Осколки бабушкиной вазы

Елена Асатурова

В сборник «Осколки бабушкиной вазы» вошли рассказы и миниатюры разных лет, объединённые темой любви – к Родине, жизни, женщине, близким людям.

Хризантемы

Ольга Сергеевна закрыла последнюю тетрадь с сочинением по повести Н. Лескова «Леди Макбет Мценского уезда», отложила шариковую ручку с красной пастой и потянулась, расправляя плечи. Что ж, сегодня её 10 «Б» поработал неплохо, много интересных мыслей, рассуждений, часто со свойственным юному возрасту максимализмом. Она с удовольствием поставила пятёрки и твёрдые четверки, а троек-то и всего парочку, за совсем уж слабые, поверхностные работы. Встала, подошла к окну, выходящему на школьный сад, прижалась лбом к холодному стеклу. Задержалась в этом году осень, не спешит уступать дорогу зиме. Ольга Сергеевна распахнула форточку, в классную комнату ворвался пряный ноябрьский воздух, зашелестел бумагами на столе. Ранние сумерки окутывали сад, сквозь тёмные, уже почти голые ветви задрожал свет уличных фонарей, тени паутиной расползались по двору…

Тишину разорвал резкий звонок мобильника. Она, вздрогнув, схватила сумку и стала искать телефон, который, как всегда, утонул в её недрах. Наконец, он был обнаружен между двух толстых методичек и тут же замолк. Взглянув в светящееся окошечко телефона, Ольга Сергеевна закусила губу, быстро закрыла окно, побросала что-то в сумку со стола, погасила свет и поспешила из класса. Каблучки её туфель, удобных, немецких, устойчивых, застучали по лестнице. На ходу набрала номер и оживлённо защебетала в трубку: «Я уже выхожу. Нет, конечно, я помню, что Хомяковы ждут нас к шести. У меня ещё полчаса, я успеваю. Подожди меня у выхода из метро. Нет, что ты, я не опоздаю».

В учительской раздевалке, где одиноко висело её пальто, она быстро переобулась, набросила шарф, мимоходом взглянула в старое, неизвестно сколько лет висящее здесь зеркало. На неё смотрела стройная, среднего роста шатенка, выглядящая моложе своих сорока с хвостиком. Аккуратная «школьная» причёска, неброский макияж, который следовало бы освежить, но время, время… Ладно, пара минут есть. Ольга Сергеевна прошлась по лицу спонжем из пудреницы, мазнула по губам помадой, поправила непослушный локон. Разглядела несколько новых морщинок у глаз… Всё, пора бежать.

«До завтра, тётя Катя!» — крикнула уборщице, моющей полы в коридоре. С полдороги вернулась — пакет с подарком для Хомяковых забыла в раздевалке. Уже пробегая по двору, подумала: «А в зеркало то я не посмотрела, когда вернулась — плохая примета».

Хомяковы отмечали очередную годовщину свадьбы. Дата не юбилейная, можно было бы посидеть дома, в узком кругу друзей. Но глава семьи, сделавший неплохую карьеру в одном солидном ведомстве, любил кутить широко, с размахом. И использовал любой повод, чтобы показать всем приглашённым: мы, Хомяковы, не жадничаем, можем себе позволить банкет в дорогом ресторане. Вот и на этот раз был выбран такой — недавно открытый модным ресторатором. Уютный, стильный — сразу отметила Ольга Сергеевна, оглядываясь вокруг, пока муж передавал гардеробщику её пальто и большую учительскую сумку. Мягкий, приглушённый свет, делающий всех женщин моложе и обворожительнее. Приятная цветовая гамма без кричащего пафоса. Откуда-то доносится негромкая музыка. Надо же, это адажио мольто из «Осени» Вивальди. У владельца ресторана явно хороший вкус. Чета Хомяковых встречала гостей у входа в банкетный зал, обмениваясь рукопожатиями, дружескими похлопываниями по плечу и поцелуями.

— Оленька! Вадим! Как мы рады вас видеть, — густой бас Хомякова, под стать его крупной фигуре, заглушал звуки скрипок, а бриллианты на его дородной, под стать мужу, супруге блестели ярче люстр и бра. — Ну как там наше образование, растит ли собственных Платонов?

