«Краткость и талант». Альманах-2022

Елена Барышева, 2022

Вот вы говорите: фантастика – это сплошные выдумки. А мы разве спорим? Другое дело, что выдумки бывают невероятно реалистичными и правдоподобными. На ваших глазах оживут легенды древней Ирландии, записанные в магических свитках друидов, и страшилки, которые рассказывают друг другу мальчишки на каникулах. Вы убедитесь, что на подмосковной даче героев подстерегает не меньше приключений, чем в далеком космосе или в параллельной реальности. А еще узнаете рецепт всеобщего счастья и цену слов, которые дороже жизни. Все наши выдумки – только для вас, дорогие читатели! В альманахе представлены рассказы как опытных писателей, так и начинающих авторов, выпускников литературной мастерской «Краткость и талант».

Сто слов до смерти

Шаман дикого племени с боевой раскраской на лице и татуировками на обнаженной груди, выступил из толпы туземцев и воинственно потряс над головой дубиной. Молодой торговец побледнел, отступил на три шага и обернулся к умудренному опытом компаньону.

— Чего хотят эти сволочи, Джек?

— Ничего, — усмехнулся Джек, поглаживая черную бороду. — Они так здороваются.

— Ненормальные… А почему нельзя просто сказать «Привет!»

— Потому, Томми, что шаман не торопится умирать.

— Он что же, от вежливости окочурится? — Томми злобно сплюнул на песок, и набежавшая волна тут же смыла невольное подтверждение его агрессии.

— Он окочурится от любого слова — хоть вежливого, хоть матерного, — Джек снял шляпу и вытер вспотевший лоб рукавом льняной рубахи. — Даже если скажет: «жарко…», не успеет добавить «…как в аду», хотя на этом троклятом острове всегда такое троклятое пекло. Сдохнет после первого слова.

— Откуда ты знаешь? — недоверчиво спросил Томми.

— А ты на бусы его погляди. Первые пять рядов — по дюжине мелких черных камешков, потом три ряда по десять огненно-розовых ракушек, а в самом низу — жемчужины, — Джек ткнул пальцем, ничуть не смущаясь. — Сосчитай-ка их.

— Восемь… Нет, девять.

— Точно! Это значит, что шаман произнес за свою долгую жизнь ровно 99 слов. И первое же слово его следующей фразы станет последним.

Молодой торговец почесал в затылке.

— Это как? Я, признаться, не соображу, что ты хочешь сказать, Джек. Первое, последнее… Ты, вообще, о чем?

— О словах, Томми, о чем же еще? На этом острове дикари верят, что за всю жизнь человек имеет право произнести лишь сотню слов, и сразу после этого добрые духи заберут его в заоблачный край, на вечное молчание. Но до тех пор, пока ты не сказал сотое слово, жизнь не закончится.

— Ха-ха-ха, они и вправду верят в подобную чушь?

— Еще как верят, — кивнул Джек. — И живут веками, осознавая ценность каждого сказанного слова. Не то что мы, балаболы, уже, небось, на три смертушки наговорили с тех пор, как причалили к берегу.

Смуглолицые воины племени смотрели на торговцев с далеких островов с плохо скрываемым раздражением, а юные туземцы и вовсе зыркали с ненавистью. Пожалуй, именно так смотрели бы страдающие от жажды на негодяев, льющих на песок чистую и прохладную воду из фляжки.

— Ты как будто восхищаешься этими мерзавцами, — насмешливо вскинул брови Томми. — Неужели и сам уверовал?

— Я верю только в золото, ром и гонорею, — засмеялся Джек. — Но дикари живут долго, очень долго, может быть из чистого упрямства, но факт есть факт. Шаману больше двухсот лет, из них последние сорок он молчит.

— Охренеть!

— Ты удивишься, но это слово чаще остальных венчает жизни людей, особенно когда они суют свой нос туда, куда их не просят. А у дикарей все наоборот, они дорожат словами и напоследок сберегают самые важные. Мне об этом рассказывал один профессор из Лондона. Он долго пробыл на этом острове, изучал культуру и религию племени.

— Джек, а не мог этот чертов англичанин обмануть тебя? — вкрадчивый голос Томми звучал раскатами грома в могильной тишине.

— Мог, конечно. Но я своими глазами видел, как в запрошлом году шамана укусила гадюка. И знаешь что? Он даже не почесался.

— Да ладно! Он выжил после укуса гадюки?

