Дар. Рассказы

Елена Амберова

Легко ли быть учеником волшебника? И, главное, нужно ли, если у тебя ничего не получается? Ученик волшебника Патрик осознает, что у него ничего не выходит и решает воспользоваться дедушкиной книгой для путешествия в другие миры. Он берет с собой своего брата-двойняшку Даника, и они отправляются в путь. Братья собираются провести в путешествии не больше пары дней, но они и не подозревают о том, какие их ждут приключения. Патрик не скрывает, что у него, по-видимому, нет дара. Но так ли это? Ребятам предстоит узнать много нового и о мире, и о себе.

ДАР

1. Судьба

Патрик уже год, как обитал в комнате на первом этаже с окнами на поле и тракт. Ниша окна — была его самым любимым местом. По вечерам перед сном он любил посидеть на тюфяке широкого подоконника и поразмышлять о чем-нибудь. Иногда он, так же, как и его брат Даник, предавался мечтаниям. Но брату Патрик в этом никогда не признавался. Ему нравилось представлять, что придет тот час, когда Мастер отпустит его на каникулы, и они с Даником смогут съездить к родителям. Кроме Патрика других учеников у Хеврония не было. Так что мальчишка, проводя дни в учебе, откровенно скучал. Ему так не хватало товарища, хотя бы такого как брат Даник. Пусть романтичный, пусть излишне добрый и доверчивый! Но с ним ведь можно поговорить о чем угодно! Не то, что с Хевронием…

В тот вечер Патрик, как обычно, пожелал спокойной ночи учителю и закрылся в своей комнате. Забравшись в нишу окна, он задумался о своем будущем. Но преследующие его неудачи в ученичестве снова овладели его мыслями, и он решил ложиться спать.

Собираясь уже погасить свечу на столе, он вдруг будто что-то вспомнил и передумал. Направившись к широкой кровати, он просунул руку под мягкую подушку и нащупал книжный переплет. Вытащив книгу из-под подушки, он постоял мгновенье в задумчивости. Взгляд его смягчился, ладонь ласково погладила старинное тиснение, напоминавшее ему какой-то герб — несколько непонятных для него знаков внутри кольца, от которого во все стороны расходятся лучи. Круг с лучами напоминал Патрику звезду, но вот знаки внутри нее были совсем незнакомыми.

Снова задумавшись о том, что могут означать неизвестные знаки, мальчишка медленно вернулся к столу у окна. Переставив на столе свечу в высоком медном подсвечнике ближе к окну, он снова забрался в нишу. Удобно устроившись на подоконнике, он раскрыл на коленях книгу. Пальцы его бережно коснулись первой прекрасной, будто живой, иллюстрации, мысли же снова потекли в привычном в последнее время направлении.

Ну, зачем мне понадобилось учиться на волшебника? — корил себя мысленно он. — Конечно, быть волшебником это так круто! И я хотел стать круче других! Сам не знаю, как я уговорил родителей отослать меня сюда, к Хевронию. Может, дед был прав? Не зря он возражал против этого ученичества! А я не слушал! Вот дуралей! Столько труда! А результат — ноль. Но зачем мне понадобилось быть круче других? Мне и так хорошо! Может, я и так круче, без волшебства всякого! Просто пока не знаю об этом!.. А может, это из-за Даника? — вспомнил он брата-близнеца, но тут же отбросил эту мысль прочь. — Нет! Даник совсем другой! Я и так круче него, зачем мне еще какие-то доказательства? Он добрый и совсем не любит приключений. Не то, что я!

Взгляд Патрика снова вернулся к раскрытым страницам книги. Удивительный мир, нарисованный на старинной бумаге, зачаровывал его. Высокие, блестящие в солнечных лучах, здания взвивались в небо как стрелы. Мимо одного из них пролетала железная птица, от другого устремлялся вдаль такой же стального цвета мост, — фантастический, совершенно чудной мир, в котором Патрику так не хватало привычной зелени родной Лейсконии. Пугающий, возможно даже, отталкивающий металлическим холодом и бездушием, но все равно притягательный… другой мир…

Патрик перевернул страницу, потом другую. Вот, — подумал он, остановив взгляд на более приятной для глаз картинке. — Так похож на наш. Зеленый луг, вдали виднеется каменный замок. Такой величественный и строгий, вот бы побывать в нем! — невольно подумал он. Потом тяжко вздохнул и захлопнул книгу. — Что я тут делаю, у Хеврония? — снова задал он себе вопрос. — У меня есть дедушкина книга, а я сижу здесь и размышляю о том, зачем решил стать волшебником! Есть у меня дар или нет, кто его знает? А книга есть! И мне надоело просто рассматривать в ней картинки! — сказал он вслух и решительно слез с высокого подоконника.

Первым делом он направился в маленькую кладовку. Там он отыскал свой рюкзак и принялся внимательно осматривать полки в поисках собственных и, главное, необходимых ему вещей. Спички, перочинный ножик, небольшой моток тонкой веревки, и самое важное — заветный кошель с золотыми монетами, который он так долго наполнял подарками от деда и родителей. Эти деньги Патрик копил на покупку собственного коня.

Растянув шнурок кошелька, он посмотрел на монеты, потом тяжело вздохнул и крепко затянул шнурок. Ничего, — подумал он. — Деньги везде пригодятся, а на коня я еще успею накопить. К тому же, может, в других мирах удастся обнаружить какой-нибудь клад. Там ведь, наверняка, нет лейсконцев! Это здесь только золотые жилы в горах остались!

Книгу он бережно вложил в рюкзак последней.

Собравшись, он переоделся в светло-коричневый, тонкой вязки, свитер, и удобный синий комбинезон. На ноги он надел ботинки на толстой подошве, как раз для похода по тракту, а на голову — серый берет с широким козырьком.

Оглядевшись с грустью по сторонам, Патрик накинул на плечи лямки рюкзака и подошел к окну. Сначала он задул свечу на столе, затем забрался в нишу и приподнял оконную раму. Стараясь не издавать никакого шума, он тихо выбрался наружу. Бесшумно ступая по траве лужайки, он пробрался через двор и вышел за калитку. Несколько метров от дома Хеврония, и вот он и на большой дороге.

Ночь стояла тихая, деревня погрузилась в темноту, только в комнате Хеврония все еще горел огонек. Патрик постоял несколько минут лицом к белому особняку, утопающему в зарослях сирени. Запах цветов, окутывающий дом, так нравился Хевронию! Ученика же его он всегда оставлял равнодушным. Прости меня, Мастер, — мысленно прошептал Патрик, прощаясь и с учителем и, наверное, с домом.

Затем он повернулся в направлении родной деревни и бодро зашагал по ночной дороге. Никто не заметил бегство ученика волшебника, только полная луна добродушно освещала ему путь, да звезды весело перемигивались, предвкушая предстоящие Патрику приключения.

А что же Мастер? Неужели волшебник, целитель, спокойно готовился ко сну, даже не догадываясь о побеге ученика? Так ли он прост, чтобы быть обманутым?

Рыжие всполохи пламени в камине приковали его взгляд, словно заворожив. Несмотря на теплую летнюю ночь, Хевроний развел огонь, устроившись уютно в любимом кресле перед камином. Жар пламени согревал не только его тело, но и душу. Именно в тепле нуждался старый волшебник в такой момент.

Случаются такие минуты в жизни, когда Судьба незримым гостем входит в дом, чтобы внести свои коррективы в чью-то жизнь. Обычные люди не видят незваного гостя. Они просто вдруг принимают решение, о котором даже не думали еще мгновенье назад, и кардинально меняют свою судьбу. Один меняет профессию, другой решает уехать в другую страну или придумывает новое изобретение, а, может, просто пишет картину, которая изменит всю его жизнь. А кто-то вдруг выходит из дома, чтобы наконец-то встретить того, кого так долго искал…, и никто из них не догадывается, что за миг до важного решения, их всех посетила Судьба.

Но есть люди, для которых незримое не является тайной. Волшебник Хевроний всегда чувствовал приход Судьбы, осознавая скорые перемены. Именно в такие дни или ночи он надевал самую теплую мантию и разводил огонь в камине. И душа и тело его нуждались в эти моменты в дополнительном тепле. Ведь даже он не мог знать наверняка, какие перемены ждут того, к кому пришла Судьба.

Он задумчиво сидел у камина, спрятав руки в полах теплой мантии. Его лицо порозовело от близости огня, и казалось, помолодело. Седые густые волосы в неровном свете пламени будто снова приобрели свойственный им когда-то каштановый цвет, а глаза… Впрочем глаза Хеврония всегда оставались молодыми и добрыми.

Зная, что Патрик покинет сегодня его дом, Хевроний в то же время понимал, что не в силах помешать ученику идти своей дорогой. К мальчишке пришла Судьба, и не ему, его учителю, вмешиваться в дела Небес.

