Пятое солнце

Елена Бумагина, 2019

Мама отправила пятнадцатилетнюю Зою в очередной летний лагерь, даже не поинтересовавшись ее мнением. Кажется, всем вокруг наплевать на чувства и желания девушки… К счастью, уже в автобусе она встречает родственную душу. Любопытная и энергичная Мила быстро объясняет Зое расклад сил: вот первый отряд, «звезды»; вот второй – детдомовцы; а им обеим предстоит быть в третьем – и каждый день доказывать, что они не слабаки. Королева первого отряда Полина, окруженная лебезящей свитой, – воплощение высокомерия и самовлюбленности. В попытке выяснить причину ее популярности Зоя и Мила узнают о тайнах лагеря: каждые пятьдесят лет здесь происходит что-то необъяснимое, а дурную славу эти места приобрели в далекие времена, когда в дворянской усадьбе поселилась графиня Бесовая… Дебютный подростковый роман Елены Бумагиной в 2018 году попал в шорт-лист литературной премии Bookscriptor (номинация Young Adult). Детективно-мистическая история затягивает в себя и не оставляет равнодушными даже тех, кто никогда не ездил в летние лагеря и не пробовал вызывать Кровавую Мэри или дух Пушкина. Книга также выходила под названием «Пусть всегда будет Солнце».

© Бумагина Е. А., текст, 2019

© Оформление. ООО «Издательский дом «КомпасГид», 2019

* * *

6 июня

И почему принято радоваться, глядя на улетающие шары? Что в этом радостного? Какие-то жалкие несколько минут полета. Пока ты не взлетишь достаточно высоко. И пока тебя не разорвет в клочки. Вот этот желтый шар — чего он добился? Вырвался из цепких рук, взмыл над автобусами, над гудящей детской толпой, рванул к солнцу изо всех сил. А что дальше?

Зоя проводила воздушный шарик глазами. Поморщилась. Закинула на спину рюкзак и взялась за ручку чемодана.

— Не надо меня провожать.

Мама, которая уже вышла из машины, замерла на месте.

— Ты опять начинаешь?

— Вообще-то это ты начала. Всё, я пошла. — Зоя решительно дернула чемодан, и он загрохотал колесами по асфальту.

— Зоя! А ну стой! — мама преградила ей путь. — Мы же договорились, что это необходимо на время переезда. Ты же достаточно взрослая…

Тут она не выдержала. Отшвырнула чемодан, стиснула кулаки так, что ногти впились в ладони, сощурила глаза. Только бы не заплакать!

— Да! Я достаточно взрослая! Я достаточно взрослая, чтобы понять, что твой молодой любовничек тебе намного важнее меня! Я достаточно взрослая, чтобы понять, что вам не терпится от меня избавиться! И я достаточно взрослая, чтобы ты меня не провожала, мама! Иди, он ждет тебя.

Зоя подняла чемодан и быстрым шагом двинулась к площади, битком набитой отправляющимися в летний лагерь детьми и их родителями. Лучше уж три недели с незнакомыми людьми, чем удушающая атмосфера дома. Все эти перешептывания за спиной, неестественно звонкий мамин смех, когда он рядом. Бесконечная музыка в наушниках, чтобы ничего не слышать. «Мы всё решили, это для твоего же блага». Спасибо, что поинтересовались моим мнением!

Зоя протянула документы вожатой на регистрации, и та с минуту, наверное, искала ее в списках.

— А, вот! Александрова Зоя Викторовна, пятнадцать лет. Ты в третьем отряде. Держи кепку, значок, твой автобус вон тот, справа!

В какие только лагеря не засовывала Зою маменька — везде одно и то же. Нахлобучиваешь на голову кепку с названием лагеря (в данном случае «Ясные зори»), сдаешь чемодан в багажное отделение, садишься в автобус-поезд-самолет и погружаешься в маразматическое веселье. Песни и дурацкие конкурсы от взмыленных вожатых, шуточки от случайных соседей и нелепые попытки познакомиться. Если забыла дома наушники — всё, беда.

