Франция для чайников… чемоданов, велосипедов и почтовых марок

Екатерина Самусенко, 2023

Что если бы ваш багаж умел говорить? Вряд ли его впечатления от поездки совпали бы с вашими. Очень субъективная повесть о нешаблонной, но вместе с тем чарующей Франции без круассанов, изысканного вина и лавандовых полей.

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Франция для чайников… чемоданов, велосипедов и почтовых марок предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

← Предисловие

2. Рюкзак →

1. Чемодан

Наверное, каждый путешественник знает, что такое бочка Дианад. В свое время несчастные гречанки Данаиды были обречены вечно лить воду в бочку, которая чудесным образом опустошалась сама собой. Эффект же Дианад — то есть Данаид наоборот — проявляется, когда ты, собираясь в дорогу, скрепя сердце вытаскиваешь из чемодана очередную вещь, а он с каждым разом вмещает в себя все меньше и меньше.

Во время пребывания во Франции мой чемодан, судя по всему, сел на диету и решительно отказался вмещать даже часть тех вещей, которые я в нем привезла. Не помогли ни увещевания, ни расстегнутая потайная молния, призванная увеличить его объем, — чемодан успокоился и согласился пойти на переговоры лишь после того, как в него поместили бутылку нормандского сидра, бережно завернутую в колготки.

Определенно, за шесть лет его характер испортился. Еще в 2016 году я почти случайно купила модный красный чемодан в Петербурге — тогда мне срочно нужно было перевезти домой припасенные на полгода вещи, в том числе восьмисотстраничную книгу «Старый Петербург» (что вы хотите, я ведь ехала поступать на филфак!). В то далекое время мой чемодан еще воспринимал такие авантюры с энтузиазмом, но теперь, отгремев десятки километров по брусчатке французских centre-ville^[1], он скрипел выдвижной ручкой и прихрамывал на одно колесо даже на ровном асфальте.

Расставаться со старичком было жаль, да и покупка нового чемодана влетела бы мне в копеечку. А ведь нас с ним ожидало настоящее приключение: нам нужно было выехать из канского^[2] общежития в Париж, а через пару дней отправиться домой через Хельсинки. В конце концов я пошла на компромисс и отправила часть вещей посылкой, а еще часть решила раздать другим студентам.

Если ты не Диоген, то за четыре месяца проживания в общежитии ты незаметно обзаведешься целым хозяйством — чайником, пледом, постельными принадлежностями и прочими жизненно необходимыми вещами вроде диско-шара. (Я не преувеличиваю: первым, что я увидела при заезде в общежитие, был висящий под потолком одинокий диско-шар; правда, это было не в Кане, а в Петербурге!) Что-то из этого я упаковала в посылку, что-то отнесла в общий шкаф на первом этаже. И шкаф не подвел: едва я положила туда одеяло и подушку и отошла на пару минут, их немедленно и след простыл — не иначе как перенеслись в Нарнию отогревать ее обитателей от вечной зимы.

Наконец, собрав в отдельный пакет соусы, приправы и крупы, которые мне не хотелось выбрасывать, я позвонила своей подруге из Польши, жившей в том же общежитии. Она должна была выезжать вместе со мной, но заболела в самый разгар сессии и осталась на пересдачу.

— Хорошо, я все это заберу, — согласилась Богумила, — но тогда и ты, пожалуйста, тоже возьми кое-что на память.

Я радостно согласилась (еще бы, такая возможность освободить руки!) и немедленно побежала на два этажа вверх.

На пороге комнаты Богумилы у меня потемнело в глазах: подруга радостно протягивала мне пакет еще большего размера. Внутри оказались коробки с печеньями макарон, россыпь шоколадных пасхальных яиц и какие-то конфеты с нечитаемыми польскими надписями. Вершиной всего был огромный постер с образцом нормандского юмора: на нем была карта Франции, где над всей страной шел дождь и только над Каном и Руаном оптимистично сияло солнце.

