Танец с одной туфелькой

Елена Васильева

Она домашняя девочка, нежная и ранимая. В ней живёт мечта создать танец, лёгкий и красивый, как бриз над морем.В его жизни нет места нежным чувствам. Он одержим только работой.Они встретились в городе на берегу моря. Такие разные, но оба пережившие боль предательства. Будут ли они ждать солнечных дней или научатся танцевать под дождём?

Диего Ривера. Падение короля

Сцена — это обман, и люди хотят обманываться.

«Cosmopolitan»

Вот уж действительно прав Антуан Сент — Экзюпери, когда написал в «Маленьком принце» такие строки: «Самого главного словами не скажешь… зорко лишь сердце». И сейчас Анфиса волновалась, наблюдая за лицами своих учениц. Они слушали «Лунную сонату» Бетховена. Разве можно понять музыку, да ещё такую музыку словами?! Какими словами можно объяснить всю силу нежности и грусти в этой мелодии? Мелодия, тихая, капает чистыми каплями дождя в бурлящий океан жизни. Анфиса прикрыла глаза и растворилась в звуках. Ей показалось, что она стала лёгкой душой, летящей над спящим ночным миром над звёздным небом. И так это благостно… Одинокая душа стремится к Богу, освобождённая от земных тягот, она чувствует свободу и абсолютное счастье. Музыка закончилась. Анфиса вздрогнула и открыла глаза.

— Девочки, что скажете? — обратилась она к ним.

Одна из её лучших, самая старательная ученица Дина Панина, подняла взгляд от нот и произнесла:

— Эту музыку написал Бог.

Анфиса не удивилась. Алина Власова неожиданно поддержала Дину:

— Нам на естествознании говорили, что есть информационное поле Земли, это доказано учёными. И всё, что придумывают и создают великие люди, уже находится в этом поле, а они просто ловят эти информационные сигналы.

— Да! — продолжила Дина, — Это послание Бога, которое он отправил нам через композитора. Ведь Бетховен, лишённый слуха, не мог так тонко почувствовать музыку.

— Я не спорю, что всё гениальное — божественно. Но вот насчёт позывных из космоса сомневаюсь, — отреагировала Анфиса, — Это принижает талант Бетховена, вам не кажется? Чтобы написать такую мелодию, проникающую в душу человека, нужно самому человеку пройти через тяготы, преодолеть трудности, пережить страдания, смириться с неразделённой любовью. И это только заслуга самого композитора!

Девочки не нашли, что возразить. Анфиса подошла к роялю, ноты уже были открыты, и заиграла. Ученицы смотрели на тонкие изящные пальчики своей учительницы. Неземная божественно нежная «Лунная соната» зазвучала вживую, не в записи. И это было ещё восхитительней.

После занятий Анфиса позвонила дочери. Учитывая трёхчасовую разницу с тем южным городом, где сейчас находится Капитолина, там уже наступило утро.

— Мама! Как хорошо, что ты позвонила, — раздался радостный девичий голос, — Я сама тебе хотела вот-вот позвонить.

— Расказывай сказки! — засмеялась Анфиса в ответ, — Знаю я тебя, врунишку! Если бы сейчас тебя не застала, то убежала бы в свой клуб. Не надоело тебе ещё пустыми делами заниматься? — Анфиса сказала и сразу же пожалела о сказанном. Вроде бы в шутку произнесла, но всё равно показала своё неодобрение дочкиным занятием.

— Мама, не переживай, у меня, правда, всё нормально. Лучше скажи как ты, как мои маленькие ученицы, справляешься без меня?

— Капа, ты, наверно, рассердишься, но это безответственно. Конечно, я помогу тебе, но ты же преподаватель! А это не к лицу преподавателю быть такой безответственной и несерьёзной!

— Мамочка, я же не на кого-то оставила их, а на тебя! — беспечно возразила девушка.

— Ладно, дочка, не буду тебя задерживать. Но ты подумай над моими словами.

— Обещаю, подумаю… И правда, мне пора! А то опоздаю. Всё, мамочка, целую тебя. Отцу привет передавай.

Капитолина сбросила вызов. Не то, что звонок мамы расстроил, но девушка ещё не была готова вернуться домой. Конечно, мама права. Капитолина год готовила своих маленьких учениц к отчётному концерту, и вот за несколько недель до важного события сорвалась с места, всё бросила и улетела в Крым. И то, что Диего позвал её к началу туристического сезона — вовсе не причина. Причина в другом. Но приглашение Диего Риверы оказалось как нельзя кстати.

