Смена

Елена Владимировна Бочкова, 2022

Света – пятнадцатилетняя угловатая девочка-подросток, которая любит учиться, не поднимая головы, и читать запоем художественную литературу. Она абсолютно незнакома с первыми чувствами к противоположному полу, которые уже испытали почти все её ровесницы. Путёвка в детский лагерь "Смена" становится для неё не только возможностью отдохнуть на летних каникулах, но и встретить парня, который попытается разбудить спящих бабочек в её животе.

Глава 2

Заезд

Быть может, вновь мы классику прочтём

И томик Льва Толстого с полки снимем…

— Свет, ну ты точно издеваешься?! — возмущалась мама, внимательно вечером разглядывая все мои вещи, которые я приготовила для поездки в лагерь. Всё аккуратно лежало на ковре и ждало своей неминуемой участи.

По всей видимости, маму сильно раздражали книги, которые я приготовила и которые ровной стопкой стояли возле дорожной сумки.

— Ты куда едешь? — продолжала она. — Отдыхать? Или учиться?

— Одно другому не мешает. — в ответ сказала я, пытаясь спокойно реагировать на все её замечания.

— Нет, ну так дело точно не пойдёт. — мама наклонилась и молча взяла в руки ровно половину книг.

— Эй! — воскликнула я. — Тогда я другие возьму, если эти не отдашь!

Мама покачала головой и вместе с книгами вышла из моей комнаты. В конце концов мы сошлись на том, что в поездку я беру всего лишь две книги: «Воскресение» Толстого и «Волшебную гору» Манна. Первое произведение нам задали в качестве дополнительного на лето, второе — я сама хотела прочитать. Без книг там, наверное, будет совсем тоскливо.

К десяти вещи были собраны, и я завалилась спать, хотя сон абсолютно не шёл. Попытка считать овец и коз успехом не увенчалась, в голове крутились неприятные обрывки воспоминаний об «Орлёнке». Неужели, здесь будет нечто подобное?! Очередных штандартенфюреров я точно не выдержу.

Как только за окнами забрезжил рассвет, я вскочила с кровати и побежала в родительскую спальню будить отца, который и должен был отвезти меня в лагерь. Тётя Шура мирно спала в зале, громко похрапывая во сне. Надеюсь, она не проснётся, пока мы не уедем. — подумала я и на всякий случай плотно закрыла двери её комнаты.

До лагеря ехать на машине было порядка трёх часов. Конечно, можно было заехать и заранее вчера вечером, но родители решили привезти меня день в день и чуть ли не час в час. По дороге мы попали в жуткую пробку, связанную с произошедшей рано утром аварией. У ехавшей по трассе фуры лопнуло переднее колесо, и она завалилась на бок, перекрыв напрочь движение по одной из полос. Слава Богу, жертв не было, и сам водитель отделался лёгким испугом, но потребовалось несколько часов, пока эту бандуру убрали с проезжей части и восстановили итак плотное летнее движение. Папа нервничал, переживал, что мы опаздываем, а мне, честно говоря, было всё равно. Наоборот, количество часов, проведённых в лагере, уменьшалось, не успев даже начаться. К полудню мы подъехали к кованым тёмно-зелёным воротам лагеря, на которых пять крупных букв «Смена» убеждали нас в том, что приехали мы всё же по адресу. Под буквами висел огромный плакат со словами: «Добро пожаловать на третью смену с такого июня по такое-то июля 2001 года!».

Смена в «Смене». — и отчего мне так смешно. И тут же сразу вспомнилась сказка о Кащее Бессмертном и его смерти, которая была в яйце, а яйцо в утке и тому подобное. Настоящая русская матрёшка.

