Этюды о жизни. Сборник рассказов

Екатерина Русина

Сборник рассказов «Этюды о жизни» содержит истории о жизни, размышления о семье и детях, любви, дружбе, отношениях. Некоторые истории основаны на реальных событиях, но имена и детали изменены. Эти слова коснутся вашей души.

В тихом омуте

Вот что мне о ней баба Зина рассказывала:

«Софья была неплохой женщиной, не скажешь по ней, что на такое способна. Мы близко не общались, но если пересекались где-то, то она всегда спросит, как дела, поможет, дверь подержит или ещё что по мелочи. Хорошего человека ведь чувствуешь. Я поэтому как про неё услышала, и не поверила сначала, думаю мало ли женщин с таким именем. А как фотографию увидела, обомлела… ну точно она!

Она жила в соседней улице, мы часто встречались, то в магазине, то ещё где, она приветливая была, милая, как с ребёнком идёт из сада, так его тоже учит мол — здоровайся со старшими. Мальчонка у неё хороший!

Так ведь и работала она в библиотеке, начитанная, умная, говорит красиво да не простыми словами, а по-правильному.

Где ж мне подумать, что она такое учудила! Пришёл к нам участковый, фотографию показал и спрашивает: «Вы знаете, откуда она приехала?»

Я говорю — знаю, она рассказывала, что из Екатеринбурга, там у неё родители жили, да померли оба, а она одна осталась. Квартиру продала и дом купила у нас в селе. Почему в село перебралась — говорила, что тишины хочется, в городе ей не нравилось. А теперь, раз ничего там не держит, то можно и уехать. Тут она и замуж вышла, и сына родила, всё путём, как у людей.

А он мне и говорит — ваша Софья-то не просто так уехала. Нагуляла она там мальчишку, да без мужа растить побоялась, отдала его в детский дом. А сюда приехала и как будто заново всё начала, никто про первого ребёнка и не знал. Но это ещё не всё. Уехать она давно хотела, купить дом, говорила об этом подругам. Но где было денег взять? Родителей давно уже нет в живых, а не как она говорила — недавно, так что после этого переехать решила. Жила она у одной бабки, комнату снимала. Когда та занемогла, Софья присматривать за ней стала. Да только долго возиться ей с ней не хотелось. Бабка была одинокая, Софья её как-то уговорила на себя квартиру переписать. А через день бабка умерла, хотя не так ещё и больна была. Есть мнение, что таблетки она ей не те дала или укол не тот вколола, это теперь сложно проверить, но люди говорили.

А за бабку никто тогда и переживать не стал, она ведь одинокая была. Померла да померла, от старости значит. Ну Софья квартиру продала да купила себе дом в селе.

И всё бы ничего, а живёт ведь, работает, ребёнка растит — как будто приличная женщина. Что ж она, измениться решила? Просветление на неё нашло?

* * *

Весть об этой истории про Софью разнеслась по селу быстро. А Софья живёт себе и не оправдывается даже, хоть бы сказала кому, что всё это клевета! Если кто спросит напрямую, так загадочно улыбается и говорит: «Думайте, что хотите». А когда уже муж попросил разъяснений, то она ему всё и рассказала. Правда, мол, так всё и было. Да только перед кем теперь каяться? Бабки той в живых нет, родственников у неё не осталось. Сына своего разве найдёшь теперь? Младенчиком совсем был, может отправили куда, даже какое имя дали — не знает.

Так муж всё выслушал и говорит — мальчика надо найти и забрать к себе. Сын и не знает, что у него брат есть. А тут какое счастье, и мама и папа — целая семья! Это ведь, говорит ей, ты его почему отдала — потому что растить было не с кем. А теперь всё есть, и дом, и достаток, и муж. А Софье и сказать нечего. Пришлось согласиться.

А через пару дней её и след простыл. Вещи собрала, пока муж был на работе, а сын в садике, и уехала — никто не знает куда, видели, что из села пешком шла, а там, на трассе, уже наверное попутку взяла.

Ну а потом пришло мужу известие — мол, хозяйка дома, ваша жена, дом продала, он ведь только ей принадлежал, муж уже потом к ней переехал. Так и так, будьте добры освободить жильё в течение тридцати дней. А следом пришли и документы на развод и отказ от прав на ребёнка.

Остался он с мальчонкой на улице… соседи приютили временно. А про Софью больше никто не слыхал…»