Наследники графа. Кристиан

Елена Андреевна Тюрина, 2017

Ребенком его похитили пираты и продали японскому князю. Он мог стать бесправным рабом или утехой для скучающих аристократок. А господин вырастил из европейского мальчика искусного воина и верного самурая. Потомок французских дворян навсегда попрощался с мечтой покинуть Страну Длинных Луков, вновь увидеть мать и младшую сестру. Однако судьба непредсказуема. Скрываясь от гнева сёгуна и спасая юную княжну, Ихара Касэн вернётся во Францию, снова станет Кристианом де Брионе, найдёт своих близких. Но сможет ли юноша, воспитанный в строгих японских правилах, занять достойное место при дворе Людовика XIV, где царят роскошь и свободные нравы, где его воинское мастерство используют для развлечения толпы, и где сам он – странный чужак? ПРИМЕЧАНИЕ: Название изменено. Ранее книга называлась "Лучник".

Глава I Страшная ночь

1671 г. Япония, Канадзава

Когда рождается дитя, весь мир отходит на второй план. Политические противостояния и военные кампании, также как и мелкие семейные дрязги, кажутся сущими пустяками по сравнению со столь великим событием. Именно об этом думал Изаму Иоири[1], чье княжество Канадзава в богатстве не уступало владениям самого сегуна Токугавы Иэцуна[2], когда его супруга Айяно трудилась над тем, чтобы произвести на свет наследника. Ей было уже за тридцать, и это была долгожданная беременность после долгого перерыва. Первую дочь Ману Айяно произвела на свет четырнадцать лет назад и с тех пор не беременела.

Как только супруге кага-хана пришло время разрешиться от бремени, в Канадзаву стали съезжаться многочисленные родственники. В основном это были женщины. Приезжали они в носилках, и рассмотреть их было почти невозможно. Но когда они ступали на землю и мелкими семенящими шажками направлялись к дворцу князя Иоири, являвшемуся величественным сооружением, выстроенным из камня и дерева, то выяснялось, что ни одну из них нельзя было назвать молодой или старой, дурнушкой или красавицей. Вот, наконец, явилась Шинджу Хоши — сестра супруги кага-хана. Стройная, естественная и по-настоящему красивая. Ее щегольское одеяние было выполнено из оранжевого, бледно-желтого и белого атласа. Такой жеманнице не пристало одеваться скромно. Платье украшал пояс из бархата и пурпурная кайма по подолу, а голову женщины покрывала повязка, которую носят обычно при дворе. За ней ступала Ясу — девушка лет шестнадцати, живая, подвижная, что было несколько нехарактерно для знатных японок. Следом шла целая толпа служанок и телохранители. Мимо Маны тетка и кузина проплыли с высокомерным видом, лишь чуть кивнув дочери князя. Но ту, кажется, мало заботило отношение к ней родственниц. Нужно было поторопить служанок, чтобы принесли горячую воду, потому что ребенок вот-вот должен был появиться на свет. В отличие от кузины девочке некогда было расхаживать, задрав нос, ведь пока мать не может выполнять обязанности хозяйки, они ложатся на нее.

Однако это вовсе не значило, что Мана в чем-то уступала заносчивой Ясу. Сама девочка была равнодушна к своей внешности, но черты ее лица были безупречны. У нее была нежная кожа, маленькие губки, изящной формы нос, длинные пальцы рук и миниатюрные ножки. А в глазах блестел ум. Через несколько лет она обещала стать молодой женщиной, которую на погибель мужчинам природа наделила небывалой красотой. И, несмотря на множество несколько нехарактерных для дочери знатного семейства обязанностей, которые девушка сама на себя взвалила, было видно, что в семье ее очень берегут.

Мана быстро бежала по двору, от чего ее свободно спадавшие назад волосы развивались, а верхнее платье из атласа серого цвета, расшитое рисунком в виде воробьев, поднималось, открывая подол среднего лилового и нижнего желтого платьев. Пестрый пояс ее был повязан так, чтобы грудь оставалась открытой, что давало больше простора для движений. Высокое происхождение девушки выдавал нарядный гребень, усыпанный драгоценными камнями, небрежно воткнутый в волосы на макушке.

