Коло Жизни. Зачин. Том второй

Елена Александровна Асеева, 2015

Второй том книги «Коло Жизни. Зачин» в увлекательной форме расскажет о событиях жизни прибывших на Землю детей, в частности главного героя Владелины. Поведает о традициях, обычаях и верованиях закладываемых высшими силами и формирующихся вследствие произошедших непредвиденных обстоятельств. Произведение познакомит читателя с другими богами, их многочисленными созданиями, в ярчайших красках опишет красоту юной планеты Земля.

Глава пятая

Огнь пронеся сквозь завесу Владу, спустил ее с рук на пятачке капища. Она не захотела дожидаться Небо в своей комнате, попросившись домой. И Огнь не стал ей противоречить, так как выполнил указанное ему старшими Расами. Предоставляя возможность девочке пережить произошедшую с ним близость. День уже неудержимо клонился к вечеру, когда юница, спустившись с лестницы, недвижно замерла на каменной площадке и глубоко вдохнула пряный аромат трав, принесенный с луга дуновением ветра. Она ощущала на себе пристальный, любовный взор Огня, все еще стоящего подле завесы на пятачке, но не смела оглянуться. Оказавшись здесь в поселении, подле людей, гомозуль, духов и альвов Владелина стала смущаться и самого Бога, и всего того, что меж ними произошло, и посему спешно направилась по дороге к своему двору в сопровождении Травницы Пречудной.

— Я сказал тебе, чтобы после близости девочка никуда не уходила, а осталась в капище, — проронил вельми досадливо Дивный и посмотрел на сидящего диагонально него в кресле Огня, от утомления прикрывшего очи. — Небо велел, чтобы лучица была в капище, под присмотром, поколь он улаживает вопросы с Атефской печищей.

— Ты мне это уже говорил. Не надобно повторятся, я того не люблю, — едва слышно отозвался Огнь, одначе, даже в той тихой молви прозвучала ощутимое недовольство. — Девочка хотела побыть одна, ей это нужно сейчас. Я выполнил, хоть ты и знаешь, что не хотел… выполнил веление Небо. И я очень… очень устал. — Бог неспешно приотворил очи, и устало уставился на старшего Раса. — Призовешь ее чуть позже. Когда меня не будет, чтобы она не смущалась и повелишь остаться в капище.

— Может не стоит ее теребить, — вступился за девушку Дажба, и, подойдя к Огню, провел перстами по его голове, прихорашивая там огненно-рыжие волосы. — И правда, ты так сильно утомлен, Огнь, это чувствуется даже мне. Днесь когда связь после отлета Словуты непосредственно идет на меня, я пригляжу за нашей драгоценной девочкой не тревожься, Отец.

— Хорошо, пусть так, — отозвался более мягко Дивный, уже сменив досаду на явственную тревогу, обращенную в первую очередь к младшему брату. — А ты, любезный Огнь, прости меня, что пришлось тебя удержать. Поди, мой милый, отдохни… Дажба, проводи нашего дорогого Огня, на хурул и побудь с ним.

— Я дойду сам, — чуть зримо колыхнул губами Огнь и медлительно поднявшись с кресла, по теплому взглянул на стоящего рядом Дажбу, придержавшего его покачивающуюся фигуру за локоть. — Дивный не тревожьте поколь девочку. Пусть переживет случившееся. Я вмале отдохну и призову ее сам. Ноне ее нельзя напугать, оно как она такая хрупкая, нежная… И вельми зависима не только от меня, но и от каждого из Расов. Там такая чувственность… Я такое еще не ощущал. Даже удивительно, как мы могли не приметить ее уникальности… того, что в ней обитает лучица… Лучица моего дорогого Отца Першего. — Бог смолк и на малеша вроде как задумавшись замер, а после перевел взор на Дивного и обдав его несколько несогласное лицо, добавил, — все же повторюсь… Не надо было менять первоначальных замыслов тем паче после того, что мы узнали про сущность девочки. Не нужна была эта близость ей сейчас… не нужна. Она такая юная, слабая еще совсем дитя. Я боялся сделать ей больно, боялся напугать ее своими действиями.

