Гадание на любовь

Елена Арсеньева, 2019

Ах, как тяжело юной Липушке выбрать между двумя молодыми людьми! Один – давно знакомый помещик Николаша Полунин, другой – роковой брюнет Жорж Ской. Кому из них отдать свою руку, сердце и богатое приданое? Скорее раскинуть карты, найденные в кабинете покойного батюшки, и погадать на любовь! Гадалка имеется – приехавшая в имение Александра Хорошилова. Мало того, что она очаровала наивную Липушку, так еще и назвалась ее единокровной сестрой! Хорошо, что нянька Зосимовна стоит на страже интересов воспитанницы и не даст ее в обиду – ведь, похоже, девица пытается завладеть вниманием Липушкиных кавалеров! Ранее книга выходила под названием «Загадка старого имения».

Глава 4

Подсматривать и подслушивать иногда бывает весьма полезно

Александра поспешно пошла к дому, размышляя, что ее пребывание в Протасовке, пожалуй, окажется весьма интересным. Она вспоминала свою унылую нижегородскую жизнь, где самыми светлыми часами были те вечерние часы, которые она проводила в книжной лавке на Большой Покровской улице — у своей крестной матери. Та была замужем за книгопродавцем и частенько пускала великую книгочейку Сашеньку отвести душу в лавке после того, как оттуда уходили покупатели и приказчики. Чего только не читала там Александра! И античных мудрецов, и фривольные или чувствительные романы, и стихи Пушкина, которого обожала, и переводные новинки, и модные дамские журналы, и естественно-научные сочинения… Без преувеличения можно сказать, что все ее образование пошло из этих томиков в разнообразных сафьяновых или матерчатых переплетах. Она глотала книгу за книгой и с трепетом ждала той минуты, когда крестная приходила отпереть лавку и выпустить Сашеньку, чтобы возвращалась домой. Счастье тогда кончалось. Пора было перемещаться из разноцветного выдуманного мира в унылый живой. На улицах было уже темно, она бежала, прижимаясь к стенам и оградам, сторонясь каждого прохожего, порой слыша вслед оскорбительные выкрики (поздним вечером одинокая девушка казалась легкой, доступной добычей любителям случайных удовольствий), уповая только на бога, а в голове ее все еще кружились картины прочитанного, сцены невероятных приключений и страстных объяснений, прекрасные слова и образы, которых не отыщешь в повседневной жизни… Однажды крестная нечаянно заснула и забыла прийти в лавку и выпустить Сашеньку. Та провела ночь за книгами… может быть, то была самая счастливая ночь в ее жизни! Однако каким ужасным оказалось пробуждение, чтó обнаружила она, когда воротилась домой! Вся жизнь ее с тех пор совершенно переменилась, словно с ног на голову встала, а вот к добру или к худу это произошло — Александре еще предстояло понять.

…Она махнула рукой, словно пытаясь отогнать тяжелые воспоминания, и уронила в траву гребенку. Подобрала ее, стряхнула травинки, закрутила на затылке еще влажную косу, заколола ее — и услышала торопливую тяжелую поступь, которая уже была ей знакома.

Зосимовна возвращается! Лишний раз встречаться с ней у Александры не было ни малейшей охоты. Она прянула в окаймлявшие дорожку кусты, затаилась — и через миг мимо поспешно прошагала Липушкина нянька. Еще мгновение Александра размышляла: пробежать в дом, воспользовавшись минутой, когда Липушка окажется без своего Цербера, попытаться поговорить с ней, не опасаясь быть одернутой Зосимовной, — однако любопытство оказалось сильней, поэтому она тихонько выбралась на дорожку и бесшумно, потому что была босая, побежала за Зосимовной.

Та поспешно обогнула дом и подошла к конюшне. Приоткрыла дверь, позвала кого-то и тотчас подалась обратно, а вслед за ней вышел невысокий кряжистый парень, которому звание «конюх» пристало так же, как слово «дуб» пристало дубу. Он был чуточку кривоног, длиннорук и сам чем-то напоминал коренастого конька монгольской породы, тем паче что имел узкоглазую, татароватую, широкую физиономию.

Александра порскнула за куст — и вовремя, потому что Зосимовна повернулась к парню и грозно произнесла:

— Ну, Савелий! Надоел ты мне! Все, лопнуло мое терпение! Сулила я тебе, что при малой провинности в рекруты сдам при ближайшем наборе, а Агашку твою ненаглядную за Митьку горбатого отдам? Ну вот и настал час.

— Зосимовна! — ошеломленно простонал Савелий. — Матушка моя… да за что же такая кара смертная?!

Александра в своем укрытии покачала головой. Ай да Зосимовна! Ну сущая палачиха. Диво, что бедный парень вовсе мертвый не упал от таких страстей!