— Зоя? Зоя Александрова? Привет!

«Ну вот, началось», — подумала Зоя, поворачиваясь на зов. Каштановые кудряшки, карие глаза, улыбка до ушей. Точно, видела ее в школе, бегает эстафеты еще, легкой атлетикой занимается.

— Я Мила Коваленко из девятого «А», ой, то есть уже десятого. Ты же из нашей школы, да?

— Уже не из вашей, — буркнула Зоя.

— Ой, правда? Что, в другую школу переходишь? В крутую какую-нибудь?

— Если бы! — Зоя саркастически усмехнулась. — Переезжаем мы. В другой район.

— Вот засада, — Мила, казалось, искренне ей сочувствовала. — К новым людям привыкать опять. Ты в первый раз в этот лагерь едешь?

— Да.

— А я каждый год езжу. Подожди, поставим свои чемоданы попозже.

— Зачем? — Зоя искренне удивилась.

— Увидишь! — Мила заговорщически подмигнула. — Тут свои нюансы.

Чемоданы они пихнули самыми последними, еле-еле втиснув в битком набитое багажное отделение. Потом Мила проворно запрыгнула в автобус и умудрилась занять отличные места в конце салона, подальше от вожатых.

— Как классно встретить кого-то знакомого! — радовалась она.

— Как это? Ты же всех тут знаешь.

— Вот именно поэтому я так радуюсь! — в ее глазах мелькнуло что-то темное и тяжелое, но тут же сменилось обычным весельем. Автобус тронулся, и Мила прилипла к окну.

«Хе-хе, а девочка не так уж безнадежна», — подумала Зоя.

— Вперед, навстречу «Ясным зорям»! — крикнула в микрофон вожатая. В ответ ей раздалось вялое «ура-а-а-а». Зоя глубоко вздохнула и поудобней устроилась в кресле.

Когда городской пейзаж за окном сменился деревьями, Мила снова повернулась к ней, задумчиво хлопая глазами, словно только что проснулась.

— Третий отряд!

— Йе!

— Третий отряд!

— Йе!

— Третий отряд!

— Йе! Йе! Йе!

Вожатые и первые ряды скандировали свои дурацкие кричалки.

— Третий отряд — самый классный. Нам повезло, что мы в него попали, — вдруг сказала Мила. Зоя вопросительно уставилась на нее. — Нет, конечно, самый классный — первый, — поправилась она. — Но первый — это прихвостни комитета самоуправления, а уж Полиночка Круглова не допустит туда левых людей.

— А второй? — иронично спросила Зоя, не удосужившись поинтересоваться тем, кто такая Полиночка Круглова.

— Во втором детдомовцы. Они там всё лето живут безвылазно. Лагерю от них какие-то льготы. — За окном показался поселок, и Мила снова прильнула к окну. — Они отдельно приезжают. На своем автобусе.

Через несколько минут они свернули с шоссе на проселочную дорогу, и автобусы с обеих сторон обступил густой еловый лес. Третий отряд притих, и даже вожатые уже не голосили в микрофон. Елки тянули свои лапы к окнам, заслоняя собою свет. Среди деревьев попадались ржавые стенды с облупившейся краской: нарисованные пионеры совершали какие-то ритуальные действия под полустертыми лозунгами. У некоторых из них были выцарапаны глаза.

— Жуть, — только и смогла сказать Зоя.

— Ну что ты хочешь. Старый лагерь, во времена СССР назывался «Пионерский лагерь имени Дубинина»…

— Да, мамочка в этот раз не сильно раскошелилась — отправила меня в глухомань. — Зоя проводила глазами очередной стенд, поставленный здесь еще до ее рождения, отвернулась и мрачно уставилась в спинку переднего кресла.

— Я смотрю, у тебя с маман тоже не всё гладко, — Мила сказала это с таким беззаботным видом, словно обсуждала какой-то слащавый сериал.

— Тоже?

— Моя меня ни во что не ставит. Что ни сделай — всё не так. А вот Олег — ее царь и бог! А я так, побочный продукт.

