Свободные и счастливые

Екатерина Северная, 2018

Потеряв в автокатастрофе жену и дочь, Герберт просыпается после 40 лет комы и обнаруживает, что даже не постарел. Наука и медицина шагнули вперёд. Наступила «золотая эпоха»: в государстве не осталось преступников, уровень жизни вырос, все люди счастливы и занимаются саморазвитием, а алкоголь и сигареты практически под запретом. Но так ли всё идеально, как кажется на первый взгляд? Главный герой бросает вызов новому обществу и решается на первое за 20 лет преступление…

ЧАСТЬ II

Глава 1. В штаб-квартире. День первый

Я сидел и смотрел, как она спит. Дитя своего времени. Безмятежная и нежная улыбка застыла на её губах, словно она видела сладкие сны в своей постели, а не лежала связанная на матрасе в холодном подвале, который мои новые приятели гордо именовали штаб-квартирой. Этот подвал представлял собой целую сеть подземных ходов и коридоров, которые расходились в десятки отдельных помещений-комнат, служивших кухней, спальнями и переговорными. Здесь было промозгло и сыро, благо, инфракрасные лампы хоть как-то нагревали воздух и позволяли не стучать зубами от холода. Тем не менее уютным этот каменный бункер едва ли можно было назвать.

Её спокойное лицо, обрамлённое фиолетовым ореолом волос, тускло освещали лучи серо-зелёной длинной лампы под потолком. Зловещая, мрачноватая атмосфера, в которой эта восторженная и пылкая активистка казалась гостьей из другого мира. Мне на ум вдруг пришла нелепая ассоциация, что девушка похожа на яркий экзотический цветок, который я сорвал на солнечном лугу и притащил в своё логово, чтобы спрятать от всех в темноте и могильном холоде этого склепа.

— Эй, Герберт, наша пленница ещё не проснулась? — крикнул Экхарт, проходя мимо по коридору.

— Нет.

Странно, пора бы ей уже прийти в себя. Уже утро. Неужели снотворное действует дольше двенадцати часов? А вдруг мы вкололи ей слишком большую дозу? Я с тревогой приложил палец к её шее, нащупал пульс и посчитал удары сердца. Всё в порядке. Дышит спокойно и ровно, сердце бьётся размеренно. Пусть тогда спит дальше. И чем дольше, тем лучше.

Мы везли её сюда больше трёх часов. Дорогу я помню плохо. Всё происходило в каком-то тумане, смутно и размыто, как в дурном, изматывающем сне. Экхарт сидел за рулём, Джа рядом с ним, а я — на заднем сидении вместе с Адель. Её голова лежала на моих коленях, и я следил, чтобы девушка не упала и не ударилась. Она так отчаянно сопротивлялась, что Джа лишь со второго раза сумел вонзить иглу со снотворным ей в шею. Она сопротивлялась до тех пор, пока полностью не обмякла в моих руках. А я так и не смог до конца осознать, что я сделал.

Кстати, и зачем она до сих пор связана? Всё равно никуда не убежит, да и не убежала бы — так, пустая предосторожность и формальность. Аккуратно, чуть дыша и боясь потревожить её сон, я разрезал ножом верёвку, которая стягивала её стройные ноги в клетчатых брюках и, едва только потянулся к рукам, чтобы освободить и их, как красавица внезапно распахнула глаза.

«Надо было заклеить ей рот», — пронеслась запоздалая мысль у меня в голове. Я не боялся, что она будет кричать и звать на помощь: отсюда до ближайшего населённого пункта не менее пятидесяти километров. Я боялся того, что она мне скажет.

Я лишь успел спрятать нож, чтобы не напугать её ещё больше, и застыл в совершенно глупой позе, сидя перед ней на грязном полу. Адель смотрела то на меня, не мигая, то оглядывалась по сторонам — и молчала. Я отвечал ей тем же. Я напряжённо и как-то сосредоточенно ждал, что она вот-вот начнёт кричать, плакать, обвинять меня во всех смертных грехах эпохи Кали и требовать немедленно её отпустить… Но я ошибался.