— Сам убедись, — Джек снова ткнул пальцем в почтенного туземца. — К тому же профессор не соврал насчет золота, которого у дикарей в избытке. Торговля с ними приносит выгоду, поскольку молчуны не торгуются и не клянут меня за драконовские цены. Так что давай-ка разгрузим лодку. Увидишь, еще до заката все наши товары раскупят и растащат по хижинам.

— Ты прав, Джек! Слова подождут, а дело прежде всего, — Томми засучил рукава и зашагал к лодке. — Но сорок лет молчать… Ты подумай…

Они час за часом распаковывали тюки, продавали чайники, сковородки, котелки, серпы и ножи — точнее, выменивали все это на золотые самородки. Дикари не умели обрабатывать железо, бронзу или медь, поскольку ничего подобного на острове не водилось. Золото здесь воспринимали как плевки злых духов и старались побыстрее избавиться от них, а потому очень радовались, что заезжие торговцы соглашались увозить эти бесформенные комочки на свои далекие острова.

— Нет, я все равно не понимаю, — Томми устало тащил мешок с золотом к лодке. — Как можно молчать так долго? Я и часа не выдержу. А эти — целую жизнь!

— А зачем им слова? — Джек забросил на плечи сразу два мешка, а потому шел медленно, отдуваясь и поминутно останавливаясь. — Они работают в полях от рассвета до заката, или охотятся, или ловят рыбу, или готовят еду, а по вечерам сидят в своих хижинах и клюют носом от усталости. Куда еще им идти? На этом острове нет даже приличного паба.

Джек сбросил мешки на песок и уселся рядом, передохнуть. Томми тоже остановился и смотрел на компаньона сверху вниз.

— Как раз-таки в пабе можно обойтись и без слов, — сказал он. — Обычно там такой галдеж стоит, что сам себя не слышишь. Зато и так понимают… Стукнешь пустой кружкой по столу — бармен еще пива принесет. Поднимешь полную кружку — все вокруг знают, что ты им здоровья желаешь. А если начнется мордобой — тут уж словами не отбрешешься, только кулаки спасут. В пабе уж я не растерялся бы. Вот с девчонками…

— А что с девчонками? — прищурился Джек. — Не получается?

— Не получается, — признался Томми. — Ну, то есть… Без разговоров не получается. Им же надо постоянно что-то объяснять. Каждая подружка норовит по сто раз на дню допытаться: «Ты меня любишь? Ну, скажи… Что ты чувствуешь?!» Как тут не ответить? Один раз смолчишь, она развернется и уйдет.

— Это все черные камни на бусах шамана, — отмахнулся Джек. — В юности мы болтаем без умолку, тратим много разных слов попусту. Но если доживешь до моих лет и женишься, то сам узнаешь — слова теряют смысл. Моя старуха уже не спрашивает: «Ты меня любишь?» Она знает, что раз я пришел домой до полуночи и не шибко пьяный, значит, у нас все в порядке. Лучше молча обняться и посидеть у окна, глядя на звезды… Кстати, о звездах. Скоро стемнеет, а нам бы убраться в этого острова засветло. Тащи золото!

Они доковыляли до лодки и погрузили мешки.

— Ты подумай, — тяжело дыша проговорил Джек. — Слова порой ранят больнее ножа. А сколько обид и склок они вызывают?! Ляпнешь по неосторожности, но это обязательно запомнят и когда-нибудь захотят отомстить.

— Так может эти молчуны счастливее нас? — усмехнулся Томми.

— Наверняка, так и есть, — ответил Джек, глядя на морской простор. — Какая красота! А у нас в городе серые дома, грязные канавы, паутина, плесень и эти вечные дымы из труб…

Он застыл, любуясь пейзажем. Огромное красное солнце качалось на волнах, словно поплавок. Океан уже не голубел, как днем, он постепенно покрывался зеленью, и стекленел, превращаясь в малахитовую шкатулку. От горизонта тянулись широкие бархатные ленты надвигающейся ночи, а на них проступали крупные бриллианты звезд. Старый торговец поскреб бороду и на мгновение его сердце сжалось от тоски по родному дому. Хотя, может, это совсем другая тоска? Может, лучше бросить суету и погоню за барышами, переехать на этот чудесный остров, к тишине и вечному лету? А что… Неплохо бы показать эту красоту своей старухе…

Вдруг сзади раздался крик:

— Берегись!

Джек обернулся.

Старый шаман оседал на песок, как тряпичная кукла. Его протянутая рука указывала на Томми, который подкрадывался к своему компаньону с ножом в руке.

Конец ознакомительного фрагмента.