Ихара Касэн, один из самураев ее отца, стоял у двери, грозный и неподвижный в своем воинском облачении. Рука его лежала на рукояти катаны. Мана, пробегая мимо, покосилась на юношу. Тот не повернул лица в ее сторону, но бывало, что они обменивались не только взглядами, но и словами. Хотя обычно Ихара был очень молчалив и сдержан. Мана любила рассматривать его лицо. Оно было необычное — кожа светлее, чем у местных жителей, подбородок уже, скулы четко очерчены, нос прямой и аккуратный, губы чуть пухлые. Но самое главное — глаза! Они не были узкими, а наоборот, большими, светлыми. Его лицо не портил даже шрам на щеке. Не похоже, чтобы он был у юноши с рождения. И нанесен не оружием. Это скорее был след рваной раны. Иногда девушка думала, что же могло случиться с этим молчаливым молодым мужчиной когда-то. Ах, как же ей хотелось потрогать его густые, заплетенные в косу, темные волосы. Они выглядели очень мягкими. Но никогда в жизни она бы не посмела позволить себе большего, чем просто заговорить с ним или улыбнуться. К тому же однажды ей предстоит выйти замуж, и ее с раннего детства приучили заботиться о своей репутации. Она дочь кага-хана! Пусть и ведшая хозяйственные дела, и даже порой работающая не меньше прислуги. А он просто воин.

— Я нянчила ее в детстве. Увы, она была единственным ребенком, которого моя госпожа подарила своему супругу. Но теперь родится мальчик! — говорила одна из приближенных к Айяно женщин ее сестре.

Тетка надменно глядела из окна на деловито суетившуюся во дворе Ману. Ее собственная дочь в это время занималась тем, что рассматривала альбом с рисунками, принадлежавший Айяно Иоири. Шинджу улыбнулась краем рта, мысленно отмечая, что ее Ясу гораздо породистее и утонченнее этой девчонки.

… Несмотря на суматоху, царившую во дворце, Ихара вновь решил поговорить с господином. Тем более что Изаму сейчас казался как никогда спокойным и благодушным. Князь сидел на балконе дворца и глядел на видневшийся внизу, у подножия возвышенности, на которой стоял дворец, город — его владения.

Касэн неслышно, как могут только самураи, подошел к богато украшенному креслу кага-хана и после того, как тот кивнул ему, присел рядом на небольшую скамейку.

Когда юноша начал говорить, от волнения с ним произошло то, что всегда бывало в таких случаях. Буквы отчего-то не хотели формироваться в слова, будто специально цепляясь за язык. После нескольких попыток что-то сказать, Ихара замолчал, и его лицо стало напряженно-замкнутым. Он отвернулся в сторону.

— Я понимаю, чего ты хочешь… — медленно произнес Изаму Иоири. — Ты мне как сын, Ихара. Потому я сделал тебя не рабом, я сделал тебя самураем. За всю историю Японии лишь несколько европейцев были удостоены такой чести. Ты воин! А кем ты будешь там? Ты помнишь своих родителей, помнишь кто они? Прошло почти десять лет. Тебя давно мысленно похоронили. И многое там изменилось с тех пор. Поэтому я не отпущу тебя.

Затем князь рассказал, что скоро ему предстоит отправиться в долгий поход, и Ихара будет сопровождать его. Изаму угнетало, что чем старше становился юноша, тем больше он рвался в те чужие земли, откуда его привезли мальчишкой. Разве мог он что-то помнить? И разве было на земле место, более благословенное, чем княжество Канадзава?

Вечером Ихара достал свои записи, открыл их и стал просматривать. Когда-то, в своей прошлой жизни, он не очень любил учиться и, как и все дети, не мог усидеть на месте. А сейчас усвоенные тогда и уже почти стершиеся из памяти слова из разных языков, исторические факты, отрывки литературных произведений были единственными зацепками, были всем, что у него осталось от той жизни, всем, что он привез с собой в этот мир девять лет назад. Юноша нахмурился, напрягая память, и прошептал несколько слов на латыни. Это был отрывок католической молитвы. Здесь, в Японии, где все христианское подвергалось жестокому гонению, где были разорваны все связи с внешним миром, за эти слова, за этот язык и просто за воспоминания его могли бы не раздумывая казнить. Поэтому никто, ни одна живая душа не ведала, что он берег эти воспоминания…

Наследник князя Изаму Иоири, будущий владетель Канадзавы, родился на закате. Это был здоровый крупный младенец, в котором гордый и счастливый отец сразу узрел будущего воина и сильного правителя.