Обидеть Богумилу и отказаться от подарка я бы не посмела, хотя чемодан при виде всего этого безобразия немедленно издал угрожающий скрип. Так я, словно в мечтах восьмилетней девочки, отправилась в Париж с чемоданом, рюкзаком, сумкой и огромным пакетом сладостей…

Следующие два дня чемодан спокойно почивал под столом в парижской гостинице, готовясь к трансферу в аэропорт. На этот раз я решила сэкономить и не вылетать из знаменитого Шарль-де-Голля (билеты из него стоили от ста евро), а купить билет на бюджетный рейс из небольшого аэропорта Бове. Только через некоторое время мне пришло в голову проверить, как же туда добираться. Выяснилось, что аэропорт расположен в семидесяти километрах от Парижа, гораздо ближе к городу Амьен^[3], но даже с учетом доплаты за трансфер и багаж билет оттуда оказался существенно дешевле.

За месяц до того нелегкая уже заносила меня в окрестности Амьена — тогда мы с группой иностранных студентов, возвращаясь из поездки в Амстердам и Брюссель, застряли поздно ночью где-то на просторах О-де-Франс. В это время у водителя нашего автобуса закончилась смена, и ему нужно было поспать полтора часа, которые мы провели на одинокой автозаправке au milieu de nulle part^[4]. К сожалению, мое знакомство с бельгийской кухней ограничилось знаменитой картошкой фри и каким-то незначительным перекусом с утра, так что на подъезде к Амьену я страшно злилась на свою бестолковость: это же надо было не взять с собой в автобус ни одной бельгийской шоколадки! Есть хотелось так сильно, что я потратила в местном буфете невероятную сумму в двенадцать евро на крошечный несъедобный бургер (если бы эту кафешку оценивал Мишлен, он несомненно дал бы ей все три звезды — еще бы, готовят бургеры из такой хорошей резины!^[5]). В общем и целом, не видев ни воспетого Прустом Амьенского собора, ни музея Жюля Верна, я чувствовала, что ничего хорошего под Амьеном меня не ждет.

Трансфер в аэропорт Бове отходил от площади Порт-Майо. После дня прогулок по Парижу я вернулась в отель за своим багажом и спустилась в метро, а вернее, в подземную электричку RER. Там шел очередной ремонт, из-за чего я, сама не поняв как, проехала мимо нужной станции и оказалась на знаменитой площади Звезды. В обратную сторону поезда не ходили, единственный заменяющий автобус подъехал забитым вплотную, и я, подхватив весь свой багаж, бросилась бегом вдоль проспекта Великой армии (повезло, что туристов в этом месте было немного!).

Едва приехав в Париж, я почувствовала, как по всему городу мечется потревоженный дух барона Османа^[6]. Перед будущей Олимпиадой на ремонт закрыли практически все: Эйфелеву башню решили перекрасить, Большой дворец стоял весь в лесах, к многострадальному Нотр-Даму было не подойти, а древнеегипетский Луксорский обелиск на площади Согласия, который до тех пор неплохо себя чувствовал лет тысячи так три, загородили со всех сторон параллелепипедом с надписью: «Министерство культуры». Площадь Порт-Майо не стала исключением: как раз к моему приезду там решили прорыть очередную ветку RER, и все пространство на поверхности превратилось в великолепный образец садово-паркового искусства первой четверти XXI века — запутанный лабиринт.

Я вбежала на станцию метро «Порт-Майо» за семь минут до отбытия автобуса. О счастье — несмотря на Первое мая, окошко кассира было открыто, и у него толпилась группа туристов, которые из-за ремонта не смогли добраться до Триумфальной арки. Кассир долго спорил с ними, затем махнул рукой и собрался было уходить, но тут выскочила я:

— Умоляю, только один вопрос! Где трансфер в аэропорт Бове?

— На улице! — не по-французски неучтиво огрызнулся кассир, вынужденный отвечать на глупые вопросы в свой законный выходной — День труда, и опустил жалюзи.

И в самом деле, на выходе из метро я увидела указатель, направленный в противоположную сторону площади…

Я нажала на кнопку выдвигания ручки, собираясь рвануться с места, но мой чемодан окончательно решил увидеть Париж и умереть — ручка выдвинулась только наполовину и заклинила в таком положении. Делать было нечего, и я побежала между заборами в полуприсяде, волоча своего спутника за собой. (Если бы это видели мои преподаватели физкультуры, зачет за все три года мне был бы обеспечен!)

Когда я наконец забросила чемодан в багажное отделение автобуса и уселась у окна, моему счастью не было границ. Как же хорошо, что я успела на последний рейс шаттла! Поскольку самолет вылетал только в 6:30 утра, мне предстояла ночь в аэропорту, но это явно было лучше, чем блуждание по лабиринту Порт-Майо в три часа ночи, когда отправлялся следующий шаттл.

