Дарители. Короли будущего

Екатерина Соболь, 2016

Вторая книга уже полюбившейся читателям саги «Дарители». Отправляясь в замок, чтобы вручить королю Сердце волшебства, Генри был уверен, что волшебная сказка подходит к счастливому концу. Но не тут-то было: сказка только началась. Страшная сказка, в которой все окутано зловещей тьмой. Что ждет Генри в замке? Какие загадки придется ему разгадывать? С какими темными силами столкнуться? И что будет с Даром самого Генри?

Глава 3

Добро пожаловать во дворец

Генри открыл глаза оттого, что свет коснулся лица. Он резко сел, но оказалось, что волноваться нечего. Восход солнца разбудил всех разом: обрушился на промерзший лес, вспыхнул на остатках льда и снега. Люди повсюду зевали, потягивались, даже посланники с утра выглядели безобидными: мирно рвали бересту и собирали ветки. Принц стоял, морщась и поворачивая голову то в одну сторону, то в другую, будто во сне отлежал шею.

Когда люди отогрелись у костров и голод стал волновать их явно больше, чем холод, принц влез на лошадь и едва не свалился обратно, потирая бока и спину. Но зато речь он произнес кратко и по делу.

— Чем скорее выйдем, тем быстрее дойдем, — севшим голосом сказал он, явно стараясь не зевать.

Пять минут спустя все уже выбрались из леса на дорогу, преданно глядя на изрядно потрепанного принца. Генри вдруг заметил, что мундир у него шикарный, но явно очень старый. Может, во дворце это был особый шик — носить одежду, сделанную даровитыми предками, но после ночевки на земле у мундира предательски отрывался рукав и три пуговицы. Принц так старательно прилаживал плащ, чтобы скрыть это, что Генри фыркнул — какие странные вещи иногда заботят людей!

Несмотря на голод, все шагали бодрее, чем вчера, — то ли оттого, что вышло солнце, то ли потому, что прошел слух: если поторопятся, до дворца доберутся уже к вечеру. Посланники тоже заметно встряхнулись, начали улыбаться; им явно не терпелось попасть домой.

Когда закончился лес, вместе с ним оборвалась и утоптанная тропа — дальше тянулась дорога, выложенная гладкими светлыми камнями. Рядом на столбе был указатель с выцветшей, еле различимой надписью: «Добро пожаловать на королевскую дорогу. До дворца три тысячи шагов». Надпись была встречена одобрительным свистом.

Все менялось на глазах: равнина превращалась в горы, между которыми вдруг проглядывали то озера, то рощи деревьев, усеянных мелкими цветами, но без единого листка. Даже птицы здесь были невиданные — длинноногие, с белыми крыльями и черными носами, они собирались стаями у озер, ловили рыбу и обменивались веселыми криками, похожими на кваканье лягушек.

— Мама, цапля! Как в книжках! — восторженно верещала девочка неподалеку от Генри и тянула мать за юбку. — Можно, я поглажу?

— Вряд ли, детка, — рассеянно ответила мать и повернулась к соседке. — Надо же! Цапля, королевская птица! Я думала, их и на свете не бывает. Теперь-то ясно, что скоро дойдем!

К тому времени, как на дороге появился указатель «Добро пожаловать в столицу», солнце уже начало клониться к закату. После указателя все изменилось снова — вокруг начали попадаться дома.

— Каменные! — завороженно вздыхали повсюду.

— Старинные, — хвастливо пояснил Олдус. Он подал голос, кажется, впервые с тех пор, как они ушли от Пропастей.

Люди вертели головами, провожая восхищенным взглядом каждый дом, но местные жители их хорошего настроения явно не разделяли. Теперь белую дорогу постоянно пересекали другие, узкие, и людей вокруг становилось больше. При виде толпы, идущей в их сторону, глаза у местных становились круглыми, как луна. Вскоре весть о трех сотнях путников, кажется, разнеслась повсюду: двери всех домов вдоль дороги захлопывались у них на глазах, улицы пустели, но Генри чувствовал: из окон на них глядят сотни глаз. Город оказался огромным — бесконечные дома, площади, лавки. Генри уже не надеялся, что все это когда-нибудь закончится, но тут дома расступились, и за ними открылось огромное свободное пространство: так неожиданно, что все сбились с шага.