— Нам надобно поколь укрепить связь лучицы с печищей, — произнес Дивный таковым тоном, точно то сказывал аль повторял не впервой, поколь пытался убедить Огня и легохонько качнул головой. — Поелику связь между Небо и девочкой может нарушиться лишь она узрит Отца Першего. Тем паче как ты понял, мой дорогой, лучица обладает столь мощной чувствительностью, что сразу признала и распознала в Атефах своих сродников… И то поверь мне такую пылкость, я встречаю впервые в лучицах. Это одна из ее неповторимых уникальностей, которая так наглядно проявилась уже впервой человеческой жизни. Посему та любовная связь, каковую быть может ты, Огнь, пожелаешь создать и сохранить, будет удерживать саму плоть подле нашей печище в этой жизни. А в следующей перерастет в постоянный и вельми крепкий контакт со всеми нами, по которому мы, и в частности ты, одним из первых услышишь ее зов.

В многоугольной комнате на космическом хуруле, намертво вцепившимся в спутник Земли Месяц, нынче находились Небо и Асил, обряженные в долгие серебристые одеяния и в своих чудных венцах. Слабо колыхающиеся белой дымкой, испещренной сквозящими в их перьевитости ядренистыми рыжими искрами, облака перемещались по всей поверхности помещения, оставляя нетронутой только одну из стен… Ту самую которая была стекловидной и показывала иную сторону космического хурула, а именно раскинувшиеся дали Солнечной системы, да выглядывающие края плывущей внизу Луны и еще более отдаленной Земли. Боги восседали в огромных с покатыми ослонами и облокотницами янтарного цвета креслах, скомкованных из самих облаков. Правда в этот раз, Небо разместил кресло младшего брата таким образом, чтобы оно своей спинкой, по оной порой ползли буроватые пятна, смотрела в окно, отчего самому можно было видеть чрез стекло кружащий космос и порой заглядывающую вовнутрь судна, словно волнующуюся за свой удел планету. Зиждители беседовали, по-видимому, не долго, хотя от гнева, изредка охватывающего Асила, в своде комнаты плыли куски, лохмотки бурых облаков, похоже порванных его мощным взглядом.

— Я еще раз повторюсь, — молвил Асил и лицо его озарилось почитай густо-золотым сиянием. — Я не хотел задеть Дажбу, это вышло случайно. Мне право жаль Небо, очень жаль. — Старший Рас лениво поднял взор на брата и ничего не ответил, точно ему было безразлично. — Просто вырвалось, — стараясь справиться с тревогой, коя выплескивалась хрипотой, вроде он был простужен, дополнил Атеф. — Ты ведь знаешь, как мне дорог твой… наш малецык… и в целом дети. Мне весьма жаль, что его привел в волнение мой гнев.

— Дажба вельми раним, — наконец, проронил достаточно сухо Небо, не желающий сейчас уступать брату. — И я о том тебе говорил не раз. И не столько я, стоит верно о том молвить… сколько Перший, каковой многажды… многажды раз объяснял нам как надобно вести себя с малецыками. Особенно это касается таких юных Богов как Дажба… Хотя ты и с более старшими сынами ведешь себя также не сдержанно… — Рас проронил те слова и вовсе жестко так, что на скулах Асила заходили ходором желваки. — Разве я когда-нибудь позволял себе гневаться в присутствии твоих сынов, а ведь порой Усач и Стыря бывают весьма неучтивы, что не позволительно в отношении младших к старшим… Однако, — Небо торопливо вскинул вверх правую руку, дотоль покоящуюся на облокотнице и легохонько шевельнул перстами, тем самым движением смыкая уж было раскрывшиеся уста младшего брата. — Однако, я всегда помню, что передо мной дети… Мои, твои иль, как ты правильно выразился, наши дети… Ты же, твой поступок не простителен. И Дажба, не Велет али Воитель. С ним надобно быть мягче… Он нежен и хрупок, словно только, что распустившийся первоцвет сияния, любое дуновение космического ветра может задуть эту искру, сломить то колеблющееся пламя… И ни мне, ни в целом Богам не нужно, чтобы появился новый маймыр. — Старший Атеф и вовсе искривил черты лица, отчего разом дрогнули его узкие бледно-алого цвета губы. — И поверь мне Асил, будет благом, коль о произошедшем не узнает Перший, почасту при встрече с Дажбой прощупывающий его… Представляю, как брат будет тогда досадовать на тебя.

