Худшие враги мужчин

Елена Блинова

…Бриллианты. И не один камень, а полная диамантов старинная шкатулка. Зачем они только появились в размеренной жизни московского следователя Волкова? Один за другим гибнут его товарищи. Обстоятельства этих трагедий приходится назвать «странными», хотя ни в странности, ни в мистику следователь не верит. Для Волкова все просто: «есть звездное небо над ним и нравственный закон внутри него». А что еще важно? Есть плохие и хорошие люди, есть любовь и самовлюбленность, есть дружба и эгоизм, но еще есть обстоятельства, способные диаметрально все изменить. Разгадку сегодняшних проблем героям придется искать в событиях столетней давности. Осудить их будет нетрудно, но куда важнее – попробовать понять, представив себя на их месте.

2

Подъехавшая вскоре служебная Лада Калина выпустила двоих автоматчиков ППСников, за ними на видавшей виды шестерке подъехала следственно-оперативная группа. Следователем оказалась невысокая и худая сероглазая блондинка лет тридцати, на первый взгляд совершенно ошибочно попавшая в неприветливую компанию.

— Следователь следственного управления южного округа Москвы Волков. Вячеслав, — вышел им навстречу.

— Евгения Федоровна Шорохова, — обозначая дистанцию, подчеркнула отчество девушка, — руководитель следственной группы. Областная прокуратура Ленинского.

Она устало и внимательно рассмотрела его удостоверение, в то время как суетливый опер прикидывал объемы предстоящей работы:

— Следователь? Отлично. Слава? Я — Сергей. Кротов. Эх, мало мне одного следователя в группе, из-за которого всегда все долго и правильно… Что там, труп?

— Да. Мой бывший коллега.

— Вот как! — присвистнул Кротов, — Соболезную. Но, дело есть дело. Я быстренько за понятыми, вместе и выдвинемся. Ждите. Пацаны, — он уже обращался к автоматчикам, — давайте, помогите понятых отыскать! Вы ребята представительные, вам не откажут. Только не в ближайшие дома, там свидетели и очевидцы обычно прячутся. Я направо, вы — налево.

Сказать, что холостяцкое жилище Константина Сомова было в беспорядке — ничего не сказать. Выглядело оно, как бункер, хозяин которого — последний человек на Земле, спрятавшийся тут от уничтожившего все живое ядерного взрыва: выбрасывать скопившийся мусор — некуда; мыть одноразовую посуду — незачем; складывать вещи — не для кого. Волков подавил вздох, вспомнив на секунду молодого, подтянутого, спортивного, всегда к лицу одетого товарища, имеющего массу самых разнообразных планов на дальнейшую жизнь.

— Бог мой, — ужаснулась, разводя руками, следователь Шорохова, когда они вошли в прихожую, а оттуда в гостиную — доводилось бывать в бомжатниках. Но, чтобы такой приличный дом и в таком состоянии… Вы говорите, товарищ капитан, ваш приятель жил здесь постоянно?

— Да, — ответил Волков.

— Обратите внимание, — оперуполномоченный разговаривал с понятыми — дом открыт, видимых следов взлома двери нет.

— Хозяин звонил отсюда, напуганный чем-то, разобрать сложно, — заметил Волков, — это было минут за сорок до моего приезда. Потом он отключился. Я приехал. Ворота открыты. И вот.

Несколько мгновений вошедшие рассматривали представившуюся их глазам картину. Внезапные рыдания соседки — понятой вернули всех к действительности.

Женя, нахмурившись, достала протокол:

— Я же всегда прошу, ищите понятых мужчин, — укоризненно обратилась к Кротову, а затем уже к женщине, у которой начиналась истерика, — я сейчас начну писать протокол осмотра места происшествия, подробно и долго. Если чувствуете, что не справитесь, лучше не стоит участвовать.

— Же-е-ень. Да где их найдешь? Ближайших соседей не позовешь — вдруг будут свидетелями. По домам побегали: никого, заборы в небо, да собаки надрываются.

— Нет-нет, я се-сейчас. Мне бы воды только. Я понимаю, что нужно, — попыталась взять себя в руки женщина.

Шорохова поискала среди грязной и преимущественно одноразовой посуды, во что налить воды, но потом безнадежно махнула рукой.

Судебный медик подошел к бездыханному Косте, а Волков, чтобы не видеть его манипуляций, отвернулся. Он хорошо знал фразы, которыми описывают труп. Читать в учебнике криминалистики или слышать, применительно к посторонним, и то тошнотворно. А тут… И как эта девочка на такое смотрит каждый день?

Оперуполномоченный с милиционером ППС обошли дом и сообщил:

— Пусто. Что же так могло напугать твоего товарища, а Волков? И не угадаешь, — съерничал он, кивая в сторону пустых бутылок из-под алкоголя различной крепости, разбросанных там и тут.

— А я не понимаю, зачем здесь щебенка? Все, конечно, необжитое как-то, мебели не хватает, но ремонт в любом случае закончен, — удивилась Женя, — тщательно записывая слова криминалиста.

— Поищем его мобильный. Волков, Слава, я правильно запомнил? Набери, у тебя есть номер, — попросил оперуполномоченный.

Волков кивнул. «Вызывает Костя Сомов», — высветилась надпись на экране второй раз за пару часов. В тишине дома, добавляя ему мрачности, зазвучала мелодия «Времен года» Вивальди — звонок, на который Костя не сможет ответить. Сергей по звуку отыскал трубку на барной стойке в кухне, и дал отбой.