— Олег?

— Брат.

— Понятно.

Они замолчали, но не так, как раньше. Теперь в их молчании было что-то объединяющее, какое-то взаимное понимание и поддержка. Автобус тем временем вынырнул из леса на небольшую поляну, с грохотом проехал по узкому допотопному мосту через речку и стал карабкаться в гору. Грунтовая дорога извивалась среди густой сорной травы и огромных зонтиков борщевика.

— Что это там? — вдруг напряглась Зоя.

— Где?

— Да вон, там.

Зоя указала на вершину холма, где среди буйных зарослей виднелись какие-то руины. Старинный классический фасад с рядом колонн, частично рухнувших, частично еще поддерживающих фриз, смотрел обугленными окнами вдаль. На провалившейся кровле торчали невесть откуда взявшиеся молодые деревья. Невозможно было поверить, что когда-то это было красивое здание: всё равно что смотреть на полуистлевший скелет и воображать, какой привлекательной девушкой он был. Но то ли из-за своего расположения, то ли еще по какой неведомой причине руины притягивали к себе взгляды всех, кто находился поблизости. Зоя просто оцепенела, впиваясь взглядом в обнажившиеся кирпичи и темные куски лепнины вокруг окон.

— Там, на холме, — еще раз повторила она.

— А, это, — Мила сразу потеряла интерес к происходящему. — Это барский дом. Тут до революции усадьба была. А потом в ней лагерь сделали. А в барском доме был клуб. Видишь, вон, торчат? — она показала на странные конструкции, стоявшие кру́гом слева от дома. Зоя сначала их не заметила. — Там линейку проводили. Флаг поднимали, костер жгли, всё такое. Говорят, там даже вечный огонь был, как в городе.

— И что с ним случилось? — Зоя не могла отвести взгляд от дома, неровный силуэт которого вре́зался в ясное летнее небо.

— Был какой-то пожар, давно, лет пятьдесят назад. Всё сгорело. Так и стоит теперь. А лагерь перенесли за овраг, на новую территорию.

Они как раз проезжали по мосту через глубокий глинистый овраг, на дне которого росли бурые колючки и крапива. Сразу за мостом ощетинилось колосьями поле, а за ним уже виднелся крашенный зеленой краской забор из сетки-рабицы. Они явно приближались к цели. Автобусы вереницей обогнули поле и остановились на большой заасфальтированной площадке перед воротами, которые представляли собой монументальное сооружение, способное насмерть напугать нежданного гостя. Надпись «Ясные зори» никак не вязалась со всей этой суровой индустриальной композицией. Венчало ворота огромное, сваренное из металлических прутов солнце с торчащими в стороны острыми лучами.

Мила заерзала на сиденье.

— Всё, подъезжаем. Готовься к забегу с чемоданами, если хочешь комнату на втором этаже.

— Но их же еще откопать надо!

— Именно поэтому мы положили их последними, — глаза Милы светились азартом. — Значит, так. Сейчас отряды будут строиться, и первыми пойдут те, кто уже получил чемоданы. Когда подойдем к корпусу, я рвану занимать козырную угловую комнату, а ты дотащишь чемоданы. Только побыстрей. Там, может, еще разборки будут.

И она действительно рванула, как только воспитательница открыла дверь в корпус. Следом бросились еще несколько девочек, но кроссовки Милы уже топотали по лестнице. Зоя, нагруженная двумя чемоданами, рюкзаком и сумкой, пропустила вопящую толпу и только потом стала подниматься на второй этаж, пыхтя от напряжения. Чемодан Милы, с виду вроде небольшой, весил как куча кирпичей. Когда Зоя доползла до конца коридора, Мила уже стояла в дверях правой комнаты последнего блока, воинственно набычившись. Прямо перед ней застыла хмурая насупленная девочка с квадратной челюстью.

— Извини, Светик, но закон есть закон. Я первая успела.

— Ну, знаешь, Коваленко…

— А, Зоя, вот и ты! — Мила помахала ей рукой.

