Обратная сторона Истока

Екатерина Шашкова, 2020

В Истоке царят мир и покой. Нина пытается совмещать работу с учёбой, Алина привыкает жить без магии, а Ракун – без зрения. Преступники пойманы (хоть и не все), проблемы решены (частично), ответы на вопросы получены (не полностью). Хотелось бы выдохнуть и расслабиться, но тревога нарастает. Чувствуется – сейчас рванёт. Рвануло! Теперь в Истоке нет короля. А также мира и покоя.

Глава пятая, в которой повторяется старая история

— Что значит — «как тогда»? — спросила Нина, едва стихли шаги на лестнице.

Силь не ответил, метнулся к окну, проследил, как арестованного сажают в автомобиль.

— Наружка есть? — уточнил Ракун, перебирая арфактумы.

— Напротив подъезда машина явно по наши души стоит. И ещё на углу какой-то дёрганый пацан маячит.

— Маловато.

— Не гарантирую, что вижу всех. Проверь лучше, они нам сюрпризов не оставили?

— Обижаешь. — Магос высыпал на стол обломки подслушивающих булавок. — В коридоре уже чисто, а дальше они не заходили.

— Зря сломал. Оставил бы одну, я б её просто отключила, а потом дезу пустили в нужный момент. — Нина поворошила бесполезные остатки. — Теперь-то можете мне объяснить, что всё это значит?

Силь снова не снизошёл. Удивлённо повертел мятые документы, словно уже успел забыть, что держит их в руках, скомкал окончательно, запустил в стену. Потом зачем-то подобрал, неловко расправил, вчитался.

Ракун тоже промолчал, только сграбастал подругу в охапку, уткнулся носом в макушку. Он всегда так делал, когда нуждался в поддержке, но гордость не позволяла просить вслух. Только сейчас Нина впервые чувствовала, как у магоса отчётливо дрожат руки.

Это пугало.

— Алекс же не виноват, да? Зачем ему кого-то взрывать? Он же мухи не обидит!

— Мухи, может, и не обидит, а человека однажды убил. — Ракун сильнее сжал объятья.

— Очень плохой человек был?

— Первосортная дрянь. Жалеть совершенно не о чем.

— Ты не прав, — подал голос Силь. — То, что тогда его оправдали, ничего не гарантирует. Если сейчас эта история всплывёт, а она наверняка всплывёт, журналисты в неё вцепятся, как водоросль в добычу. И внезапно выяснится, что Алекс — хладнокровный убийца, Рита — несчастная жертва обстоятельств и меня, ну а я сам — и вовсе мировое зло.

— Кто вообще верит журналистам? — фыркнул магос.

— Около семидесяти процентов жителей Истока, согласно последнему опросу, — неожиданно для самой себя вспомнила Нина. — Именно они формируют общественное мнение.

— Так мы сейчас против милитии идём или против общественного мнения?

— Против Совета, я полагаю. — Силь ткнул пальцем в отпечатанные на машинке строчки. — Только мы никуда не идём. Потому что ты прав, это в точности как тогда.

— Хочешь сказать, где-то в Совете сидит настолько злопамятная сволочь, что готова повторить весь тот фарс заново, лишь бы насолить?

— Или кто-то ей подражает.

— Но ведь это же не значит, что всё закончится точно так же? — скрипнул зубами Ракун. Нина подумала, что ещё немного — и от его объятий у неё хрустнут рёбра, но вырываться не стала, дала выговориться до конца. — Всё нормально же будет, да? У них доказательств нет, ничего нет! Они просто пугают. Попугают и отпустят!

— Не отпустят. Доработают обвинение, найдут свидетелей и улики, притянут за уши все старые дела, скормят их толпе, разогреют её — а потом назначат дату казни.

— Дурацкая шутка.

— Не шутка. Покушение на корону — это смертная казнь, без вариантов.

Ракун недоверчиво хмыкнул, помолчал немного, хмыкнул ещё раз… И вдруг расхохотался, громко, истерично. Выпустил подругу, шатнулся к стене, съехал по ней на пол, сжался в комок — и всё это не переставая хохотать. Просто не мог остановиться.

Нина хотела броситься к нему, но Силь её опередил. Дёрнул магоса за волосы, заставляя запрокинуть голову, и влепил ему пощёчину. А потом, видя, что не помогает, ещё одну.

Ракун удивлённо моргнул, пару раз нервно хихикнул, потёр щёку.

— Спасибо, что не кулаком.

— Пожалуйста. Ты успокоился? — спросил Силь.