Привычная шутка сопровождалась громким, раскатистым смехом. Ольга Сергеевна также привычно улыбнулась, отшутилась, обменялась дежурным поцелуем с Хомяковой и, взяв мужа под руку, вошла в зал.

Конечно, Вадим прав, не стоило засиживаться в школе с этими сочинениями, надо было уйти пораньше, зайти домой, переодеться. Все дамы в вечерних платьях, лишь она в строгом деловом костюме и светло-лиловой блузке, которую постаралась оживить ярким шейным платком. Платок, между прочим, дорогой, шёлковый, подруга Сима привезла из Франции, куда попала по горящей путёвке. Наверняка экономила на круассанах, добрая душа. Но муж всё равно не доволен, переживает за имидж. Ольга Сергеевна хотела отвлечь его и начала рассказывать о сегодняшнем сочинении, но Вадим резко перебил: «Здесь никому не интересны твои школьные глупости! Побереги их для своих старых дев и не позорь меня. Хомяков пригласил важных людей, с которыми собирается меня познакомить. И им совсем не стоит знать, что моя жена — простая училка!»

Неприятный разговор прервал официант с подносом, на котором стояли напитки. Вадим взял стакан виски, сунул ей в руку бокал шампанского (а ведь знает, что не любит она эти пузырьки) и отошёл к группе мужчин. Ольга Сергеевна сморгнула непрошенную слезинку, незаметно пристроила шампанское на подоконник, нашла официанта, снующего между гостями, и взяла бокал белого вина. Побродила по залу, перебросилась приветствиями и ничего не значащими фразами с парочкой знакомых дам, чтобы чем-то себя занять, маленькими глотками выпила вино. У него оказался приятный свежий вкус с ароматом липы.

— Это вино я привёз из Италии, — голос за её спиной был низкий, тягучий, как мёд. — Обратите внимание, что в нём отчётливо слышен запах свежеиспечённого хлеба, как летом в деревне у бабушки.

Ольга Сергеевна обернулась и встретилась взглядом с обладателем необычного голоса и знатоком вин. «Среднего роста, лет тридцати пяти, хорошо сложён, регулярно занимается спортом, даже накануне зимы на лице морской (или горный?) загар, — пронеслось у неё в голове. — Лёгкая улыбка, голубые смешливые глаза, выгоревшая чёлка, небрежно спускающаяся на высокий лоб». От остальных гостей его отличала какая-то нарочитая небрежность в одежде — вместо костюма потёртые джинсы, простая белая рубашка и твидовый пиджак с замшевыми заплатками на локтях. Конечно, видно, что небрежность эта фирменная и дорогая, но Ольге Сергеевне все равно стало приятно, что не одна она противоречит сегодняшнему дресс-коду.

— Разрешите представиться: Константин! — мужчина обезоруживающе улыбнулся, и, поймав её ладонь, прикоснулся губами к запястью. От неожиданности она чуть не отдёрнула руку, но вовремя сдержалась и улыбнулась в ответ, как будто целование рук для неё — самое обычное дело. «А ведь мне никто никогда не целовал руки!», — промелькнула мысль.

— Ольга… Сергеевна. Ой, просто Ольга.

— Очень приятно, Ольга… Сергеевна, — дружеская, совсем не обидная усмешка проскользнула в его голосе. — Давайте, я угадаю: Вы преподаёте. В школе, в институте?

— Неужели это так заметно? — она смутилась и невольно стала искать глазами Вадима. Но он затерялся среди гостей, а может быть, и вовсе вышел из зала.

— Нет, просто все представляются Эллочками, Милочками и прочими уменьшительными именами, прямо как кошки. И с важным видом пьют сухое шампанское, еле сдерживаясь, чтобы не скривиться от его вкуса, а сами наверняка любят вина послаще или даже коньячок, — Константин заговорщически подмигнул ей. — А Вы такая… настоящая, и представились по отчеству, как учительница или ответственная сотрудница госучреждения. Но ответственные сотрудницы обычно пьют водку, носят очки и не прислушиваются так внимательно к Вивальди.

— Как, Вы и это заметили? — она давно не ощущала такого внимания со стороны мужчин, это было волнующе и приятно. — Сдаюсь, Вы угадали, я действительно преподаю в школе русский язык и литературу в старших классах. А Вы? Чем Вы занимаетесь? Торгуете вином?