Автобус летел по трассе в закат, а вокруг в лучших традициях фильмов-катастроф постепенно сгущались сумерки.

Аэропорт оказался небольшой бетонной коробкой, внутри которой ютились два ресторанчика, десяток стоек регистрации, несколько рядов стульев и пункт обмена валют. С видом Луи-Филиппа в изгнании^[7] я обошла аэропорт в поисках специального зала для VIP-пассажиров, но ничего не нашла (чтобы взять в салон две сумки, я впервые в жизни купила билет первого класса и чувствовала, что все должны обращаться ко мне не просто «Madame», а по крайней мере «Votre Altesse»^[8]). Ничего не поделаешь — я перекусила в кафе и уселась в зале ожидания для простых смертных.

Где-то через пару часов по залу прошел охранник:

— Аэропорт закрывается! Аэропорт закрывается!

Я мгновенно очнулась от наступавшей дремоты и вскочила:

— Как? Что случилось?

— Аэропорт закрывается до шести утра. Все на выход, пожалуйста.

Оказалось, что жителям ближайшей деревеньки Тийе так не нравилось, что взлетающие самолеты не дают спать их курочкам и поросятам, что они — жители, а не поросята — потребовали, чтобы аэропорт закрывали на ночь.

— А где же мне ночевать? Здесь есть гостиница?

— Вам повезло, в прошлом году построили. Тут недалеко, меньше километра.

…Чемодан гремел по брусчатке не хуже двигателя Боинга, так что беспокойным жителям деревни Тийе, вероятно, поспать так и не удалось. Вокруг собиралась буря — дождя не было, но ветер дул так, будто знаменитый мистраль^[9] устал от работы в Провансе и решил махнуть на каникулы на север Франции. По законам жанра дорога проходила мимо старого кладбища, но в его сторону я старалась лишний раз не поглядывать. Заветная вывеска в конце пути приближалась слишком медленно…

— Добрый вечер, мне один номер, пожалуйста.

— Добрый вечер. Восемьдесят евро.

Вот так экономия!.. За эти деньги в сумме со стоимостью билета и багажа я спокойно могла бы улететь из цивилизованного Шарль-де-Голля без всяких трансферов, беготни и ночевок непонятно где… но ведь так было бы неинтересно, правда?

Я выложила на стойку паспорт и сто евро наличными и уселась на диване, расставив вокруг себя свой багаж.

— А где же ваша карта?

— Моя банковская карта не работает, у меня есть только наличные.

— Но тогда я не смогу вас поселить: мне нужно забронировать средства на вашем счете.

— Давайте я оставлю у вас паспорт или ноутбук, такая бронь подойдет?

— Нет, так не положено.

За окном свистел ветер. Я судорожно листала онлайн-карту на телефоне: поблизости ничего нет… до рейса шесть часов… говорят, что один член Французской академии, русский эмигрант, в молодости жил на парижском кладбище^[10], так может быть, и мне переночевать в каком-нибудь уютном склепе по соседству?..

Чемодан жался к ноге, как собака, которую в холодную ночь выгоняют из дома.

Видя мои страдания, администратор смягчился:

— Ладно, давайте сюда вашу российскую карту, я попробую что-нибудь сделать.

И — словно голос с небес!

— Вот ваша карта и сдача. Ваш номер 307, приятного отдыха.

Очевидно, администратору просто стало жаль меня, и он как-то обошел требования системы, потому что на моем российском счете он ничего забронировать не мог. Но в тот момент в моей голове не промелькнуло даже тени этой мысли, потому что я в несколько прыжков вместе со всем своим багажом воспарила на четвертый (третий по-здешнему) этаж.

…Через десять часов, снимая чемодан с багажной ленты в Хельсинки, я по привычке нажала на кнопку выдвигания ручки и остолбенела: ручка выдвинулась до конца, как ни в чем не бывало! Колеса скользили по полу аэропорта, будто новые.

Раз чемодану не удалось умереть в Париже, то заканчивать свои дни в Финляндии он, по-видимому, не собирался.

Я улыбнулась, закинула рюкзак на плечо и покатила чемодан за собой.

2. Рюкзак →

← Предисловие