Папа тащил мою сумку, я плелась за ним. К полудню на улице было уже очень жарко, и я поблагодарила про себя маму, которая заставила меня, невзирая на протесты, надеть шорты, хотя я настаивала на джинсах. В плотной футболке тоже было жарко, но оставалось только терпеть. Волосы, отросшие до пояса, мама заплела мне в две тугие косы и водрузила на голову кепку, которую я никак не хотела брать с собой, понимая, безусловно, что это забота о моём здоровье, а не просто мамина прихоть. Кепку я сдвинула козырьком назад, как делала и всегда. Не знаю, почему, но мне было удобно носить её именно таким образом, по-пацанячьи. В кроссах и носках потели ноги, но сандалии, которые остались в сумке, доставать было уже поздняк.

Недалеко от забора мы заметили небольшой белый домик с облупившейся штукатуркой, на котором криво висела серая табличка: «Директор лагеря «Смена».

— По-видимому, нам сюда. — сделал вывод папа и постучал в дверь, но в ответ нам была лишь тишина. — Странно… Неужели, все на моря поуходили. — вслух пробормотал он и снова постучал в дверь.

— Кого вы ищите? — раздался позади нас женский голос.

— Да нам директор нужен. — ответил отец, обернувшись. — Никого нет что-ли?

— Вы на смену приехали? — спросила женщина и подошла к нам поближе.

По всей видимости, это была дворничиха или уборщица лагеря: с метлой и в сером фартуке эта уже пожилая полная женщина в синей косынке сильно напомнила мне мою бабушку, которая, выйдя на пенсию, по вечерам некоторое время подрабатывала дворником в моём детском саду.

— Да, мы опоздали из-за аварии на трассе. — сказал отец. — Не подскажите, где её нам найти?

— Конечно. — улыбнулась дворничиха. — В её летней резиденции. В общем, — она стала показывать рукой, в какую сторону нам идти. — До конца аллеи пройдёте, увидите деревянную беседку, а эта беседка и есть резиденция директора. Там никак не перепутаете, если что. — заверила она, когда мы направились в нужную сторону.

Беседка находилась в тени деревьев возле небольшой площадки с лавочками, а рядом приятно журчал искусственный водопадик, обрамлённый разноцветными камнями. Директриса Тамара Леонидовна, так её звали, сидела в беседке, обмахивалась веером и заодно давала указания какому-то мужчине в рабочей спецовке. На первый взгляд ей можно было дать лет 50-55, полновата, широкоплеча в белой смешной панаме на голове. Дама-директор настолько была увлечена раздачей указаний работнику, что не заметила, как мы подошли. Отцу пришлось несколько раз кашлянуть, чтобы она обратила на нас, наконец, своё директорское внимание.

— Ой, а вы ко мне? — спросила она и картинно улыбнулась, продолжая активно махать веером возле своего крупного лица.

— Да, мы на смену приехали. — ответил отец. — Вот дочь привёз. По дороге авария была, простояли в пробке, так что…

— Ай-я-яй… — перебила она его. — Там, надеюсь, без крови обошлось? — с любопытством спросила она. — Никто не пострадал? — и начала расспрашивать его про аварию.

Отец вкратце рассказал ей, что было, да как и поспешил ретироваться от этой назойливой, как нам обоим показалось, дамы.

— Тамара Леонидовна, вы извините, конечно, но мне ещё за руль садиться и до дома ехать по этой жаре. — оправдывался он. — Дочку оставляю, все справки у нас есть, так что будьте здоровы и до свидания!

Мы обнялись, и отец ушёл. Директорша сидела и минут десять тщательно изучала мои документы.

— Иди посиди на лавочке, девочка. — приказала она.

Я села на лавочку и от скуки начала активно болтать ногами, которые за пять часов в машине затекли и ныли.

— Света Селиванова, значит? — услышала я вопрос, доносящийся из её летней резиденции, в которую, как я понимаю, она, помимо себя, никого больше не пускала.

— Да.

— А мы однофамильцы, Светочка. — продолжила она, уже смягчившись. — Представляешь? У тебя родственников в Твери, случаем, нет? — поинтересовалась она.