Голос мамы заставил её загрустить о доме. Девушка вдруг улыбнулась, вспомнив, как в детстве её раздражало собственное имя.

— Мама, я понимаю, что ты назвала меня в честь бабушки, но оно же старомодное.

— Ничего подобного, — не соглашалась мама.

— Меня все Капа зовут. Как в мультике для малышей — баба Капа и Лунтик! А ещё, как назло, у подружки имя Майя!

— И что? — пожимала плечами Анфиса.

— А то, что её пчёлкой Майей дразнят! Получается у нас в школе две пчелы — пчёлка Майя и баба Капа из «Лунтика»…

Анфиса беспечно смеялась, а потом гладила дочку по голове и говорила:

— Ну и что, что Капа! Меня вот тоже Фисой зовут. И ничего. Нормально.

Маму было не переспорить. И Капа смирилась. Если так маме нравится, то она будет Капой.

Капитолина встряхнула головой. Не время сейчас на такие воспоминания. Быстро принять холодный душ и в спортзал на тренировку, а потом — небольшой перерыв на обед и репетиция с Диего. Он уже, кстати, отправил ей сообщение: « Mi corazon, I want you to be in time!» То, что Диего смешивал в речи испанские и английские слова уже не сбивало с толку Капитолину. А вот то, что он поставил восклицательный знак, показывает его нетерпение увидеть её сегодня пораньше. Наверно, у него опять появилась творческая идея, которую он хочет воплотить в их танец. С Диего всегда так. Новые идеи, как свежий ветер над побережьем, витают в его голове постоянно. Вот и сейчас, как обычно, смешивая испанские слова и английские, он объясняет кордебалету, что следует делать. Танцовщицы понимают его скорее интуитивно, благодаря богатой жестикуляции и мимики Диего.

— Hola guapa! — привычно обращается к ней Диего, что означает «Привет, красотка». Капитолина смеётся и машет ему рукой. А через пару минут уже полностью погружается в работу. Создавать номер с Диего всегда захватывающе интересно. В процессе работы исчезает языковой барьер, и они говорят на одном языке — языке танца. Когда Капитолина впервые встала в пару с Диего, его первые и самые важные слова, которыми он напутствовал её, были «Отпусти себя, своё тело, свои эмоции, доверься мне и музыке. Будь свободной. Живи здесь и сейчас. Для танца больше ничего не нужно».

Когда закончился прогон номера, никто не заметил, как прошло два часа. Нужно было успеть приготовить костюмы, нанести грим, сделать причёску. В гримёрке Капитолину уже ждало её сценическое платье — длинное, узкое, обтягивающее тело, как перчатка, с полностью открытой спиной. Капитолина садится напротив зеркала, достаёт бутылочку лосьона, ватный диск и тщательно протирает лицо. Макияж она наносит себе сама, не доверяя гримёрше. Ловким, отработанным движением руки, она делает «смоуки айз», наносит ярко красную помаду на чуть припухлые и чуть капризно изогнутые губы. Лицо изменяется. Исчезает милая скромная девочка, и появляется опытная обольстительная королева ночной дискотеки. Но Капитолина знает, что это всего лишь образ, всего лишь захватывающая игра. Девушка подбирает лёгкие белокурые пряди волос в пучок, чтобы не мешали при энергичном танце и не задевали Диего по лицу. И всё, готово. Туфли на огромных почти двенадцатисантиметровых каблуках довершают образ.

Выходить на сцену всегда волнительно, даже если ты это делал много раз до этого. Прозвучали первые аккорды. «Пора!» — Капитолина мысленно собралась. И, сделав вдох, как перед прыжком в ледяную воду, стремится навстречу Диего. Он уже рядом, с обаятельной искренней улыбкой взглянул в её глаза, легко подхватил в кружении и устремил за собой. Капитолина чувствовала энергетику зала, где толпа людей двигалась в танце, поднимая вверх руки и покачиваясь в такт музыке. Проникновенный голос Энрике Иглесиаса рассказывал о любви. «Tired of being sorry» — очень чувственная песня, и движения танцевальной пары завораживали своим, нет, совсем не открытым, а наоборот сдерживаемым чувством. Ни Капитолина, ни Диего не позволяли чувственности перейти ту грань, за которой уже начиналась пошлость и эротизм. Главным в танце были чувства, страстные, едва сдерживаемые, на грани эмоций. Зрителю не надо открывать всё, нужно оставить что-то недосказанным, недопонятым. Оставить ему право самому выбрать финал.