Рассказ Константина о виноградниках Средиземноморья был прерван грохочущим басом Хомякова:

— Друг мой, ты, как всегда, находишь самых красивых женщин в любом обществе. Оленька, не верьте этому Дон Жуану и разрешите похитить его у Вас. Константин, хочу познакомить тебя с моим давним приятелем, отличным специалистом…

Рядом с Хомяковым стоял Вадим, вежливая улыбка которого не предвещала ничего хорошего. В этот момент метрдотель пригласил всех к столу, официанты начали отодвигать стулья для дам, зазвенели приборы — праздничный ужин начался.

Домой возвращались на такси. Попытка Ольги Сергеевны поговорить о прошедшем вечере и отличной кухне нового ресторана разбилась о холодное молчание мужа. Переговоры с важными гостями Хомякова он тоже не захотел обсуждать. Поэтому тишину в машине нарушали лишь тихие звуки радио. В таком же тягостном молчании поднимались в лифте.

Вадим открыл дверь квартиры, вежливо пропустил жену вперед, помог снять пальто. Она поставила сумку на банкетку, сняла сапоги, тихонько заглянула в комнату дочери — пятнадцатилетняя Даша уже спала, обхватив рукой видавшего виды плюшевого медвежонка. С этого года Дашка училась в художественном колледже, а после занятий ходила в секцию по плаванью. Устала, конечно, вот и не дождалась родителей, уснула.

Ольга Сергеевна заглянула на кухню — там царил порядок, дочка всё помыла, убрала, умница. Гостиная пуста, значит, Вадим уже в спальне, ждёт её. Прошла в ванную, умылась, аккуратно сняла костюм. Блузку бросила в корзину для стирки, туда же отправились колготки. Накинула халатик. В последнюю очередь осторожно развязала яркий шёлковый платок. Подержала тонкий комочек ткани в руке, вспоминая вкус итальянского вина, запах липы и хлеба, поцелуй запястья. Перед тем, как выключить свет и шагнуть в спальню, бросила взгляд в большое, до пола, зеркало. На шее отчётливо выделялись багровые, бледнеющие по краям синяки.

Закусив губу, Ольга Сергеевна щёлкнула выключателем и вошла в спальню. Через пару минут оттуда донеслись злобный шёпот Вадима, звуки глухих ударов и её короткие всхлипы… Не разбудить бы Дашу…

Завтракали втроём — традиция, которую Вадим научил соблюдать неукоснительно. Образцовая семья — заботливые родители, любящая дочь за одним столом обсуждают планы на день, слушают утренние новости, а потом разбегаются по делам. Вадим обычно подвозит Дашу в колледж, а Ольга Сергеевна ходит пешком — школа недалеко от дома, минут двадцать через парк. На улице заметно похолодало, всё-таки дело к зиме, поэтому плотная тёплая водолазка с высоким воротом и мягкий вязаный кардиган никого не удивят. Надевая пальто, она поморщилась от неловкого движения. Минутку постояла, прислонившись к стене и неглубоко дыша, затем подхватила сумку, захлопнула дверь.

Парк в это время пустынен и хмур, только торопливо гуляют собачники со своими питомцами, да дворник Фазиль метёт листву.

— Олга Сергевна, как там мой оболту’с?! — с ударением на последнем слоге кричит он издалека. Сын Фазиля учится в её классе, тихий, старательный мальчик, которому она изо всех сил натягивает тройку по русскому языку.

— Хорошо, Фазиль, Ваш сын молодец, я довольна его результатами, — она приветливо машет дворнику рукой и спешит дальше.

На аллеях последние листья — влажные, тёмные, пахнущие остро и тревожно. Она идёт, опустив голову, разглядывая этот умирающий под ногами ковёр, и не замечает человека, стоящего на её пути. Только увидев среди листвы носы кожаных ботинок и ткнувшись головой в чью-то грудь, в испуге поднимает глаза.

— Константин, что Вы здесь делаете? — она удивлена этой неожиданной встрече.