— Да. Простите. Перенервничал. Уже в норме. Чёрт, это всё правда выглядит как тупая шутка.

— Почему? — удивилась Нина. На её взгляд, ситуация была, конечно, бредовая, но совершенно не смешная.

— Потому что это не постановление об аресте, а письмо лично мне. — Силь шелестнул бумагой. — И я такое уже читал. Слово в слово.

Магос дёрнул головой на звук, выхватил листок, провёл по нему ладонью, как будто пытался хоть так различить написанное. Резко бросил:

— И что отвечать собираешься?

Глава разведки промолчал, только выдернул письмо обратно раньше, чем Нина успела сунуть в него нос. Поэтому ей ничего не осталось, кроме как жалобно попросить:

— Объясните, что происходит. Пожалуйста. У меня уже голова кругом от ваших недомолвок. Или давайте я просто выйду, и общайтесь без намёков.

— Останься. — Ракун взял подругу за руку, потянул к себе. Он всё ещё сидел на полу, подпирая стену. Нина без колебаний опустилась рядом, прислонилась к плечу.

Силь подумал немного — и пристроился с другой стороны, подтянул колени к груди, обхватил их руками. И медленно начал:

— Старшего Лисара, Старого Лиса, увели точно так же. Только это в Викене произошло. Мы в это время все там гостили: и Леда, и я, и Ракун.

— Старик как раз очередной завод открыл, — вспомнил магос.

— Ну да. У него завод, у Леды повышение. Её только-только главой управления назначили, нескольких месяцев не прошло. В общем, хватало поводов собраться и отметить. Вот мы и собрались. Только за стол сели — а тут милиты. Тамошние, викенские. Очень извинялись за вторжение, но приказ есть приказ, мол. Мы даже всерьёз не восприняли. Думали, действительно недоразумение какое-то. Леда собиралась по своим каналам пробить, что это за беспредел, и тут ей передали письмо. Точно вот такое. С требованиями. Согласиться сотрудничать с Советом магнатов, разрешить представителям Совета доступ ко всем нашим помещениям и документам, и дальше в том же духе. Или Лисара казнят.

— Они рехнулись? — не сдержалась Нина.

Уж документы и инструкции-то она за последнее время изучила досконально. И нашла-таки пункт, по которому разведуправление не подчинялось никому, кроме непосредственно монарха. Совет магнатов контролировал практически весь Исток: суды, милитию, муниципалитет, — но не имел никакого влияния на разведку. И всеми силами пытался это влияние получить.

Но не таким же способом!

— К сожалению, они полностью в своём уме.

— Но такая бумага… Это ведь прямое доказательство того, что они сами творят беззаконие. Показать её тем же журналистам — такая шумиха начнётся!

— Посмотрите сами, похоже ли это на доказательство.

Нина перехватила листок, вчиталась и разочарованно поморщилась. Ни подписи, ни печати, ни даже официального бланка. Только список требований и дата, к которой они должны быть выполнены.

— Это же несерьёзно!

— Увы, тот, кто написал эту штуку, предельно серьёзен, обладает немалой властью и не стесняется её использовать.

— А в прошлый раз этого гада так и не нашли?

— В прошлый раз… — В голосе Силя послышалась горечь. — Наверное, пытались. Но я не знаю, чем закончилось. Не до того было. Леда сказала, что судьба всего управления важнее жизни одного человека, и плясать под дудку Совета она не станет. После этого в прессе почти сразу замелькала информация о предотвращённом заговоре, а Лисар превратился в злодея и главу преступной группировки. Нашего Алекса тоже пытались под это дело загрести, но тут уж старик сам понял, чем пахнет, и наболтал в суде такого, что на десяток приговоров бы хватило, лишь бы внука не трогали. И весь Исток купился, поверил. Викенцы только не поверили. Они Старого Лиса любили. Как человека любили, как изобретателя, как работодателя. Но какое дело нашему суду до другого мира? Так что старика казнили, у Алекса отобрали право на магический камень и ограничили въезд в Исток. А Леда… Ну, пару дней она продержалась, делала вид, что всё в порядке. А потом в запой ушла. Совсем к делам не прикасалась. У неё два заместителя тогда было: один через день заболел, второй сбежал. В управлении бардак, никто не знает, за что хвататься, проблемы копятся… Пришлось разгребать.

— Незабываемое зрелище, — хмыкнул Ракун. — Двадцатилетний пацан, который бегает по кабинетам и пытается всех строить. И ведь построил же!

— Сам ты пацан. Мне двадцать два было!