— Вроде нет. — пожала плечами я. — Не знаю, по крайней мере, таких.

— Эх… Ну всё возможно, возможно… Ладно, сейчас выудим твоего вожатого и определим на постой. Сейчас… — сказала она и вышла из беседки. Светло-голубое платье-балахон, в которое она была облачена, под дуновением ветра поднималось и оголяло её полные ноги, норовило задраться ещё выше, но она руками его мастерски каждый раз усмиряла.

— Валя! — крикнула она кому-то. — Где этот Белкин. А ну зови его!

Появилась та сама женщина-дворничиха, которая встретила нас возле ворот.

— Тамара, кто именно тебе нужен? — спросила она. — Я их всех по именам не упомню, чай не молодка уже.

— Ну этот… — вспоминала Леонидовна, тщательно поправляя на голове панаму. — Который с монстрами на майке ходит.

— А-а-а… — улыбнулась уборщица. — Поняла. Сашка. Он Василичу, электрику, помогает лампочки в столовой вкручивать. Сейчас позову…

Тамара Леонидовна кивнула и обратилась ко мне.

— Так, Светочка, документики у меня остаются и вдруг, если что есть ценное, давай мне. — она попыталась мне подмигнуть, но из этого вышел какой-то нервный тик. — У меня имеется в наличии сейф, куда мы такие вещи прячем. Воровства, вроде, не было за две смены, но предупреждён, значит, вооружён. Верно, моя дорогая?

— Да. Хорошо. Я поняла.

Через минут пять к нам подбежал запыхавшийся парень лет двадцати, может, чуть старше. Взглянув на его футболку, я сразу поняла, о каких монстрах говорила Леонидовна. На его майке чёрного цвета был напечатан постер британской группы Prodigy, которая была дико популярна среди пацанов от двенадцати и старше уже на протяжении нескольких лет. Ещё бы, солист группы Кит Флинт с серьгой в носу и подведёнными чёрными глазами это поколение женщин мог напугать только так, да и не только женщин. У нас во дворе пару лет назад мой знакомый Пашка тоже бегал в подобной майке и включал на весь двор их песни на полную громкость. А бабульки чуть ли не крестились и просили его не носить эту заразу. «Дьявольское радио» — так они прозвали пашкин магнитофон, а группу на его майке «демонами».

— Так, Александр… — отвлекла меня от раздумий Леонидовна, обращаясь к парню. — Бери на поруки и вперёд. Ты вообще должен полностью оправдывать свою фамилию, как белка в колесе крутиться! Одна нога здесь, другая — там.

— Тамара Леонидовна… — он явно пытался оправдаться перед ней. — Я итак кручусь, похлеще белки.

— Да знаю я, Саша, знаю. Короче, дорогой, принимай…

— Кого? Отряд же весь на море уже ушел. С ними же Алиса. — недоумевая, спрашивал её он.

— Опаздунью. — сказала она и махнула рукой в мою сторону. — Девочку с косичками и, между прочим, мою однофамилицу. Там авария была какая-то жуткая. — начала рассказывать она, явно приукрашивая историю, которую рассказал моя папа, сопровождая её охами и причитаниями.

«Во даёт! — подумалось мне. — Ну актриса!»

— И это, Саша… — она внимательно осматривала его. — Кепку сдвинь, как надо, козырьком вперед, а то вид у тебя, как у какого-то шалопая. А ты же вожа-а–атый… И домик там последний, если что… — напоследок сказала Леонидовна ему. — Там, вроде кровать была свободная. Вроде, да…

Парень кивнул и без малейших пререканий поправил свою кепку, потом нехотя подошёл ко мне, молча взял мою сумку, давая всем своим видом понять, что нам нужно куда-то идти. Я встала и уныло пошла за ним. Как только мы вышли из зоны видимости Леонидовны, Александр посмотрел по сторонам и снова развернул кепку козырьком назад.