Другие мысли занимали его в эту минуту. Воспоминания о собственной юности, словно вырвавшись из плена, нахлынули на него, принеся ему образ мальчишки, каким когда-то был он сам. Потом ожило в памяти другое лицо, его друга Мендеса, деда Патрика и его брата Даника. Хевроний невольно улыбнулся и позволил памяти раскручивать перед его сознанием свою ленту. Это важно, — думал он. — Все, что вспоминается в такие моменты, имеет особое значение. Ведь где-то там, в глубинах моего разума есть ответы на все вопросы…

Постепенно сон начал овладевать им. И, наконец, заснув, он очутился в своей юности. Мендес, его товарищ по играм, а потом и приключениям, оказался вдруг рядом с ним. Он держал в руках Линваль и что-то настойчиво говорил Хевронию, но тот почему-то не понимал, что. Как будто Мендес разговаривал с ним на незнакомом языке. Потом он услышал знакомое слово — Дар. И проснулся. И сразу же четко осознал, что остался в доме совершенно один.

Пламя в камине пылало уже не так ярко, как раньше. Хевроний встал, подошел к поленнице и взял оттуда несколько дров. Восстановив огонь, он снова удобно устроился в кресле и задумался о том, что рассказал ему сон.

Мендес, Линваль и слово «дар», нужно запомнить, — размышлял он. — Все это знаки, все ключи… С Мендесом мы нашли Линваль и долго путешествовали по другим мирам. Потом я научился делать это без помощи Линваля, а Менедес вернулся из Семиланьи с малышом, обзавелся хозяйством и стал обычным лавочником. Дел у него полно — лавка, внуки, но он вполне счастлив. Линваль он прятал на чердаке дома, ведь путешествовать без него он так и не научился. Хотя и с ним уже давно перестал… А я… А у меня обнаружился дар…, и я стал целителем… Дар. Именно это слово кричал мне Мендес во сне. Что он хотел этим сказать? Патрик? Есть ли дар у Патрика? Целый год мы потратили на его обучение и…, и я до сих пор не могу сказать, есть у него дар или нет… Иногда, дар прячется в глубинах души человека так надежно и так надолго, что неизвестно найдется ли вообще когда-нибудь ключ к той дверце, которая выпустит его наружу. Дар… Самая большая загадка Небес, которую не дано разгадать человеку… И все-таки почему Мендес показывал мне Линваль? Он ведь у Патрика, я знаю, хоть они с Даником и скрывают, что нашли его и забрали себе. Спектр! У Патрика не только Линваль, но он знает, где найти ближайший Спектр! Но Мендес ничего не говорил про Спектр, он говорил «Дар»… Хотя, я ведь ничего не понимал, что он говорил на другом языке… И где он ему только научился?

Подобные мысли еще долго занимали разум Хеврония, пока, наконец, настоящий благословенный сон не погрузил его сознание в полную тишину и покой… Завтра утром будут новые больные, которым понадобятся его силы целителя. Но это будет завтра… Сейчас же силы нужны ему самому…

2. Вперед, к приключениям!

То ли Судьба благоволила в эту ночь Патрику, то ли просто луна светила ярко и звезды вели его домой, но этот путь к дому оказался для него необычайно легким. Время летело быстро, ноги не чувствовали усталости, в груди горел огонь предвкушения приключений. Как будет здорово отправиться в путешествие в другой мир! — мечтал он. — Хоть бы Даник согласился! Эх, чувствую, придется мне потрудиться, чтобы уговорить его. Он ведь у нас такой мямля! Где ему решиться на подвиг?!

С такими мыслями время проходило незаметно, освещенная луной дорога, будто сама толкала его в родную деревню. И вот уже привычное пение лягушек, словно весточка из родного дома, указала ему на близость с малых лет знакомого пруда. Сколько раз они здесь купались, прыгали с тарзанки, ловили мальков и лягушек! Как же было хорошо, когда летом можно было просто забавляться вместо того, чтобы учиться ремеслу! — сетовал мысленно он.

Вскоре пруд оказался уже совсем рядом и на другом берегу, в просветах между деревьями, Патрик заметил огонек в одном из домов его родной деревни. — Кто же это не спит так поздно? — задумался он. — Уж скоро и рассвет, в такое время обычно все спят. Но в тот же миг огонек погас и Патрик так и не сумел определить, в каком доме полуночничали.

Он ступил на старый, но крепкий, мостик через пруд и направился к другому берегу. Когда мостик закончился, и ноги снова оказались на твердой земле, Патрика вдруг осенила идея. Зная за братом одну смешную особенность, он решил приготовить ему сюрприз. Спустившись к самой воде, он быстро обнаружил в свете луны то, что искал. Раз, два и готово! Вот и сюрприз Данику, — подумал он, пряча в карманы брюк двух холодных лягушек.

Наконец, миновав небольшую рощицу, сквозь деревья которой он чуть раньше видел огонек в одном из домов, он вступил в родную деревню. Дома, окруженные пышными садами, казалось, спали так же, как и их хозяева. Собаки не лаяли, коровы тоже молчали, ведь час рассвета еще не настал. Один пес в соседском дворе рыкнул, услышав шаги Патрика, потом тут же замолчал. Наверное, узнал соседского мальчишку.

Ну вот, я и дома, — подумал Патрик, останавливаясь у родной калитки. Зная, что петли ее скрипят, несмотря ни на какую смазку, он тихо пробрался дальше. В заборе была одна доска, гвоздь в которой он сам же вынул еще пару лет назад. Нащупав ее, он отодвинул ее чуть в сторону и беззвучно проскользнул в родной двор.

Ни одно окно не светилось, но Патрик все равно продолжал двигаться очень тихо. Вдруг навстречу ему скользнула бесшумная тень. В свете полной луны мальчишка явно различил белого, усыпанного черными пятнышками, длинноногого и длинноухого пса. Хорошик, которого они с Даником пару лет назад купили щенком на ярмарке в Эльнии, подбежав, поставил передние лапы ему на плечи и, радостно поскуливая, принялся облизывать ему лицо. Патрик тоже обрадовался встрече с любимцем, но, вспомнив о том, что ему никак нельзя разбудить деда, он тихо шикнул на пса, и Хорошик его понял. Не издав больше ни звука, пес опустился на землю, встав на все четыре лапы, и только продолжал радостно вилять хвостом. Патрик шепотом похвалил его, погладив по пятнистому загривку, потом тихо прокрался к окну комнаты брата и, встав на приступок, заглянул в раскрытое окно. В комнату проникал лунный луч, освещая серебристым светом кровать и Даника. Спит, как младенец, — констатировал Патрик, увидев розовые щеки и безмятежную улыбку брата во сне, — Ой, как же он мне обрадуется! — усмехнулся он и, не издав ни звука, забрался внутрь.

* * *

— Даник, проснись, — тихий шепот брата настойчиво стучался в сон. «Патрика дома нет, это сон», — вспомнил Даник, повернулся на другой бок и снова засопел.

— Да проснешься ты или нет?! Давай, открывай глаза, а то сейчас как двину! — шепот брата стал настолько громким, что сон не выдержал. Сновидение лопнуло, будто проколотый иглой воздушный шар, и Даник проснулся.

Стояла глубокая ночь. Хор цикад врывался в комнату сквозь открытое окно. Лунный луч, прочертив на полу дорожку, взобрался на теплое одеяло и окрасил пространство голубоватым светом. Где-то у пруда, как всегда, заливались лягушки, а парочка их собратьев квакала совсем близко. Должно быть, прямо под открытым окном.

В лунном свете, устроившись с ногами на постели, сидел Патрик — родной брат-близнец Даника, его внешняя копия и абсолютная противоположность характера. Теребя что-то в карманах голубого комбинезона, он насмешливо наблюдал пробуждение брата.

— Что ты здесь делаешь? — зевнув, капризно спросил Даник. — Ты ведь должен быть у Хеврония.

— Тсс… Тише ты! Деда разбудишь, — громко зашептал Патрик. — Я ушел от Хеврония!

— Ушел?! — голубые, с густыми ресницами, глаза Даника превратились в круглые, мерцающие в темноте, бляшки. Он резко подскочил на подушках и окончательно избавился от власти ночного сна. Его большие уши моментально стали горячими и красными. Это всегда происходило с Даником в минуты большого волнения. Кстати, Патрику с ушами почему-то повезло. Они, конечно, торчали из-под темных волос не меньше, чем у Даника, но, в отличие от ушей брата, никогда не краснели и не нагревались до нестерпимого состояния. Повезло, что тут еще скажешь! — Ай, ай! Где вода? У меня сейчас уши сгорят! — шепотом запричитал Даник.

Выкарабкавшись из вороха одеял, он спрыгнул на пол и быстро прошлепал к графину на столе. Но тот, к несчастью, оказался пуст.

— У меня есть парочка лягушек. Поймал по дороге специально для тебя, — хихикнул Патрик. — Хочешь? Они, как раз, мокрые и холодные.

Вынув руки из карманов штанов, он с невинным видом протянул Данику двух возмущенных лягушек.

Так вот что он прятал в карманах! Как всегда, издевается, — подумал Даник, — и почему он такой вредный? Но уши продолжали гореть, лягушки квакать, Патрик ехидно улыбаться… Эх, была — не была! — подумал Даник. — Думаешь, побрезгую? Дудки!

— Давай, — согласился он и забрал у брата лягушек. — И за что мне такое наказание? Уши, имеется в виду, хотя и брат тоже не подарок.

Лягушки оказались не только мокрыми и холодными, но и скользкими. Забравшись назад в постель, Даник с облегчением прижал к ушам двух пучеглазых толстушек с растопыренными в стороны лапками и пупырчатыми спинками. Лягушки квакали, выкручивались и пытались выскользнуть из рук, но он лишь крепче придавил к ушам их холодные, гладкие брюшки.