— Ладно, не пацан. Настоящий мужчина, герой, пять футов концентрированной ярости, лучший сотрудник спецотдела, машина смерти, витрина для медалей…

— Завидуй молча, морда полосатая!

— Твоему трудоголизму? Вот ещё, мне и так неплохо! — Магос изобразил на лице самое довольное выражение, на какое был способен, но Нине от этого стало только хуже.

Шутливой перепалкой друзья явно оттягивали неизбежное — необходимость определиться, что дальше. Хотя Силь, конечно, выбор сделал сразу же. Просто ходил вокруг да около, не решаясь его озвучить.

— В общем, мне в тот раз было некогда выяснять, кто именно всё это подстроил. Своего он в любом случае добился. Контроль над нами не получил, так хоть хаосу добавил, Леду до нервного срыва довёл и Лисара устранил.

— Ну, хаос — понятно, Леда — тоже. А Лисар-то чем помешал?

— Так ведь он действительно заговор готовил. Они с Ледой вместе и готовили. Только не против короны, а против Совета. Хотели укрепить королевскую власть, а парламент, наоборот, ограничить в правах. Не знаю подробностей, меня тогда в них посвящать не спешили. Но ничего у них не вышло. Зря только пострадали.

— Зря, — машинально согласилась Нина. — Они были друзьями?

— Лучшими друзьями, насколько я знаю. И иногда любовниками. Но друзьями всё-таки больше.

— Так себе дружба, — влез Ракун. — Старик на неё смотрел, как на богиню, дышать забывал. И во все эти политические дрязги только ради неё ввязался. А она его просто использовала и ради спасения палец о палец не ударила.

— Она… — Силь замешкался. Стремление защитить от нападок мать и начальницу столкнулось с нежеланием врать и забуксовало. — Не её вина, что она любила другого человека. Но Лисар был ей дорог. Очень дорог. И то, что она пожертвовала им ради долга… Ей тяжело это далось. Ты просто не знаешь… Не видел её тогда.

— Я и тебя сейчас не вижу.

— И хорошо.

— Не думаю. Я хотел бы посмотреть тебе в глаза, но придётся только слушать. Так что давай выкладывай. Что будешь делать? Выполнишь их условия?

Нина затаила дыхание. Всё, добрались наконец-то до важного.

Силь молчал. Бледные губы сжаты, пальцы судорожно вцепились в колени и, кажется, вот-вот прорвут плотную брючную ткань.

— Говори! — поторопил магос.

Вдох.

Выдох.

Так собираются с духом, чтобы прыгнуть с обрыва в бушующий океан. Особенно если точно знают, что под тонким слоем воды скрываются острые камни.

— Ну?

— Нет. — Силь всё-таки решился.

— Что именно «нет»?

— Нет, я не пойду на уступки. Ты это хотел услышать?

— Я не хотел этого слышать, — сознался Ракун. И вдруг взвился на ноги, закружил по комнате, наращивая темп, пиная некстати подвернувшиеся стулья. — Как? Как вообще можно так поступать? Он жизнь был готов за тебя отдать, между прочим! И отдал бы, не колеблясь! А ты что творишь?

— Свою жизнь за него и я бы отдал. — Силь тоже поднялся, но медленно и слегка придерживаясь за стенку. — Отдал бы, поверь. Но им не нужна моя жизнь. Им нужен полный контроль над разведкой, все документы, сводки, государственные тайны, данные по сотрудникам, в том числе и по внештатным… Это не одна жизнь, Ракун! Это сотни жизней! И твоя в том числе.

— Мне плевать.

— А мне нет! Я не могу подставлять своих людей.

— Вместо этого ты подставляешь Алекса.

— А что мне остаётся? Застрелиться? Так ведь его это не спасёт, зато Совет обрадует! Или тебя тоже обрадует? Останешься чистеньким идеалистом на фоне бессердечного меня. Ну, что молчишь? Ты же самый умный и всегда знаешь, как поступить! Так говори: что мне сделать?!

— Перестаньте! — не выдержала Нина, вклиниваясь между спорщиками. — Прекратите. Думаете, он бы хотел, чтобы вы сейчас друг на друга орали?

— Он бы хотел… и хочет, чтобы мы его вытащили, — стукнул кулаком по стене магос.

— Он просил нас не рыпаться, — возразил Силь. На удивление спокойным тоном. Сил на эмоции у него уже просто не осталось. — Он знал, на что идёт.