Да, наверное, ему лет двадцать. — рассуждала про себя я. — Светло-русый, короткая стрижка, видимо, летний вариант, глаза серо-зелёные, достаточно высокий и широкоплечий. Глядя на него, мои опасения насчёт вожатых-гестапо а-ля «Орлёнок» как-то сразу улетучились. Я сильно сомневалась, что парень в футбе с продиджами и потертых джинсах будет штандартенфюрером Александром, заставляя маршировать отряд по плацу. Ой, я даже и отчества его не знаю ещё.

Мы поначалу молча шли по аллее. Наконец, он подал голос:

— Заставили, да? — прозвучал первый его вопрос.

— Что? — спросила я.

— Ну, судя по твоему унылому виду, тебя заставили сюда приехать. — сделал вывод он, хотя знал меня буквально минут шесть от силы.

— Есть такое… — пробурчала я себе под нос.

— Раньше была в лагере? — последовал его следующий вопрос.

— Была.

— И?

— Отвратно было. — честно призналась я, но посвящать его в подробности жизни в «Орлёнке» не стала, но он продолжил донимать меня своими вопросами-допросами.

— И что за лагерь?

— «Орлёнок»… Знаешь такой?! — и скривилась в ухмылке.

Александр на минуту остановился и смерил меня с ног до головы оценивающим взглядом.

— Значит… Значит, ты круто у нас учишься?

Меня удивила такая странная его характеристика отличной учёбы. Круто…

— Ну да… Всё на пять. — дежурно ответила я без какого-то бахвальства. Никогда не считала это чем-то таким эдаким.

— Что делать умеешь? — следующий его вопрос прозвучал очень странно.

— В смысле?

— Ну в «Орлёнке» не только отличники, там ещё и деятели-активисты собираются. Так что ты умеешь делать? — повторил он.

— А зачем спрашиваешь?

— У нас завтра вечером официальное открытие смены. — спокойно сказал Саша. — Будем делать по отрядам выступления. Вот я и спрашиваю, что ты умеешь делать, чтобы привлечь тебя куда-то.

— А если я не хочу привлекаться? — у меня иногда срабатывал режим вредности, включился он и сейчас, но Александр был спокоен.

— Надо Селиванова, надо. — сказал он, подчеркнув, что хорошо запомнил мою фамилию. А что её запоминать, раз мы с директоршей одной фамилии будем. Чтобы он как-то отвязался, мне пришлось сказать:

— Ну пою я.

— В хоре?

— Не… Эстрадный вокал. — сначала хотелось сказать, что рисую, ведь в нашем классе я рисовала почти все плакаты. Но, как подумала, что буду снова ползать по ватману на коленках вся измазанная в красках, желание мое сразу отпало.

— Ну и отлично. — вдруг сказал Сашка. — Это нам пригодится. А то у нас там хористка, но голоса ей на песню явно не хватает. В общем ближе к вечеру репетиция, худрук тебя прослушает. — подвёл итог он, словно всё уже решив.

— А знаешь… я плохо пою. — решила срулить я с этой темы, пока не поздно.

— Ну плохо, так плохо, но прослушаться надо. Почему у тебя такая сумка тяжелая?

— Книги вожу с собой повсюду. — честно сказала я, но выглядело это просто шуткой.

— Очень смешно. — Александр мне явно не поверил.

Ну кто ж в лагерь берёт с собой художественную литературу!?

— А ты я смотрю командовать любишь? — полетел мне в лицо очередной его странный вопрос.

— Что? — не поняла я. — С чего Вы…

— Ты. — мгновенно исправил меня он. — Всех вожатых в лагере на «ты» называем, понятно? Для вас всех я Александр или просто Саша.

— Понятно, просто Саша. — слегка стушевалась я от его «понятно», но продолжила. — Так, в смысле люблю командовать?

— У тебя сзади на кепке «босс» написано… — ухмыльнулся он и подмигнул мне, будто издеваясь.