— Герберт, зачем вы меня сюда привезли? — не меняя выражения лица, совершенно спокойно спросила она.

— Простите, Адель, но вам придётся какое-то время пожить здесь, — я взял себя в руки, и мне удалось сделать тон своего голоса достаточно небрежным и насмешливым, — Я ведь предупреждал вас, что я опасный преступник, и просил держаться от меня подальше… Вы не послушали. Это будет вам уроком. Не стоит столь опрометчиво напрашиваться в гости к незнакомым мужчинам, гулять с ними по безлюдному парку и…

— Зачем я здесь? — чуть возвысив голос, перебила мой поток красноречия пленница.

— Вы что-нибудь слышали про такую вещь, как похищение? Я имею в виду, когда людей увозят куда-то и держат в заложниках, шантажируя этим других людей, — наигранно ласковым тоном, как маленькому ребёнку, принялся объяснять я этой девушке. Она родилась в эпоху, когда такие преступления остались лишь на страницах книг и в воспоминаниях стариков. Таких, как я сам. Что ж, пора бы ей снять свои розовые очки и перестать бредить о прекрасном времени и «великой анархии».

— И кого вы собрались шантажировать? Очевидно, моих друзей из дружины? Что вам нужно?

— Вы узнаете обо всём, когда придёт время.

— Развяжите меня, — всё так же спокойно, но твёрдо потребовала Адель и протянула мне руки.

— Просто чтобы вы понимали: командую здесь я, а не вы, — с показной невозмутимостью, будто всю свою жизнь я только и делал, что похищал красивых девушек, я принялся развязывать узел на её тонких запястьях. — Я не хочу вас обижать, поэтому вам лучше во всём меня слушаться, и тогда с вами не случится ничего…

На секунду свет перед моими глазами моргнул. Зубы неприятно щёлкнули. Щека и челюсть онемели от боли. Хороший удар. Восхитительный даже. Прекрасно поставленный хук справа: «чистый», молниеносный и техничный — не мог не оценить я, столь любивший бокс в прошлой жизни.

Возможно, мне показалось, но она слегка напряглась, ожидая моей реакции на её удар. Я медленно встал и, не говоря ни слова, вышел из пустой каменной комнатки. Через пару мгновений вернулся с новым отрезком верёвки. Девушка была уже в дверях. Увидев меня, она попятилась. С каждым моим шагом она отступала назад, пока не прижалась лопатками к стене. Я сделал пригласительный жест, указывая ей на матрас. Она смотрела на меня с плохо скрываемой яростью, но не задавала больше вопросов и не решалась сопротивляться.

Я молча взял её руки и снова связал их, с силой затягивая узлы. С каким-то мрачным и мстительным удовлетворением, которое неприятно удивило меня самого, я смотрел, как жёсткая верёвка впивается в нежную кожу её запястий, оставляя красные следы. Ничего… Развяжу позже. Это для её же блага. Ладно, она ударила меня, но если она будет так же бросаться на других — уверен, кто-нибудь вроде Джа обязательно захочет ударить её в ответ. Может быть, чуть ослабить верёвку? Нет, не буду — в конце концов, это не самое подходящее время и место, чтобы проявлять заботу и нежность. Пусть знает. Справившись с собой, я удалился, заперев дверь на массивный тяжеловесный замок — и где они только откопали его в век, когда всё закрывается на карты с датчиками? — и, кажется, когда я взглянул на неё последний раз, по её бледному лицу всё-таки пробежала тень страха. Чтобы заглушить приступы совести, я крепко приложился к бутылке абсента — и направился к Экхарту — узнать новые подробности о «золотой эпохе» и распалить свою ненависть к ней.

Конец ознакомительного фрагмента.