— Великодушный идиот, — вполголоса буркнул Ракун. И продолжил нарезать круги по комнате, но уже гораздо медленнее, не сшибая стулья, а расставляя их по местам. — И что теперь? Ты тоже до казни будешь делать вид, что всё в порядке, а потом в запой уйдёшь?

— Я не пью.

— Ещё хуже.

— Куда уж хуже. — Силь пожал плечами и направился к выходу. На пороге обернулся, перевёл взгляд на Нину. — Простите за то, что мы тут устроили. Надеюсь, не надо напоминать, что…

— Да-да, государственная тайна, я в курсе.

— Эй, мелкий, ты куда собрался-то? — спохватился магос.

— На работу. Говорил же, что у меня дела. И их никто не отменял.

— Проводить?

— Это ещё зачем? Машину поймаю. Можно даже вон ту. — Силь кивнул в сторону окна, за которым виднелось серое авто. В салоне откровенно скучали два наблюдателя. — Всё равно они за мной следить должны, вот пусть и последят, и подвезут.

— Вот ты нахал, — протянул Ракун с такой гордостью, словно характер друга был его личной заслугой. — Но, знаешь… Лучше не ходи сейчас без охраны, ладно? На всякий случай.

— Если меня прибьют по дороге, шантажировать будет некого. Так что наша доблестная милития позаботится, чтобы я добрался целым и невредимым. А я позабочусь, чтобы они увидели нерешительного и сломленного человека. Может, получится запудрить мозги и потянуть время.

С точки зрения Нины, на нерешительного шеф не походил совершенно, а на сломленного — тем более. Уставший, нервный — да. Но всё ещё готовый дать отпор кому угодно.

— Нахал, — повторил магос, как только за Силем захлопнулась дверь. — Время он тянуть будет, ага.

— Считаешь, это намёк?

— Да если бы намёк! Прямое приглашение к действию. Он переключает внимание Совета на себя, а я тем временем вытаскиваю Алекса из… Чёрт… Надо же ещё узнать, где его держат!

— Узнать, где держат, как туда забраться, как оттуда выйти, куда потом прятать Алекса. Желательно ещё и настоящего преступника найти. И всё это — в полнейшей тайне и не задействуя возможности разведуправления. Потому что за нами будут следить, за управлением будут следить, и при первом же подозрении Алекс — труп. И мы тоже, — методично перечислила Нина. — Я ничего не пропустила?

— Вроде нет. Становишься специалистом.

— Начинаю привыкать, что народная забава жителей Истока — по любому поводу похищать людей.

— Он не похищен, а арестован.

— Не вижу особой разницы. Есть человек, которого силой удерживают в неком месте с определённой целью. Надо его вытащить. Единственное отличие в том, что в этот раз закон на чужой стороне, а Силь не сможет прикрыть нас в случае провала.

— В случае провала… — Ракун наморщил лоб. — Я вот думаю: если Леде от такого крышу сорвало, то что будет с ним? Он и сейчас-то еле держится, я же чувствую.

— А ты на него ещё орал, — укоризненно заметила Нина.

— Ты бы предпочла, чтобы я его пожалел и мы оба рыдали в обнимку у твоих ног? Извини, не та ситуация. Как сумел — так в чувство и привёл. Так что теперь главное — не лажануться.

— Значит, нам придётся сделать всё идеально.

— Говоря «нам», ты имеешь в виду, что поможешь, или что не будешь мешать?

— Я имею в виду, что займусь этим вместе с тобой и наравне с тобой. И попробуй только заикнуться об опасности и не женских делах.

Магос, судя по всему, очень хотел не только заикнуться, но и выругаться. Или ещё что-нибудь громкое и многословное завернуть. Даже рот открыл и воздуха побольше набрал. А затем вдруг притянул подругу к себе, порывисто обнял и прошептал:

— Ты самая прекрасная женщина в мире!

— Я тоже тебя люблю, — улыбнулась Нина. — Ничего, прорвёмся. Всё будет хорошо! Обязательно!

Она старалась говорить как можно убедительнее.

Ракун в ответ пытался улыбаться как можно душевнее.

Оставалась самая малость — поверить в сказанное. Им обоим.

* * *

Долан ненавидел злиться. Злость, как и любая сильная эмоция, туманила разум, заставляла действовать импульсивно, а потом сожалеть о поступках. К счастью, в большинстве случаев удавалось держать себя в руках. Но он слишком часто видел, на что в порыве ярости способны другие. И что случается с теми, кому не повезло столкнуться с озлобленным и неуправляемым подобием человека.

Но не злиться сейчас он не мог.