Пунцовая Света всё еще тяжело дышала, но при виде Зои пылу у нее поубавилось. Двое против одного — не самый лучший расклад. Мила уже бодро затаскивала багаж в отвоеванную комнату, так что Свете оставалось только пойти занимать соседнюю.

— The winner takes it all!^[1] — пронзительно напевала Мила, празднуя победу. — Хорошо, что я легкой атлетикой занимаюсь.

— Угу, и английским, — Зоя сбросила рюкзак на тумбочку. — И чем эта комната так хороша? Абсолютно одинаковые каморки, по-моему.

— Не скажи, — Мила широким взмахом обеих рук раздвинула занавески. — Во-первых, она угловая, с двумя окнами. И одно из них выходит на поле, так что мы можем видеть, кто тут шастает. Во-вторых, рядом балкон, с которого вниз ведет пожарная лестница. Тебе ведь не нужно объяснять, зачем она нужна?

Зоя хмыкнула.

— Ну, а в‐третьих, тут проходит вентиляция, оп-па! — Мила скинула кроссовки, запрыгнула на кровать, с нее на тумбочку, потянулась и аккуратно сняла решетку под потолком. — Очень удобно прятать то, что нельзя хранить в тумбочке!

— Ты привезла бухло?! — воскликнула Зоя.

— Тс-с-с, тихо ты. Да. Будет чем отметить приезд.

Мила спрыгнула с тумбочки на кровать и заскакала по ней, сбивая постель и аккуратную стопочку вещей с символикой лагеря.

— Оп-па! — плюхнулась она на подушку. — Так-с, что тут у нас. Футболочка. Дождевичок. Авоська. И занимательная брошюра «Новейшие заповеди никчемных детишек, или Как гарантированно сдохнуть с тоски за 21 день», — она продемонстрировала Зое обложку с надписью «Всё о нашем лагере».

И тут они вздрогнули от чудовищного грохота. Зоя выскочила за дверь и столкнулась со Светой, тоже выбежавшей на шум. Прихожая их блока представляла собой ужасное зрелище. Чемоданы, сумки и пакеты разлетелись по всем углам, повсюду валялись вещи, а посреди всего этого безобразия сидела, потирая ушибленные колени, перепуганная девочка. Сколько ей было лет, сказать было невозможно. Фигура у нее казалась вполне сформировавшейся, а вот личико — совершенно детским, с огромными глазами, которые стремительно наливались слезами.

— Аги! — сурово сказала Света. — Ну сколько можно! Ты хоть раз можешь дойти из точки А в точку Б без вот этого вот?

— Извини. Я… я споткнулась!

К ним в блок заглянула какая-то девочка, хмыкнула и завопила на весь общий коридор:

— Не, всё нормально! Это Агния опять шмякнулась! Что? Марина спрашивает, зеленку надо?

— У меня есть, — Света помотала головой. — Ее же без аптечки даже в туалет отпустить нельзя. Да, Аги-Аги?

— Не называй меня так! Я же просила… — девочка заплакала.

— Вот когда ты будешь как человек, а не как чучело, тогда и не буду называть.

— Света…

— Давай, вставай, я тебе помогу, — Зоя подала ей руку. Девочка робко покосилась на Свету, но все-таки взялась за Зоину руку и неуклюже поднялась.

— Спасибо.

— Аги, так и будешь столбом стоять или все-таки приберешь за собой?

Зоя просто кипела от возмущения. Она уже повернулась к этой хамке Свете, но Мила схватила ее за локоть и потащила к выходу.

— Зоя, пойдем, я покажу тебе лагерь. Они тут сами разберутся.

Зоя упиралась, но Мила была сильнее. Она буквально выпихнула ее в общий коридор.

— Не волнуйся. С ней всё будет в порядке, — сказала Мила, когда они спускались по лестнице. — Агния всегда такая. Сколько ее помню. Вечно падает на ровном месте, режется о мягкие игрушки и набивает синяки веревочными ограждениями. Не девчонка, а катастрофа. Светка ее вроде как защищает. Ну как защищает — как в том стихотворении: «А когда мне будет нужно, я и сам ее побью».

