Отложенное завтра

Елена Вальберг

Начинающая журналистка Лера расследует загадочное исчезновение детей в окрестностях дачного поселка, случившееся около тридцати лет назад, нити ведут не только в прошлое, революционный Петроград, довоенные годы, но и в будущее, грозящее полным уничтожением человечества. Только носители особого дара могут перемещаться во времени, и Лера – одна из них. Верность и дружба, любовь и потери ждут её на этом пути. Сможет ли она пройти Врата вечности и предотвратить катастрофу?

© Елена Вальберг, 2016

© Екатерина Иконникова, дизайн обложки, 2016

Редактор Алла Иванова

Консультант Наталья Корчагина

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог. Щегловка

Летний день шел к убыли, стало прохладно, изнуряющий зной последней недели, казалось, дает передышку. Озябнув, Лера захлопнула книжку и решительно поднялась с гамака. Той-терьер Муська, с комфортом дремавшая на ее животе, была бесцеремонно сброшена с насиженного места. Оказавшись на земле, собака сначала недовольно заурчала, а потом резво побежала по своим собачьим делам.

«Даже у псины недовольный вид!» — подумала Лера. Уже целую неделю ее не отпускала депрессия. Она отсиживалась на даче, чтобы не беспокоить родных. Лера знала, дома ее ждут мать и Ян, которые недоумевают, но ничем не могут помочь. Правда, запирать себя на даче — не выход, однако видеть их сочувствующие лица было еще невыносимее.

Почему так, она не знала. Блестящий фотограф и журналист, а ввязалась в сомнительную авантюру! Зачем ей эта газетенка с дурацким названием «Непознанное»?! Главред ее, Димка Семенов, не может тему поднять правильно, все пробавляется сплетнями, сотрудников своих заставляет всякую ахинею писать. А она все-таки считает себя серьезным журналистом, хоть и молода, ее статьи печатали такие серьезные издания, как «Экономика и жизнь» и «Деловой Петербург».

С Димкой знакомы с детства, родители их были дружны, только семья у Димки была более состоятельной, вот папашка его и прикупил для своего сыночка издание с дурацким названием. Ей же, как старому другу и журналисту, предложили работу в редакции. Так она попала в штат газетенки, получила журналистское удостоверение и сначала попыталась предложить печатать серьезные исследования. Да куда там, босс сразу обрезал ей крылышки: мол, он рассчитывает на ту часть читающей публики, которая падка на всякую ересь, поэтому ее занудный анализ в газете не нужен.

Лера не то чтобы не верила в мистику, она считала, что если человечеству даны сверхспособности, хотя бы и не каждому, значит, есть в этом определенный смысл. И таких людей сдерживают от того, чтобы те не натворили бед. Поэтому она стремилась писать статьи о конкретных событиях и непременно с глубоким анализом. Ей очень хотелось заставить читателей подумать о загадках и отнестись к ним с уважением, а не проглотить, как какую-нибудь чепуховую сплетню. Конечно, после того, как она принесла пару статей о тайнах Михайловского замка и загадочной истории Обводного канала, Димка ее похвалил, однако в номер их не поставил, прямо заявил, что материал слишком заумный и читателю будет скучно разбираться в изложенных фактах. Лера поняла, что просто убила на эти статьи свое время, напрасно перелистывая раритетные издания в архивах и вдыхая пыль старых газет. В итоге разозлилась не на шутку, взяла отпуск за свой счет и впала в небольшую депрессию, за которой последовал творческий кризис.

Лера решила прогуляться — места в Щегловке были живописные, поселок делила на две части протекавшая по каменистому руслу неглубокая речка с таким же названием, и до нее было идти около километра. Лера взглянула на свою собачку, которая заинтересованно что-то рыла под раскидистой старой яблоней, и свистнула залихватски, как дворовый пацан. Этому свисту она научилась лет в шесть от отца, которого очень забавляло, что его девчушка — кудрявое чудо — свистит, как Соловей-Разбойник. Лера даже обучила своего друга детства Рубенчика искусству художественного свиста. Собачка подбежала на призыв, и они отправились в сторону реки.

