Лоскутное одеяло

Екатерина Чабунина, 2020

Несколько людей, несколько жизней переплетены между собой, как лоскутки одеяла, сшитые в одно полотно. Все эти люди проживают в одном городе, пытаются найти свой смысл, свою надежду, свой путь и любовь. Их можно осуждать, их можно любить, но они часть нашего огромного мира.

Наедине с собой

Ни с кем не случается ничего такого, что не в силах было бы вынести.

(Марк Аврелий)

Алина посмотрела на ворох листов у нее в руке. Опухоль. Анализы, лечение, лекарства. Добиться бы еще этих анализов — говорят, превысила лимит, в этом году уже делала. А она виновата? Виновата, что просто хочет жить?

Врачи отправили, куда — непонятно. Обследование слишком дорого, жизнь человека куда дешевле. Тяжело вздохнула, смяла в руке бумажку и отошла от регистратуры — на сегодня сил больше нет.

Дома встретила голодная кошка, обошла вокруг ног, мяукнула и посмотрела в сторону миски. Алина улыбнулась — доброе, глупое создание. Мать работала в огороде, а на плите стоял суп из капусты. Когда живешь вдвоем на одну пенсию, сложно прокормиться. Какой толк в высшем образовании, если с ее здоровьем невозможно работать? Пятая спица в колеснице.

Хлопнула дверь:

— Уже приехала? Ну как, получила направления?

— Не все. Говорят, слишком дорого. Либо ждите год, либо за свои деньги.

Молчание. Денег нет, а, если ждать… Женщина тяжело вздохнула и повыше подняла железную чашу, что держала в руках:

— Смотри, я клубники собрала, сладкая.

Что делать? Нет денег. Алина сидела за компьютером и просматривала вакансии в интернете. По специальности работать не получится — с ее здоровьем невозможно. А куда ее возьмут без соответствующего образования? Да и ездить на другой конец города в толкучке, в час пик не может. В ближайшее кафе требуется официант. Алина несколько раз щелкнула кнопкой мыши и отправила резюме.

Через несколько часов ей перезвонили. Нет, опыта работы нет, но она способная. Да, согласна работать допоздна, ненормированный рабочий день. Завтра обучение, со следующей недели приступает к работе.

Работа официанта нелегкая. Сидя в кафе за чистым столиком, медленно попивая кофе и ковыряя в тарелке очередной чизкейк, можно подумать, что беготня туда-сюда — это для ленивых. Чуть позже забрали пустую тарелку — и мы уже ненавидим бедного официанта. Алине приходилось трудно.

Подготовить зал, накрыть столы, принять заказ, принести, убрать, улыбнуться на оскорбление и так миллионы раз за день. Ноги отваливались, спина болела, но деньги были необходимы. Частенько она приходила домой далеко заполночь, прямо в одежде валилась на скрипучий диван и в таком положении спала до утра.

— Я заказывал эспрессо, а это помои, не кофе! — Мужчина лет тридцати в солидном черном костюме недовольно протягивал только что принесенную чашку.

— Извините, я скажу бармену.

— Ты что не могла посмотреть, что несешь? Тупые официанты. — Его речь не отличалась изящностью. Перекошенное лицо, искривленный рот делали, вроде бы, симпатичного человека похожим на сатира.

Алина взяла кружку и хотела поставить ее на поднос, но мужчина, будто случайно, взмахнул рукой и пролил горячий кофе на рубашку девушки. Черная жидкость обожгла кожу. На глаза выступили слезы, а мужчина, довольный собой, мерзко улыбнулся. Переделанный кофе принес уже сам бармен.

Вернувшись в час ночи домой, Алина впервые за долгое время не выдержала. Она захлебывалась и давилась слезами, тянула себя за волосы и била кулаками по ногам.

«Зачем я живу?» — Этот вопрос она задавала себе давно. Алина постоянно была привязана к дому, куда-то поехать, даже просто погулять, теперь, когда все силы уходят на кафе — невероятно сложно. Где искать другую работу? Кем? На какие деньги жить? Почти все, что она зарабатывает уходит на лечение и лекарства. Кому она нужна, если сама от себя устала? Говорят, у каждого есть свое предназначение, долг, с которым человек пришел в этот мир. Так в чем заключается долг ее жизни? Или она просто случайный сбой в этой огромной и сложной системе? Под утро она уснула.