Просто не получалось.

Складывалось впечатление, что весь мир сговорился против разведуправления в целом и капитана Виктора Долана в частности. Всё сыпалось из рук, новости приходили с опозданием и такие, что впору вешаться. Улики по обоим взрывам заграбастали себе бывшие коллеги из милитии, и выпросить у них хотя бы полную документацию по делу никак не получалось — только какие-то разрозненные обрывки. А результаты Совет спрашивал почему-то с разведки. И не просто спрашивал, а прямо-таки требовал. Вынь да положь им преступника.

Сослуживцы смотрели косо. Некоторые откровенно недоумевали, почему такое важное дело доверили новичку. Долан и сам задавал себе этот вопрос.

Варианты ответа были разные. Потому что ему приходилось уже работать по взрывам (то же старое происшествие в Фонде достаточно вспомнить)? Потому что требовалось бежать наперегонки с милитами, предвосхищая их действия, а кто с этим справится лучше, чем бывший милит? Потому что могла в любой момент всплыть секретная информация, типа той же магии Устья? Или просто потому, что Долан первым подвернулся под руку Силю?

Правильнее было бы, конечно, его и спросить, но шеф явно пребывал не в том настроении, чтобы удовлетворять чужое любопытство. Велел работать — значит, придётся работать.

Вот Долан и работал. В данный момент — сидел над документами, пытаясь разобраться в свидетельских показаниях. Те откровенно противоречили друг другу. Дом на Прощальной улице, пострадавший при взрыве, оказался закрытой на ремонт гостиницей. Войти и подложить бомбу мог кто угодно — двери не запирали и даже не особо охраняли. Рабочие, находившиеся внутри, если и заметили кого-нибудь подозрительного, то рассказать об этом смогли бы разве что на спиритическом сеансе.

Девять из них погибли на месте, ещё троих увезли в больницу, но посторонних к ним пока что не пускали.

Из тех, кто во время взрыва толпился на улице, умерло семеро: в основном те, кто жался поближе к рухнувшему зданию, надеясь укрыться от дождя под козырьком крыши. Некоторых зацепило разлетевшимися обломками. У старушки-свидетельницы случился сердечный приступ.

Двух погибших Долан даже знал лично.

Ну как — знал… Периодически встречал, узнавал, здоровался, а имена только вот сейчас в официальных списках прочитал.

Один работал тут же, в архиве разведки, а по Прощальной улице случайно пробегал в самый неподходящий момент.

Другой… вернее, другая, разносила по магазинам и офисам горячие обеды. Как раз вот в том районе и разносила.

Обоих было жалко. Да и всех остальных тоже.

И себя — особенно после общения с некоторыми свидетелями.

Толпа, с раннего утра занимавшая места в ожидании похоронной процессии, состояла в основном из стариков и личностей довольно своеобразных. Их волновали погода, природа, курс викенского вия относительно истокской кроны, внешность короля, инкрустация гроба и новинки моды, но друг на друга эти люди не смотрели совершенно.

— Когда я из дома выходила, солнце светило. Вот я зонт и не взяла, не думала, что понадобится. А когда дождь начался, мне одна милая женщина одолжила. У неё два было, один для мужа, но тот отошёл куда-то, — вдохновенно рассказывала очередная дамочка.

— Как выглядела та милая женщина? — уточнял Долан.

— Не помню.

— И что с ней стало после взрыва? Она пострадала? Или своими ногами ушла?

— Не знаю.

— Опознать сможете?

— Наверное.

После чего перед свидетельницей выкладывался ряд из фотоснимков. Она вглядывалась в них, монотонно твердя:

— Нет, не она. И не эта. Что вы мне подсовываете — это же мужчина? А у этой прелестная шляпка. Ой, здесь взгляд такой странный… Она заболела?

— Она труп.

— Какой ужас! Хотите сказать, что та милая дама умерла?

— А это она?

— Конечно нет! Ничего общего! Кажется…

И так раз за разом со всеми свидетелями. Точнее, с теми, кого удалось поймать. Большинство разбежались с места взрыва ещё до приезда врачей, пожарных и милитов, не попав ни в списки, ни на фотографии.

Ситуация в музее выглядела ещё более удручающей: основную массу пострадавших составляли местные работники и королевские гвардейцы, конспирации ради переодетые в гражданское. И те, и другие в отчётах старательно описывали друг друга, распорядок монаршего визита, толщину стен, уникальные экспонаты, хлопающие на сквозняке форточки — и ровным счётом ничего полезного.