— Неужто не ведаешь? — ядовито спросила Зосимовна. — Не ведаешь, в чем провинился?

— Не ведаю! — всхлипнул Савелий.

— А помнишь, как пакет с почтой Федотке, сынишке кузнеца, отдал, а сам со своей портомойницей Агашкой любезничал?

— Да ты что, Зосимовна, рехнулась — за такую ерунду такую кару назначать?! — возопил Савелий. — Это ж из пушки по воробьям! Какая беда была в том, что почту Федотка принес?!

— Беда не в том, кто что принес, а в том, что ты из моей воли вышел! — грозно просвистела Зосимовна. — И за это придется заплатить! Клянусь, что свершу над тобой все, что обещала.

— А я к барышне в ножки… — дрожащим голосом, но все еще храбрясь, начал было Савелий, однако Зосимовна люто сунулась к нему всем телом:

— Нашел заступницу, дурак! Барышня-то из моей воли не выходит! Все сделает, что я ни велю!

— Зосимовна! — простонал Савелий и пал на колени. — Не погуби! Да я больше никогда!.. Назначь испытание — все сделаю, что велишь, только смилуйся! Мне ж тогда в омут головой легче…

— Назначь, говоришь, испытание? — глумливо проговорила Зосимовна. — Изволь. Но это уж в последний раз я тебе прощаю, запомни!

— Запомню! — слегка ожил Савелий. — Говори, делать что?

— Собирайся в дорогу! В дальнюю дорогу! — приказала Зосимовна.

— В какую еще дорогу?! — оторопел Савелий.

— Поедешь в… узнаешь там все про… а заодно побывай у… — понизив голос, говорила Зосимовна, и Александра с досадой нахмурилась: она мало что могла разобрать, потому что Зосимовна и Савелий перешли на шепот, и вскоре нянька поспешно ушла, а понурый парень побрел в конюшню.

— Вот же чертова Зосимовна! — сердито пробормотала Александра. — Опасна и хитра, ну сущая змеища!

— Змеища — она змеища и есть, — прозвучал рядом с ней мальчишеский голос, и Александра не выдержала и засмеялась: уж очень обитаемы оказались кусты в Протасовке!

— Эй, ты кто? — позвала она весело. — Выходи!

— Я Федотка, — отозвался голос, и уже знакомый читателю, но впервые увиденный Александрой белобрысый, конопатый мальчишка высунулся из зарослей и уставился на нее во все свои синие глаза.

— А я тебя знаю, — улыбнулся он щербато. — Ты барышни Липушки гостья. Это твое письмо я Зосимовне принес.

— Послушай! — догадалась Александра. — Не из-за этого ли письма весь сыр-бор разгорелся? Не из-за него ли Савелий пострадал?

— Из-за него, — солидно, по-взрослому кивнул Федотка. — Не сойти мне с этого места, коли не из-за него!

— Да, похоже, Зосимовна ни письму моему, ни мне самой не сильно рада, — задумчиво сказала Александра.

— Да кому она вообще рада? — хмыкнул Федотка. — Никому не рада. Никого не любит.

— Ну, барышню-то любит? — заикнулась Александра, но мальчишка решительно замотал кудлатой головой:

— Это пока барышня наша слово молвить поперек Зосимовны боится. А вот решится — ну, тут ужо пойдут клочки по закоулочкам!

— Да кто Зосимовна такая? — пренебрежительно фыркнула Александра. — Крепостная нянька, вот и все. Что это она у вас тут такую волю забрала?

— Нянька-то она нянька, а знаешь, как покойный барин ей доверял? Когда завещание писал, то заверительные подписи ставить позвал своего старого камердинера Феклиста, который его с детства обихаживал, и Зосимовну. Вот как доверял!

— И откуда ты такие вещи про господ знаешь? — удивилась Александра.

— Так ведь Феклист мой дед был, он перед смертью и рассказал. Только ты вот что, ты смотри не проговорись Зосимовне, что я об этом знаю, а то она меня со свету сживет. Ты ж видела, как она на Савку ополчилась. Но это еще что! Вот когда Любанька увидала, что Зосимовна в барском кабинете ночью шарится, и стала за ней подсматривать и попалась ей на глаза, тут что было! Любаньку мигом за вдовца Осипа Полуянова выдали, а у него пятеро детей! И всех из Протасовки на дальние пасеки выслали.

— Ну и жестокая она, вот злодейка! — от души возмутилась Александра. — А почему Зосимовна шарилась в барском кабинете? Искала что-то?

— Да шут ее знает! — пожал плечами Федотка. — Отомкнула барский письменный стол и давай бумажки в нем перебирать. Так Любанька говорила. Это еще месяц назад было, и с тех пор Зосимовна чуть не каждую ночь в кабинете шарится. Свеча, бывает, чуть не до утра горит. Конечное дело, никто не суется уже подсматривать, жизнь-то дороже!