Дворец постепенно затих. Но спокойствию и умиротворению, которые обещала эта ночь, не дано было продлиться долго…

***

Последний обход дворца перед наступлением ночи Ихара провел в сопровождении нескольких воинов.

— Он красив, — сказала Шинджу, провожая самурая взглядом.

Они с дочерью перед сном решили прогуляться по террасе и насладиться вечерней прохладой и ароматом цветов.

— Как он может быть красив, если он не японец? — удивилась Ясу.

Девушка даже сморщила носик.

— Ты еще такая глупая, дитя мое, — усмехнулась госпожа Хоши.

Худощавый, но довольно рослый по сравнению с другими самураями, Ихара всегда притягивал взгляды. Случалось, что к Изаму Иоири специально приезжали знатные японцы и их жены, чтобы поглазеть на европейца. Но Ихара обычно делал вид, что не замечает столь повышенного интереса.

К слову, сшитая специально для него одежда великолепно сидела на юноше. Самураи отличались от остального населения Японии особым платьем, которое имели право носить лишь представители сословия воинов. В повседневной жизни это был плечевой халат кимоно, широкие, похожие на юбку штаны хакама и накидка хаори. Обычно одежда самурая выполнялась в темном цвете. Европейской внешности Ихары это особенно шло, создавая контраст со светлой кожей и зелеными глазами. А во время торжественных церемоний, нередко проходивших во дворце Иоири, когда самураи должны были надевать парадный костюм, включавший накидку без рукавов — катагину, Ихара выглядел еще более роскошно, потому что благодаря накрахмаленной ткани одежды казался значительно шире в плечах.

Слов госпожи Хоши самурай не слышал, его взгляд отрешенно скользнул по женщинам, лишь чтобы убедиться, что все в порядке. Затем он взглянул наверх — караульные были на местах. Юноша удовлетворенно кивнул самому себе и отправился спать.

… Касэн услышал шум одним из первых. Даже не услышал, а скорее почувствовал — что-то случилось. Он открыл глаза и сел, прислушиваясь. Была глубокая ночь. И вот в тишине за окном блеснуло зарево факелов. Спросонья мелькнула догадка — на дворец напали. Через несколько секунд самурай, уже облаченный в кимоно и латы, держал в руках катану. Слуги, тоже почуявшие неладное, метались по коридорам и комнатам. А нападавшие больше не скрывали своего присутствия. Повсюду слышался топот, звон металла, испуганные крики. Как им удалось настолько бесшумно и незаметно подойти к дворцу, что их не обнаружила несшая караул стража? Почему не подняли тревогу лучники? В этом он разберется потом. Сейчас нужно было найти господина. Ихара спешил туда, где располагались покои князя, отражая на ходу удары мечей. Изаму он увидел сражающимся. Того теснили несколько нападавших, и самурай подоспел как раз вовремя. Вместе они смогли отбиться. Пользуясь передышкой, тяжело дыша, князь Иоири повернулся к своему воину.

— А теперь найди мою дочь и увези ее!

— Но я должен быть с вами!

— Я приказываю тебе!

Приказ господина для самурая был законом, поэтому Ихара больше не спорил. Он бросился в дальнюю часть дворца — женские апартаменты. И спустя несколько минут уже за руку тащил упирающуюся Ману по запутанным коридорам. Нужно было спешить. Они и так замешкались, пока девчонка для собственной безопасности переодевалась в мужское платье. В эту часть здания неизвестные наемники еще не добрались, поэтому пока они могли идти, не скрываясь. Но вскоре Ихара услышал глухой гомон и увидел, как один из незнакомцев, пользуясь суматохой, попытался запихнуть в мешок золотое блюдо. Самурай не останавливаясь, на ходу отрубил ему руку. Кисть с хлюпающим звуком упала на пол. Мана вскрикнула и зажала рот ладонью. Ее передернуло от омерзения. Все это было похоже на страшный сон…

Следующая увиденная ими картина была еще более отвратительна. Тетка Маны, красавица Шинджу лежала на полу в обрывках своей роскошной одежды, а вокруг толпились чужаки. Один и за них удовлетворял свою похоть, другие ждали своей очереди. Откуда-то тащили ее дочь Ясу, которую, очевидно, ждала та же участь. Как и всех находившихся во дворце благородных дам и служанок. Известны случаи, когда опьяненные безнаказанностью японские воины могли сутками скопом насиловать попавших им в руки женщин. Некоторых так замучивали до смерти.