— Она ее бьет? — ужаснулась Зоя.

— Да нет, не бьет, конечно. Но доводит регулярно.

* * *

Лагерь «Ясные зори» напоминал огромное дерево, вросшее корнями в речной берег. От круглой площадки, где устраивали линейки и построения, тянулась вдаль длинная аллея — она и служила стволом всего этого большого организма. От нее разбегались боковые дорожки, ведущие к корпусам. И если второй с третьим и четвертый с пятым стояли друг напротив друга на нижних «ветках», то первый корпус разместился особняком, на вершине лагерного древа. Их крыльцо выходило прямо на центральную аллею. Вдоль реки Зорянки располагались всякие общественные места: главный корпус, в котором были столовая и клуб, корпус персонала, медпункт, спортивные площадки и стадион с трибунами.

Мила и Зоя взобрались на самый верх трибун и подставили солнцу бледные, не тронутые загаром ноги.

— На самом деле у нас очень выгодная дислокация, — лениво поясняла Милка. — Директриса живет в том здании, где клуб и столовка, за аллеей, то есть мы надежно скрыты этими туями… пихтами… ну деревьями, короче, этими!

На самом деле вдоль аллеи росли голубые ели, но Зоя промолчала.

— А прямо за нашим корпусом — боковая калитка, которая ведет к стоянке. Ну, видела из окна такие две беседки? Вот за ними калитка. И это очень классно, потому что главные ворота — они на виду, прямо там, где персонал живет. И там охрана, а у калитки — нет.

— Так она закрыта, наверно.

— А кого это останавливает? — засмеялась Мила, вытянув свои легкоатлетические ноги, которыми она запросто брала метровый барьер.

— Ты давно занимаешься?

— Чем?

— Легкой атлетикой.

— Четыре года. Хотела быть как Олег. Он уже КМС тогда был, мама просто из штанов выпрыгивала от счастья, на соревнованиях вопила как чокнутая. Ладно, пошли. Скоро на линейку будем строиться.

Мила встала, Зоя с неохотой поднялась вслед за ней. Она бы и дальше тут сидела, до самого вечера. Перед ними лежало футбольное поле, по краям заросшее травой. На поле белой известкой попытались воспроизвести разметку, но вышло кривовато. Только круг посередине был четкий и ровный. За трибунами территория лагеря заканчивалась, и начинался тот самый овраг, который они видели из автобуса. Повинуясь какому-то странному чувству, Зоя обернулась назад. Усадьба на холме с этого ракурса выглядела как-то иначе.

— Ты идешь? — крикнула Мила.

— Да, иду.

Когда они примчались к корпусу, вожатая Марина уже выгоняла всех на улицу.

— Мы первые, мы первые! — завопила Мила и потянула Зою за руку. Хотя сама Зоя предпочла бы не оказаться в первых рядах. Агния радостно помахала им рукой. Ее коленки были густо намазаны зеленкой. Света, стоявшая рядом с ней, выглядела уже не такой суровой и даже слегка улыбалась. Впереди, у своего корпуса, строился второй отряд. Если бы Зоя не знала, что это детдомовцы, то догадалась бы. Многие были в одинаковой одежде и одинаково подстрижены, но самое главное, в каждом их движении было что-то заученное, отточенное годами. Они строились как солдаты на плацу, в то время как третий отряд напоминал балаган. Вожатые кое-как организовали своих подопечных и повели вперед, но у главной аллеи почему-то остановились. Рядом на дорожке замер второй отряд.

— Ну, и что мы стоим? — пробурчала Зоя.

— Ждем их.