— Доброе утро, Ольга… Сергеевна. Вчера нам не удалось закончить разговор, а после ужина Вы так быстро исчезли, что я не успел попрощаться и обменяться телефонами. И вот, решил исправить эту оплошность, — мужчина протянул ей букет, который всё это время прятал за спиной. — Мне кажется, что Вы должны любить такие цветы.

Горьковатый аромат лиловых хризантем, качающих своими растрёпанными головками, заглушил все запахи осеннего парка. Она безотчётно взяла букет и опустила в него вмиг загоревшееся лицо.

— Как Вы догадались? — она повторила свой вчерашний вопрос, и оба рассмеялись — Я обожаю хризантемы, хотя многие считают их траурными цветами.

— Вчера среди разряженной толпы Вы были как эта хризантема, — он коснулся пальцем цветка, — трогательная, нежная, немного растрёпанная… и до невозможности красивая…

— Константин, простите меня, но Вам не следовало разыскивать меня и приходить сюда. Я замужем. И сейчас я опаздываю на урок. Мои ученики, они тоже ходят в школу через парк, будет неудобно, если они увидят меня с Вами… — Ольга Сергеевна понимала, что говорит какие-то пустые, банальные слова, но тупая боль в правом боку настойчиво напоминала о себе и заставляла оставаться благоразумной. — Пожалуйста, уходите и больше не ищите со мной встреч.

Она ускорила шаг, но Константин не думал отставать.

— Ольга, объясните, почему я не могу увидеть понравившуюся мне женщину. Женщину, которая меня заинтересовала, почему не могу говорить с ней, дарить ей цветы, просто любоваться ей, в конце концов! Я хочу узнать Вас ближе… хочу рассказать Вам о себе. Давайте встретимся после уроков, и мы где-нибудь посидим, выпьем кофе…

— Потому что Вы ничего, ничего обо мне не знаете. И я не могу, не могу с Вами встретиться, куда-то пойти… Прощайте, Константин, и прошу, не преследуйте меня, — Ольга Сергеевна уже почти бежала по аллее, не замечая, что по-прежнему прижимает к груди букет лиловых хризантем…

— Олечка Сергеевна! — в класс заглянул учитель физики, Самуил Израилевич, аккуратный старичок в неизменном чёрном галстуке и роговых очках. — Педсовет сегодня отменили, нашего директора срочно вызвали в РОНО, какие-то новые распоряжения про зимние каникулы. Так что, голубушка, можно идти домой, потому что, судя по тучам, скоро разверзнутся хляби небесные.

«И физикам не чужда лирика» — подумала она, оторвавшись от созерцания букета, стоявшего на столе в простой стеклянной банке.

— Спасибо, Самуил Израилевич, за добрые вести, я, пожалуй, потороплюсь, зонтик точно дома забыла.

Тяжелые холодные капли упали на землю в тот момент, когда она спустилась со школьного крыльца.

«Наверное, стоит вернуться и переждать, иначе я промокну до костей» — мелькнула мысль, но додумать её она не успела.

— Как кстати я прихватил с собой зонт! — над её головой раскрылся большой чёрный купол. — Давайте добежим до машины, пока дождь не разошёлся.

Константин решительно взял её сумку, набитую тетрадками, и они побежали к припаркованному у ворот школы джипу.

В машине было тепло, пахло кожей, ванилью и… хризантемами. Огромный букет, на этот раз белых, с крупными шарообразными головками цветов лежал на заднем сидении.

— Я так и подумал, что утренний букет Вы оставите в школе, — Константин протянул руку назад и положил букет ей на колени. Потом нажал кнопку на панели — салон заполнили звуки скрипки. Вивальди. На этот раз третья часть «Осени», аллегро.

— Вы видите, Оля, сама природа вступилась за меня. И за спасение от мокрых ног и неминуемой простуды Вы отблагодарите меня, составив компанию за скромным ужином в одном тихом и милом месте. Возражения не принимаются, — он завел машину, дворники проворно разогнали потоки воды на стекле.

Где-то сбоку снова шевельнулась тупая боль, но Ольга Сергеевна давно научилась с ней договариваться и сейчас задвинула её подальше, ответив своему спасителю задорным: «Поехали!»