Дорога выходила на площадь, за которой виднелось озеро с неподвижной черной водой. Справа площадь обрамляли невиданные здания с резными крышами, а слева, насколько хватало глаз, тянулась каменная стена. За ней было видно причудливое здание с десятками башен, а еще выше, на скале, возвышалась статуя человека с протянутыми к небу руками. Все это, наверное, когда-то было красивым — лет триста назад. С тех пор здания обветшали и местами начали рушиться, стена из камней была почему-то обуглена сверху, будто на ней жгли костры. Это было такое несуразное, мрачное и странное место, что люди не знали, что сказать. Повисло неловкое молчание, и Олдус торопливо заговорил, словно его задевало, что никто не восхищается:

— Не правда ли, величественное зрелище? Слева вы видите стену, окружающую дворцовые владения, а над воротами — герб нашего королевства: сердце, корона и пять звезд. А над ними надпись: «Пусть освещают звезды путь дарителей».

Все хмуро посмотрели на огромные, наглухо закрытые ворота. Трое могли бы встать друг другу на плечи и все равно не дотянуться до верха.

— А за стеной можно разглядеть и сам дворец, — не унимался Олдус. — Ну и конечно же особое внимание привлекает древняя статуя Дарителя на вершине скалы, символ нашего королевства.

— Я хочу домой, — тихо сказала девочка рядом с Генри.

— Я все как-то по-другому себе представляла, — прошептала ее мать и, прокашлявшись, громко спросила: — А почему озеро черное?

— Прекрасный вопрос! — бодро ответил Олдус. — Его называют «Мертвое озеро». После потери Сердца в нем, говорят, поселилось чудовище с тысячей зубов, и с тех пор здешнюю воду не тревожат. — Олдус завертел головой и весело прибавил: — Вон то длинное здание — это корпус посланников. Дом, милый дом! А вон там, на другом берегу, Цитадель, где сидят все воры.

На людей это сообщение произвело вовсе не то впечатление, какого ожидал Олдус Прайд. Они поежились — наверное, вспомнили битву за монеты.

Вдоль краев площади были выставлены прилавки, у которых толпились местные, что-то рассматривали, меняли монеты на товары. При виде новоприбывших все они забыли о своих делах, крепче прижали к себе сумки и сбились вместе. Неодобрение их горело, как факел в ночи, — даже Генри чувствовал его издалека.

— Надо успеть до заката, — отрывисто сказал принц.

Он мрачнел с каждым шагом, будто ему не хотелось возвращаться. А Олдус, наоборот, взбодрился. Они начали что-то негромко обсуждать, и Генри подобрался ближе.

— Пусть его величество нас рассудит, — сказал Олдус.

— Я лучше сам все ему расскажу.

— При всем уважении, ваше высочество, я пойду с вами.

Олдус сказал это так, будто его уважение имело предел, и принц бросил на него убийственный взгляд. Но Олдус отступать не собирался. Принц оглядел шатающихся от усталости людей и помрачнел еще больше.

— Ладно, давайте быстрее покончим с этим, — буркнул он, а потом заговорил громче: — Подданные, ждите своей участи здесь! Мы с капитаном Прайдом обо всем доложим его величеству, и он объявит свою волю. Посланники присмотрят за вами. Сохраняйте спокойствие.

Генри с облегчением выдохнул. Его путешествие закончится вот здесь, на этой площади. Он просто дождется, когда король скажет, как именно поможет людям, убедится, что их накормят и дадут крышу над головой, отдаст принцу Сердце, а потом скроется из этого каменного города обратно в лес, куда-нибудь далеко, и будет просто жить. Оставалось, правда, невыполненное обещание помочь Свану найти брата, но сейчас уж точно не до этого. Генри приготовился снова затеряться в толпе, и тут рядом раздался голос:

— Генри! Ты тут! Я так рад! Думал, мы тебя потеряли!

И Сван схватил его в свои медвежьи объятия. Генри так растерялся, что даже не подумал вывернуться. Он подозревал, что должно быть какое-то наказание для тех, кто нарушает слово, но не думал, что оно вот так обрушивается тебе на голову в ту же секунду. Сван тряс его за плечи, повторял, что узнал даже в капюшоне, и сиял при этом так, будто нашел потерянного друга. Генри стало стыдно: он собирался бросить этого увальня, а тот так ему радуется.

Но потом оказалось, что наказанием был не только стыд. Генри почувствовал, что на него легла тень, и поднял голову.

— Как ты его назвал? — тихо спросил принц, свесившись с лошади, и Генри перестал дышать. Он бы уже давно скрылся, но Сван по-прежнему всем своим немалым весом висел у него на шее.

— Генри, — тут же ответил Сван. — Он мой друг. И герой. Мне господин Прайд велел молчать, но я-то знаю, что он изб… — Генри запоздало зажал ему рот, беспомощно уставившись на принца. Тот в ответ смотрел на него, как коршун на мышь. Никто не обращал на них внимания — все галдели, обсуждая дворец и озеро.