Щегловка — сравнительно большой поселок, в нем было несколько довольно крупных магазинов, редакция местной газеты, две школы и старинная кладбищенская церковь, которую активно восстанавливали. Она была гордостью щегловцев и числилась памятником архитектуры. Поселок основали еще в XVII веке, и здесь был даже небольшой краеведческий музей, который организовали дед Леры Аристарх Казимирович и его приятель Иммануил Кацман, профессиональный музейщик и большой энтузиаст истории края. Музеем заведовала его жена Софья Эрастовна, постоянно проживавшая в поселке, несмотря на то что ее большая семья прочно основалась в Петербурге. Дети постоянно звали ее перебраться в город, но на зов семьи она отвечала, что желает продолжить дело мужа, покинувшего этот мир года три назад. Софья Эрастовна восстанавливала историю не только Щегловки, но и всего уникального края, а Лера в свое время помогала ей в составлении каталога экспозиции, заносила данные об экспонатах на электронные носители.

Правобережная сторона Щегловки имела особую историю. Здесь располагалось местное кладбище со знаменитой церковью, а его окрестности были испещрены пещерами. Когда-то тут добывали какую-то уникальную по составу глину. В посуде из этой глины молоко не кисло очень долго, а другая еда не сохла и не портилась даже без холодильника.

Лера свернула с местного «Бродвея», который по традиции был назван Советским проспектом, на проселок, поднимавшийся круто в гору. Муська заныла и попросилась на руки, на своих коротеньких ножках она плохо успевала за девушкой, Лера сжалилась над питомицей и взяла ее на руки. Путь их закончился на косогоре над рекой, где открывался прекрасный вид на Щегловский водопад. Это был полукруглый, почти двухметровый уступ, падавшая с него вода выбила в каменистом дне идеально круглое озерцо с водой цвета коньяка. Вода, несмотря на цвет, была чистая, вся в золотых искорках; это уникальное природное явление завораживало и привлекало множество зевак. Водопад был излюбленным местом у туристов, которые с удовольствием купались «в коньяке с золотыми искорками», как шутил дед Аристарх. Местные же предпочитали песчаный пляж, ниже по течению, там и речка была поспокойнее, и дно ее было уже песчаным, Лера вспомнила, как они с ватагой подростков наперегонки плавали до камня, торчащего из воды ближе к противоположному берегу.

Левый берег Щегловки в окрестностях поселка был значительно ниже правого, где была дача семьи Крестовских. Собственно, это была не дача, а перестроенный деревенский дом. Настоящие дачи, построенные профессорами, художниками, артистами и прочими знаменитыми людьми, располагались на левом берегу реки. Среди утопавших в зелени домов выделялась красная крыша дома Багромянов. Патриарх дачного сообщества — Грант Арамаисович Багромян — был знаменитым питерским художником, специализировался по витражам, его работы выставлялись в Эрмитаже, Манеже и даже в мадридском музее Прадо. Дача Багромянов была тоже похожа на музей, витражи плодовитого Гранта там были везде. Особенно удачно получалась у художника растительная тематика. Аристарх Казимирович тоже был дружен с Грантом, и в доме Леры старые дубовые межкомнатные двери были украшены витражными вставками с мастерским изображением плюща. Казалось, этот плющ прорастет и обовьет дверной косяк, вот таким был художником знаменитый Грант. А еще он был дедом ее подростковой любви Рубенчика, который был старше Лерки на четыре года. Еще лет семь назад она запросто бывала на знаменитой даче, бродила по темным комнатам, трогала стекла с причудливыми цветами и невиданными зверями и целовалась на чердаке с Рубенчиком. Как давно это было! Рубен поступил в институт, когда Лерка была малявкой, там он познакомился со своей нынешней женой Лейлой, которая после свадьбы одного за другим подарила ему троих сыновей. Лера очень долго изживала свою подростковую любовь. На похоронах Гранта в прошлом году она смотрела на плачущего Рубена и ничего не чувствовала к нему, кроме рвущей душу жалости, — она тоже не так давно похоронила отца и деда.