— Ну, и чего ты теперь делать будешь? — спросил он и покрепче стиснул ладонью скользкую лягушку.

Внезапное волнение, вызванное новостью, постепенно уходило. Да и лягушки, в самом деле, приносили облегчение.

— Не я, а мы, — ответил Патрик, хихикая. Все-таки его брат-близнец такой смешной! Эти вечные проблемы с ушами, а тут еще вырывающиеся лягушки.

— Что значит «мы»? — спросил Даник и мучительно ощутил новую горячую волну, стремительно хлынувшую к ушам.

— Держи лягушек крепче, пока я тебе все не расскажу.

Патрик тут же замолчал и надулся, как любимый индюк деда. Несколько секунд спустя он с важностью проговорил:

— Я взял дедову книгу. И мы с тобой отправляемся в путешествие.

Ну, конечно, мог ли быть лучший момент для лягушки, задыхающейся между горячей ладонью и пылающим жаром ухом Даника? Она решительно квакнула, дернулась и выскользнула, наконец, из расслабившихся на миг пальцев мальчишки. Но, неуклюже прыгнув вниз, пучеглазая толстушка запуталась, на свою беду, в одеяле. В тот же миг сразу три руки ринулись на ее поиски. Очень скоро беглянку водворили на место, где она и принялась обиженно квакать и выкручиваться, пытаясь вернуть утраченную свободу. Но на этот раз — безрезультатно.

— Патрик, ты шутишь? — наконец, выговорил Даник и снова прижал к уху непокорное земноводное.

— Нет, не шучу. Я все обдумал. Волшебника из меня не выйдет, это я уже понял. Так что, нечего и пытаться. Все равно, ни одно заклинание у меня не работает. Но и быть золотоискателем, как обычный лейсконец, я тоже не хочу. А у нас есть что? Книга, открывающая двери в другие миры! Это ведь сокровище! Вот мы с тобой и побываем в других мирах! А потом вернемся, и решу, кем мне быть!

— Патрик, не будет от этого добра, вот увидишь! — возразил более благоразумный Даник. — Вспомни, что дед говорил! Ни одно дело нельзя начинать обманом!

— А мы никого и не обманываем! Просто побываем в другом мире и все! Ну, хоть в одном мире, Даник! Всего в одном! Посмотрим разок, и домой тут же вернемся! Это и займет-то у нас какой-то один день. Как раз к завтрашнему вечеру Хевроний деду посыльного пришлет, что я от него ушел. Меня ведь после этого дед месяц из дома не выпустит! Тоже, наверное, на счетовода учиться отправит, как тебя. Все лучше, чем волшебник, у которого ни одно заклинание не работает.

— На один день, говоришь?… — и сам задумался Даник.

— Да, всего один день! Вспомни, что нам дед рассказывал о приключениях в иных мирах, а? Люди там совсем другие, да и чудеса разные случаются. Не то, что здесь. Скукотища. И тебе пора от ушной горячки избавиться. Ты ведь у нас чего такой чувствительный? Потому что живешь тут, как девчонка! Ни приключений, ни драк никаких. Чуть разволновался — сразу за уши хватаешься и за водой бежишь. Не надоело?

— Ну, ты ведь знаешь, что я не нарочно, — крупные губы Даника предательски задрожали. Ну, разве мог он что-нибудь с этим поделать?

— Знаю, но надо что-то менять! Вот побываешь в другом мире, может, и от робости и от горячки ушной избавишься. Вдруг на тебя перемена так подействует, что сразу излечишься? А что? Такое тоже лечебное средство есть! Я знаю! Я ведь все-таки учился чему-то у Хеврония!

Даник задумался. Конечно, и ему было интересно хоть одним глазком взглянуть на эти загадочные другие миры. Пока он пытался вспомнить все, что рассказывал дед, кровь, наконец-то, отлила от ушей, и уже не в первый раз вместе с облегчением он испытал досадный прилив отчаянья. — Ну почему я должен страдать от такого глупого и чудного недуга? Может, Патрик-таки прав? — думал он. — Возможно, это маленькое приключение и впрямь поможет мне избавиться от ушной горячки? Она ведь так меня изводит! И тогда, когда мы вернемся домой, может, у меня хватит храбрости заговорить с Хелли? При этой мысли новая горячая волна устремилась к ушам Даника, и он еще несколько секунд придержал вырывающихся лягушек. — И всего-то на один день! — снова вернулся он к завладевшей им мысли. Вскоре жар спал. Встав с постели, Даник прошлепал босыми ногами к окну и выбросил надоевших ему лягушек в траву.

* * *

Рассвет еще только-только собирался пустить первый солнечный лучик в мир, когда мальчишки бесшумно покинули дом. Хорошик очень хотел пойти с ними, но Патрик с Даником не решились брать его с собой. А вдруг собаки не могут путешествовать через Спектр? Что он будет делать там один-одинешенек, когда они уйдут в другой мир? Поэтому, пряча накатившую слезу, Даник привязал Хорошика к калитке, потерся щекой о его морду и пообещал скоро вернуться. Пока они шли через деревню, Даник еще несколько раз оглядывался, и Хорошик каждый раз вскакивал с земли, будто в ожидании, что мальчишки вернутся и заберут его с собой. Но надежды пса оказались тщетны.

3. Мендес, Хорошик и первые приключения

Как жаль, что новоиспеченные герои, решившиеся на смелый поступок, почти никогда не думают о родных! Воодушевленные приступом отваги, они уверены, что у них-то обязательно все получится. Тогда как мысль о родителях может в одну секунду лишить их такой долгожданной и, зачастую, такой бессмысленной храбрости. Ведь для любящих мам и пап дети всегда остаются малышами, которых нужно воспитывать и оберегать. А какой «герой» потерпит нравоучения и опеку?

Ни Патрик ни Даник не вспоминали о родителях. Они сознательно отгоняли все мысли о них, чтобы не передумать и не вернуться, пока не поздно. А зря! Кто, как не родители, искренне нас любя, могут помочь советом или поделиться опытом? Но была еще одна причина, по которой братья гнали мысли о маме с папой. Они ведь решили, что их поход займет один, максимум, два дня. Значит, у них оставался шанс по возвращению домой уговорить деда не сообщать папе с мамой об их отлучке. А вдруг получится? Дед ведь у них только снаружи строгий, а в глубине души он очень добрый.

Просто так случилось, что папа двойняшек несколько лет назад обзавелся ювелирной лавкой в столице соседнего государства Эльнии, прекрасном городе Аленсии. Вскоре и мама с детьми переехала к нему, как раз накануне появления на свет их сестренки Лии. Дед остался на хозяйстве один. Бабушку свою Патрик с Даником никогда не видели. Ни папа, ни дед ничего о ней не рассказывали. А на вопросы мальчишек отвечали туманным «Потом, когда-нибудь». Дед лишь однажды обмолвился, что она очень красивая и добрая, и что для него лучше нее никого на свете нет. Больше мальчишкам ничего выпытать не удалось.

Когда они после года жизни в Аленсии вернулись в Лейсконию, Патрик отправился к другу дедушки, магу Хевронию, учиться на волшебника. А Даник снова поселился в дедовом доме и пошел в ученики к счетоводу, который как раз жил в их родной деревне.

Деда своего, старого Мендеса, Патрик с Даником очень любили. Особенно его истории о путешествиях в другие миры. Долго братья считали рассказы деда сказками, до тех пор пока Даник случайно не нашел спрятанную на чердаке книгу. Вот тогда им обоим и пришла в голову мысль, что, возможно, дед их вовсе и не сказочник, а просто много повидавший отважный путешественник. Наверное, именно это знание и сыграло главную роль в их решении отправиться в путешествие в другие миры. Кто, как не дед, поймет их лучше всех?

Но так ли это? Об этом может знать только он сам.

* * *

В то судьбоносное утро Мендес проснулся поздно.

Ночью, разбуженный слишком ярким для спящего сознания сном, он около часа просидел за книгой, пытаясь отвлечься чтением. Рядом с ним стояла чашка заваренного на успокоительных травах чая. Время от времени он брал ее в руку, подносил ко рту и делал несколько маленьких глотков. Вкус чая не приносил ему радости, но Мендес понимал, что без этого напитка ему в эту ночь уже не уснуть.

Время летело незаметно и вскоре действие чая дало о себе знать. Закрыв книгу, он встал, потушил свечу и вернулся в постель. Уже погружаясь в сон, он вспомнил, что Хевроний никогда не снится ему просто так. И уж тем более таким, каким он был сорок лет назад. Должно быть, к скорой встрече, — подумал Мендес и окончательно погрузился в сон.

Так что тот самый огонек, который не давал покоя Патрику, светился в его собственном доме. И, возможно, если бы не действие чая, братьям так и не удалось бы покинуть дом, не разбудив деда. Но травы сделали свое дело, заставив Мендеса спать до полудня.

Деревня, как обычно, ожила с самого рассвета, а вскоре и проходящая по ее околице дорога заполнилась телегами и верховыми. Путники, которые привыкли останавливаться у его лавки, чтобы обновить припасы, в это утро с удивлением проезжали мимо, направляясь к другим лавочникам. Закрытые ставни лавки Мендеса, словно грустно взирали на них, сожалея об отсутствии хозяина.