— Пойди-ка отсюда, — мягко сказал принц, глядя на Свана. — Вот тебе орехи, грызи.

Сван радостно схватил подачку и умчался смотреть на озеро, напоследок помахав рукой. Генри застыл, будто ноги у него присохли к земле. Он лихорадочно крутил в голове одну и ту же мысль: правы были те, кто говорил, что соратников он себе подобрал хуже некуда. Говорил же Хью, что у Свана мозги, как у десятилетнего. Обычно это было не так уж заметно, особенно когда он стихами говорил, но сейчас…

Принц соскочил с лошади, и Генри дернулся назад, но принц схватил его за воротник.

— Так это ты. — Принц сжал зубы, проглатывая не то злость, не то страх. — Так и знал, что эти болваны преувеличили насчет когтей и зубов. Выглядишь точно как мы, а? Хорошо посмеялся надо мной вчера? Но давай-ка договоримся. Я сделал, что ты просил. Привел людей в город. Отдай мне Сердце прямо сейчас, тихо, не привлекая внимания, и я отпущу тебя.

Генри заколебался. То, что принц умеет быстро соображать, он уже понял, и сейчас его план не казался таким уж плохим. Нельзя попадаться. Надо уходить. Он сделает то, что и собирался, просто чуть раньше. Генри снял с плеча сумку — ему было почти больно расставаться с ней, это биение будто стало частью его самого, — и протянул принцу. Тот оттянул ее край вниз, увидел переплетенные красные кораллы, и лицо у него изменилось. Он выглядел так, будто увидел чудо, и Генри решил, что это отличный момент, чтобы скрыться.

Он успел пройти три шага. А потом принц громко, ясно, так, что услышали все вокруг, крикнул:

— Вот он! Разрушитель, приспешник Освальда! Хватайте его! Он укрывался среди нас, как волк среди овец, но теперь разоблачен!

Любовь принца к пышным выступлениям дала Генри несколько секунд, он бросился прочь, но сбежать в толпе не так просто, и скоро кто-то прыгнул ему на спину, сбивая с ног.

На этот раз посланники учли все прошлые ошибки: сразу выкрутили ему руки назад и связали шарфом. Генри брыкался так, что почти смог освободиться, но тут кто-то ударил его кулаком по лицу, и Генри завалился назад, сам не веря, что мог так попасться. Похоже, за время похода он ослабел сильнее, чем думал.

Дальнейшее Генри слышал плохо — слишком звенело в ушах. По толпе летели знакомые злобные крики, принц громко обещал, что разрушитель скоро увидит быстроту и мощь королевского правосудия, а Олдус повторял, что Генри не виноват и король во всем разберется, как только они все дойдут до дворца.

До этой секунды Генри боялся не то чтобы в полную силу — так, еще одна передряга, из которой он как-нибудь выберется, — но тут его будто окатило ледяной водой.

— Нет! — крикнул он так, что чуть голос не сорвал. — Мне нельзя во дворец!

Генри надеялся, что Олдус поймет и остановит все это, но тут посланникам, кажется, надоело слушать крики, и они заткнули Генри рот его же шарфом.

К тому времени, как Генри дотащили до обугленной стены, он исчерпал все приемы драки без рук и просто обвис, делая вид, что потерял сознание. Теперь посланникам нужно было кучу сил тратить на то, чтобы он не упал на землю. Генри надеялся, что их это вымотает, и тогда он, собрав все силы, попробует еще раз.

Поодаль от высоченных ворот в стене была деревянная дверь с зарешеченным окошком. Принц постучал. Из-за двери не раздалось ни звука, принц заколотил в нее с удвоенной силой, будто хотел сорвать зло на куске дерева, — и наконец окошко приоткрылось.

— Никаких поставок сегодня не ожидается, кого там принесло! — проворчали за дверью. — Вечер близко! Кто там?

— Тот, кого вы три дня искали. — Принц шагнул ближе к двери. — Я здесь, цел и невредим. И с прекрасными вестями для отца.

— Ваше высочество! — испуганно пробормотали за дверью. — А почему вы снаружи, а не внутри?

Лицо у принца вытянулось.

— Меня что, никто не искал? Так, давайте вы сначала откроете, а потом обсудим вашу преступную халатность, — проговорил он, нетерпеливо барабаня пальцами по двери.

Наступление быстрого и мощного правосудия несколько затягивалось, и Генри решил: пора. Он рванулся, пытаясь освободиться, но посланники явно решили с ним не церемониться и ударили в живот. Теперь голос человека за дверью доносился до него будто из-под земли.