— Это ничего не значит… Просто кепка понравилась, вот и всё. А ты почему кепку опять козырьком назад развернул. Тебе же директор сказал так не носить. — мой режим вредности продолжил свою работу. — А, просто Саша? — донимала его я.

Он снова смерил меня оценивающим взглядом и спросил:

— А сама почему так кепку носишь?

— Удобно. — брякнула я, чтобы отвязался.

— И чем же так удобно? — спросил он.

— С мальчиками так удобнее целоваться. — пошутила я.

— Ну вот и мне тоже удобно. — сказал Саша, а меня начал разбирать дикий смех, что нам пришлось на пару минут остановиться, чтобы я могла перевести дух. Он не понимающе на меня смотрел.

— Ты чего, Селиванова? — недоумевал парень.

— С мальчиками? — спросила я, продолжая уже хохотать на всю громкость.

— Что? — он округлил глаза, но всё никак не мог меня понять.

— Ну ты меня спросил, почему я ношу кепку козырьком назад, я ответила, что так удобнее с мальчиками целоваться, а ты ответил, что тебе тоже… — и я снова прыснула от смеха да так, что заболел живот.

— Слушай, Селиванова! — его голос обрёл какую-то твёрдость. — Ты свои шуточки брось. Поняла меня?

На минуту я замерла, но потом ответила, выпрямившись во весь свой рост:

— Да, конечно. — а дальше язык перестал меня слушаться и вспомнив дни, проведённые в «Орлёнке», я неосознанно продолжила. — Есть, товарищ группенфюрер Александр, так точно, приказ будет исполнен. — но сразу же пожалела о том, что ляпнула.

Сашка округлил глаза, выдержал паузу, а потом серьёзно сказал:

— Селиванова, ты у меня не только петь будешь, но ещё и танцевать, и стенгазеты рисовать и… — и тут он задумался. Видимо, хотел придумать ещё какие-то виды наказаний, но, внимательно рассматривая его, а особенно Кита Флинта на его майке я прекрасно понимала, что Александр просто корчит из себя старшего брата, который пытается напугать младшего.

— Я поняла… поняла… — прервала его тираду я. — Извините.

— Изви-НИ. — снова поправил меня он, нахмурив брови.

— Хорошо, извини.

Наконец, мы подошли к деревянному домику-вагончику, в котором мне предстояло жить на протяжении трёх недель. Александр достал из кармана джинсов ключ и открыл двери, впуская меня.

— Запасной всегда у меня. — сказал он, имея в виду ключ от вагончика. — Если что, какие проблемы, вожатые живут в двухэтажном корпусе за волейбольной площадкой. Твой отряд номер пять, у отряда двое вожатых, я и Алиса. Она сейчас с ними на море. — пояснил он. — Наши с ней комнаты в корпусе на втором этаже 15 и 22. Запомнила?

— Угу. — буркнула я. — Всё ясно. Пятнадцать и двадцать два.

Перед тем, как закрыть дверь домика, я услышала его вопрос:

— Тебя хоть звать-то как, Селиванова?

— Света. — почти себе под нос сказала я и захлопнула за собой дверь.

В деревянном домике было очень жарко. Кондиционеров не было, две двухъярусные кровати стояли друг напротив друга по правую сторону, возле них находились платяные шкафы. Свободная, по всей видимости, кровать с аккуратно застеленной постелью и чистым полотенцем стояла почти у входных дверей. Н-да, местоположение не очень, но, может, ночью, если открыть дверь, это место будет хорошо продуваться. — подумалось мне. Ногой я запихнула свою дорожную сумку под кровать, а сама села и загрустила. Что-то мне вообще всё это совсем не нравилось.

И как выдержать три недели в этой богадельне? По крайней мере, вожатые у нас приземлённые. Хотя, может, эта вторая вожатка, как её там, Алиса, с придурью!? А, может, и нет.

Жара меня всё-таки сморила. Я скинула кроссы и легла на кровать и не заметила, как уснула.