Солнце стояло уже высоко, когда Мендес появился на пороге дома, вытирая полотенцем лицо, мокрое после умывания.

— Это ж надо было такой сильный чай заварить! — сетовал он, — все проспал!

Тут внимание его привлек собачий скулеж. Взглянув в направлении калитки, он увидел Хорошика. Скуля и подпрыгивая на месте, пес звал его на помощь.

— Это кто ж тебя привязал-то? — удивился Мендес.

Обычно Хорошик свободно разгуливал по двору и по дому, и никому в голову не приходило привязывать его или еще как-то ограничивать его свободу. У него даже поводка не было. Только ошейник, на котором были написаны имена Патрика и Даника с указанием деревни и дома на случай, если вдруг Хорошик решит прогуляться дальше, чем обычно, и заблудится.

Быстро пройдя по дорожке к калитке, Мендес погладил обрадовавшегося пса и принялся отвязывать от его ошейника веревку. Как только Хорошик почувствовал свободу, он тут же перемахнул через калитку и бросился бежать по улице, оставляя за собой облако пыли. Через несколько секунд он выбежал на тракт, а еще через мгновенье полностью исчез из виду.

Ошарашенный поведением пса, Мендес постоял несколько минут в ожидании, что Хорошик вернется. Но поняв, что пес почему-то убежал, он пожал плечами и додумался, наконец, позвать Даника.

Обычно в это время Даник брал уроки мастерства у своего учителя. Но сегодня выходной день, и внук должен быть дома.

Когда Мендес понял, что на зов его никто не ответил, он поспешил в дом. Действие одурманивших его трав, наконец-то, начало оставлять его разум, и вместо него в душу закралось волнение. Распахнув дверь в комнату Даника, Мендес увидел лишь прибранную постель, несколько разбросанных вещей и только. На столе лежал маленький клочок бумаги, но он не обратил на него никакого внимания. Все, как обычно, — думал он. — Но где же внук?

Обыскав весь дом и сад, Мендес бросился в лавку, рассудив, что, возможно, Даник просто решил помочь ему с торговлей. Надежда несколько мгновений согревала его душу, пока он не увидел закрытые им самим вчера вечером ставни. Тут же сила, что толкала его вперед, будто покинула его тело. Медленно, уже никуда не торопясь, Мендес подошел к крылечку лавки и, не в силах больше стоять, присел на нижнюю ступеньку.

Куда же он подевался, — думал он, — и куда убежал Хорошик?

Не зная, где искать ответы на эти вопросы, он понял, что не сможет сегодня работать. Поднявшись со ступенек, он направился домой, по дороге решив еще раз осмотреть комнату Даника.

Проходя через калитку, он машинально отвязал веревку, которой был привязан Хорошик, и, оставив защелку открытой на случай возвращения пса, прошел в дом. Оказавшись опять в комнате внука, он подошел к столу и сел на стул, чтобы подумать. Взгляд его снова упал на клочок бумаги, и он узнал почерк Даника. Схватив записку в руки, он поднес ее близко к глазам, чтобы лучше разобрать слова.

«Дед, не волнуйся, мы с Патриком скоро вернемся. Я люблю тебя, твой внук Даник.»

Прочитав записку, Мендес медленно положил ее на стол, повторяя вслух слова «мы с Патриком скоро вернемся…» и поначалу не осознавая их смысла. — С Патриком?! — вдруг осенило его. — Он что, убежал от Хеврония?! Да как же он отпустил-то его?! Эх, знал, что сон в руку, знал… Ну, к встрече, так к встрече! Посмотрим, что ты мне расскажешь, друг верный, и куда внуки мои улизнули!

Опустив записку в карман брюк, он вскочил и, позабыв, что не завтракал, побежал в конюшню. Надев на Гелика, своего любимого коня, седло и сбрую, он вывел его за ворота. Через мгновенье, он, как и Хорошик час назад, уже поднимал пыль, мчась по большой дороге. Правда, в противоположном от маршрута пса направлении.

Так что, в то время как братья шагали по тракту, спускаясь в долину, преданный им пес мчался по их следам, а дед скакал верхом в другую сторону, собираясь крепко поругаться со старым другом.

В тот момент ясного летнего дня Патрик с Даником были уверены, что завтра, в крайнем случае, послезавтра, они вернутся домой. Счастливая уверенность, которой не обладали ни их дед, ни пес, скорее носила другое название — беспечность. Но разве подросткам известно истинное значение этого слова? А уж, тем более, им не свойственно догадываться о последствиях, к которому эта самая беспечность может привести…

* * *

Покинув деревню, мальчишки долго шли по обочине тракта, ведущего в Эльнию. Именно там, у самых границ этой огромной равнинной страны и раскинулся нужный им лес. Порой им навстречу выезжали караваны с товарами из Эльнии, которые купцы везли в Лейсконию, иногда верховые. Но, как назло, казалось, этим утром ни один лейсконец не держал путь в нужном им направлении. Любой земляк обязательно их подвез бы, братья прекрасно это знали. Добродушие и гостеприимство отличают их народ от многих других. Но, видно, Даник был прав, когда говорил, что нехорошо начинать дело обманом. Так что, пришлось братьям идти пешком, уже не надеясь на попутчиков на колесах.

Погруженные в свои мысли, они шагали по обочине дороге, совсем не обращая внимания на привычный пейзаж вокруг. Тракт, соединяющий все большие города и деревни Лейсконии, вился с самого высокогорного плоскогорья, спускаясь вниз, в долину. Словно огромные ступени, прорубленные в горных склонах рукой Бога, плодородные плоскогорья располагались одно над другим. Путник, направлявшийся в Эльнию, постепенно спускался вниз, не испытывая особой усталости. Дорога же в Лейсконию из долины вверх занимала у путешественников больше и времени и сил.

Вершины гор безмолвно и безучастно парили в облаках за спинами братьев. Далеко внизу поначалу еще виднелась долина, у границ которой и находилась цель их путешествия. Над раскинувшимися по сторонам тракта плоскогорьями порхали жизнерадостные жаворонки. Летний день сопровождали, свойственные ему, звуки насекомых, живущих своей жизнью в густых высоких травах. Редкие придорожные деревья, будто приглашали путников на короткий отдых, впрочем, не менее редкие придорожные таверны составляли им весомую конкуренцию.

Так как вышли в путь братья еще до рассвета, через несколько часов ходьбы им уже нестерпимо хотелось есть. Добравшись до очередной придорожной таверны, они остановились и прочитали вывеску: «Привал после переправы». Название показалось мальчишкам странным, так как поблизости не было ни большой реки, ни переправы через нее. Но, желудки требовали пищи, и братья, переглянувшись, открыли дверь таверны и зашли внутрь.

Зал оказался почти пуст. Только хозяин и официант скучали у стойки. Хозяин читал эльнийскую газету, а помощник его мечтательно разглядывал потолок. Как только Патрик с Даником переступили порог, официант встрепенулся, осмотрел посетителей с ног до головы и снова уставился на потолок. Видно, решил, что заглянувшие к ним подростки вряд ли станут что-нибудь заказывать, а лишь попросят стакан холодной воды, которую всем путникам дают без всякой платы. Но мальчишки прошли к самому лучшему столу у окна, удобно там расположились и принялись изучать меню. Поняв, что придется-таки поработать, официант нехотя подошел к молодым посетителям и достал блокнот с ручкой.

— Чай, булку с маслом, сыр и клубничный джем, — серьезно, явно копируя деда, сделал заказ Патрик.

— Простите за вопрос, а расплачиваться родители будут? Они, наверное, подойдут сейчас? — спросил официант, тем не менее, записывая заказ в блокнот.

— Расплачиваться мы сами будем, — грозно сдвинув брови, ответил Патрик.

Достав из рюкзака кошелек, он потряс им над столом, чтобы официант услышал звон монет.

— Хорошо, хорошо, а вы что будете? — повернулся официант к Данику.

— Чай, булку, творог и лимонное варенье, — заказал он и уставился в окно.

Брови его тоже нахмурились, щеки чуть порозовели, но, к счастью, уши не покраснели. Напоминание официанта о родителях не взволновало Даника, а лишь усугубило его и, без того мрачное, настроение.

Вскоре на столе появилась принесенная официантом еда. Чашки с горячим чаем испускали пар, теплые булки пахли ванилью. Чудесное домашнее масло, клубничный джем и лимонное варенье, нарезанный ломтиками, сыр и свежий творог так и просились в урчащие желудки братьев. Наконец, мальчишки, принялись за еду.

Ели они молча. Впрочем, с тех самых пор, как они покинули деревню, они еще не сказали друг другу ни слова. Чувство вины, которое братья упорно прятали в глубине своих душ, не позволяло им полностью насладиться походом и предвкушением чего-то нового и интересного. Как ни крути, а одобрение и поддержка близких перед началом нового дела, порой, гораздо нужнее, чем самоуверенность. Любовь родных — как крылья, которые поддержат тогда, когда почва начнет уходить из-под ног. В то время как самоуверенность — как фальшивое золото. Блестит ярко, а купить за него ничего нельзя, да и карман тянет.