— В списке дел на день у меня нет такого приказа — пропустить ваше высочество. Мне надо спросить капитана второй дворцовой охраны, своего начальника. Как доложить?

— Принц с победой над врагом, с Сердцем волшебства и с плененным разрушителем, — дрожащим от злости голосом сказал принц. — Этого достаточно?

За дверью повисло молчание.

— У меня указаний на такой случай нет. Пойду спрошу.

— Стойте! — Принц запустил руку в карман, вытащил золотую монету и просунул между прутьями решетки. — Со мной будут еще пятеро, не обращайте на них внимания.

— Добро пожаловать во дворец, — быстро сказал охранник и посторонился, открывая дверь. Генри втолкнули внутрь, и шум площади остался позади.

За дверью была широкая арка глубиной шагов в десять — до этого Генри даже представить не мог, какая толстая стена у замка.

— Вы что, играли в «Слопай меня, великан»? — раздраженно спросил у кого-то принц.

— Никак нет, — нестройно ответили несколько голосов.

— А что это торчит из-под списка приказов, не фишки, случайно? — Принц сердито поворошил что-то на столе и повел за собой коня.

— Сейчас королевскую лестницу увидим, — тихо сказал один из посланников другому.

Генри понял, что, помимо него и двоих, держащих его за плечи, в дверь прошли только Олдус, принц и Агата, но сил на новую атаку у него не было.

За страшными стенами, как ни странно, была красота: сад с незнакомыми деревьями, а посреди него — широкая лестница из белого камня. Генри думал, что, если вообще не будет передвигать ногами, посланникам быстро надоест тащить его по лестнице. Но они так рвались наверх, что Генри за собой утянули в два счета и остановились только шестьдесят две белоснежные ступени спустя.

— Вот он, дворец, — благоговейно сказал один. — Красота-то какая. Повидал его, и помирать можно.

Генри вяло поднял голову. Огромное здание из светлого камня казалось легким, будто вырезанным из бумаги: со всеми башнями и колоннами, завитушками и фигурами странных зверей на крыше. Два стражника сидели по обе стороны двери и дремали, повесив голову на грудь. Принц ткнул одного ногой, и оба сразу вскочили, схватившись за мечи.

— Открывайте двери, — велел принц.

— Ваше высочество? — пробормотал один. — А почему вы снаружи? И кто это с вами? В списке дел у нас ничего такого нет, да и закат скоро.

— Забудьте про список! — рявкнул принц. — Вот это Сердце волшебства, ясно вам?

Они посмотрели на сумку у него в руках, глупо моргая.

— Мне надо спросить начальника первой охраны, — неуверенно сказал один.

Принц вздохнул. За следующую минуту еще две монеты перекочевали от него к стражникам, двери распахнулись, а изнутри пахнуло чем-то старым: не то пылью, не то сухими цветами.

— Самый счастливый день в моей жизни, — прошептал один посланник другому.

Генри с ними точно не согласился бы. Створки двери упирались в обитый блестящим красноватым металлом порог, и Генри понял, что именно про него и говорил отец: «Как только переступишь его — будущее наступит, что бы ты ни делал». Он замычал, упираясь, но посланники просто втащили его за собой, как мешок с камнями.

И его нога пересекла порог. Генри всем телом почувствовал, как захлопнулись у него за спиной двери, — тяжелый одинокий звук, — а потом наступившую тишину прорезал мягкий голос:

— Добро пожаловать во дворец, господа!

Перед ними стоял человек в самой нелепой одежде, какую Генри приходилось видеть: короткие пышные штаны, под ними — еще одни, но только облегающие, ярко-желтые и перевязанные лентами, сверху — что-то вроде куртки с вышивкой и кружевным воротником, на шее — золотые цепочки, на ногах — туфли с бантами. Если бы он в таком виде вышел на охоту, его бы задрал первый же хищник, потому что ни бежать, ни стрелять он бы точно не смог.

Человек поклонился, разведя руки в стороны и поглядывая на принца блестящими, как у воробья, глазами:

— Ваше высочество! Какое счастье вас видеть! А это кто у нас? Неужто Агата? Ах, милое дитя, вы живы! Какая услада для глаз! Приветствую и вас, господа посланники! Уверен, вас не разочарует великолепие…

— Достаточно, Уилфред, — перебил принц. — Отведите нас к отцу.

