я, пожалуй, пойду, — сказала я, наконец, даме и решительно направилась к выходу.

Дама осталась стоять на месте. Я дошла до входной двери и потянула ручку на себя, но дверь не открылась.

— Верно она открывается в другую сторону, — подумала я и толкнула дверь от себя, но вновь ничего не произошло. Дверь не открывалась.

Я начинала злиться.

— Послушайте, — обратилась я к даме, вернувшись в комнату Эммочки, — Ваша дверь, она кажется заперта. Не могли бы вы быть столь любезны и открыть её?

Дама вздохнула и, не поднимая на меня глаз, продолжая поправлять Эммочкин воротник на платье, ответила:

— Да я бы с радостью, но дело в том, что я её не запирала.

Я глубоко вдохнула и попыталась говорить вежливо и спокойно:

— Хорошо, это не вы её заперли, просто откройте дверь сейчас и позвольте мне уйти, меня уже ждёт мой молодой человек.

— Ах, деточка, да если бы это от меня зависело! Но дело в том, что я не могу вас выпустить, потому что это дом.

— Что дом? — не поняла я.

— Это дом не отпускает вас.

— Да что вы несёте? — воскликнула я, моё терпение лопнуло, — Что за цирк здесь у вас творится? Я хочу выйти! Откройте мне дверь и будьте добры выпустить меня из дома!

Эммочка тихо захныкала и заскребла ногтями по спинке стула.

— Ах, не кричите, вы пугаете Эммочку, — зашептала дама.

— Да мне плевать на неё, я хочу уйти отсюда! — закричала я уже во весь голос.

Эммочка завыла по-волчьи, и я с ужасом выбежала из комнаты, и направилась в зал.

Подбежав к окну, я отдёрнула штору, намереваясь выбраться на улицу через окно, но тут меня снова ждал сюрприз — та же решётка, что и в комнате Эммочки. Я почувствовала, как внутри меня нарастает паника, страх от непонимания происходящего, сковывал меня с головы до ног, не давая думать, дышать и рассуждать. Я бросилась к следующему окну, затем к другому. Но везде было одно и то же — железные решётки.

— Как же я их не заметила с улицы? — подумала я в отчаянии, — Хотя вряд ли это мне бы помогло, разве я могла предположить, что здесь меня ждёт такой кошмар? Так, надо просто успокоиться и всё обдумать.

Я вновь подбежала к двери и попыталась её открыть, и дверь вдруг поддалась! Я возликовала. Выбежав в сени, я ухватилась за ручку второй двери, что вела на крыльцо, но тут вновь меня постигло разочарование — теперь уже не открывалась эта дверь. Я огляделась. Вправо от меня уходил коридорчик, ведущий по-видимому на веранду. Я направилась туда, и, действительно, вышла на солнечную застеклённую веранду. Если бы не вся эта ситуация, то я бы восхитилась красотой и уютом помещения, однако сейчас в голове моей пульсировала лишь одна мысль — как мне выбраться из этого дома? И — о радость — окна на веранде были без решёток! Я подскочила к ним, но тут же поняла, что они не распашные, а сплошные. Вновь неудача ждала меня здесь. Тогда я решилась на крайние меры, я схватила со столика увесистую вазу и, размахнувшись со всей силы, бросила её в окно. Но вместо ожидаемого звона бьющегося стекла, я сквозь зажмуренные глаза увидела, как оттолкнувшись от окна, словно каучуковый мячик, ваза летит обратно ко мне. Я лишь успела наклонить голову и ваза пролетела надо мной и, врезавшись в стену, разлетелась вдребезги. Я онемела от изумления, застыв от растерянности посреди веранды. Затем я решительно схватила стул и наотмашь ударила по окну, но тут же почувствовала, как и стул тоже отлетел от него, словно окно было резиновым батутом, и отпружинил в мою руку.