В общем, оба расследования зашли в один большой тупик.

Вся надежда была на наблюдательность и интуицию Алины, но она в последние дни не высовывалась за пределы школы. С одной стороны, правильно делала. И ей безопаснее, и Долану спокойнее.

С другой, необходимость допросить девчонку никуда не делась. Но добровольно общаться она не желала, а вызывать в управление повесткой… Не придёт же! Только сильнее обидится. И что тогда? Силой тащить этого сумасшедшего ребёнка?

Долан потянулся, покрутил головой, разминая шею. Вздохнул.

Насколько было бы проще, если бы их связывали исключительно дружеские отношения! Или рабочие. Или вообще никакие. Всё по регламенту: встретился, записал показания, отправился дальше по своим делам. Не надо думать, как бы чего лишнего не ляпнуть, не надо беспокоиться, дошла ли эта неугомонная до дома, и отводить глаза, когда она ногу на ногу закидывает в этих своих шортиках…

Долан вздрогнул и захлопнул папку. Резко поднялся.

Нет, надо гнать из головы мысли про Алинку, и срочно. Иначе работать точно не получится.

За окном давно стемнело, управление погрузилось в сонное вечернее оцепенение, диван манил всеми своими уютными промятостями, а глаза так и пытались закрыться сами собой.

Ладно, ещё одно дело — и спать.

Одинокий коридорный светлячок услужливо подлетел ближе, но Долан только отмахнулся. Уж в родном коридоре можно было и без освещения обойтись, тем более что вдалеке виднелась яркая полоска под дверью приёмной Силя. Значит, Ирма ещё не ушла!

Секретарша действительно оказалась на месте: сидела, подперев голову рукой, и с печальным видом изучала выставленную на стол батарею лаков для ногтей.

— Ничего уже не соображаю, — сообщила она, не меняя выражения лица. — Если ты к шефу, то он занят. Лучше не соваться.

За дверью кабинета было темно и тихо, сквозь щель едва заметно тянуло чем-то сладковато-горелым. Долан принюхался, но так и не смог определить происхождение запаха. Не карамельки же из жжёного сахара он там грызёт! Впрочем, какая разница?

— Я, вообще-то, к тебе. Можно?

— Конечно. Тем более, ты уже пришёл. — Ирма кивнула на свободный стул и улыбнулась. Приветливо, но явно через силу. Да и покрасневшие глаза с припухшими веками выдавали настроение секретарши с головой.

Глаза были серые, самые обычные. Не синие, не карие, не лиловые. То есть в этот раз даже без линз.

Да и волосы… Долан запоздало уставился на стрижку Ирмы. Так привык к постоянной смене причёсок, что совсем не обратил внимания на короткий русый ёжик. Так вот как она без парика выглядит!

— Ты по работе или поболтать приспичило? — Девушка чуть повернула голову, и стал заметен шрам, идущий от правого виска к затылку. Широкая бугристая полоса, выделяющаяся на фоне нормальной кожи. Жутковатое зрелище.

— По работе. — Долан с трудом заставил себя отвести взгляд от шрама. — Мне нужен подробный план музея. Служебные помещения, подвалы, несущие стены. В общем, все данные. Можешь послать запрос в… Кто этим вообще занимается?

— Строительное бюро. Уже послала, уже получила. Леда запрашивала, ещё до того, как… — Ирма моргнула, торопливо потёрла глаза. — Когда была жива. Что-то ей там подозрительным показалось.

— И где сейчас эти документы?

— У неё в кабинете, если шеф не забрал. Но я вроде не видела, чтобы забирал. Там такой внушительный рулон с картами, не промахнёшься.

Секретарша бросила на стол брелок с двумя ключами: обычным и магическим.

— Доверяешь? — удивился Долан.

— Там всё равно ничего важного не осталось. Всё, что надо было, шеф давно к себе перетащил. Хотя, по идее, лучше бы наоборот ему в тот кабинет перебраться.

— Из-за хранилища и выхода в…?

— Тссс, — перебила Ирма. — Ты ещё громче говори, чтобы все вокруг про выход узнали! Но — да, из-за него в том числе. Всё, иди уже, ищи свои планы. Вижу ведь, что не терпится.

Долан сжал в кулаке ключи, кивнул на прощанье… но со стула так и не встал.

— Позволишь один бестактный вопрос?

— Валяй, — великодушно махнула рукой секретарша.

— Почему не уберёшь? — Мужчина взглядом указал на шрам. — Или он магический?