Видимо, Небо нарочно сказал про негодование Першего, ибо жаждал усмирить недовольство младшего брата по поводу лучицы, которое имело право быть, тем самым днесь защищая себя. Асил немедля отреагировал на речь Небо и теперь как-то порывисто сотрясся всем телом, единожды, притушив золотое сияние собственной кожи.

— Да, ты прав… прав, — торопко протянул он и в такт голосу кивнул аль может кивнул в такт дрожи плоти. — Я виноват перед малецыком. И прав будет Отец Перший, ежели станет на меня досадовать, або я это заслужил. Мне право жаль, что так вышло… Я пришлю Дажбе дар, чтобы порадовать и снять напряжение. А ты Небо успокой его и попроси за меня прощения.

Старший Рас медленно отвел глаза от лица брата, точно ожидал от него других слов и потому не мог скрыть своего разочарование, а со стороны казалось, что Бог просто не дает Асилу никаких обещаний. В зале какое-то время царила тишина и бурые лохмотки, и полосы пара, более не потревоженные гневом Атефа, принялись собираться в общее облако, степенно обретая положенный бело-желтоватый цвет.

— А теперь, — много увереннее отметил Асил, и слегка подался корпусом вперед. — Теперь расскажи о лучице.

Небо, все еще не глядя на брата, в общих чертах рассказал ему о вселении лучицы в человеческое тело на Зекрой в Золотой Галактике, о спасении духом от смерти самой плоти и прилете на Земле, да вкратце о жизни девочки на планете Солнечной системы.

— Я, — молвил Асил, стоило только Небо смолкнуть, и глас его сделался вельми мощным и торжественным. — Я и моя печища заявляем о вступлении в соперничество за лучицу. Раз Родитель принял ее и укрыл, мы будем за нее бороться. — Старший Рас, будто не слыша брата, никак на его заявление не отозвался, все поколь смотря куда-то вглубь космоса. — И так как мы вступили в соперничество, по Законам Бытия ты обязан показать мне лучицу, — дополнил Атеф.

Кривая усмешка едва коснулась полноватых губ Бога Небо, укрытых сверху кудельками золотых усов. Теперь он, наконец, оторвался от созерцания космоса, и, воззрившись на брата легохонько качнув головой, ответил:

— Нет, второго раза не будет.

— Не понял? — беспокойно отозвался Асил, и, обхватив перстами обе облокотницы кресла, утопил в их пышных поверхностях верхние их фаланги.

— А, что ты не понял, — более вразумительно произнес Небо и ноне, и вовсе широко улыбнулся, так как был доволен тем, что ему удалось обмануть младшего брата. — Ты плоть с лучицей видел. И как сие положено, на своей территории, второй раз я не обязан показывать.

— Когда! — громко вскрикнул старший Атеф и в своде комнаты пронзительно треснуло надвое облако. Бог опершись об облокотницы стремительно привстал с кресла, а засим немедля и вроде устало плюхнувшись обратно, взволнованно проронил, — та девочка… Одна девочка среди мальчиков… Сияющая столь ярко, что ослепила меня. — Асил, точно прожег взглядом лицо Небо. Его глаза сузились до карих треугольников и недвижно окаменели, может он, таким побытом, желал узнать мысли старшего брата, а может просто старался справиться с собственным негодованием. — Но… я увидел ее, — с горячностью столь не свойственной Расам протянул Атеф, ибо узрел как подтверждение своей догадки кивок Небо. — Увидел до того, как получил ваше послание… сообщение от Дажбы.