Но, так или иначе, горячий чай и вкусная еда вернули братьям силы и желание продолжить путь. Они даже начали разговаривать о каких-то пустяках, упорно избегая любых упоминаний о родных, пока скрип открывшейся двери и появление двух новых посетителей, не отвлекли их внимание.

Два человека, странно одетых и даже взъерошенных, буквально ввалились в таверну, словно скрываясь от погони. Долговязый быстро осмотрел помещение, решил, видно, что пара подростков у окна не представляют собой никакой угрозы, и прошел к самому дальнему столу в углу. Его спутник, что едва достигал его плеча, закрыл за собой дверь, подошел к одному из окон и несколько секунд внимательно разглядывал тракт. Наконец, черты его лица расслабились, он огляделся в поисках товарища, и направился к нему.

Патрик с Даником продолжали завтракать, но едва начавшийся разговор, утих. Странные посетители невольно приковали внимание мальчишек, но они старались подглядывать за незнакомцами незаметно. В то время как Патрик, сидя лицом к двери, не пропустил ни одного момента из появления необычно одетых людей, Даник заметил безмолвное общение официанта с хозяином таверны.

Как только открылась дверь, официант тут же осмотрел прибывших с ног до головы, затем перевел взгляд на хозяина. Тот, оторвавшись от чтения газеты, кинул быстрый взгляд на новых посетителей, затем качнул головой, после чего официант скрылся в кухне.

Посетители, тем временем, расположились за столом в дальнем углу и позвали официанта.

Хозяин таверны поднял голову, словно только сейчас заметив новых гостей, и повернулся к кухне.

— Мистер Нервный Срыв! Где вы ходите! Вас посетители ждут!

Из кухни тут же вышел другой, пожилой, официант и направился к столу в углу. Щеки его покрывал розовый румянец, лицо выражало довольство собой и безграничную уверенность в собственной важности. Седые волосы были уложены на лбу аккуратными колечками.

— Чего желаете? — остановившись перед клиентами, вежливо спросил он.

— Ну и имечко, — хмыкнул долговязый. — Нам бы перекусить и отдохнуть. Мясо есть?

— Конечно! — даже, как будто возмутившись, ответил официант. — Вам какое?

— Жаренное! — рявкнул долговязый. — И побыстрее! И кувшин эля!

Мистер Нервный Срыв поспешил на кухню, щечки его стали розовее, нос задрался выше.

Спутник долговязого, тем временем, вытащил из кармана какой-то маленький предмет и принялся водить по нему пальцем.

Прошло минут десять. Мальчишки уже доели и бросали взгляды на хозяина, не зная, звать ли им второго официанта или просто рассчитаться прямо с ним. Тут из кухни вернулся Мистер Нервный Срыв, и они сразу же почувствовали, что что-то не так.

Гордо неся поднос над плечом, розовощекий, важный официант подошел к заказчикам и стал разгружать поднос. Кувшин молока, блюдо с яичницей и ваза с карамельками подействовали на долговязого, как медведь, раздавивший пчелиный улей.

— Что это?! Это эль?! Это мясо?! — кричал он. — Ты издеваешься над нами?!

— Разве вы заказывали не молоко, яичницу и карамельки? — как ни в чем не бывало, спросил Мистер Нервный Срыв.

— Нет! — рявкнул долговязый. — Ты что глухой?!

— Нет.

— Почему же ты принес нам молока?! Мы что, дети малые?

— Не похожи на детей, — ответил Мистер Нервный Срыв.

— Быстро на кухню, принеси мне холодного мяса и эля! — сквозь зубы проскрежетал долговязый. — И унеси эту гадость, чтоб я ее не видел!

Официант поспешно забрал со стола кувшин молока, яичницу и вазу с карамельками и засеменил в кухню. Не прошло и минуты, как он вернулся. Лицо его выражало все те же чувство собственного достоинства и уверенность в себе. Казалось, всем своим видом он сообщал окружающим: «Я никогда не ошибаюсь!»

Подойдя к странным посетителям, он стал разгружать поднос. На этот раз он принес салат из красной капусты, лепешки и чай в большом пузатом чайнике.

— Дейлор! Он издевается над нами! — голос долговязого перешел на визг.

Спутник его, наконец, перестал водить пальцем по маленькому предмету в левой руке. Спрятав его в карман, он бросил взгляд на стол, потом на долговязого, и встал.

— Уходим, Райк! Хватит истерик! — строго сказал он. — Видно, нам здесь не рады, — добавил он, кинув прищуренный взгляд на хозяина, что продолжал безучастно читать газету за барной стойкой.

Сказав это, странный посетитель резко развернулся и направился к выходу.

Мистер Нервный Срыв с бесстрастным видом стоял возле стола, словно в ожидании новых приказаний.

— Это дурацкая таверна, дурацкая страна, дурацкий мир! — размахивая руками, завопил долговязый.

Вскочив со стула, он отшвырнул его к стене, и поспешил за своим спутником.

— Ноги моей здесь больше не будет! Нигде!

Ругая заведение, страну, местных жителей и весь их мир, посетители покинули таверну. Долговязый так размахивал руками и так кричал, что не заметил и не услышал, как из бокового кармана его необычного пиджака выпал такой же маленький предмет, как и тот, по которому водил пальцем его путник.

Как только дверь за ними закрылась, хозяин обратился к официанту. Тот убирал со стола так не понравившиеся посетителям блюда.

— Спасибо, Мистер Нервный Срыв. Отдыхайте. Пусть Ланц вернется и рассчитает ребят.

Мистер Нервный Срыв, забрав поднос, исчез в кухне. Вместо него вышел Ланц. Заметив потерянный предмет на полу, он быстро его поднял и рассмотрел.

— С Земли, — негромко сказал он хозяину, но мальчишки тоже услышали.

— Нет, — качнул головой хозяин. — Там они тоже «гости».

Вдруг дверь распахнулась и на пороге выросла фигура спутника долговязого.

— Мы потеряли, верните, — заметив пропажу в руках официанта, попросил он.

— Конечно, ловите! — откликнулся Ланц и бросил непонятный предмет посетителю.

Тот ловко поймал его и, не сказав ни слова, ушел.

— Молодец, нечего руки о них марать, — пробормотал хозяин.

Ланц же направился к мальчишкам за расчетом.

Последняя сцена не укрылась от братьев. Они переглянулись, и Патрик шепотом проговорил:

— Те двое из другого мира! И хозяин, и официант знают об этом!

— Тихо, официант идет к нам! — едва успел прошептать в ответ Даник.

Уже подходя к столу молодых посетителей, Ланц заметил рюкзак Патрика, что висел на спинке стула за спиной мальчишки. Едва скользнув по нему, взгляд официанта переметнулся на стол. Но уже в следующий миг, какая-то деталь, отмеченная сознанием, заставила Ланца снова уделить внимание рюкзаку. Выглядывающий из него край книги, показался официанту знакомым. Присмотревшись внимательнее, он распознал тиснение на кожаном переплете — звезда с нотными знаками внутри, которое означало только одно. Заглянувшие в таверну, явно местного происхождения, подростки собрались в настолько далекое путешествие, что вряд ли сами это осознают.

— Читать любите, молодые люди? — остановившись у стола, поинтересовался Ланц и кивком указал на краешек книги.

— Да, — нехотя отозвался Патрик. — Рассчитайте нас, пожалуйста.

— Конечно, одну минутку! — заглянув в блокнот, он подсчитал. — С вас полтора лема.

Патрик достал кошелек, вытащил два лема и протянул их официанту.

— Сдачи не надо, — сказал он, вставая и снимая рюкзак со спинки стула.

Даник тоже встал и надел свой рюкзак на спину.

— Благодарю, сразу видно настоящего лейсконца, — ухмыльнулся Ланц. — Но на сдачу я вам дам совет. Уверен, он стоит пол лема.

Братья, что уже были готовы покинуть таверну, остановились и с любопытством взглянули на официанта.

— Книга у вас замечательная, — начал Ланц. — Если она не расскажет вам того, что вы хотите узнать, не удивляйтесь. Только для некоторых — она проводник, для всех остальных это просто книжка с необычными картинками. Но, — на миг замолчав, официант снова внимательно посмотрел в глаза сначала Данику потом Патрику. — Если вдруг, вы из тех счастливчиков, которых книга признает, начинать лучше с историй с понятными иллюстрациями. Чем больше картинка отличается от того, к чему вы привыкли, тем опасней. И это не шутка. Если встретите подобных тем, что ушли пять минут назад, держитесь от них подальше.

— Спасибо, — пробормотал Патрик. — Совет, на самом деле, стоит пол лема. Но нам хотелось отблагодарить вас за вкусную еду.

Ланц широко улыбнулся.

— Будете возвращаться, заходите снова! У нас вы всегда можете рассчитывать на вкусную еду и полезные советы!

— Спасибо, — присоединился к брату Даник и они вместе покинули таверну.

Только пройдя сотню метров вниз по тракту, подальше от «Привала после переправы», они решились обсудить увиденное в таверне и совет официанта.

— Ты представляешь! — воскликнул Даник. — И хозяин таверны, и официант знают про другие миры! Значит, они такие же, как наш дед и Хевроний!

