Картина ожидания

Елена Арсеньева, 2014

«– И это все?! – Инспектор уголовного розыска Ерохин закрыл папку и утомленно помассировал веки. – Негусто! Шаров прикусил губу. Он был новичком в милиции и частицу «не» в оценке своей работы воспринимал как суровое обвинение. – Может быть, вы сами поговорите с людьми? – нерешительно предложил он. – Вдруг с вами будут откровеннее? – Хочешь сказать, с тобой скрытничают? – Ерохин прищурился. – Это худо, если участковый не может найти пути к душам людей!..»

© Арсеньева Е., 2014

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014

* * *

Сам по себе человек ничто, и все дело только в том, что он умеет любить.

Айрис Мердок

— И это все?! — Инспектор уголовного розыска Ерохин закрыл папку и утомленно помассировал веки. — Негусто!

Шаров прикусил губу. Он был новичком в милиции и частицу «не» в оценке своей работы воспринимал как суровое обвинение.

— Может быть, вы сами поговорите с людьми? — нерешительно предложил он. — Вдруг с вами будут откровеннее?

— Хочешь сказать, с тобой скрытничают? — Ерохин прищурился. — Это худо, если участковый не может найти пути к душам людей!

«При чем тут души? — с тоской подумал Шаров. — Мне бы до их глаз добраться. Неужто никто ничего не видел? Ведь не собака пропала, не автомобиль, как в кино, а…»

— Слушай, Шаров, — вдруг доверительно шепнул Ерохин, — я в этом районе нечасто бывал, как-то неважно все это представляю. Ты мне расскажи толком, что там было-то… ну, в этом месте… И вообще, почему ты опись похищенного не составил? Это надо знать, это азы нашей профессии!

— Опись? — Шаров переворошил папку. — Опись была. А, вот она, к другому листку прицепилась. — И, словно извиняясь, пробормотал: — Странно, до чего люди невнимательны. Они все время это перед глазами имели, а начал расспрашивать, что же конкретно пропало, так кто в лес, кто по дрова…

Ерохин взял листок, и лицо его сразу стало тоскливым.

— «Две сопки: одна крутая, горбатая, другая с мягкой покатостью переходит в низкий берег, густо поросший смешанным лесом (лиственница, дуб, береза, липа, бересклет и другие виды кустарниковых), — читал инспектор безжизненным голосом. — Этот берег, плавно изгибаясь, вновь переходит в сопку, также поросшую лесом. Между второй и третьей сопками видна река Обимур. Поскольку уровень воды в реке высокий, левого берега не видно, он затоплен до самых дальних сопок. Над рекой было небо, в воде отражались облака…» Это не опись похищенного, а… а не знаю что! Сопка с мягкой покатостью переходит! — зло передразнил Ерохин и вдруг издал тихий стон: — Господи! Да какому же черту понадобилось это красть?!

Шаров опустил голову. Он не имел понятия, какому черту мог понадобиться участок реки и три сопки, и небо, и облака, да, судя по всему, еще и закатная дорожка на воде: кража произошла между двадцатью и двадцатью одним часом длинного июльского дня.

— Скажи спасибо, что солнце было еще высоко! — с той же страдальческой ноткой произнес Ерохин. — А если бы и оно попало в эту «серую дыру»?!

Шаров, как всякий работник милиции, не страдал отсутствием воображения, а потому тотчас похолодел.

К счастью, солнце в «серую дыру» не попало. Вот и сейчас оно сияло как раз над пустотой, нежданно-негаданно возникшей вчера.

— Может быть, тут что-то связано с космосом? — пробормотал Шаров, стесняясь сам себя и надеясь, что Ерохин не расслышит.

Но тот расслышал.

— Скажи еще, пришельцы! — зло буркнул он. — Бред это, бред!

— Но мы же должны строить какие-то версии, — робко сказал Шаров.

— Версии! Несколько лет назад в одной газете была заметочка — пассажиры одного самолета видели летающую тарелочку. Ну а у той газеты, чтоб ты знал, самый большой тираж в мире. Представляешь, какие всюду пошли версии?! А оказалось, — интимно шепнул Ерохин, — испытывали какую-то установку… Понимаешь?.. Говорят, в той газете потом всех до вахтера поснимали. Может, и тут что-то испытывают?

— А что?

— Какой-нибудь лазерный отражатель, — туманно ответил Ерохин. — Я знаю?! Это по другому ведомству.

— Может, туда сообщить? — осторожно предложил Шаров.

— А, надо им! — отмахнулся Ерохин. — Да и нам… Знаешь ведь, сколько у нас по сельскому райотделу нераскрытых дел! Мы просто задыхаемся. Вот потому тебя и подключили: парень ты молодой, энергичный, перспективный. Словом, так: работай самостоятельно. Я тебе доверяю. Побеседуй еще с народом. Все-таки не колпаки с «Нивы» сняли, не тонну комбикорма с Чернореченского свинокомплекса увели — не может такого быть, чтобы никто ничего не видел!