Мила бросила красноречивый взгляд в сторону аллеи, по которой горделиво приближался первый отряд. Впереди шли, даже не оборачиваясь, две невзрачные вожатые, а следом за ними, одна, без пары, шагала девушка. Она вся была женственность и скромность: струящееся платье в цветочек, светлые волосы уложены вокруг головы причудливой косой, вся свежа, как майская роза. Но одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять: именно она тут главная. Все глазели только на нее, а она смотрела прямо перед собой, словно царственная особа, которая шествует к своему трону. Следом за ней шли парами несколько девушек и парней с одинаковыми желтыми повязками на правой руке. Видимо, это и был пресловутый комитет самоуправления. Вот они, совершенно не стесняясь, осматривали всех, кто попадался им на пути. Особенно отличались две девицы с цепкими ядовитыми взглядами.

— Варя и Яна. Держись от них подальше, — уголком рта сдавленно просипела Зое Мила. — Ну а кто впереди, ты уже догадалась.

Следом за комитетом самоуправления, с демонстративной скукой и равнодушием, плелись другие ребята. Одна девочка, бледная, с прямыми пепельными волосами, уткнулась в телефон и даже не смотрела под ноги. Первый отряд миновал перекресток, и вслед за ним повернул на аллею второй. Мила нетерпеливо притопывала на месте до тех пор, пока не настала их очередь.

Из колонок грохотала барабанная дробь. Отряды друг за другом проходили по закругленной асфальтовой дорожке и выстраивались в установленных местах. На помосте рядом с флагштоком уже стояли все, кого следовало знать в лицо. Третий отряд остановился как раз напротив, поэтому Зоя спешно затесалась во второй ряд, чтобы не быть на виду.

— Что это за яма посередине? — шепотом спросила она Милу. — Туда сбрасывают провинившихся?

— Да, и выпускают змей, — серьезно подтвердила Мила, тоже шепотом.

— Для костра, что ли?

— Ну ты догадливая!

Грохот из колонок прекратился, и к микрофону вышла женщина средних лет, высокая, худая, с хмурым невыразительным лицом. Она поправила очки и негромко, но очень четко сказала:

— Здравствуйте, «Ясные зори»!

— Здрав-ствуй-те! — раздалось в ответ.

— Начинаем торжественную линейку, посвященную открытию первой летней смены!

Из колонок зазвучал гимн лагеря. После вступления со строчками «Солнце встает — утро настает» Зоин мозг отказался воспринимать происходящее, и оставшиеся три куплета она представляла себе чертей, весело помахивающих трезубцами из ямы для костра. «Ясные зори! Ясные зори! Будут с тобою и в счастье, и в горе!» — черти в яме обнялись за плечи и покачивались в такт песне.

— Нам этот кошмар каждое утро слушать придется? — прошептала она Миле на ухо.

— А как же! Что нас не убивает — делает сильней!

— Ну, эту песню явно сочиняли с целью убить всё живое.

Песня закончилась, и кругом радостно зааплодировали. Зоя закрыла лицо ладонью и пробормотала себе под нос: «Совок! Какой же совок!»

— Да ладно тебе! — хихикнула Мила. — За границей в лагерях то же самое, только по краям еще аниматоры с помпонами прыгают.

— Ага, извольте изображать счастье и помалкивать. Ненавижу всю эту фальшь!

Директриса снова шагнула к микрофону, гудение на линейке замолкло.

— Прежде чем мы начнем, я хочу еще раз напомнить правила «Ясных зорь». Есть три главных «НЕ». НЕ выходить за территорию лагеря! НЕ подходить к реке без сопровождения взрослых! И третье. Ни в коем случае НЕ ходить на Змеиный холм!

— Тут помимо змеиной ямы еще Змеиный холм есть? — не удержалась Зоя.

— Ага. Ну этот, где барский дом.

— А почему Змеиный?

— Говорят, там в сгоревшем корпусе типа змеи развелись. Может, специально пугают.

— А теперь приветствуем председателя комитета самоуправления Полину Круглову!

«О не-е-е-ет!» — просипела Мила на ухо Зое.

Полина, стоявшая возле самого помоста, подняла голову, лицо ее озарилось ясной улыбкой. Она изящно поднялась по ступенькам, подошла к микрофону и обвела стоявших перед ней детей ласковым взглядом. У Зои аж мурашки по спине поползли. Мила придвинулась к ней плотнее и заняла комментаторскую позицию.