— Нет! — весьма строго и вельми авторитарно сказал Небо. — Дажба тебе пояснил, что принес достаточно важное послание от меня, ты же ответил, что оно повременит, потому все сделано согласно Закона.

— Ты меня облыжничал, — не скрывая своего огорчения, проронил Асила и надрывисто дернувшись, оперся спиной об ослон кресла. — Я же не знал, что это сообщение о лучице… Не знал, что в девочке обитает лучица. Такая сияющая… мощная… чувственная… Ты лишаешь меня, брат, возможности на равных участвовать с тобой и Першим в соперничестве за нее. Поелику если я к ней не приложусь, у лучицы не возникнет тяги к моей печище и борьба будет бессмысленна. Так не справедливо.

— Кто бы говорил о справедливости? — весьма негодующе хмыкнув, пробасил старший Рас и своим гласом ноне став схожим с голосом Воителя, по всему вероятию, сотряс в своде залы облака так, что они пужливо заколыхали своими рыхлыми полотнищами. — Помнится мне, когда началось соперничество за Круча, кое-кто вельми прескверно облыжничал мою печищу… и в частности Седми. Кажется, это ты Асил привел мальчика в котором обитала лучица на дацан Седми. Позволив малецыку к ней прикоснуться, а после когда встречу потребовал я сослался на то, что она уже была и на нашем пространстве. Ты, знал, что Седми будет переживать… И так как у нас с ним сложные взаимоотношения я не посмею ему, что-либо предъявить. Не посмею пожаловаться Родителю, ибо в целом один из старших Расов к лучице приложился, а то, что это был малецык, вроде как стало не существенным. Одначе, тебе того оказалось мало… Погодя ты увез мальчика с лучицей в Галактику Геликоприон, в систему и на планету, где кроме твоих отпрысков никто не жил, сказав мне и Першему, что она-де переполнена и селить никого ты там не будешь… А как ты поступил с Першим и того огорчительней. Ведь ты ведал, как ждал встречи брат со своей лучицей. Однако, поставил пред ним выбор или его встреча, или наставник для плоти и лучицы.

— Пусть о том, как я поступил с моим любимым старшим братом судит Перший, не ты, Небо… Оно как ты и сам не раз оказывался виноватым перед Отцом и огорчал его не меньше моего, — чуть слышно дыхнул Асил и еще сильнее вдавился в ослон кресла так, что на его волосы и сам венец медлительно наползла янтарная дымка, ретиво вышедшая, словно выдавленная из облачного полотна.

Старший Рас, похоже, и не приметив той реплики, продолжил сказывать, впрочем, как и велел брат, более не упоминая огорчения Першего:

— Потому как в Галактике Геликоприон не проживали наши с Першим отпрыски мы и не смогли влиять на судьбу лучицы. Посему Круч знал лишь тебя и конечно как итог выбрал твою печищу. Так, что о справедливости упоминать как-то неуместно… Знаешь, я ведь мог ноне поступить точно также. Увезти девочку в Галактику Косматый Змей, где живут только наши с Дивным отпрыски. Впрочем, я даю вам возможность бороться за нее.

— Не поверю, что ты это делаешь во имя справедливости, — туго вздыхая, протянул Асил и торопко принялся утирать подносовую ямку левыми перстами, смахивая оттуда махунечкие бусенцы воды, прилетевшие с под свода комнаты.