Следующим днем девушка возвращалась из больницы. К остановке подъехал автобус, Алина вошла и встала возле окна, прямо напротив дверей. Когда автобус тронулся, в салоне раздался голос:

— Кто-нибудь меня слышит?

Алина обернулась по направлению к звуку. Слева от нее через ряд сидела старушка, одетая очень плохо. Она то и дело крутила головой, прислушиваясь к окружающему пространству. Ей никто не ответил, многие сделали вид, что не замечают.

— Кто-нибудь меня слышит? Следующая… какая остановка?

В автобусе не объявляли названия остановок, видимо, водитель забыл включить запись. Женщине снова никто не ответил.

— Помогите! Я слепая, не вижу. — Голос старушки дрожал, на щеках появились слезы.

Алина уже открыла рот, чтобы ответить, но какая-то женщина недовольно и грубо проговорила название остановки. Еще через две ситуация повторилась. Но больше ей никто не отвечал.

От отчаяния и беспомощности слепой, грубости и безразличия людей, а также от самой себя, поступающей подобно всем, Алину трясло. Ей очень хотелось помочь этому уязвимому, беззащитному человеку, так отчаянно просящему помощи, но что-то ее останавливало.

— Помогите! Какая следующая остановка? Кто-нибудь слышит? — Одни и те же фразы, меняется лишь последовательность, и голос, все более полный отчаяния.

Алина не выдержала, она подошла к старушке, наклонилась и спросила:

— Вам какая остановка нужна?

— Больница. Городская больница. — Старушка старалась говорить быстро, будто боялась, что человек задавший вопрос исчезнет.

— Я вам скажу, когда будет ваша остановка, я выйду вместе с вами, не беспокойтесь.

Алина испытала облегчение. Хотя ей и придется проехать гораздо дальше, но поступить иначе нельзя. Кем она тогда будет? И кто все эти люди вокруг? Люди? Или просто вещи, сиденья и поручни, которыми они так успешно притворяются? Девушку трясло, она сдерживалась и старалась не показывать эмоции прямо здесь, на глазах у этих существ.

На протяжении всего дальнейшего пути старушка несколько раз снова задавала свои вопросы, но Алина успокаивала и обещала помочь. На остановке она вышла вместе с ней.

— Вы далеко живете? Вам помочь, проводить?

Старушка некоторое время молчала, казалось, она не поняла вопроса, но немного подумав, все же, назвала адрес. Алина ввела в навигатор улицу и дом и, иногда чуть дотрагиваясь до плеча старушки, повела ее в нужном направлении. Дом находился недалеко, но прямого пути от остановки не было, приходилось петлять по дворам, обходя стоящие на тротуаре машины. Человеку без зрения, который не умеет ориентироваться, как многие слепые, дорога была почти невозможной.

Уже на обратном пути, когда старушка благополучно вошла в свой подъезд, Алина перестала себя сдерживать. Она почти не видела дорогу, то и дело размазывая слезы руками, сотрясаясь от рыданий, она почти бежала домой. Частный сектор, девушка подошла к забору, толкнула калитку. Ее не запирали — замок на хлипкой двери от воров не спасет. Калитка привычно звякнула, и девушка вошла во двор.

— Привет! На ступеньках дома сидело несколько ее друзей. Саша, обхватив гитару, просто так перебирал струны, Катерина сидела, прислонившись к стене, и улыбалась, Маргарита радостно подняла руку, в которой держала бутылку вина.

— Что с тобой? Почему плачешь? — Друзья непонимающе смотрели на девушку.

— Ничего, все в порядке. Потом расскажу. — При виде близких людей Алине стало легче. Ей протянули салфетку, и она кое-как вытерла потекшую тушь.

— Мы тебе тут кое-что принесли. Марго достала из заднего кармана небольшой конверт. — Тебе МРТ нужно, держи. Думала, что вот так и бросим?

Алина улыбнулась и, опустив голову, проговорила:

— Спасибо.

Может, правда, у каждого есть своего предназначение, просто нам не всегда дано его понять? Алина взяла у Саши гитару, вздохнула и заиграла первую пришедшую в голову песню. Не важно, какая, ей нравился сам процесс: пальцы били по струнам, а те, дрожа, создавали мелодию, которая нежно укутывала друзей, этот дом и всю ее жизнь.