Ерохин умчался в город, а Шаров опять поднялся на взгорок. Перед его глазами струился Обимур, плыли облака, золотился закат, потом возникала серая пустота, а дальше опять золотился закат, плыли облака и мягко блестели воды Обимура. В затылок Шарову бил горячий июльский ветер, клонились долу травы, машины, взобравшись вверх, быстро переводили дыхание, и эти мгновения тишины были как вопрос.

— Ну ничего себе! — возопил кто-то вдруг. Рядом с Шаровым замерла «Волга» с шашечками. Рыжекудрый таксист таращился в окошко, а за дверцу держался высокий светловолосый мужчина средних лет, и глаза его выражали истинный ужас.

— Что это? — выговорил он.

Шаров дернул плечом.

Светловолосый прошелся вдоль шоссе. Плечи его поникли. Окинув серость печальным взором, он снова сел в машину, и та, ловко развернувшись, умчалась под вопль таксиста:

— Ну и ведьма!.. А эти куда смотрели?!

«Эти», тотчас понял Шаров, относилось прежде всего к нему. «Эти», главное!.. Еще хуже другое: пропажа явно не произвела особого впечатления на население пригорода. Пожалуй, высокий мужчина был первым, кто потрясен случившимся, да и его поразило, например, не то, куда вливается отрезанный Обимур и откуда он потом за пределами серости вытекает, а сам факт исчезновения именно этой части пейзажа.

Шаров повел рукой, повторяя очертания похищенного. Да, вот так, прямо, а потом странный изгиб и дальше опять ровно и под прямым углом вниз…

— Юрочка! Привет! — нежно вздохнул кто-то у него над ухом, и у Шарова даже фуражка поехала на нос, потому что это была Александра, подруга жены, а раз так, то Маша максимум через полчаса узнает, как он тут стоял с обалделым видом, в буквальном смысле разводя руками.

— Привет, — откликнулся он неприветливо.

Черные глаза, черные брови, даже черная косая челка Александры выражали восторг.

— Да… будто кто-то вырезал, правда? А вон там у него рука дрогнула…

— Что ты городишь! — пренебрежительно глянул на нее Шаров. Нет-нет, он вовсе не был грубияном и о женском уме имел самое высокое мнение, более того — сейчас готов был выслушивать самые фантастические предположения, но с Александрой можно было добиться толку, лишь разозлив ее. Тогда она говорила подробно и понятно, а то бросит фразочку, имея в виду интеллект собеседника, а тот голову ломай…

Шаров рассчитал точно. Александра заломила бровь и холодно пояснила:

— Вчера мы с Марией были в кино, смотрели «Фаворитов луны». Там есть эпизод, когда вор вырезает картину из рамки ножом — неровно вырезает, часть полотнища остается. И здесь так же. Будто у кого-то в руке был резец, он обвел часть пейзажа, а вон там, видишь, где изгиб, у него рука дрогнула, — продолжала Александра. — И пейзаж вывалился, как картина из рамки.

— Да, а потом он скатал три сопки и кусок реки в рулон, сунул под мышку, сел на «восьмерку» и уехал в город, — покивал Шаров. — Нормально. Осталось выяснить, почему у него дрогнула рука, да?

Александра дернула углом рта и, не вымолвив больше ни слова, пошла с пригорка. Шаров смотрел ей вслед, гадая, свернет она направо или налево. Налево был путь к Александриному дому, где ее терпеливо ждали муж Вова и два сына. Направо… был дом Шарова, где Александру всегда ждала Мария. Увы! Загорелые ноги Александры привычно понесли ее направо, и Шаров подумал, что, знать, судьба ему такая: сегодняшний вечер всецело посвятить работе.

И он посвятил. И устало жевал жвачку вчерашних вопросов, и уже мимо ушей пропускал вчерашние ответы: «Нет, не знаем, ничего и никого…», но в мозгу отпечатались-таки Александрины интеллектуальные игры, и неизвестно почему в одном из домов он задал неожиданный вопрос:

— А скажите… вы не видели, чтобы вчера там, на взгорке, стоял человек и вот этак водил рукой? — Он изобразил прямоугольник, заранее готовый вместе с этими людьми посмеяться над собой, как вдруг хозяин дома хлопнул себя по худым коленям:

— Я видел!.. Она стояла — и делала вот так, точно! — В воздухе возник еще один торопливый чертеж. — А тут таксист посигналил, она так и вздрогнула, рука аж подскочила…

— Ну? — застонал Шаров.

— Ну и все. Я домой пошел.

Шаров откинулся на спинку стула… Немного успокоившись, он начал выспрашивать приметы этой женщины, которую хозяин назвал «она», но толкового ответа не добился: «Вроде молодая, в синем платье — да я сзади смотрел…», а в голове толклись мысли о том, что это, конечно, бред, в райотделе с такой версией его просто расстреляют смешками! Хорошо, что Ерохин сказал: «Работай самостоятельно!»

Ночью ему ни с того ни с сего приснился рыжекудрый таксист, который что-то выкрикивал, кружа возле Шарова на своей «Волге» с шашечками, то и дело зависая над землей, и если бы Шаров разобрал, какое слово выкрикивает парень, он сразу узнал бы, кто украл реку и сопки, но машина ревела, ревела…

Конец ознакомительного фрагмента.