Волков пытался сосредоточиться на происходящем, но мысли вновь скакали, не желая слушаться. Сколько времени прошло с того момента, как погиб Луненко? Полгода? И снова те же камни. И снова безвременная смерть.

Они удивляются, дом выглядит нежилым. А каким ему еще быть? Четыре просторные спальни наверху, одна — внизу, огромная гостиная, столовая, гардеробная, три санузла и что-то там еще. А жил Костик один. Семьи нет, родители — под Смоленском. Работу бросил. С недавнего времени перестал пускать к себе и приходящую домработницу. Еду заказывал, фаст-фуд, ну и алкоголь, конечно. Впрочем, семью хотел, только все как-то не складывалось, неуспевалось. Жил, в общем-то, только в гостиной с большим телевизором, спал здесь же на диване, тут и столовался.

Женя Шорохова. Волков поймал себя на том, что любуется ее профилем. Симпатичная. Ее немного портят тени под глазами, но это, скорее всего «профессиональный недосып». Она пишет протокол и, недоумевая, отталкивает от себя маленькой ножкой в аккуратном высоком сапожке щебенку. Вот если бы Волков смог им рассказать о первой смерти — о Вите Луненко. Нет, не то. Если бы он рассказал о том, что предшествовало этим двум несчастьям. Но он не расскажет. Почему? Теперь, наверное, из уважения к памяти покойных. И, значит, их осталось двое — он, следователь Волков, и славный молоденький эксперт-криминалист Кеша Рогозин. Двое из четверых. Удастся ли скрыть от Кеши смерть Сомова? Вполне. Волков точно будет молчать.

— Температура трупа в подмышечных впадинах — двадцать, ректальная — двадцать три… — монотонно-привычно бубнил эксперт.

Волков порывисто глотнул воздух ртом и пошел на улицу, где снова закурил. Вредную привычку порицал, но бросить сил не находил. Да и стоило ли. Следом вышел Сергей Кротов. В руках он крутил телефон убитого:

— Последний раз он звонил тебе. А до этого только с третьего раза ответил Лере. Не знаешь, кто такая? Больше звонков сегодня не было.

— Лера? Не знаю. Мы друзьями-то не были. Работали раньше в одном управлении, пересекались.

— А почему он именно тебе сегодня позвонил, напуганный, а не другу какому?

— Без понятия. Он уволился летом. Осенью встретились… как-то. Подавленный был. Ни друзей, ни работы, о девушке, кажется, тоже разговора не было. Но вызовы в телефоне и стереть могли.

— Ясное дело. Только бессмысленное. Мы ж на раз-два распечатку входящих-исходящих соединений получим. И биллинг закажем с привязкой к базовым станциям. По убоям одно удовольствие работать — возможности практически не ограничены. Не то, что по квартирным кражам, а? Ты, Волков, что расследуешь? Какое направление в округе?

— Общеуголовка. Наркота, кражи, разбои.

— Бросай! Перебирайся в прокуратуру. И интереснее и перспективнее. Хотя, писанина, она везде писанина. Вон, Женька, часа четыре дом и двор описывать будет. Тьфу.

От шлагбаума группа немедленного реагирования привезла охранника — крупного седовласого мужчину с добродушным лицом, очевидно взволнованного происходящим. В руках он растерянно сжимал потрепанный журнал для записей. Сергей переключился на него.

— Ну вот, около двух часов назад, заезжала мазда. Хозяева-то домов мой шлагбаум открывают со своих пультов, — начал неторопясь, обстоятельно отвечать на вопросы оперативника вновьприбывший. — Девушка за рулем, сказала, что в девятнадцатый дом. Номер машины у меня тут записан. Все, как положено. Я ей открыл, значит, а она через двадцать минут уже рвала обратно. Точно, что рвала. Лучше не скажешь. Видно, что на «нервяке», газовала.

— Вы ее выпустили и записали время отъезда? — уточнил Кротов.

— Ну да. Как положено. А еще через двадцать минут приехал вот он, — здесь охранник покосился в сторону Волкова. — Форд около сторожки бросил и бегом. Я даже выйти не успел. Но я и не уполномочен людей останавливать. Только автотранспорт. Все правильно? У нас же свобода передвижения…

— Конечно-конечно. Свобода! Ну и отличненько. Девушку узнаете? — торопился оперуполномоченный.

— Оно, конечно, попробовать можно. Но… Они ж сейчас все на одно лицо.

— Вот и ладушки, вот и попробуем. Вы, пожалуйста, не уходите. Сейчас напишем объяснение. Позвольте вашу книгу. Давайте, не сомневайтесь. Ее следователь все равно заберет — изымет.

Сергей позвонил по мобильному:

— Антоха. Привет. На убое. Бывший опер. Да нет, не висяк. Фигурант вырисовывается. ФигурантКа. Пробей пока машинку и адрес владельца, пиши номер.

— Думаешь, девушка? Лера эта? — спросил Волков, когда опер закончил разговор.

— А почему мне не может так повезти? — ответил Сергей, — Бац, и раскрытие. А ты не веришь, что девушка могла такое замутить?

— Что девушка могла, верю. Чего в жизни не бывает.

— И что же смущает?

Волков неопределенно повел плечами. Смущала его щебенка.