— Ну, как Хевроний, вряд ли. Он все-таки целитель, настоящий волшебник, а они просто держат таверну, что может делать любой человек.

— Но я не это имел в виду, ты же знаешь!

— Ну ладно, ладно, я понял!

— А что он сказал про то, что книга не всех признает? Ты понял про что он? — вспомнил Даник.

— Наверное, она не у всех работает, — пожал плечами Патрик, старательно делая вид, что его это не сильно волнует.

— То есть, для нас другие миры могут не открыться? Значит, мы зря все это затеяли?

— Не знаю я! — вскипел Патрик. — Чего сейчас говорить об этом! Вот придем к месту и попробуем! Тогда и станет ясно — работает она у нас или нет!

— Ладно, не злись, — попытался успокоить брата Даник. — Но все равно удивительно, что хозяин таверны и официант знают то, что волшебники хранят в тайне. И название такое чудное у них «Привал после переправы»…

— Да, судя по всему, они знают достаточно много. Видишь, даже не хотят, чтобы некоторые чужемирцы останавливались у них перекусить!

— Это ты сам слово такое придумал «чужемирцы»?

— Да, только что. Надо ведь их как-то назвать.

— Послушай, а как ты думаешь, почему хозяин сказал, что «нечего о них руки марать»?

— Не знаю… — пожал плечами Патрик. — Наверное, они очень плохие люди…

— Плохие люди? Как преступники?

— Может и не как, а самые настоящие! — нахмурил брови Патрик, обдумывая слова Ланца. — Сказал ведь официант: «Если встретите подобных, держитесь от них подальше»!

— Да, а как понять, что мы встретили подобных? По одежде? Странная она у них какая-то… Я такой никогда не видел!

— И я… И штуковины какие-то в карманах носят, а потом пальцами в них тычут…

— А, может, он имел в виду какое-то другое подобие? — осенило Даника.

— Какое еще «другое»?

— Ну знаешь… — попытался объяснить свою мысль Даник. — бывает такое, что видишь человека, знаешь, что никогда прежде его не встречал, а вроде он тебе кого-то напоминает… Бывало у тебя так?

Патрик задумался.

— Не помню, — наконец, честно признался он.

— А у меня бывало, — вздохнул Даник.

— Значит, ты и будешь определять, — тут же решил Патрик. — Если при виде кого-то тебе вспомнятся эти чудаки из таверны, тут же сообщай. Будем на месте решать, что делать!

— Угу, — согласился Даник. — Ты главное, не забудь, что официант про миры сказал — чем больше отличается от того, к чему мы привыкли, тем опаснее.

— Я помню, — пробормотал Патрик. — Я и так собирался отправиться в мир, похожий на наш. Если, конечно, книга сработает…

Замолчав, они продолжали шагать по тракту, зная, что прошли лишь половину пути.

4. Придорожный дуб

Как часто люди считают, что приключения можно найти только в далеких странах, а то и в загадочных иных мирах. И никто из них даже не догадывается, что необычное и интересное не всегда прячется в неведомых странах. И что самое главное приключение в жизни может случиться с ними на улице родного города, или на близлежащем рынке или под кронами знакомого с юных лет дуба.

Придорожный дуб, как и дорога, что ведет в нужном направлении, занимает особое место в душах людей. Обновляется каждый год листва, ветви тянутся к небу, птицы вьют гнезда и поют заливистые песни, а корни дуба утолщаются и углубляются в землю, чтобы стволу-гиганту было легче устоять на ветру и не упасть.

Дуб держится за землю изо всех сил. Он знает, что нужен людям. Именно под его кроной они укроются от дождя или от палящего солнца, найдя у его корней надежный приют. Время спустя, в долгие часы одиночества, когда дорога опустеет и, кроме ветра, шуршащего в его листве, дубу некого станет слушать, он вспомнит рассказы людей. Различные истории, прозвучавшие в тени его кроны, оживят в нем надежду — быть услышанным самому… каким-нибудь путником. И такие люди есть. Редкие счастливчики, обладающие даром понимать язык птиц, растений и животных, они живут, как совершенно обычные люди, и, порой, сами не знают о своих способностях… До тех пор, пока сама Судьба не разбудит их Дар…

Следующие пару часов братья шли без остановок. Головы их прикрывали береты с широкими козырьками, так что раскалившееся солнце не слишком затрудняло им путь. Но, силы человеческого организма не безграничны, иногда ему требуется отдых, чтобы восстановить то, что было потрачено. Так что, как только солнце перевалило за полдень, Патрик с Даником как раз подошли к придорожному дубу и решили сделать привал.

Они сошли с тракта, сняли рюкзаки и, бросив их на землю, с удовольствием устроились на отдых в корнях древнего дуба. Стайка стрижей звонко переговаривалась на птичьем языке в густой кроне над их головами. Прыгая с ветки на ветку, птицы шумели, перекрывая своим гомоном привычный для полей гул насекомых. Легкий ветерок, прилетевший с эльнийского морского побережья, принес приятную прохладу и… снова напомнил мальчишкам о родителях.

— Слушай, что-то долго мы идем, вряд ли у нас получится быстро вернуться, — заговорил Даник, прислоняясь спиной к шершавому стволу дуба.

— Завтра вернемся, — нахмурившись, пробормотал Патрик, покусывая сорванную только что травинку.

Даник ничего не ответил, лишь просто закрыл глаза, надеясь немного вздремнуть. Но не тут-то было. Какой лейсконец сможет спокойно вздремнуть, если поблизости окажется золото? Не успел он закрыть глаза, как перед внутренним взором его возникло изображение пересохшего колодца, на дне которого лежало несколько золотых самородков. Нехотя открыв глаза, Даник повернулся лицом к полю, тут же заметил небольшую рощицу, и сознание его в этот момент уже точно знало, что колодец находится там. Лейсконец везде лейсконец, хоть на родной земле, хоть на подступах к другому государству. — Интересно, а в других мирах мы тоже будем видеть скрытое золото? — подумал он, когда Патрик воскликнул:

— Самородки! В пересохшем колодце золотые самородки! Будем брать?

Не зная, нужно ли им золото, Даник лишь пожал плечами.

— Пойдем, заберем, — вставая, решительно заявил Патрик. — Кто его знает, что там в других мирах? Вдруг пригодится?

Даник подумал, что брат, наверняка, прав. Встав, он последовал за ним. Удалившись от дуба на десяток метров, он вдруг оглянулся, сам не зная почему. Что-то ему показалось странным, но он никак не мог осознать что. То ли нос его уловил у дуба какой-то запах, и только сейчас распознал его как нечто опасное. То ли непривычно громкий гомон стрижей указывал на что-то… Но, бросив взгляд на увлеченного идеей добычи самородков брата, Даник отбросил все тревожные мысли и направился за ним в рощу.

Как только мальчишки скрылись в небольшой рощице неподалеку, ветки в кроне дуба зашевелилась.

— Ты слышал, Дейлор? Мальчишки местные! Причем, без сопровождения взрослых! Представляешь, если бы мы смогли затащить их в наш мир и заставить искать для нас золото?! Вот здорово было бы!

— Без сопровождения взрослых, еще не значит, что они сироты, — раздался в ответ холодный голос. — Все, спускаемся вниз, Райк. Мне надо подумать.

— И зачем мы вообще тут прятались, не понимаю? Мы могли бы уже далеко уйти! Ты ведь сам предложил залезть на дерево, когда увидел вдалеке этих пацанов!

Вскоре Дейлор спустился с дуба и стоял внизу, отряхивая брюки. Спутник его все еще неуклюже карабкался вниз по стволу.

— Да, я предложил, потому что мои глаза видят дальше, чем твои. Я узнал мальчишек, и захотел кое-что проверить, — ответил Дейлор, с усмешкой наблюдая неуклюжий спуск Райка.

— Ты видел их раньше?

Райк, наконец, присоединился к своему спутнику, выпуклые глаза его, казалось, стали больше от удивления.

— Да, видел. Причем, ты тоже их видел. Не понимаю, почему я еще терплю тебя! От тебя пользы — ноль, а неприятностей ¬ — мириады.

— Ты меня терпишь, потому что я тебе нужен.

Долговязый Райк небрежно смахнул кусочки дубовой коры со своих штанин и гордо задрал подбородок.

— Все, идем, — бросил Дейлор и направился к тракту.

— Так ты мне так и не объяснил, где ты видел мальчишек, и что ты проверил! — догоняя его, крикнул Райк.

— Мальчишек мы видели в таверне. Я их быстро осмотрел тогда и заметил кое-что, но мысли мои были заняты погоней, так что я решил подумать об этом после. Когда мы ушли из таверны, я вспомнил о них снова и, взвесив все «за» и «против», решил, что мне все-таки показалось. После перехода мое зрение может выдавать и не такие фокусы. Когда же, отдыхая под дубом, я снова заметил их вдалеке, я решил удостовериться, что это был обман зрения, и мы с тобой залезли на дуб, чтобы хорошенько рассмотреть мальчишек сверху.

— А если бы они не стали отдыхать под дубом?

— Если бы не стали, пришлось бы применить другие средства.

— Ты ведь говорил, что мы не будем здесь следить! Нас вычислят!

— Но мы и не наследили… Пока…

— Так что ты проверил?