— Что за ерунда тут творится? — в бессилии подумала я, — А что, если всё это мне лишь снится, а? Нет, ну правда, не может же такое происходить в реальности, на самом деле я сейчас, наверное, сплю в своей комнате в общежитии, на своей кровати и это всё просто кошмарный сон. Так, что там обычно советуют в таких случаях? Ущипнуть себя?

И я пребольно вцепилась себе в плечо, желая, как можно скорее проснуться и покончить со всем этим. Боль была такая сильная, что я вскрикнула, и с недоумением воззрилась на своё плечо, на котором начал проступать багровый синяк. Я огляделась вокруг — ничего не изменилось. Я ещё и ещё раз ущипнула себя, слёзы потекли из моих глаз — слёзы отчаяния и боли — но всё оставалось по-прежнему, та же веранда, залитая солнцем, что радостно светило мне во все окна, словно издеваясь над моей беспомощностью, окружала меня. Я села на пол и разрыдалась — как, как такое может происходить в солнечный, летний и прекрасный день? Все ужасы должны случаться с людьми непременно ночью, под покровом тьмы и не в милых цветочных домиках, а где-нибудь в заброшенных замках или сырых подвалах.

На веранде показалась дама. Она присела в белое плетёное кресло, и молча уставилась на меня. Я перестала плакать, ещё не хватало, чтобы эта старушонка, заманившая меня в своё логово, обрадовалась своей победе. Нет уж, я не сдамся так легко. Дама тем временем вздохнула и сказала:

— Деточка, присядь в кресло, нам с тобой нужно поговорить. Раз уж ты здесь, и дом не отпускает тебя, значит, ты на своём месте. Ты нужна Эммочке.

— Почему вы обманули меня?

— Да в чём же?

— Вы написали в объявлении, что ищете няню для девочки!

— Так и что же?

— Но Эммочка — не девочка! — вскричала я, — Она старушка! Причём старушка, которая не в себе. Она нуждается в специализированном уходе, а я не психиатр.

— О, — промолвила дама, — Всё немного не так, как ты думаешь. Знаешь, деточка, порой наши глаза обманывают нас, заставляя видеть не то, что есть на самом деле.

— Что вы хотите этим сказать?

— Присядь, — ответила дама, указав на кресло рядом с собою, — И я расскажу тебе историю Эммочки.

Я послушно села в кресло, хотя внутри у меня всё просто бурлило и кипело, но я понимала, что иначе я отсюда просто не выберусь, так что сделаю вид, что слушаю, и верю этой чокнутой даме, глядишь, она и откроет дверь, либо же я усыплю её бдительность и сумею самостоятельно найти ключи. И я, усевшись в кресло, мило улыбнулась даме придурковатой улыбкой, всем своим видом показывая, что я готова слушать. Дама, однако, не спешила начинать разговор, и я уже начала раздражаться, что от этой неадекватной особы не знаешь чего и ждать. Чего доброго она вовсе забыла уже, что хотела рассказать мне историю ужасной Эммочки. Я с тоской глядела в окно, за которым шелестели ветви яблонь и думала лишь о том, как отсюда выбраться. И вдруг дама заговорила.

Глава 3

— Она ведь была таким непоседливым ребёнком, — заговорила она так, словно продолжая начатую беседу, — Что было просто чем-то невероятным то, что она вдруг замолчала в тот день.

— В какой день? — не поняла я.

Старуха встрепенулась, с удивлением воззрилась на меня, будто уже и забыла, что рядом кто-то есть, и повела свой рассказ.

— Мы жили в этом доме с самого рождения. Наши родители, брат, я и Эммочка. Эммочка была младшей в семье — непоседливый, задорный, озорной ребёнок. Она была хохотушкой и проказницей, всеобщей любимицей. Родители наши работали допоздна, и мы часто оставались одни, тогда это не считалось чем-то из ряда вон выходящим. Старшие приглядывали за младшими, дети рано приучались к самостоятельности. Вот и я оставалась за старшую в доме в отсутствие родителей. Мне было девять, брату семь, а Эммочке пять. Эммочка была искусна на всяческие выдумки, и вот завела она моду разговаривать с зеркалом. Стояло у нас в прихожей такое большое, во весь рост, зеркало в тяжёлой раме. Уже несколько раз мы с братом заставали нашу сестрёнку за странным занятием, она сидела на полу, напротив зеркала, и гляделась в него.