— Нужно помочь! — взмолилась Мана, в ужасе глядя на происходящее.

— Мы не можем задерживаться. Не смотри туда, идем.

Ихара понимал, что если защитники дворца не отобьются, то все погибнут или будут взяты в плен. А дворец сожгут. Ему нужно было выполнить приказ князя. Тот сказал только о дочери, значит, о жене и новорожденном сыне позаботился сам. Ну что ж, Ихара выполнит приказ.

Наконец они запрыгнули в седло. Мана устроилась за спиной самурая. Словно вихрь, ничего не замечая на своем пути, сбивая с ног оказавшихся на дороге людей, кому-то с хрустом ломая кости, верный боевой конь вырвался за ворота и помчался в ночь. Стиснув зубы, Ихара подстегивал жеребца. Скакун нес их за город по старой заброшенной дороге. Ею давно не пользовались, но юноша знал все тропки вблизи дома господина, прекрасно ориентировался по близлежащим холмам, рощам, мог с любого места определить, в каком направлении располагается дворец. Первой мыслью самурая было укрыться в усыпальнице, вблизи которой как раз проходила эта дорога. Но потом он решил, что там они могут оказаться в ловушке, поэтому Ихара свернул в лес, за которым находилось открытое место. В поле их могут увидеть, если они разведут огонь, но при этом враги не смогут подобраться к ним незамеченными. Лошадь с разбега влетела в воду протекавшей недалеко от дворца реки.

Преследователей не было видно. Скорее всего, в суматохе на их побег никто не обратил внимания. И все-таки юношу грызла тревога. Вместо того чтобы биться там, защищая господина и его владения, он сейчас бежит подальше от места боя… Свой лук он отдал Мане. Девушка стреляла довольно метко и смогла бы пустить стрелу в того, кто бросился бы за ними в погоню. Сам же Ихара одной рукой и коленями правил конем, а другой держал наготове меч.

Остановились они лишь через несколько долгих часов непрерывной скачки. Вокруг было безбрежное поле и нигде не было видно хоть какого-то признака человеческого присутствия. Теперь можно было пустить коня шагом. От усталости и страха девушка буквально лежала на спине самурая, тихо всхлипывая и дрожа всем телом.

— Мама, отец… Что теперь будет? — шептала дочь кага-хана.

Ихара же, снимая ее с лошади, казался величественным и спокойным.

— Я должен быть там, я должен сражаться, — говорил, будто сам себе он.

Взгляд его то и дело обращался к западу, откуда они сюда прискакали. Самурай ждал самого страшного — увидеть в той стороне зарево пожара. Но к счастью пока небо вокруг было иссиня-черным, сверкавшим точками звезд.

В поле оказалось довольно холодно. Мана наверняка совсем озябла. Ихара решил развести небольшой костер. Теперь, когда в ушах уже не шумел ветер, как всегда бывает при бешеной скачке, он услышал странный писк. Будто какое-то животное поблизости издавало его. По тому, как он склонил набок голову, прислушиваясь, и каким вопросительным стал его взгляд, Мана все поняла. Сняв с плеч вещевой мешок, девушка раскрыла его, и самурай от неожиданности отпрянул.

— Это мой брат, — сказала юная японка, словно он сам не видел младенца.

[1] Изаму Иоири — полностью вымышленный персонаж. В период Эдо действительно существовало удельное княжество Канадзава, основателем княжества стал крупный военачальник Маэда Тосииэ. Его потомки и управляли княжеством до 1871 г.

[2] Токугава Иэцуна (7 сентября 1641 — 4 июня 1680) — 4-й сёгун Токугава. Правил с 1651 по 1680 год.