— Да, забавные дела тут у вас творятся! — задумчиво протянула Александра. — А ведь, наверное, если бы Липушка замуж за господина Полунина вышла, он бы прищемил хвост этой змеище?

— Надо быть, — солидно кивнул Федотка. — Он своевольных дворовых недолюбливает. Да только Зосимовна барышню из своей власти не выпустит и воли ей никакой не даст. Видела небось, как Савка перед Зосимовной трясся? Так же и барышня наша перед ней трясется. Как будто Зосимовна тут госпожа, а Липушка наша — просто сенная девка.

— Но ведь это полное безобразие! — всплеснула руками Александра. — Надо что-то делать!

— Надо, — вздохнул безнадежно Федотка. — Да что тут поделаешь, надобно терпеть.

— Ну, знаешь, я не из терпеливых! — фыркнула Александра. — И не желаю, чтобы меня в сенную девку превращали. Я намерена с Зосимовной потягаться. Поможешь мне?

— А то! — радостно вскричал Федотка. — Конечно! А помогать-то в чем?

Александра немножко подумала, а потом сказала:

— Для начала хорошо бы узнать, куда и зачем она послала Савелия. Сможешь у него выспросить?

— А чего ж тут хитрого? — пожал плечами Федотка. — Подождешь, пока я в конюшню сбегаю?

— Ну, давай! — кивнула Александра. — Только смотри — одна нога здесь, другая там. Мне уже давно пора в доме быть. Не хочу я, чтобы Зосимовна меня разыскивать пошла.

— Сейчас! — пообещал Федотка и ринулся в конюшню, а Александра снова спряталась в кустах.

Откуда ни возьмись, выскочила красивая собака с крупной головой и плотно прилегающей шелковистой белой шерстью. Вокруг шеи шла рыжая полоса, напоминавшая ошейник. Какой причудливый окрас! При виде этой собаки Александра так и ахнула. Это была охотничья ищейка редкостной английской породы кламбер-спаниель. Как-то раз в Нижнем, в доме мужа своей крестной, Александра видела его друга, английского издателя и страстного охотника, который путешествовал по России. Он очень хвалился своей собакой, лучше которой никто не охотился на фазанов, кроликов и вальдшнепов. Однако собака его — вот точно такая, какую видела сейчас Александра! — замечательно приспособилась выискивать и русскую дичь. Умное выражение ее широкой морды очаровало Александру, которая вообще любила собак. Но хозяин говорил, что у кламбер-спаниелей замечательный нюх. Сейчас пес учует ее и поднимет шум…

Однако белая собака вела себя очень странно. Она моталась по кустам, рассеянно поводя носом, прошла почти вплотную к Александре, но даже не тявкнула. Может быть, она понимала, что девушка, сидящая в кустах, совсем не дичь, которую надо вынюхивать и поднимать, а потом подавать голос?

Ну что ж, собака была права, Александра никакая не дичь…

Появился Федотка, и Александра опять встревожилась, однако собака не обратила на него внимания. Федотка залез в кусты и, заметив испуганные глаза Александры, сразу догадался, в чем причина. И засмеялся:

— Не бойся ты Нахалки! Она подслеповата от рождения, а нюха нет никакого. Раньше была первейшей любимицей покойного барина, сколько дичи для него во время охоты добыла — слов нет! Но однажды утка, на которую она бросилась, извернулась — и клюнула ее прямо в нос. И, видать, какой-то нюхательный орган там перешибла, потому что с тех пор Нахалка начисто утратила чутье. Ее держат, потому что приплод дает первейший, все рождаются с таким нюхом, что иглу в яйце учуют, однако вот этого рыжего ошейника нет ни у кого больше. Все просто белые.

— Ну ладно, бог с ней, с Нахалкой, — сказала Александра, успокоившись. — Лучше расскажи, что ты от Савки узнал.

Выражение Федоткиной физиономии было самое обескураженное:

— И слова не вытянул! Молчит Савка, как камень, молчит. Сурово застращала его Зосимовна! Никому и словечка молвить не велела. Ну да ничего, не нынче, так завтра я из него тайну все же выужу, а потом тебе исхитрюсь сообщить.

— Смотри не обмани! — сурово сказала Александра, и Федотка так же сурово отвечал:

— Да разрази меня гром! Лопни мои глаза, коли обману!

И, кивнув друг другу на прощанье, наши заговорщики разошлись: Федотка канул в глубь сада, а Александра со всех ног кинулась к дому, лихорадочно обдумывая все, что с ней произошло за каких-то два часа жизни в Протасовке.

У нее было превосходное настроение. Она просто обожала разгадывать загадки — а тут жизнь преподнесла их целую охапку!