Место, куда привез её Константин, действительно было очень уютное и малолюдное. Небольшой подвальчик, затерявшийся среди старинных особняков в историческом центре города, тяжёлая дверь без вывески, узкая лестница вниз. Её спутника здесь хорошо знали и ждали — появившийся из полумрака администратор провел их в глубину зала, к накрытому на двоих столику. Подоспевший официант ловко зажёг свечи, разлил вино и незаметно исчез. Она перестала удивляться тому, что происходило вокруг, просто позволила себе забыть (пусть ненадолго, на один вечер) школу, дом, Вадима, даже Дашку, — и плыть, плыть по волнам мягкого, обволакивающего голоса, наслаждаться великолепной кухней, смаковать изысканное вино. И говорить, не боясь быть остановленной и осмеянной, о том, что было ей важно и дорого. О русской литературе, о нелюбви современных школьников к чтению, о её стремлении хоть немного приобщить их к таинствам великих книг, о музыке. Константин внимательно слушал Ольгу Сергеевну, вставляя уместные и острые замечания, а потом рассказывал о своих поездках по миру, виноградниках, морских переходах на яхте.

Она не замечала, как летит время и ни разу не вспомнила о сумке с телефоном, которая осталась в гардеробной. Они ели, пили, разговаривали, незаметно перейдя на «ты». Потом Константин пригасил потанцевать. Ольга Сергеевна отказывалась, ссылаясь на свой скромный наряд, но потом всё же согласилась. Тихая мелодия, трепет свечей, сильные и нежные руки, ведущие её в танце — казалось, всё это происходит не с ней. Такое бывает только в кино, в тех многочисленных нелепых сериалах, которые так любит её подруга Сима. Рассказать ей — не поверит… А эти голубые глаза напротив — как озёра, в которых и утонуть не страшно.

— Ой, — она вскрикнула от внезапной боли. Это рука Константина сильнее прижала её к себе. — Прости, я, наверное, споткнулась. Мне нужно отойти на минутку…

Выскользнув из его объятий, она поспешила в дамскую комнату. Перевела дыхание, побрызгала в лицо холодной водой. Потом долго держала под струёй руки — бабушка так учила успокаиваться.

— Господи, что я делаю? Вадим, наверное, уже оборвал мой телефон, проверил, что педсовет отменили, и в школе давно никого нет. Нужно возвращаться домой и забыть это всё, как сон… Сон, за который придётся платить.

Ольга Сергеевна взглянула в зеркало и обомлела. Вместо усталой скромной учительницы на неё смотрела молодая, привлекательная женщина с ярким румянцем, блестящими глазами, живописно растрепавшимися локонами. Такая, какой она помнила себя лет десять назад.

Ольга вернулась в зал, легкая улыбка играла на её губах, не тронутых помадой, но и без того ярких, зовущих. Выпила еще немного вина, танцевала, положив голову на плечо Константина, и, не жеманничая, согласилась поехать к нему домой. Телефон, не глядя на количество неотвеченных звонков и сообщений, она отключила в машине.

Хотя Ольга Сергеевна никогда не бывала в таких квартирах — современных, просторных, обставленных с кажущейся простотой, но напичканных всеми возможными техническими приспособлениями, облегчающими жизнь делового одинокого мужчины, на всё это она не обратила внимания. Так же не рассмотрела большую библиотеку, картины на стенах, сверкающую хромом кухню. Запомнила только необычайно широкую кровать, скользящее по телу шёлковое белье, трепет кожи под нежными, но требовательными пальцами, губами. Страстный шёпот в полумраке, восторг, зарождающийся где-то в глубинах её естества и готовый вырваться наружу… И свой дикий крик боли и хлынувшие слёзы, когда Константин решил подхватить её за талию, чтобы повернуть и поцеловать…

Потом они долго сидели на мягком ковре в гостиной, перед каким-то необычным, похожим на летающую тарелку, камином. Он нежно баюкал её, завернутую в пушистый халат, как маленького ребёнка, и слушал выворачивающий душу рассказ о жизни с мужем — тираном и садистом. О беспричинных вспышках агрессии, мучительной ревности, унижениях, которые она терпела, чтобы не причинить травму дочери. О том, что все разговоры о разводе и расставании заканчивались очередными угрозами и избиениями. О том, как тяжело, когда ты не можешь никому рассказать о том, что с тобой происходит, потому что боишься.