На глазах у девушки мелькнули слезы, и она перевела взгляд в другую сторону левого берега, выискивая особнячок друга деда — Иммануила, его они часто навещали с дедом, отцом и мамой. Софья Эрастовна, или просто тетя Софа, была душой этого дома, хлебосольная еврейская семья с многочисленными отпрысками всегда радушно принимала Крестовских. Трехэтажная дача с огромной верандой была построена в пятидесятые годы в стиле сталинского ампира. Стоял дом, как и соседские дачи, в яблоневом саду, а потом огромный участок переходил в практически девственный лес. Уникальная структура участков образовалась еще в тридцатые годы. Когда-то в этих местах был сад, с одной стороны ограниченный рекой, а с другой плавно переходящий в лес. Но после революции его забросили — в те времена людям надо было выживать, а на заботу об огромном саде не оставалось ни сил, ни средств. И вот на этой территории вплоть до пятидесятых знаменитым ученым, художникам и артистам предоставляли земельные наделы, которые трудно было назвать участками из-за их огромного размера. Так каждому счастливцу достался сад с лесом. Дачек было около тридцати, влиятельные жители левого берега Щегловки добились того, чтобы больше участки в этом месте больше никому не выделяли. Так и жили они в своем мирке, поколения сменяли друг друга, в их круг допускались только свои, и семья Крестовских стала редким исключением, ее знали и любили на левобережье, однако после смерти деда и отца Лера перестала бывать в этом раю.

Она снова обвела взглядом прекрасный вид: сначала чашу водопада, потом левый берег реки с красными и зелеными крышами домов, спрятавшихся в зелени садов, свистнула Муську и решительно направилась к родному дому. Пора наконец заняться делом, прочь грусть, прочь хоть и приятные, но никому не нужные воспоминания! Обратно они с Муськой добрались быстро.

Лера зашла в дом, запах дерева успокаивал, она любила его старые стены и, в отличие от матери, с удовольствием проводила в нем время. Здесь много передумано и много создано из того, чем она могла гордиться, здесь она находила все условия для творчества. Хватит хандрить, нужно взять себя в руки и начинать работу — только это вылечит! Нужно найти тему и отработать ее дотошно и качественно, даже если не для ее газеты — хороший материал возьмут и в другие издания.

— Ну что ж, посмотрим, что можно выжать из данной местности, — подумала Лера. Ее коньком были городские легенды, поэтому качественная история о тайнах Щегловки — вот что нужно, да и фотки тоже нужны, не менее качественные, с душой. Хорошо бы разыскать загадки местности, рассказы очевидцев о какой-нибудь жути, нужна завязка сюжета, толчок к тому, что окажется интересным всем. Вот так, проявляя свой талант, она сможет вытянуть себя из депрессии и выйдет достойно из тупика безысходности.

В поисках материала Лера вошла в интернет. Краткая географическая справка гласила, что местные карстовые пещеры весьма глубоки, уходят на десятки, а то и сотни километров в глубь земли. С этими местами связывались легенды о каких-то безголовых монахах, пугающих туристов, спелеологов и детей. Но подземные сказки не вдохновили Леру. Публикаций на данную тему оказалось достаточно, поиск выдал около двадцати ссылок. Однако из них вряд ли можно выжать что-то новое — все уже давно изучено, расследование не получится. Да и лезть в пещеры ей неохота. Лера не любила подземные приключения после случая в детстве, когда мальчишки загнали ее в маленькую узкую пещерку и оставили в темноте на час. До сих пор воспоминания об этой истории вызывали у нее оторопь. В общем, выжать сюжет из карста не получится — душа к теме не лежит.

Еще Лера еще вспомнила байки соседа дяди Пети о чрезвычайном происшествии для данной местности — странной пропаже детей в восьмидесятых и не менее странном их возвращении. Тогда внезапно исчезло около семи ребятишек, всех их нашли спустя неделю или чуть больше. Дядя Петя учился в одном классе с девочкой, которая благополучно вернулась. По результатам экспертизы, у детей не было никаких видимых признаков насилия, однако они ничего не помнили о происшедшем с ними. В итоге так ничего не выяснилось, но поскольку нашедшиеся дети остались живы-здоровы — на том все и успокоились. Эта тема вызвала у Леры нешуточное волнение, которое внезапно сменилось огромной усталостью, — на часах было уже за полночь. Все на сегодня, а сейчас спать, спать, спать! Завтра с утра она начнет разработку темы с визита к соседу.