— Обычный. Но… — Ирма провела кончиками пальцев вдоль рубца. — Глупо, наверное, но не хочу. Он как символ. Напоминание, что никому нельзя верить.

— Совсем никому? — С доверием в разведке у многих было не очень, работа обязывала. Но, зная Ирму, Долан мог бы поклясться, что как минимум одному человеку она доверяет безоговорочно. — Даже шефу?

— Ему особенно. — Девушка мягко улыбнулась, давая понять, что распространяться на эту тему не намерена. И снова машинально коснулась шрама.

Он выглядел довольно старым, а сама Ирма — слишком молодой для своих навыков и должности. Двадцать пять, не больше. Наверняка пила уже омолаживающее зелье, просто не докрутила до того возраста, когда получила эту отметину.

Интересно, а в молодости она тоже философски считала шрам напоминанием или по-другому относилась?

— Сколько тебе лет?

— Ещё один бестактный вопрос?

— Извини, — смутился Долан. — Можешь не отвечать. Просто… Если бы тебе было восемнадцать и с тобой случилось нечто непоправимое — как бы ты отнеслась к человеку, по вине которого это случилось?

— Мне было двадцать три, и я попыталась его убить. Но меня опередили. Это если мы говорим обо мне. А если нет… — Ирма прозорливо сощурилась. — Что ты натворил?

— Ничего нового. — Долан почувствовал, что краснеет, как мальчишка, разбивший окно в соседнем доме. Тогда было стыдно, неловко, досадно… А мать вот так же щурилась и спрашивала: «Что ты натворил, сынок?».

Отец не спрашивал, только бил и орал что-то неразборчивое.

Воспоминание нахлынуло так стремительно, что Долан чуть ключи не выронил. Торопливо сжал кулак, так, чтобы холодный металл и острые грани арфактума врезались в ладонь, помотал головой, отгоняя наваждение и дурацкий запах, мешающий сосредоточиться.

Не помогло: хотелось говорить, говорить, выговаривать всё, что так тщательно скрывалось под ворохом дел и вошедшей в привычку отстранённостью.

— Что бы я ни сделал — всё неправильно, всё ей во вред. Она несколько раз чуть не погибла, лишилась магии, сейчас вот под взрыв угодила. И всё из-за меня. Я хочу как лучше, а в итоге становится только хуже. И я боюсь за неё. Каждую секунду боюсь. Даже сейчас хочу сорваться в школу, просто чтобы убедиться, что с ней всё хорошо.

— У-у-у, — понимающе протянула секретарша. — Сочувствую. Но ты не сможешь контролировать её вечно. Она взрослый… Ладно, почти взрослый человек и сама принимает решения.

— Я просто хочу, чтобы она оказалась в безопасности. А рядом со мной этого не будет.

— А рядом с кем будет? С дядюшкой её полоумным? С другими подростками, у которых ветер в голове? С теми придурками, которые пикеты на улицах устраивают? Да, ты совершил ошибку, когда похитил Алину. Но это было один раз. Один-единственный раз. И не твоя вина, что она вошла во вкус и теперь суёт свой любопытный нос во все дыры. Просто у некоторых людей инстинкт самосохранения отсутствует как факт. И не всегда это юные девочки. — Ирма выразительно покосилась на дверь кабинета.

Долан тоже.

Машинально принюхался — и наконец-то опознал запах. И мысленно обозвал себя полным идиотом.

Совсем нюх потерял, и в прямом смысле, и в переносном! Мог бы и раньше догадаться! А ещё удивлялся, как дурак, отчего вдруг приступ откровенности накатил.

— Эй, а шеф вообще в курсе, что эта дрянь незаконна?

— В Викене её в аптеках продают. От нервов. Даже рецепт не нужен, — ответила Ирма, возвращаясь к изучению лаков. — И вообще, дай человеку расслабиться. Он же не железный. Иди за своими картами. И ключи потом вернуть не забудь.

Ирма деликатно постучала, но из кабинета не донеслось ни звука. Пришлось заходить без разрешения. К счастью, шеф обычно не запирался. Привычка не самая типичная для начальства, но полезная, родом из тех времён, когда он мог в любой момент грохнуться в обморок.

Сейчас до обморока, к счастью, не дошло. Силь полулежал в кресле с закрытыми глазами и, похоже, дремал.

Оно и не удивительно: в витающем по комнате сладковатом тумане делать что-то другое казалось невозможным. Только дремать. Ну или медитировать. А вот активно действовать получалось с трудом, но Ирма переборола себя, подошла (очень хотелось сказать — подплыла) к окну и распахнула его во всю ширь. С улицы потянуло ночной прохладой.