— Здравствуйте! Как вы уже знаете, в нашем лагере действует комитет самоуправления, который берет на себя часть функций руководства. Нас не очень много…

— Мы элитная элита, не то что всякое быдло… — немедленно перевела всё сказанное Мила.

–…но мы стараемся во всем помогать нашему руководству.

–…то есть лижем ему зад и стучим, стучим, стучим.

— Мы следим за дисциплиной и порядком, за поддержанием чистоты и соблюдением правил.

— В общем, чморим всех и вся…

— Конечно, у нас есть некоторые привилегии.

— Живем как в санатории и плюем на лагерные правила.

— Если вам потребуется помощь или совет, обратитесь к человеку с вот такой повязкой. Мы всегда готовы помочь! А я на этом прощаюсь, рада была познакомиться с вами, — Полина обвела взглядом линейку. — Со всеми вами.

Она встретилась глазами с Зоей, и из-под маски радушия и доброты вдруг проступила тяжелая, жгучая ненависть, но через секунду Полина вновь лучезарно улыбалась. Вызывая вздохи восхищения младших отрядов, она поплыла на свое место.

— Кажется, ты что-то говорила о фальши? — иронично спросила Мила.

— Боюсь, такого уровня профессионализма в этом вопросе я еще не встречала.

* * *

— Всё тихо, Светка с Агнией сопят вовсю. Народ после дискотеки просто вырубился. Доставай.

Мила ловко вскарабкалась под потолок и выудила из вентиляции бутылку.

— Мама даже не заметит, что я ее стащила. Она выпивку чуть ли не оптом покупает. Бизнес, стресс, всё такое.

— Ну-с, — Зоя подняла пластиковый стаканчик, — выпьем за двадцать один день в полной изоляции от мира и благ цивилизации.

— Эй, тут есть вай-фай! В библиотеке, по паролю!

— О чем и речь. Ну, чин-чин.

По мере того как убывал джин в бутылке, им становилось всё сложнее вести себя тихо. Да и темы разговоров пошли всё откровенней и откровенней.

— А у тебя парень есть? — глаза Милы любопытно блестели.

— Был, — ответила Зоя.

— Но…

— Но в один прекрасный день я узнала, что он замутил с моей так называемой подругой, чтоб она сдохла!

— Вот засада!

— Ага. Ну у них ничего и не вышло толком. Она потом ко мне домой заявилась — мириться. Звонит в дверь, типа, Зоя, давай поговорим. А я не хочу с ней разговаривать! А она всё трезвонит!

— И?

— И Машка не выдержала, открыла дверь и без разговоров как съездит ей по морде. Иди, говорит, отсюда, чтобы я больше тебя не видела. Я ей потом: «Маша, ты же приличная девочка из интеллигентной семьи. Так нельзя. Ты не бьешь одноклассницам морды». А она: «Я сегодня неприличная девочка!» Надо сказать, она умела быть неприличной.

— Это подруга твоя?

— Ага. Она в Европу уехала. По скайпу болтаем иногда.

Вот поэтому Зоя и воздерживалась от алкоголя. У нее спьяну развязывался язык, и она рассказывала всё, вообще всё, о чем в обычном состоянии предпочитала молчать. Как она писала стихи мальчику из параллельного класса. Как в лагере в Турции влюбилась в вожатого. Как убежала из дома и одну ночь спала на вокзале. Как клеилась к маминому любовнику, чтобы доказать ей, что он мерзавец.

— Получилось? — с азартом спросила Мила, жадно ожидая подробностей.

— Нет. Отшил меня. Но ты же понимаешь, он почти на десять лет ее младше! Ну не может так быть!

Зоя попыталась взять себя в руки и хоть как-то прекратить словоизлияния.

— А я вообще не понимаю, зачем моей маман потребовался второй ребенок, — призналась Мила. — Ну, в смысле я. Ведь Олеженька настолько идеален, что любой на его фоне — просто жалкое недоразумение. «Не мешай Олегу», «сиди тихо», «посмотри, какой Олег молодец, не то что ты».