— Нет, не во имя справедливости, — незамедлительно отозвался Небо и малеша качнул головой туды-сюды, и тотчас в навершие его венца вельми ярко вспыхнула вся миниатюрная система, не только звезда кружащая в центре, но и каждая планета в отдельности. — Я это делаю лишь из-за лучицы… Плоть итак слишком много пережила… Ведь никто не знал и даже не догадывался кто в ней обитает… Дажба, каковой общался с девочкой, сразу приметил в ней необычность, но мы подумали это первая искра отделившаяся от клетки, возможно набирающаяся сияния и относились к ней как обычно, как к иным детям. К девочке уже два раза пришлось приложиться… Первый раз на нее напал безумный энжей и вельми покалечил, а второй раз недавно, антропоморф высосал крепость. Дивному пришлось пожертвовать клеткой, чтобы спасти нашу драгоценность. И поверь мне Асил, я не видел еще такой подвижной лучицы… подвижной и единожды мощной. Иная бы уже давно отделилась от тела, а эта неповторимая, бесценная все еще в плоти. Хотя, я не думаю, что жизнь этой плоти будет долгой, слишком много потеряно времени, а вместе с тем сил, здоровья девочки. Если бы знать раньше… раньше, были созданы все условия, а так… так…

Небо смолк так резко, словно единожды онемев, и воззрился в венец брата, на ветоньке платинового деревца которого распустившаяся почка нежданно обернулась малым, пыхнувшим густо-фиолетовым светом, плодом, чем-то по форме напоминающим грушу.

— Значит, ты не позволишь мне ее увидеть… Хотя бы увидеть, — просительно произнес Асил. — Ведь и ты, и Отец обладаете большим, чем я. У тебя Дивный, каковой, ты знаешь, должен был по замыслу Родителя войти в мою печищу не твою, а Перший… Брату может достаться любая лучица лишь он того пожелает.

— Нет, не позволю, — властным голосом ответил Небо и днесь обдал горячим взором самого Атефа, пройдясь им от лба верно до стоп, обутыми в серебряные сандалии. — Во-первых хочу тебя проучить, а во-вторых лучица нужна мне самому. Да и потом она так связана с Першим, там такая взаимная чувствительность, поверь даже мне будет тяжко к ней пробиться… Впрочем, не мне тебе про то говорить. И Седми, и Огнь до сих пор столь зависимы от Першего, что мне сложно найти к ним подход, а ведь Седми моя лучица, просто росла подле брата. Хотя, о чем я говорю, ты сам в такой ситуации… Просто в твоем случае малецык оказался более покладистым, потому с ним нет таких проблем как с Седми. А по поводу Дивного, так Родитель подарив ему жизнь, хоть и замышлял, его как твоего помощника, при этом никак в выборе не ограничивал. И наш младший брат мог также образовать свою печищу, мог вступить в твою, но Дивный решил жить и творить вместе со мной… Это его выбор, коему я конечно рад.

Внезапно подле миниатюрной Солнечной системы в венце Небо ярчайше вспламенились, взыграв не только планеты, спутники, но и точно космическая пыль, астероиды, как крупные, так и мелкие, и едва зримая махая кроха света, пройдя голубую туманность по диагонали зависла недалеко от третьей планеты. И немедля лучистым, синим светом на малеша, озарилось как само окно в зале, так и все помещение.

— Ты позволишь Першему поселить на Земле его отпрысков? — вопросил торопко Асил и радужки глаз его, дотоль имеющие форму зрачка в виде вытянутого треугольника, побледнев, обрели желтый тон и заполнили собой всю склеру.

— Да, мы уже столковались с ним о том, — громко ответствовал Небо и разорванное на две части облако, покрытое с одного бока буроватой дымкой, парящее в своде слегка закачалось. В окне сызнова проступила темная хмарь космоса и старший Рас многажды тише добавил, — Перший прибыл.

А миг спустя в залу, будто из самой вертикально-отвесной стены, выступил старший Димург. Бог, облаченный в черное одеяние, ноне, правда, не мятое, а вельми опрятное с серебристыми звездами, мелькающими по его материи, в серебряных сандалиях и увенчанный короной с живой змеей, неспешно спустился с наклонной панели пола, остановившись на его ровном полотне. Он малозаметно кивнул младшим братьям, а посем вздел руку вверх и расставил широко пальцы, тем подзывая к себе колеблющееся облако — дымку, плывущую в своде.