— Я вижу, что вы и ваши друзья устали с дороги, и закат близко. Его величеству нездоровится, да и не стоит ему так волноваться на ночь глядя, и…

— Дело не терпит отлагательств. — Принц обогнул его и пошел вперед по коридору.

Уилфред застыл с таким потрясенным лицом, будто на глазах у него произошло что-то ужасное.

— Ваше высочество! Приличия требуют, чтобы вы… Господа, вы достойны лучшего приема!

Уилфред шел спиной вперед, постоянно кланяясь, Олдус и посланники кланялись в ответ, так что Генри дергало то вперед, то назад. Вырваться он больше не пытался и по сторонам тоже не смотрел. Какая теперь разница, что он увидит? Его протащили по нескольким коридорам и лестницам, а потом все остановились перед большими золотистыми дверями, по обе стороны которых стояли два стражника, — те при виде гостей вытаращили глаза, как стрекозы.

— Позвольте хотя бы провести церемонию входа в тронный зал! — взмолился Уилфред, но принц уже рванул створки на себя.

— Отец! — громко сказал он. — Прими меня с победой!

Уилфред закрыл лицо ладонью.

— Катастрофа, — прошептал он и поклонился так глубоко, что едва не уткнулся лицом в пол.

Зал, в котором они оказались, выглядел роскошно, но мебели тут не было никакой, кроме кресла, в котором, держа голову так, словно она сейчас отвалится, полулежал человек. За его спиной, вытянувшись, будто к спине у них привязаны жерди, замерли двое с мечами и в золотых куртках, а в нескольких шагах от кресла стояла светловолосая женщина с каким-то списком в руках. Посланники упали на колени, продолжая держать Генри, отчего он повалился носом в пол. Потом раздались гулкие, торопливые шаги принца и его голос:

— Вот Сердце волшебства. — Голос принца вздрагивал от какого-то непонятного, но сильного чувства. — Оно возвращается домой. Освальд побежден, разрушитель в плену. Я все сделал.

Значит, этот человек и есть король? Генри представлял, что для людей он — как вожак стаи у волков. А этот выглядел измученным и вялым, какой из него вожак? Кое-как поднявшись вместе с посланниками, он увидел, что принц стоит перед креслом на одном колене, держа ларец на вытянутых руках. И Генри с тоской понял: ларец сияет еще бледнее, чем прежде.

Человек в кресле прижал пальцы к виску, будто у него болела голова. Потом с усилием сел прямо, поставил ларец себе на колени и попытался открыть. Но крышка не подалась, и Генри выдохнул с облегчением. Хоть одна хорошая новость за день. Похоже, теперь открыть его может только он сам.

— Да, ларец определенно старинный, — морщась на каждом слове, произнес король. Он говорил так тихо, что Генри едва его слышал. — Но с чего ты взял, что там Сердце волшебства?

Принц замер, не зная, что сказать. Такой вопрос, кажется, ему в голову не приходил. От Олдуса и посланников объяснений тоже ждать не стоило — при виде короля они впали в какой-то ступор. Агата держалась позади, глядя в пол и чуть приподняв края платья, и на ее лице было написано мучительное желание слиться со стеной.

— Будьте любезны, Уилфред, отнесите эту вещь ко мне в покои. Хранитель казны заберет ее оттуда и сложит к другим ценностям, — глядя прямо перед собой, сказал король.

Уилфред, кланяясь на каждом шагу, подошел, взял ларец и начал пятиться назад. Принц так и замер на одном колене, как будто забыл встать, и король, с усилием повернув голову, посмотрел на него тяжелым, расслабленным взглядом.

— Тебя не было за завтраком, — с таким видом, будто вспомнил что-то неподъемно трудное, сказал он.

— Да, несколько дней. Кстати, я еще принес старинные золотые монеты. — Принц вытащил из кармана мешочек и положил отцу на колени.

— Хорошо, — уронил король, глядя поверх его головы. — Уилфред, вернитесь, заберите и монеты тоже. А мне пора прилечь.

— И все? — пробормотал принц.

Генри первый раз видел его таким растерянным.

Король тяжело поднялся, шатнулся назад — двое в золотых куртках тут же поддержали его, но он отвел их руки и нетвердо пошел к двери. А потом заметил Генри — и остановился.

— А это кто такой? Зачем его сюда привели?

Принц вскочил и громко, так что король снова поморщился, объявил:

— Он и есть разрушитель! Он может уничтожать руками. Как в сказке. Я его нашел. Я его поймал!

— Вот этот? — Король с видимым трудом покачал головой. — Так и знал, что все это просто слухи. Когда мне впервые доложили о появлении разрушителя, я был, признаться, напуган. Отправил за ним посланников. Но, судя по вашему виду, господа, вы просто хорошо повеселились, а теперь пытаетесь свалить все на волшебство.