— У них есть один из экземпляров Линваля.

— Линваль?! У мальчишек! — глаза Райка снова практически вылезли из орбит. — Но мы ведь не сможем…

— Да, нам Линваль не дастся в руки… И я очень удивлюсь, если в их руках он тоже сработает… Но нельзя упускать этот шанс. Мы должны попытаться. И если в их руках Линваль не просто книжка с картинками, возможно, мы, наконец-то, доберемся до цели…

— А если Линваль у них не сработает?

— Если не сработает, тогда придется ждать других переходящих. В этом мире нам все равно делать нечего, а от погони мы, кажется, оторвались.

— А ты уверен, что они точно собираются переходить?

— Еще не совсем, но думаю, мы скоро узнаем наверняка. Подождем на месте.

— Но даже если и так, и мальчишки идут к переходу, с чего ты взял, что они откроют Линваль именно туда, куда нам нужно?!

— Какой же ты все-таки тупой! — обычно бесстрастный голос Дейлора прозвучал резко. — Нам нельзя пользоваться гипнозом за пределами Спектра, потому что в любом мире наш квантовый след останется надолго и позволит Полиции Октав просканировать наши действия, как прошлые, так и запланированные будущие. Внутри же Спектра можно! Там след расщепится на кванты и рассеется через несколько мгновений. Спектр — это место, где пересекаются все звуковые частоты и поэтому стираются все отпечатки, как материальные, так и эфирные!

— Значит, если мальчишки зайдут в Спектр, мы сможем… — не закончил мысль Райк.

— Да, мы сможем заставить их открыть Линваль туда, куда нам нужно. Они не Спасатели, про Октавы им явно ничего не известно, они просто обычные неопытные мальчишки из очень примитивного мира. С их неразвитыми мозгами нам будет легко справиться. Надеюсь только, что их родители не знают про истинное устройство вселенной и про Линваль, и нам удастся скрыть это от Полиции Октав.

— А нельзя ли сначала их к нам, в Кривдонию, заманить и заставить поработать? — снова вернулся к своей идее Райк. — Если мы станем самыми богатыми кривдонцами, то зачем нам бегать по мирам и спасаться от этих бесконечных погонь!

Дейлор посмотрел на него долгим взглядом, потом тихо, но жестко, заговорил.

— Теперь я лучше понял смысл нашей легенды о первом кривдонце и собаке. Судя по всему, первый, созданный Богом, кривдонец оказался твоим прямым предком, Райк. И ко всем нашим отвратительным качествам прибавилась еще и тупость. Потому как подлости и коварству кривдонца еще можно как-то противостоять, а против тупости оружия нет. Поэтому Богу и пришлось создать пса, чтобы защитить от подобных тебе другие миры.

— Я что, уже и помечтать не могу?! — воскликнул Райк.

Глаза его снова едва не выкатились из орбит, длинные руки, словно мельницы в ветреный день, стали совершать бесцельные движения.

— Кривдонцы не мечтают, они действуют! — жестко парировал Дейлор. — И наша задача — не притащить лейсконцев в Кривдонию, чтобы они добывали нам золото, а пройти туда, куда мы давно стремимся и взять то, что нам нужно!

* * *

Как только братья вошли в рощу, они сразу же заметили обычный, сложенный из камней, колодец. Ведерко, привязанное к толстой добротной веревке, стояло на краю совершенно сухое, вокруг не было ни души.

Первым заглянул в колодец Патрик, потом Даник.

— Сухой, — сообщил Патрик. — Странно, что самородки еще никто не забрал. Все-таки лейсконцы постоянно туда-сюда ходят и ездят.

— Должно быть, только-только вода ушла, — предположил Даник. — А до этого она мешала увидеть.

— Скорее всего, — согласился Патрик. — Через воду мы золото не видим. Ну что, кто вниз полезет?

Даник пожал плечами и посмотрел на небо. Лезть вниз ему не хотелось. Тем более, из них двоих настоящие приключения обожал только Патрик. Даник предпочитал читать о них в книгах.

— Ладно, я сам. Мне все равно хотелось самому это сделать. — проворчал Патрик. — А ты сторожи, чтобы ничего с веревкой не случилось.

Сначала он отвязал ведро от веревки, затем проверил, крепко ли она держится на валу. Все оказалось в полном порядке, и он ухватился за веревку и, упираясь ногами в стенки колодца, стал осторожно спускаться вниз. Чем ниже он погружался, тем темнее становилось вокруг него. Вскоре ноги его коснулись дна колодца. Он посмотрел вверх и увидел небо. — Как красиво! — удивился он и тут же мысленно себя одернул. — Так, я не Даник, чтобы небом любоваться. Заберу золото и наверх!

Ему не нужен был свет, чтобы увидеть в темноте самородки. Внутренний взгляд лейсконца указал ему точное место. Подобрав с земли все золото, Патрик разложил его по карманам, нащупал болтающийся конец веревки, ухватился за него покрепче и…

* * *

Как легкомысленно со стороны людей думать, что если животные не обладают даром человеческой речи, то они и говорить не умеют. Когда человек видит двух сидящих на улице котов, что не сводят друг с друга глаз, ему невдомек, что он стал свидетелем содержательной и значимой в жизни котов беседы. Сам-то он не умеет ни понять кого-то, ни изъясниться без помощи слов. Как ему постигнуть эту удивительную тайну безмолвной речи глаз? Как принять эту способность, которой владеют все животные и лишь в редких случаях человек?

Но животные не только умеют обмениваться мыслями и чувствами при помощи одного лишь взгляда, они еще и получают информацию из окружающего мира. Их носы и уши это уникальные считывающие устройства, созданные самой природой. Мини-лаборатории, которые всегда с собой.

Так что в то время как Мендес, не обладая ни собачьим нюхом, ни ушами, ехал к Хевронию, намереваясь накричать много громких слов, Хорошик, взяв след, несся по тракту вдогонку мальчишкам. Конечно, они опередили его на много часов, но! Людям не свойственно бегать, они ходят пешком. Это Хорошик знал точно. И то, что он явно чувствовал запах мальчишек в дорожной пыли свидетельствовало о том, что они не нашли попутчиков на колесах. Значит, у него есть шанс. Ведь он мчится по следам двойняшек с такой скоростью, с которой никогда не бегал даже за зайцем. К этому вынуждает его чувство, которое с ночи поселилось в его груди. Помимо ушей и носа у животных есть еще один очень чувствительный индикатор. Это сердце. И сейчас сердце Хорошика знало — если он не догонит мальчишек, они могут попасть без него в беду.

* * *

Не успел Патрик потянуть на себя веревку, как та свалилась ему на голову вместе с каким-то мягким зверьком, что принялся пищать, царапаться и хлестать его чем-то плоским по лицу. Перепугавшись, не понимая, что происходит, он не без труда выпутался из веревки и отодрал от волос зверька, что упал вслед за ней. Держа непонятное животное в вытянутых руках перед собой, он попытался определить его вид. Зверек выкручивался и продолжал пищать, но хоть перестал царапаться и хлестать его по лицу плоским хвостом.

— Что это такое?! — крикнул Патрик. — Даник, ты где?! Мне что-то на голову упало! И веревка оборвалась!

Лицо брата вскоре появилось в правильном круге верхней части колодца.

— Патрик, где ты нашел бобра? — с удивлением спросил он.

— Я нашел?! — голос Патрика сорвался на писк. — Он свалился мне на голову, а ты даже не заметил! И как мне теперь выбраться?! Веревка тоже упала!

— Не тебе, а вам обоим, — поправил его Даник. — Подождите внизу, никуда не уходите. Я сейчас что-нибудь придумаю, — пообещал он, и лицо его исчезло из голубого круга над головой.

— Обязательно дождемся, — пробормотал Патрик и поставил бобра на землю.

Зверек сразу же заметался по дну колодца. Но вскоре, не найдя выхода, он вдруг подбежал к Патрику и стал карабкаться по его штанам наверх. Мальчишка понял, что пока они не выберутся наружу, бобер от него не отстанет. Взяв зверька на руки, он попытался его успокоить, как когда-то успокаивал Хорошика, когда тот был еще щенком. Поглаживая зверька между ушами, Патрик прислонился к стене высохшего колодца и терпеливо ждал возвращения Даника. При всем их с бобром желании оказаться на свободе, без посторонней помощи покинуть колодец они никак не могли.

Даник, даже не подозревая, что это по его вине брат сидит теперь на дне колодца в обнимку с бобром, кинулся искать подходящие ветви, чтобы сплести новую веревку. Так как бобры живут в маленьких речках, он понял, что неподалеку должен быть небольшой водоем, а там уж наверняка растут ивы. Рощица и, в самом деле, выходила на, весь поросший ивами, берег небольшой реки.

Достав карманный нож, Даник принялся за дело и, скоро у него в руках образовалась большая охапка ивовых прутьев. Решив, что их должно хватить, он начал быстро плести из них крепкий жгут. Занятый работой, он попытался вспомнить, как же так получилось, что он прозевал и бобра, и обрыв веревки. Но никаких происшествий до того, как услышал крик Патрика, он не припоминал.