— Оля, девочка моя, так жить нельзя. Твой муж — животное! Такие люди не останавливаются ни перед чем. Однажды он просто убьёт тебя. Дома оставаться нельзя, забирай дочь и уезжай.

— Костя, мне некуда уйти. Родители жили в маленьком военном городке, когда умерли, служебная квартира отошла государству. Родственников, которые могли бы меня принять, тоже нет. И как я объясню всё это Даше?

— Ты думаешь, твоя дочь ничего не замечает, не понимает?! Вы можете перебраться ко мне, Дашу поселим в кабинете, там удобный диван. А потом решим. Если вы не захотите жить здесь, я помогу найти квартиру и оплачу аренду. Зимой мы поедем в горы, я научу вас кататься на лыжах, а летом отвезу в Италию, познакомлю со своими друзьями — виноделами, мы отправимся в плаванье на яхте…

— Милый Костя, мы совсем чужие люди… Я старше тебя, у меня взрослая дочь. Зачем тебе мои проблемы?

— Нет, Оленька, ты мне не чужая… мне кажется, что я знаю тебя всю жизнь. О каком возрасте ты говоришь?… Я чувствую тебя, понимаешь? Ты — моя женщина… Позволь помочь тебе, стать другом… Если ты потом не захочешь остаться со мной, я пойму. Но сейчас ты должна довериться мне… Я найму хорошего адвоката, он избавит тебя от этого изверга… Не плачь, моя хорошая…

Ольга Сергеевна позвонила Даше, сказав, что ей пришлось прошлой ночью остаться у заболевшей подруги. Оказалось, дочка уснула рано и даже не заметила маминого отсутствия. Или сделала вид, что не заметила. Договорились сразу после занятий встретиться дома.

Потом она позвонила в школу и попросила небольшой отпуск за свой счёт по состоянию здоровья. Директор недовольства не скрывал, но поскольку Ольга Сергеевна была на хорошем счету и раньше никогда ничего не просила, согласился и дал 5 дней отпуска.

Теперь Сима. Вон сколько от неё неотвеченных вызовов! Бедная Серафима, наверное, всю ночь не спала. Так и есть, волновалась, особенно после ночных звонков Вадима, разыскивающего жену. Она успокоила подругу и пообещала связаться через пару дней.

Константин подвёз Ольгу Сергеевну к дому, чтобы собрала свои и Дашины вещи. Он хотел было подняться в квартиру, но она попросила дать возможность побыть одной и самой распрощаться с прошлым. Вадим всё равно на работе — что бы не случилось, он пунктуален, как часы, и с девяти до семнадцати будет торчать в своём офисе. Договорились, что Костя подъедет через час-полтора и заберёт её с вещами, а пока встретится со знакомым адвокатом. Выходя из машины, Ольга Сергеевна взяла букет белых хризантем, с вечера лежавший на сидении.

Поднявшись в квартиру, первым делом поставила увядшие цветы в воду, отнесла их в спальню. Пусть букет напоминает, что всё происходящее с ней — реальность. Что впереди ждёт свобода. И мужчина, который её понимает и чувствует. И который никогда не поднимет на неё руку. Чтобы цветы быстрее насытились влагой, взяла большие ножницы, обрезала стебли и привядшие листья. Достала чемоданы и начала складывать вещи, не разбирая, всё подряд. От радости, поселившейся внутри, негромко напевала. И не услышала, как щёлкнул дверной замок…

Ольга Сергеевна заметила Вадима, когда он появился на пороге спальни. Увидев огромный букет на комоде, жену, пакующую вещи и что-то мурлычащую под нос, стал чернее тучи. Она сразу поняла, что сейчас произойдёт — ещё до того, как муж начал выкрикивать ругательства и оскорбления, до того, как он занёс кулак над её склонённой головой, до того, как ваза с цветами разбилась об стену. За доли секунды перед её глазами пронеслись годы жизни в боли и страхе и одна-единственная ночь в любви и нежности. Она не позволит разбить эту ночь на тысячу осколков. Схватив попавшиеся под руку ножницы, резко выпрямилась и всадила их прямо в горло нависшего над ней Вадима. Капли крови брызнули во все стороны и смешались с облетевшими белыми лепестками её любимых хризантем…