И от этих слов Олдус наконец пришел в себя.

— Ваше величество, вы же читали мое письмо! — отчаянно крикнул он.

— Какое письмо? — устало спросил король. — Я ничего не получал. Вы просто исчезли со всем отрядом и даже не посылали отчеты — я узнавал у Уилфреда.

Олдус приоткрыл рот и не закрыл обратно. Ничего подобного он не ожидал.

— Когда Сердце вернется, все сразу изменится, правда? — Король заговорил чуть громче, и на секунду Генри будто увидел: он не всегда был такой развалиной. — Все станет удивительным и новым. Но пока что-то не заметно. И вот этот ларец — Сердце волшебства? Этот мальчик — разрушитель? Мой сын — новый Сивард? Тогда Барс, полагаю, выглядит как домашняя кошка.

— Это не ваш сын новый Сивард, а он. — Олдус ткнул в Генри, и король бледно улыбнулся.

— Ничем не лучше, господин Прайд. Я не возлагаю на своего сына больших надежд, но все же полагаю, что Барс выбрал бы человека его происхождения. А теперь прошу меня простить. Наступает ночь, а в нашем замке это не лучшее время.

— Стой, отец! — крикнул принц, и Генри подумал: почему они не могут говорить тихо? Видно же, что королю больно от громких голосов.

Но в следующую секунду все мысли о короле вылетели у него из головы, потому что принц вытащил из кармана монету и встал перед Генри.

— Отпустите одну его руку и снимите перчатку, пусть прикоснется. Пусть все увидят, что будет.

— Может, не надо? — еле слышно выдавил один из посланников. — Мы в Башне загадок видели, как он это делает. Жуткое зрелище.

— Исполняйте! — рявкнул принц.

Генри опустил голову. Конечно, монета превратится в пепел, он-то знал это лучше всех. Посланники уже начали развязывать ему руки, и тут раздался женский голос:

— Подождите, господа.

Светловолосая женщина, которая до этого молча следила за разговором, с поклоном подошла к королю.

— Ваше величество, позвольте мне сказать. Вы правы, разрушитель в сказке — само зло и на этого бедняка точно не похож. Но если весть все же правдива, то юноша смертельно опасен, и нельзя дать ему снять перчатки так близко к вашему величеству. Разрешите, я проверю сама за закрытой дверью.

— Вы, как всегда, голос мудрости, Ингрид, — сказал король. Было видно, что он уже устал стоять. — Делайте, как считаете нужным.

— Проверяйте тут! — рявкнул принц, но Ингрид посмотрела на него так, что он замолчал.

— Ваше высочество мне не доверяет? Господа посланники, доведите юношу до двери в столовую.

Генри куда-то потащили, потом втолкнули в пустую комнату, и дверь захлопнулась. Он почувствовал, что руки ему развязали и веревка упала на пол.

— Снимите перчатки, — приказала Ингрид.

Генри снял и хмуро посмотрел на свои руки. На вид такие же, как у всех, — а сколько же от них неприятностей. Тут Ингрид взяла со стола какую-то золотую штуку и встала прямо перед ним. Лицо у нее было высокомерное, а глаза яркие, внимательные, окруженные тонкими морщинками.

— Скажите честно: если вы тронете подсвечник, он сгорит?

Генри кивнул, глядя в сторону. Ингрид минуту постояла, размышляя. Испуганной она не выглядела, и Генри в который раз подумал, что люди зря недооценивают женщин.

— Надевайте перчатки и идите за мной, — решительно сказала она и распахнула двери.

Все стояли на тех же местах, где их оставили, только король снова опустился в кресло. Уилфред уже вернулся и чуть ли не подпрыгивал на месте, явно разрываясь между осуждением и любопытством.

— Ваше величество, — Ингрид подошла к королю и присела, держа края платья, — нет никакого дара, у господ посланников и у вашего сына просто разыгралось воображение. Но я понимаю, откуда взялся этот слух. Руки у юноши изуродованы какой-то болезнью, покрыты шрамами и сыпью, поэтому он не снимает перчатки. Боюсь, это может оказаться заразно, так что лучше не смотрите, — и она брезгливо вытерла руки платком.

Генри растерянно посмотрел на посланников, но, судя по лицам, они не лучше его понимали, что происходит.

— Так и думал, — король слабо улыбнулся. — Не бывает никаких волшебников, бессмертных злодеев и жутких даров, верно? Предки умели делать красивые вещи, мы это умение утратили, и тут вряд ли что-то изменишь. Так, а там-то кто шумит?

