Заветная тетрадь. Сборник стихотворений

Елена Аушева

В сборник «Заветная тетрадь» вошли стихотворения, написанные в период с 1995 по 2020 годы. На страницах сборника звучат философские размышления об устройстве современного мира, о роли в нём человека, о красоте родной природы.Особое место занимают стихотворения, написанные по мотивам притч, фильмов, сказок.«Заветная тетрадь» хранит в себе всё самое сокровенное, что есть в душе каждого человека.

Кузнец и смерть. Версия

(в соавторстве с Галиной Аушевой)

Ночь. Деревня (гласит так легенда).

Всполох углей. Играют меха.

Освещенный багрянцем, Климентий

Стук услышал. Швырнув лемеха,

Грозно крикнул:

— От дел отрываешь!

Что так поздно? Давай, проходи!

Обождёшь чуть.

— Вот так ты встречаешь

Гостью ночью? — Застыло в груди,

Как от лютого холода сердца,

Пробежал вдруг озноб по спине!

В кузне жаркой не может согреться:

Тень фигуры с косой на стене.

Балахон грязно-серого цвета,

Капюшон всё скрывает лицо,

— Ты за мной? Дай дожить до рассвета! —

И жене написать письмецо…

Смех растрескался хрипло и сухо:

— Ты живи. Не к тебе я пришла!

— Так чего тебе надо, старуха?

— Косу выправить. Сяду пока.

— Эх, дремучий! Меня ты… прости-ка!

Ну, такой, видно, я остолоп.

Знаем тоже мы гостеприимство:

Сядьте здесь. Тут удобнее. Вот!

Гостья села. Видать, прикорнула.

А Климентий, хоть братец Левши,

Сладить с простеньким делом не может:

Сил — полсилы, и как-то дрожит

Кулачище его, что, бывало,

Гнул подкову свою же не раз.

Это ль шутка. Вот это-то ново!

Провозился с косой битый час!

Всё подправил. Зазубрины. (Эх ма!

По кому ты, лихая, прошлась?!).

Все исправил в работе огрехи,

Фраза вдруг с языка сорвалась:

— Вот, примите, хозяйка, работу!

Будет легче… людей убивать.

То, что было потом, ещё долго

Будет ночью кузнец вспоминать.

— Ты! Ты думаешь — я убиваю?!

Скольких? Много? Ты знаешь число?!

Вы, вы, люди, творите такое!

Убивать — не моё ремесло.

Сразу сникла, ссутулилась горько,

Оперлась на костлявую кисть.

С острых плеч покатилась котомка:

— Был мой облик и светел, и чист,

Я была раньше юная дева,

Что цветами встречала всех вас,

Ободрить и утешить старалась,

Свет улыбки дарить, нежность глаз.

Я покой, тишину излучала,

А сейчас! Посмотри на меня!

Резким взмахом сорвав покрывало,

Проскрипела:

— Да, да, это — я!

Изможденная маска печали,

Скорбь застывшая, грустный оскал,

Вместо глаз — два колодца пустыни,

Бесконечных страданий провал.

— Это — Вы! След поступков безумных,

Что меня заставляли страдать!

Это — слёзы детей убиенных,

Это войны! Ещё продолжать?

Был наряд мой прекрасен и светел,

Кровью с грязью пропитан насквозь,

Стал он рубищем, стал неприметен,

Заскорузлым от высохших слёз.

Взгляд отчаянный я теперь прячу,

Боль терпеть — больше нет моих сил!

Да, страшна я! Но это лишь значит, —

Мир стал хуже. — Климентий спросил:

— Коль не ты, что же сталось с косою?

В чем же суть твоего ремесла?

Смерть ответила тихо, с тоскою:

— В рай тропинка совсем заросла.