Когда пара уходит со сцены, чтобы за несколько секунд успеть переодеться, из зала слышатся крики и свист. Это публика так высказывает своё одобрение танцорам. Диджей меняет трек. И вот уже голос Таркана бархатом стелется над толпой возбуждённых музыкой и зрелищем людей. «Dilli duduk» пленяет восточной атмосферой, и танцовщицы кордебалета ритмично в такт вращают бёдрами. Этот номер Диего и Капитолина танцуют с кордебалетом, слаженно и синхронно. Так, как будто делали это всегда, и никому не ведомо, что на единственную репетицию ушло только два часа. Но, чтобы поддерживать интерес публики, нужно как можно чаще менять репертуар. Что они и делают почти через день.

Ближе к часу ночи кордебалет расходится, уступая место музыкантам. Уставшая, но в хорошем настроении Капитолина поднимается к себе в номер, который делит с девушкой-горничной из гостиницы. Она быстро моется под душем, стирая грим. На этот раз воду включает тёплую, чтобы уставшее тело расслабилось. Классно сегодня отработали, без запинок, в рабочем ритме. Капитолина засыпает сразу же, как только голова прикасается к подушке, не слыша шума, доносящегося из ночного клуба.

То, что Диего получает заряд бодрости, нюхая белый порошок, ни для кого не был секретом. Но менеджер Стас к этому относился спокойно, считая, что это помогает выдерживать сильные нагрузки. Но Диего никогда не предлагал побаловаться наркотиками своей партнёрше по танцу. К тому же Капитолина не проявляла интереса ни к каким видам допинга. Само пребывание здесь в этом южном городе на берегу Чёрного моря, среди цветущих магнолий, давало ей такой заряд энергии, что в ином девушка не нуждалась.

Но то непоправимое, что случилось на следующий день на репетиции, потрясло Капитолину. Диего, как всегда, в спортивном трико и чёрной футболке, отрабатывал номер с одной из девушек, меняющейся с Капитолиной через день на сцене. Сегодня была очередь Нины Ованесян. Диего выбрал замену Капитолине по контрасту, черненькая и слегка пухленькая Нина, была очень подвижна и пластична. Именно с ней он отрабатывал сложную поддержку, когда пришла Капитолина. Некоторое время девушка наблюдала за репетицией, сразу поняв по возбуждённому состоянию и горящим чёрным глазам кубинца то, что он под кайфом. Капитолина подошла к бару и попросила у бармена бутылочку минеральной воды.

— Только не из холодильника, — поспешно предупредила она.

— Да знаю уже, — миролюбиво улыбнулся Гарик, подавая ей воду.

Девушка откупорила бутылку и сделала глоток шипучей минералки, как услышала за спиной истеричные крики танцовщиц. Она одновременно с Гариком повернулась в сторону сцены. На паркете лежала Нина и морщилась от боли в предплечье, левая сторона её лица была расцарапана в кровь. Рядом метался Диего, что-то лихорадочно выкрикивая по-испански. Капитолина сразу поняла, что произошло — во время выполнения верхней поддержки «Штурвал», одной из самых сложных поддержек, которая приравнивается к настоящему цирковому акробатическому трюку, Диего замешкался всего на долю секунды, но именно этого было достаточно, чтобы произошло ужасное… Он не успел вовремя подхватить партнёршу, и Нина упала на паркет лицом вниз, при этом подвернув руку.

Мгновенно появился менеджер Стас, уже вызвав скорую. Нину кое-как усадили на диванчик, кто-то из девушек пытался ей протереть исцарапанное лицо влажными салфетками, но Нина в истеричных рыданиях отбивала руку, прикасавшуюся к её исцарапанной щеке.

— Хорошо, хоть нос не сломала и зуб не выбила, — произнёс сквозь зубы Гарик.

Стас метался в гневе и истошно орал:

— Вон! Пошёл вон! Я же говорил вам всем, чтобы во время работы никакой дури не принимали!

Но Диего уже не было ни на сцене, ни в гримёрках. Не пришёл он и на следующий день. А вечером в телефоне Капитолины появилось сообщение на-английском: «Детка, прости, что подвёл. Меня не ждите, после такого я не имею больше права танцевать в паре. Прости.»