Облако тотчас дрогнуло и стремительно повалилось вниз дюже мощным клоком с длинным хвостом, на котором все то время, как оказывается, висело, замерев лишь подле длани Бога. Перший не менее резко прочертил рукой движение вниз и назад, и облако не мешкая, повторив тот путь, упало на гладь пола позади Зиждителя, также стремительно живописав из кома янтарное боляхное кресло. Старший Димург медлительно опустился в кресло, оперся спиной об ослон, положил голову на грядушку, так что змея в венце маленько запала назад и словно удивленно зыркнула зелеными очами в купол залы, и, пристроив руки на облокотницы, недвижно застыл. Какое-то малое время в зале царила отишье, так словно и не было прихода Першего, расположившегося в кресле под углом к обоим братьям, и те все еще были вдвоем. Хотя сразу появилась легкая напряженность в позе Небо и Асила, ибо они, узрев Димурга подыскивали тему для разговора, прекрасно понимая, что днесь не о Круче али тем паче об давеча свершившемся обмане сказывать не надобно, або тот, как первое, так и особенно второе мог не одобрить.

— Кого из своих малецыков ты оставишь управлять в Млечном Пути? — поспрашал Небо, похоже, найдя нейтральную тему толкования.

— Круча, — отозвался Асил и голос его охрипшее дрогнул. — Мне надо вернуться и закончить творение в Ледный Голец, а малецыкам…

— Ох! Я уже устал о том толковать… Круч слишком мал, чтобы ты возлагал на его плечи такие обязанности. Сколько, в самом деле, можно о том говорить, — вклинился в разговор братьев Перший, молвив это каким-то вяло-ленивым и, одновременно, назидательным голосом, поколь не открывая очей.

— Мне более некого, — немедля произнес Асил, несомненно, радуясь, что старший брат с ним заговорил, пусть даже таким нравоучительным тоном, поелику до сих пор ощущал вину пред ним, огорчив его своими поступками. — Я думаю, Круч справится.

— Да, сколько же можно мне это повторять… толковать об одном и том же тебе, Небо, Дивному, — весьма гневливо и резко произнес Димург, и, открыв очи, поднял голову с грядушки, в упор зыркнув на младшего брата. — Ты думаешь… Асил, о чем ты думаешь? Можешь ли ты думать? Умеешь ли или то тебе не дано? Думает он! — негодование Першего явственно нарастало. — Как можно оставлять управление вновь созданной Галактикой, системами, планетами ребенку… Ты, по-видимому, забыл, что Круч еще дитя. Он слаб, восприимчив и хрупок, чтобы на него возлагать такие тягости. — Голос Першего стал таким густым, что заполнил все пространство комнаты, на чуть-чуть притушив сияние в ней света и окрасив все в сумрачные полутона. — Ему нужна поддержка, направление и помощь старшего. Нельзя, чтобы он был вдали от тебя слишком долго. Недопустимо, чтобы сейчас оступался… Ты должен всегда успеть поддержать, подправить его действия, чтобы не случилось непоправимого… И не получился новый маймыр… Оногадась… оногадась я тебе об этом толковал в Синем Око… До этого говорил при встрече в Чидеге и Травьянде, куда залетал абы побыть с малецыком Кручем. И не понимаю, почему наново… наново должен это повторять.

Перший смолк, белая склера в его очах полностью поглотилась черным, именно черным, сиянием и, он, обдав тем полыханием сидящего, наискосок справа, Асила, также скоро и жестко прошелся по лицу Небо. Еще морг и черная с золотым отливом змея внезапно раскрыв пасть, вытащила оттуда почти рдяной, раздвоенный язык и стремглав дернулась в сторону Атефа, словно намереваясь поразить его смертельным укусом своих мощных белых клыков. Казалось ее тело, скрученное по спирали на миг испрямилось и с тем значимо удлинилось. Одначе, прошли всего-навсе доли секунд, и змея вернулась в исходную позицию в навершие венца, так и не задев Асила. Она, как и дотоль, вельми скоро свернуло свое боляхное тело по спирали, и, пристроив на него голову, строго воззрилась ноне почитай темно-зелеными очами в сторону младших братьев Першего.