— Я бы с ума сошла.

— Да мне пофиг как-то. Ну, то есть когда я была маленькая, очень переживала, а сейчас уже нет.

— Мне тоже иногда кажется, что у моей мамы в голове какая-то другая, идеальная я. Как твой Олег. И когда она видит, что я делаю что-то не так, как должна была сделать Идеальная Зоя, она меня ненавидит. Не, она, конечно, не орет на меня. Просто с ТАКИМ лицом говорит: «Я в тебе очень разочарована». И мне хочется сквозь землю провалиться. Я всегда недостаточно что-нибудь. Она даже разговаривает со мной, как будто отчет о работе требует. «А это ты сделала? А вот это? А это? Как нет? Ты недостаточно…» — тут Зоя сделала жест руками, демонстрирующий вселенское материнское разочарование.

— Как я тебя понимаю, — кивнула Мила.

— А твоя тебя с другими девочками сравнивает? Ну, не с Олегом, а с одноклассницами, там. — Зою уже основательно несло, и она не могла остановиться. — Ты можешь делать всё хорошо, но всегда найдется какая-нибудь Мариночка или Алиночка, которая лучше тебя. Самая засада была знаешь когда?

— Когда?

— Когда этот… ну, парень мой с подругой моей замутил. Я в школе вида не подавала, но мне так паршиво было, пипец! Дома сидела, рыдала. А мама всё знала тогда, и знаешь, что мне сказала?

— Что?

— Что, конечно, он выбрал Таню, ведь Таня такая девочка симпатичная, и женственная, и одевается красиво. А я вечно как мужик, такие мальчикам не нравятся.

— Но ты вообще не как мужик! — возмутилась Мила.

— Но ей-то не докажешь! Она сама такая леди всегда была, а уж когда они с Игорем стали встречаться…

Зое стало настолько горько от этих воспоминаний, что даже слезы выступили на глазах. Она сделала вид, что прихлебывает из стакана, хотя не могла сделать ни глотка.

— Я с тех пор ей вообще ничего не рассказывала, что в моей жизни происходит. Просто, мол, всё в порядке, ага-ага, учеба нормально. Хочет получать отчеты, так она их и получит, — Зоя через силу усмехнулась. — Иногда мне кажется, что она меня в детдом бы сдала с удовольствием. Я ведь только мешаю и разочаровываю.

— И была бы ты сейчас во втором отряде…

— Да уж не в первом точно!

Они расхохотались слишком громко. В коридоре послышались шаги, но девочки успели нырнуть под одеяла и притвориться спящими. Полоса света из коридора прорвалась сквозь открывшуюся дверь. Зоя старалась дышать ровно. Желтая полоса с минуту дрожала на полу, а потом уползла обратно. Заскрипела соседняя дверь. Шаги еще потоптались в коридоре, а потом стали неторопливо удаляться.

— Чуть не спалились, — прошептала Мила. — Но надо завязывать, они теперь следить будут.

— Ага, давай спать.

— Давай. Слушай, а твоя мать давно с отцом развелась?

— Давно. Я его не видела никогда. Может, он вообще умер уже.

— Мои тоже в разводе. У папы другая семья, двое детей маленьких. Денег присылает нам. Но нафига мне его деньги, мама и так неплохо зарабатывает.

— Слушай, мы спим или что?

— Ага, всё, спим.

И тут где-то в небе сверкнул холодный синий свет. Оконная рама отпечаталась на противоположной стене слепящим прямоугольником, и через мгновение снова наступила темнота. Зоя подпрыгнула на кровати и кинулась к окну, но там уже растекалась ночная мгла, слегка подкрашенная луной. Небо было ясным, нависало над полем тяжелым бархатом, и никаких намеков на тучи до самого горизонта. За спиной возникло тревожное дыхание Милы, она тоже прильнула к стеклу.

— Что за…?

Примечания

1

Победитель получает всё (англ.). Название песни группы ABBA. — Примеч. ред.