За окнами и правда с каждой минутой нарастал гул голосов. Очевидно, все, кого оставили на площади, изнывали от нетерпения, ожидая решения короля, и хотели напомнить о своем присутствии.

— Это люди, дома которых сжег Освальд. Триста человек. Они вам могут подтвердить, что Освальд — не выдумка, — заявил Олдус, кланяясь и одновременно втягивая голову в плечи. Он, кажется, сам был в ужасе от собственной смелости, но молчать не мог.

— Где-то по неосторожности случился пожар, а потом ветер разнес его по окрестностям, — рассеянно ответил король. — Это прискорбно, но зачем их всех сюда привели? Уверен, это была глупая выдумка моего сына. — У принца вытянулось лицо, и Генри улыбнулся. Он ничего не мог поделать со злорадным удовольствием, которое чувствовал каждый раз, когда принцу доставалось. — Делать нечего, придется отправить их в мастерские. Уилфред, распорядитесь. Там у них хотя бы будет кров и еда.

Что такое мастерские, Генри не знал, но по лицу Олдуса сразу понял: ничего хорошего.

— Ваше величество, там даже мужчины ослаблены дорогой, что уж говорить о стариках, детях и женщинах! — пробормотал Олдус.

— Если вы предложите лучшее решение, буду благодарен.

Повисло тягостное молчание. Лучшего решения ни у кого не нашлось. Тогда король поднялся с кресла, едва держась на ногах.

— Господа посланники могут вернуться к семьям. Даю три дня на отдых, а потом — обычные поездки за предметами, все по расписанию. Юношу выведите из дворца и пусть идет на все четыре стороны. Не сажать же мне его в Цитадель за то, что он такой грязный. А теперь, полагаю, разговор окончен. Всем спокойной ночи.

— Но, ваше величество… — начал Олдус.

Король утомленно приподнял руку.

— Если вам надоела ваша должность, так и скажите. Если нет, возвращайтесь к работе.

Олдус беспомощно оглянулся на посланников, но те уже с готовностью кивали и пятились к двери, таща Генри за собой. Кажется, при мысли о том, что все станет как раньше, они чувствовали только облегчение.

И Генри понял: это все. Конец. Сердце погаснет среди всякого хлама в казне, первых мастеров отправят в какое-то ужасное место. И Освальд победит. Генри пока не понимал как, но это точно случится. А его самого ждет смерть, куда бы он теперь ни пошел, как и обещал отец. Последние отблески солнца таяли на разноцветных стенах, блекло подсвечивали нарисованные там цветы, фигуры животных, странных существ, надпись и…

Стоп. Надпись. Выцветшими, угловатыми буквами на одной из стен было выведено:

За дверью ждет тебя ответ,

Коль ты найти его готов,

Ведь у дворца секретов нет

От настоящих мастеров.

Король уже вышел, посланники все настойчивее тянули Генри к двери, но он не двигался. Так вот что напомнили принцу стихи из книги Тиса. И Генри понял, что надо делать. Даже если это последнее, что он сделает, даже если ничего не получится, — это лучше, чем ничего. Отец сам говорил: не давай воли страху и никогда, никогда не сдавайся.

Генри врезал локтями в живот обоим посланникам — те уже привыкли, что он не сопротивляется, и сейчас от неожиданности завалились на пол. А Генри вытащил изо рта шарф, догнал короля и встал перед ним.

— Корона, — произнес он, глядя в мутные от боли глаза короля. Он старался говорить тихо, чтобы не делать ему еще хуже. — Потерянная корона истинных королей. Она вам нужна?

К нему уже бросились двое в золотых куртках, Генри дал им в нос — слегка, просто чтобы не мешали, — и договорил:

— Я могу ее найти. Я отлично ищу потерянное.

— Это просто сказка. — Король не испугался, и Генри не мог понять — то ли он храбрее, чем кажется, то ли у него и на страх уже не хватает сил. — А даже если нет, ее больше двухсот лет не могли найти.

— Вы — может быть. Но тогда тут не было меня.

— Какой наглец! — ахнул Уилфред, но с места предпочел не двигаться.

— И почему вы думаете, что можете? — поинтересовался король.

— Потому что это я нашел Сердце, и мне все равно, верите вы или нет. Дайте мне одну неделю, и я найду ее.

— Зачем мне соглашаться? — Король не сердился, ему будто и правда было любопытно. — В легенде сказано: тот, кто наденет корону, станет великим королем. Даже если вдруг случится чудо и вы ее найдете, зачем вам ее отдавать? Каждый хочет надеть ее на себя.