— Достаточно того, что с таким трудом выращенная мною лучица… И уступленный мною тебе Бог… По твоей Асил не разумности превратился в маймыра, — добавил несколько ровнее старший Димург и сызнова прикрыл очи. — С каковым теперь ни я, ни Родитель не ведаем, что делать… Ибо уничтожить его неможно, так как тогда мы все ощутим эту гибель на себе, и в большей степени я, о том, наверно, не стоит вам сказывать, сами ведаете. Не хватало теперь еще, чтобы мой бесценный Круч, мой дорогой, милый малецык пошел по его пути.

И в зале вновь поплыла тишина. Того броска змеи, кажется, испугался не только старший Атеф, но и Небо, а быть может они испугались гнева Першего… Гнева каковой очень редко позволял себе Димург в отношении братьев и никогда в отношении их общих малецыков. Не только лица Асила и Небо, напряженно застыв, перестали мерцать золотым сиянием, вероятно растеряв его, но окаменели и их одежи, венцы… Замерло движение Солнечной системы в венце Раса, перестали трепетать листки, почки, ветки в венце Атефа.

— И коли ты не понимаешь подсказок, скажу проще… Я запрещаю… Слышишь, запрещаю тебе возлагать на Круча такие обязанности, — погодя заговорил Перший. — Ты не должен с ним расставаться. Так, что либо забирай малецык с собой, либо оставайся тут сам, и отложи пока творение Ледного Голеца. Тем более я уже говорил, но, похоже, стоит опять повториться, Мор туда не приедет в ближайшее время, не зачем торопиться. У милого малецыка итак много дел и я не буду нагружать Мора, как это делаешь ты или Небо в отношении сынов… так, что я устаю с вами о том спорить.

— Хорошо Отец, — наконец, подал голос Асил и он прозвучал столь приглушенно, что казалось Бог едва смог его дыхнуть, оно как ни губы, ни даже жилки на лице не шелохнулись. — Просто я подумал… тут Расы… Небо, Дивный, Дажба почасту бывают, помогут Кручу.

— Опять… опять по новому… Ты, что Асил в самом деле меня не понимаешь аль данное непонимание изображаешь нарочно, чтобы я негодовал на тебя… Зная наверняка, как я не люблю досадовать на тебя? — гнев Першего вроде бы смолкший вновь многократно увеличился, а вместе с ним громоподобно прокатился по помещению его глас, отчего затрепетавшие на древе в венце Атефа листочки, плоды и цветочки враз осыпались к корням, оголив тонкие отростки на коих остались сиять одни почки. — Кручу нужен ты… твоя забота и поддержка… Ему нужно ощущать твое участие… именно твое и всегда!

Асил торопливо кивнул старшему брату и тем движением головы, погасил возрастающее раздражение Першего, каковой все то время сидел вельми недвижно, с закрытыми очами и лишь подавал о себе знать выдыхаемыми словами да шевелением губ.

— Да… да Отец… я все понял, — не менее спешно отозвался старший Атеф. — Я оставлю тут Усача, а малецыка заберу с собой. Выполню, как ты велишь, Отец, только не досадуй на меня больше за маймыра и Круча. Мне это тягостно выносить.

И в тех словах Бога прозвучала такое сожаление, по поводу их давешней размолвки, что старший Димург, видимо, желающий, что-то сказать и для того уже было отворивший рот спешно его сомкнул. Перший медленно вздел левую руку, весьма истощенную даже в сравнении со всем его худобитным телом, с облокотницы, и, уперши большой и указательный палец на лоб, слегка прикрыл раскрытой ладонью от братьев глаза и часть лица, таким образом, стараясь сокрыть от них обуревающие его чувства.