Свежий воздух! Хорошо-то как!

— Ну зачем? — не открывая глаз проворчал Силь.

— Потому что спать надо лёжа, а не вот так!

Секретарь погасила аромалампу и вытащила из шкафа постельное бельё. Шеф часто ночевал на работе (проще было бы подсчитать дни, когда он уходил спать домой), поэтому появление в кабинете одеяла и подушки было вполне закономерно.

— Я не хочу спать, — заверил начальник, даже не пытаясь переместиться на диван или как-то сменить позу.

— А придётся. — Ирма развернулась к креслу и попыталась вытряхнуть Силя из рубашки. Благо, та оказалась почти расстёгнута. Осталось всего две пуговицы, на которые у шефа, видимо, энтузиазма не хватило.

— Это квалифицировать как превышение полномочий, как совращение несовершеннолетних или как домогательство в отношении старшего по званию? — лениво спросил он.

— Как попытку воззвать к здравому смыслу. И ваше счастье, что у меня сейчас нет желания читать лекцию о вредном влиянии этой штуки, из-за которой тут дышать нечем!

— А как же «в Викене, от нервов, без рецепта»? Я всё слышал, между прочим.

— Вот в Викене и развлекайтесь! А в управлении я чтобы больше этого не видела! И не чуяла!

— Слушаюсь, госпожа Рив, — покорно согласился Силь. И даже выбрался из кресла, но только затем, чтобы повиснуть на секретаре.

— Перестаньте! Ну что за глупости? — укоризненно вздохнула девушка, подхватывая шефа.

Отличить показательное дураковаляние от моментов, когда он на самом деле не мог устоять на ногах, было довольно легко. В первом случае и вес-то толком не ощущался. Силь прекрасно себя контролировал и лишь делал вид, что падает. Зачем-то.

— Я устал, — сознался он на ухо Ирме. И, отстранившись, направился к дивану.

Грохнулся лицом в подушку, обнял её обеими руками и демонстративно засопел. Притворялся, конечно, но кто ж ему запретит.

Ирма убедилась, что кабинет достаточно проветрился, прикрыла окно и уже собиралась уходить, когда вслед донеслось заглушённое подушкой:

— Посиди со мной. Немножко. Пожалуйста.

Похоже, дела обстояли совсем плохо.

Девушка опустилась на диван рядом с шефом, осторожно коснулась ладонью напряжённой спины — и торопливо отдёрнула руку, испугавшись собственного жеста.

— Оставь, — велел Силь. — Ирма… Что бы я без тебя делал?

— Нашли бы другого секретаря.

— Невозможно. Ты уникальна и незаменима.

— То есть заслуживаю премию? — улыбнулась девушка.

— То есть заслуживаешь более адекватного начальника.

— Меня и вы вполне устраиваете.

— Я серьёзно, между прочим. — Силь перестал комкать подушку и развернулся на спину. — Если я найду тебе другое место… Хорошее место с хорошей зарплатой — пойдёшь туда?

— Вы меня прогоняете? — Ирма почувствовала, как внутри всё сжалось от панического ужаса, потом болезненно дёрнулось — и снова сжалось.

Может, это шутка такая?

Или она что-то не то сделала? Не то сказала? Слишком резко нарушила субординацию? Так не в первый раз же…

— Я за тебя боюсь, — доверительно сообщил шеф. — Сейчас находиться рядом со мной особенно опасно.

— Тоже мне новость! — Секретарь усмехнулась. Страх потихоньку отпускал. — Я знала, на что шла, когда соглашалась на эту работу. Да и сами же сказали только что: я незаменима. Так что даже не надейтесь от меня избавиться. Никуда я не уйду.

— Значит, придётся тратиться на премию. — Сквозь вселенскую печаль в голосе Силя явственно слышалось удовлетворение. — Разорите вы меня, госпожа Рив.

— Что поделать, ценные кадры нынче редкость. А бесценные — и подавно.

Страх отступил окончательно.

В перечне вещей, которых боялась Ирма Рив, гибель при исполнении значилась далеко не самой первой. Даже, пожалуй, в десятку не входила. Увольнение казалось куда страшнее. И пауки.

Но хуже всего было бы…

Ирма решительно мотнула головой, не давая себе завершить фразу даже мысленно. Не хватало только накликать!

Обернулась на шефа, чтобы спросить, можно ли уже уходить, да так и осталась сидеть.

Потому что Силь крепко спал.