— Я — нет, — сказал Генри, и король наконец посмотрел ему в глаза, а не куда-то в пустоту. — Дайте неделю и потом делайте со мной что хотите. Я просто хочу, чтобы вы стали таким королем, который всем поможет.

Уилфред со стоном закрыл лицо руками.

— Окончательная катастрофа, — тихо сказал он.

А король вдруг засмеялся, одной рукой схватившись за голову, будто боялся, что она отвалится. Этот звук был таким неожиданным, что все вздрогнули.

— Вы храбрец. Хуже мне уже не будет, верно? — спросил он, глядя на Генри без всякой злости. — Хорошо. Если правда найдете, просите любые сокровища. Но если не сможете, я вас накажу за наглость. Согласны?

— Да. Мне терять нечего.

— Отец, — принц оттер Генри в сторону, — я берусь найти ее быстрее, чем он. Тогда ты будешь мной доволен?

С минуту король переводил взгляд с одного на другого, будто что-то вспоминал, а потом еле заметно кивнул.

— Да будет так. Сейчас десятый вечер от Зимнего дня. Если один из вас найдет ее до заката семнадцатого вечера, я щедро его награжу. Уилфред, распорядитесь, чтобы нашего смелого гостя привели в порядок.

— На неделю оставить его тут? — начал Уилфред с таким лицом, будто у него на глазах рушилась крыша. — Но, сэр, а вдруг он вор?

— А вы не спускайте с него глаз. И усильте охрану на всех выходах, — сказал король и ушел. За ним, потирая носы, спешили двое в золотых куртках.

Принц посмотрел на Генри так, будто жалел, что не имеет способности убивать взглядом, а потом развернулся и пошел в другую сторону.

— Господа посланники, я провожу вас к дверям, — слабым голосом сказал Уилфред.

Двое посланников, которые теперь старались к Генри даже близко не подходить, бросились за Уилфредом. Олдус показал Генри большой палец, хотя, что значит этот жест, Генри так и не понял, и пошел за ними.

— Агата, я сердечно рада вас видеть, но надеюсь, что к завтраку вы приведете себя в порядок, — невозмутимо сказала Ингрид. — Уверена, вы не забыли дорогу к своим покоям. Идите, обрадуйте свою матушку, а я пока устрою молодого человека на ночлег.

Агата поклонилась, вздохнула и с мученическим видом свернула в соседний коридор, на прощание коротко мигнув одним глазом, что Генри решил принять за знак дружбы и одобрения.

— Прошу за мной, — сказала Ингрид, тревожно оглядывая потемневший коридор.

Какое-то время Генри молча шагал, глядя в ее прямую спину, а потом все-таки решился спросить:

— Вы же поняли, кто я. Зачем помогли?

— Боюсь, что человек с такими скромными представлениями о приличиях желает услышать не вежливый, а честный ответ. — Ингрид коротко обернулась. — Его высочество сбежал, не сказав никому ни слова. Я приложила все усилия, чтобы его величество этого не заметил, ему вредно волноваться. Я надеялась, что Эдвард вернется прежде, чем его пропажа обнаружится. Так и вышло. Но он поступил не как хороший сын. Мне показалось, что некоторое охлаждение самолюбия ему не повредит. Я, признаюсь, не предполагала, что мы еще неделю будем наслаждаться вашей компанией.

— Я никому ничего плохого не сделаю, — сказал Генри.

— Поверю вам на слово. — Она открыла перед ним какую-то дверь. — Простите, комната для гостей давно не использовалась, но для дальнейших приготовлений нет времени, солнце сейчас сядет.

— А почему все тут так боятся темноты?

— К утру вы и сами поймете.

Ингрид торопливо захлопнула дверь, по коридору простучали ее шаги, и все стихло.

Генри огляделся. Комната была полна всякого причудливого хлама, которым люди так любят набивать свои жилища. Генри сел на край пыльной кровати, и та скрипнула так, будто сейчас развалится.

Сумерки проглатывали свет с каждой минутой, и вскоре стало совсем темно. Генри растянулся на кровати и приготовился уже как следует поспать, но тут же открыл глаза.

В комнате кто-то был, он каждой клеткой тела чувствовал присутствие — враждебное, тяжелое. Генри был уверен, что незаметно к нему не подберешься, но все равно оглядел каждый угол. Никого. Он снова опустился спиной на покрывало, подняв очередное облако пыли, чихнул и сам вздрогнул от того, как этот звук распорол тишину.

Конец ознакомительного фрагмента.