— Круч сам выбрал тебя, — очень мягко проронил Перший. — Хотя теперь все это в прошлом, как и сам его выбор, и соперничество за него, я об этом уже сказывал тебе и не раз… И вовсе, мой милый малецык, я не досадую на тебя за Круча. Просто сейчас, ты, Асил, должен осознать, как важен вашей печище малецык… Осознать и научиться к нему правильно относиться. И здесь самое важное, ваш постоянный контакт, общение, обучение и твое неустанное соучастие ко всему тому, что его интересует… Абы потом не было так как у Небо с Седми, что всякая, какая ни есть преграда меж ними, убирается только при помощи моего вмешательства. — Перший замолчал, несомненно, давая время братьям успокоиться и осмыслить сказанное им, а деревцу в венце Асила наново раскрыть почки и зазеленеть, зацвести. — А теперь по поводу самого для меня ноне важного, — дополнил он погодя, — Небо, я и моя печища прибыли, чтобы заявить о вступлении в соперничество за лучицу… И так как я уладил все разногласия с Родителем и он меня простил, приняв и укрыв лучицу от космического вмешательства, хочу ее увидеть и прикоснуться, дабы в человеческой плоти возникла чувственность ко всем Димургам.

— Да, — незамедлительно откликнулся Небо, поелику поколь старший брат вычитывал их общего младшего молчал, зная и чувствуя, сказанное тому непосредственно касается и его. — Когда пожелаешь. Только прошу на моем пространстве.

— Почему? — почти не шевеля устами, вопросил Перший, откидывая навесом руки вельми плотную тень на свое лицо.

— Девочка очень хрупкая, болезненная, а после того, что свершил антропоморф любое даже незначительное потрясение может вызвать неровность в ее теле, — теперь Небо говорил с легкой зябью в голосе, вроде поколь умело скрываемое волнение выплеснулось из него, а быть может просто желая тем самым разжалобить брата, чтоб тот обязательно пошел ему на уступки. — Боюсь, что твое пространство напугает ее.

Перший, неторопливо убрал руку от лица, также степенно пристроил ее на облокотницу кресла и взглянул на Раса, как-то дюже строго, так, что у последнего зримо дернулись черты лица и густое золотое сияние выплеснулось на щеки, сказал:

— Небо, ты ведь знаешь как зависим от меня Седми… Мне ничего не надо делать, прощупывать, говорить, просить малецык итак все расскажет… Потому как в свое время, когда я тебе подсказывал, ты предпочитал меня не слушать… Теперь пожимаешь плоды своего своенравия. Я знаю, что Седми перенаправил чувственность девочки с меня на тебя… Знаю, что он того не желал делать, но ты настоял… не убедил, не попросил, а настоял. Как всегда «что хочу, то ворочу», как выразился малецык… Днесь наворотил и, вероятно, боишься… боишься, что мог покалечить саму лучицу. Я, мой милый, тоже этого боюсь… Потому на моем пространстве… Только на моем… Чтобы я мог прощупать девочку, понаблюдать за ней и лучицей, прежде чем сообщить о их состоянии Родителю, как это Он велел мне сделать. Теперь все ясно… то не мое распоряжение, а Родителя… Одначе, приведешь плоть тогда, когда она будет готова. Думаю, что она не испугается моего пространства, вспять сможет умиротвориться, ибо лучица увидев место своего появления и тех кто был дотоль с ней рядом, сие непосредственно пошлет на мозг.

Небо, что-то хотел молвить… не столько возразить, сколько попросить, оно как именно в этой роли чаще всего выступал пред старшим братом, но Перший малозаметно качнул головой, тем самым прекращая разговор. Старший Рас недовольно нахмурил свой узкий, высокий лоб так, что там живописались не часто, а лишь иноредь проступающие на коже две горизонтальные тонковатые морщинки. Он какое-то мгновение хранил молчание, а после многажды ровнее дополнил:

— Через половину асти в поселения планеты Земля привезут субклеточный материал, в основном девочек. Прошу вас прибыть в Млечный Путь в положенный срок, чтобы мы могли, объединившись, даровать свои клетки для последующего продолжения жизни не только на этой планете, но и на иных в будущем населенных человечеством.