— И что в этом странного? — спросила я даму.

— О, деточка, ничего, если бы не одно но. Она не просто смотрелась, она улыбалась кому-то в его глубине, грозила пальчиком, корчила рожицы, и даже шептала что-то, прислонившись к зеркалу лобиком, и глядя прямо внутрь, словно там кто-то был.

— Многие люди любят смотреться в зеркало, что в этом удивительного? Ну, а дети могут и рожицы строить своему отражению, — возразила я, не соглашаясь с дамой.

— Мы тоже так думали, и мы, и наши родители. Но однажды произошло вот что. Когда родители были на работе, а мы играли во дворе, в калитку вошла незнакомая женщина. Это была цыганка. Она была одета в цветастые юбки, а на её руках было много-много блестящих браслетов, так что мы уставились на её украшения, забыв про то, что нам запрещают общаться с незнакомцами. Нам казалось необычным видеть столько украшений надетых разом, у нашей мамы тоже имелись драгоценности, но она носила их весьма изящно и скромно, на надевая больше двух колец одновременно. Мы прекратили нашу игру и подошли к цыганке. Это была молодая женщина, как я сейчас понимаю, не больше сорока лет, но тогда, конечно, она нам показалась чуть ли не старухой. Её чёрные глаза смотрели на нас так, словно видят насквозь. Смуглые длинные косы выглядывали из-под платка. Она была босая.

— Добрые детки, не дадите ли вы нам водички попить? — произнесла, наконец, цыганка, — Мои детки очень хотят пить. Жарко нынче.

Мы повернули головы и только сейчас заметили, что за калиткой и правда стоят трое ребят, примерно нашего возраста.

— Хорошо, — ответила я, — Я сейчас вынесу вам воды.

Я заметила, как цыганка остановила свой взгляд на Эммочке и не отрываясь глядела на неё. Я поспешила в дом, чтобы поскорее отпустить эту женщину, потому что она вызывала у меня некое чувство страха. Я уже была на кухне и, зачерпнув ковшом холодной воды из ведра, поспешила было назад, как вдруг, развернувшись, я увидела, что цыганка вошла вслед за мною в дом.

Я испугалась, я слышала немало рассказов о том, как цыгане умеют наводить гипноз, а затем выносят из дома ценности, и мне стало страшно, что такое произойдёт и с нами. Ведь я была за старшую и отвечала и за дом, и за брата с сестрой. А цыганка тем временем остановилась напротив большого зеркала. Того самого, в которое постоянно смотрелась Эммочка, и принялась вглядываться в него, а после вдруг вскрикнула, и махнув на зеркало рукой, забормотала какие-то слова, похожие на заклинание. Она сняла с головы платок, накинула на зеркало и принялась водить руками. Я увидела, как платок начал шевелиться и на нём проступили вдруг очертания человека, так, как если бы кто-то пытался выбраться из зеркала наружу. Я увидела две ладони и голову, скрытые тканью. Платок натянулся и мне казалось, что он вот-вот не выдержит — лопнет. Но ткань устояла. Я услышала как это нечто рычит, хрипло и булькающе, словно пробуя звук на вкус, разминаясь после сна и долгого молчания. А цыганка закрыла глаза, и всё громче и громче бормотала свои заклинания. Лицо её начало синеть. Я так испугалась, что уронила ковш и холодная вода пролилась на мои ноги. Это вывело меня из ступора, я закричала, и в тот же миг нечто из зеркала исчезло в его глубине, а цыганка открыла глаза и тяжело задышала.

Конец ознакомительного фрагмента.