Когда брат спустился вниз, он, Даник, огляделся вокруг и заметил то, на что они с Патриком, направляясь к колодцу, не обратили никакого внимания. Оказывается, колодец стоит на чудесной земляничной поляне, усыпанной ягодами, как бабушкин пирог! Вот это сюрприз! Вот Патрик обрадуется, — подумал тогда Даник и, сняв шапку, бросился собирать ягоды. — Он землянику обожает так же, как я черешню! Но и я от нее тоже не откажусь!

Если бы не эта земляника, Даник ни за что не проглядел бы еще одного посетителя поляны. Пока он, предвкушая удовольствие, собирал ягоды, из кустов возле колодца высунулась мордочка молодого бобра. Нюхая воздух, любопытный зверек сверлил глазками-пуговками поляну, оценивая обстановку. Мальчишка, увлеченно собирающий ягоды, не показался ему опасным. Да и от колодца тот отошел уже достаточно далеко. А вот колодец, от которого еще недавно пахло водой, бобра заинтересовал. Почему запаха воды больше нет? Что случилось? И, если воды нет, то кому теперь нужна эта веревка?

Выбравшись из кустов, бобер поставил передние лапки на край колодца, задними и хвостом оттолкнулся от земли и запрыгнул наверх. Подбежав к валу, он стал внимательно рассматривать все сооружение и понял, что веревка намотана весьма удачно — спускаясь вниз, она свисает с вала близко к краю колодца. Бобер лишь протянул лапу и, зацепив ее коготками, подтянул ко рту. Дальше в дело пошли зубы. Несколько секунд и нужная вещь готова пополнить хозяйство бобра! Но! Именно в этот момент, когда зверек, сжимая в зубах перегрызенную веревку, собрался спрыгнуть на землю, Патрик потянул за другой конец. Ну какой бобер отпустит найденное бесхозное добро? Никакой! И вот результат! И веревка, и ее новый хозяин оказались внизу на голове у Патрика. А счастливый Даник, ничего не подозревая, продолжал собирать на поляне землянику.

Так что, как Даник сейчас ни хмурился, стараясь вспомнить, как он пропустил появление бобра, ничего кроме ягод ему на ум не приходило. Но вскоре в его руках оказался крепкий, сплетенный из ивовых прутьев, длинный жгут и он направился выручать брата с бобром.

Когда его лицо снова появилось в голубом круге над головой Патрика, тот и обрадовался и разгневался одновременно.

— Ну где ты ходишь? Я тебя зову-зову, а ты не отвечаешь? Ты что-нибудь придумал?!

— Да, минутку подождите, — ответил Даник.

Сначала он обвязал один конец жгута вокруг вала, крепко его закрепив. Затем сбросил второй конец вниз.

— Обвяжи вокруг пояса, я сам тебя подниму, — предложил он.

Патрик, ощупав прут, понял, что ему будет нелегко подняться с его помощью самому и сделал так, как сказал брат. Когда он был готов, Даник принялся крутить ручку вала, и вскоре Патрик с бобром в руках появились над колодцем.

Как только Патрик спрыгнул на землю, бобер вырвался из его рук и скрылся в кустах.

— Ух, ну и испугался же я, когда дозваться тебя не мог! — воскликнул Патрик и, принялся обнимать брата. — Спасибо! Какой же ты молодец! Так быстро такой длинный жгут сплел! И как ты догадался, что тут ивы есть? — оглядываясь по сторонам в поисках ив, спросил он.

— Бобер, — лаконично ответил Даник.

— Что бобер? — не понял Патрик. — Да забудь, он уже удрал!

— Бобер подсказал, — пояснил Даник. — раз бобер оказался здесь, значит, рядом водоем. А где водоем, там ивы.

— Ну, молодец! Сообразил! — после спасения из темницы колодца у Патрика улучшилось настроение. — А как же этот бобер мне на голову упал? — вспомнил он. — И где ты был в это время? — улыбка медленно сползла с его лица.

— Патрик, я собирал… ягоды… землянику… — опустив глаза, запинаясь, промямлил Даник и почувствовал привычный прилив крови к ушам. — А бобер,…видно, за моей спиной… на вал взобрался и веревку перегрыз. Иначе, как бы он там оказался? Ты, наверное, его вместе с веревкой потянул… и сам… себе на голову сбросил.

— Ах, так это значит, я во всем виноват? — гневно сверкая взглядом, подбоченился Патрик. Но в следующий миг он заметил уши брата и чуть смягчился.

— Вот, — отыскав то место, где он бросил в траву шапку с ягодами, быстро поднял ее Даник и протянул брату. — Не сердись. Ешь землянику, ты ведь ее обожаешь.

— Земляника? — голос Патрика тут же растаял. — Ой, как много! Земляника! Вкуснятина моя любимая!

При виде ягод весь гнев Патрика улетучился полностью. Даник, вручив брату шапку с земляникой, с облегчением вздохнул, закинул на спину рюкзак и направился из рощицы к тракту. Патрик же набрал полный рот ягод и, совершенно позабыв о том, что он собирался обидеться на брата, последовал за ним.

Вскоре они уже проходили мимо дуба, чтобы выйти на тракт. Патрик посмотрел на роскошную крону старого дерева, в листве которой шелестел ветер, и вдруг задумался. Проглотив очередную ягоду, он обратился к Данику.

— Ты не помнишь, есть ли в книге такой мир, Мавиландия? — спросил он.

— Не помню, — ответил Даник, не останавливаясь. — Книга ведь у тебя. Открой и посмотри.

— Открою и посмотрю, — пробормотал Патрик и стянул с плеча рюкзак.

Они уже снова шагали по пустующему в этот час тракту. Идти им осталось не так уж и много. Даник ушел на несколько шагов вперед, а Патрик, остановившись, листал страницы книги. Он был уверен, что слово, которое он вспомнил, рассматривая листву придорожного дуба, он встречал именно там.

— Есть! Это как раз тот мир, в который мне хотелось попасть еще у Хеврония! Мир с лугом и замком вдали. Мавиландия! Слышишь, Даник, мы отправляемся с тобой в Мавиландию! Я чувствую, что именно туда мы должны пойти, прежде всего!

— Как хочешь, — согласился Даник.

Когда Патрик его нагнал, они вместе продолжили путь.

Они шли по дороге, а Патрик еще несколько раз оглядывался на покинутый ими придорожный дуб. — Почему у меня такое чувство, будто слово Мавиландия сказал мне именно этот дуб? — размышлял он. — Разве деревья умеют разговаривать? И даже если умеют, они что, тоже знают про другие миры?

Теплый нежный ветер продолжал шелестеть зеленой листвой, птицы все так же весело щебетали, прыгая с ветки на ветку, а старый дуб думал о том, как же все-таки замечательно, когда находится тот, кто умеет услышать тебя и понять…

5. Таинственный лес. Встреча старых друзей

На смену жаркому дню пришел теплый вечер. Оказалось, что в один день они никак не уложатся. И счетовода, наверное, из Патрика тоже не выйдет, ведь он совсем не учел то время, что им придется потратить на дорогу к лесу, в котором спрятан Спектр, через который можно попасть в другие миры.

Путешествие всегда требует от человека каких-то усилий, иначе это уже не путешествие, а просто прогулка. Силы и желание продолжать путь — вот главные условия для выполнения этой задачи. Не будет одного из них, и путешествие закончится, не успев начаться.

Несмотря на усталость, братья обладали всем необходимым. Восстановить силы им помог короткий отдых у дуба и в рощице с колодцем, а с приближением к цели, желание продолжить путь только усиливалось. И вот, наконец, когда солнце уже клонилось к закату, мальчишки достигли границ Эльнии и вступили в густой, таинственный лес.

Осмотревшись по сторонам, Патрик вспомнил рассказ Хеврония о том, как найти путь к Спектру, и тут же обнаружил нужную им тропинку. Вступив на нее, братья продолжили путь.

— Послушай, а с чего ты взял, что эта тайная дверь спрятана именно в этой глуши? — спросил Даник и отвел рукой ветку лещины, что больно ударила его в лицо.

Патрик, как всегда, даже не подумал придержать ветку, — с грустью подумал он. — И ведь не скажешь, что он не любит меня, собственного брата. Просто не задумывается о тех, кто идет чуть позади. Скажи я ему сейчас, что из-за него я чуть без глаза не остался, он совершенно искренне удивится. Уставится на меня круглыми глазами и изумленно захлопает ресницами. А через пять минут уже все забудет и снова отпустит очередную ветку. И почему тут такой густой кустарник?

— Я же тебе говорю, Хевроний рассказывал.

— Ну, ты ведь говорил, что у Хеврония нет книги. Откуда тогда он узнал про дверь?

— Книги нет, но он о ней знает. Он ведь волшебник все-таки! Кому знать, как не ему? Кстати, ты что, забыл, что дед приказал нам молчать и про книгу, и про его путешествия? Хевроний не знал, что мне известно, где достать книгу. Наверное, не знал… — запнулся он, вспомнив, что Хевроний все-таки волшебник, и никто не может сказать наверняка, что ему известно, а что нет. — В общем, не знаю, зачем рассказывал. Может, все волшебники должны знать о них, он ведь меня все-таки ремеслу учил. Вот и рассказал про Спектр. Кстати, без книги-то он все равно не откроется. Потому что знать надо, куда открыть его хочешь, понял?

Конец ознакомительного фрагмента.