Та еще штучка

Екатерина Риз

У красивой девушки с интересным именем Серафима обычная жизнь – муж, работа, ипотека. Она совершенно чиста передзаконом. Но это лишь одна сторона её жизни. Друзьям и близким Серафимы совершенно невдомек, какую тайну она старательно хранит и от какого прошлого бежит без оглядки уже много лет. И всего одно знакомство, одна фотография, попавшаяся на глаза не тому человеку, может с легкостью разрушить её тщательновыпестованную жизнь провинциального обывателя.

ГЛАВА 2

Работа у меня особо ничем не примечательная. Но мне, кстати, нравилась. Вот уже пятый год я работала менеджером по заселению в гостинице. Город наш был небольшой, но находился в центре туристической зоны, поэтому приезжающих, туристов, иностранцев и просто любопытствующих было довольно много. А вот крупных гостиниц в городе, хоть и областном центре, не так много. Всего две. В одной из них я и работала. Здание построено ещё в начале восьмидесятых годов, внешне выглядело устарело, но новые владельцы всеми силами старались гостиницу приукрасить и сделать привлекательной для заселения. Даже шумный ресторан на первом этаже открыли пару лет назад. Надо сказать, что среди жителей города он стал пользоваться популярностью.

В мои обязанности входила работа на ресепшене, заселение и выселение постояльцев, а также всяческая помощь гостям. В общем, ко мне обращались с разного рода проблемами, от мелких до загадочных и совершенно странных. Но за несколько лет работы я привыкла и, кажется, удивить меня уже сложно. Работой своей я была довольна, график меня устраивал, да и зарплата в принципе. На глаза владельцам я старалась лишний раз не попадаться, по карьерной лестнице высоко подниматься не планировала (да и какая в нашей старомодной гостинице может быть карьера?), поэтому старалась спокойно работать и не нажить себе лишних проблем. Правда, полгода назад руководство обратилось к нам, персоналу, с настоятельной просьбой начать изучать английский язык, даже надбавку к зарплате за это посулили, и вот я уже несколько месяцев хожу два раза в неделю на занятия и тренирую английское произношение. Чем черт не шутит, вдруг на самом деле в жизни пригодится?

На смену я должна была заступить в восемь утра завтрашнего дня и работать до вечера. Зато следующие два дня могла спокойно отдыхать и заниматься своими делами. Только вот сегодня своими делами полноценно заняться не удалось, потому что весь персонал настоятельно пригласили на ежеквартальное собрание. Занятие это было, как считал сам персонал, достаточно бесполезное, ничего нового мы от руководства на таких собраниях не слышали, но они, видимо, считали по-другому. Собирали всех в банкетном зале и принимались доносить до сотрудников разного рода информацию, которая и без них расходилась по коридорам быстрее и доступнее. К началу собрания сотрудники обычно уже были в курсе того, что услышат, и заметно скучали.

Вот и сегодня целый час прошёл в сидении на стуле и качании ногой. Я нашла себе местечко у стены, подальше от глаз управляющего, разглядывала тяжёлые шторы на больших окнах банкетного зала, а думала о том, что приключилось с Любой. И почему же ей так не везёт в жизни. Себя я тоже особо везучей или счастливой назвать не могу, но я, по крайней мере, успеваю вовремя спохватиться, а вот моя бывшая золовка, по всей видимости, все свои глупости привыкла доводить до конца. До трагического финала, под звук органа. Но впервые всё было настолько серьёзно, не заканчивалось только разбитым сердцем и рухнувшими в очередной раз мечтами. На этот раз мечты Любины могут отодвинуться на неопределённое количество лет, потому что Любе грозит погрязнуть в долгах, кредитах и судебных разбирательствах. А я совсем не уверена, что она, со своей мечтательной, мягкой натурой, сможет всё это с достоинством выдержать.

Когда собрание, наконец, закончилось, я поднялась со своего места, и так бы в молчании из зала и вышла, если бы меня не толкнули под локоть. Я от неожиданности дёрнулась, повернула голову и увидела Галину, девушку из своей смены. Мы занимали с ней одну должность, и работали в паре уже больше года. Галя толкнула меня под локоть и спросила:

— Ты согласишься, если предложат?

Я непонимающе нахмурилась.

— Соглашусь на что?

Галя выразительно на меня уставилась.

— Ты совсем не слушала, да? О чем ты всё думаешь?

— Да так, — отмахнулась я, — семейные неурядицы. А что я прослушала?

— Предлагают после окончания языковых курсов стажировку в других отелях Москвы или Петербурга. Чтобы мы научились общаться с иностранцами. — Галя чуть слышно фыркнула. — А то их у нас мало. Одних китайцев — пол Китая. Что ж теперь, и китайский учить?

Я послушно улыбнулась в тон её шутливому возмущению. А Галя снова мне в лицо заглянула.

— Так что, ты поедешь, если предложат?

Я плечами пожала, вполне равнодушно.

— Пока не предложили, посмотрим.

— Говорят, если стажировку пройдёшь, повышение получишь.

Вот тут я посмеялась и недоверчиво проговорила:

— И куда нас с тобой повысят? Ресепшен на второй этаж перенесут?

Галя фыркнула от смеха.

— А вдруг? Да и, вообще, этот английский мне жутко надоел. Скорее бы уже всё закончилось.

Мы прошли через просторный холл к выходу. Холл в нашей гостинице был с мраморными колоннами и высоченными потолками. Вот только выглядело это всё несовременно, только в восьмидесятых годах прошлого века, наверняка, заставляло приезжающих гостей ахать от масштаба задумки. А спустя сорок лет владельцам приходилось идти на всяческие ухищрения, чтобы как-то осовременить помещение. Даже мраморные колонны уже давненько смотрелись нелепо, но на глобальный ремонт ни предыдущие владельцы, ни нынешние, ещё не заработали.

— Может, в кафе посидим? — предложила Галя. Она была девушкой незамужней, хотя, и при пятилетнем сыне. Но жила она с родителями, и те с завидной охотой возились с внуком, и Галя чувствовала себя свободной, могла позволить себе вечером выбраться куда-нибудь из дома с подругами. Но почему-то с подругами она встречалась чаще, чем ходила на свидания, что меня удивляло. Гале было тридцать лет, и по всем параметрам девушкой она была симпатичной и материально устроенной, в мужской помощи и поддержке особо не нуждалась. Нуждалась в любви и крепком плече, как мы все, но оно опять же никак не находилось.

— Не могу, — сказала я ей с сожалением. Если честно, на самом деле, не отказалась бы провести вечер вне дома, с бокалом вина, чтобы немного расслабиться после сегодняшних забегов по строящимся многоэтажкам. — Обещала Сереге съездить с ним к его родителям.

Галя вытаращила на меня глаза и многозначительно протянула:

— Ого. Снова любовь-морковь? — Усмехнулась. — Я же тебе говорила, ваше совместное проживание ни к чему другому не приведёт.

— С ума не сходи, — отмахнулась я от неё. — Говорю же, семейные дела. — Я вздохнула. — Выходит так, что мы всё ещё одна семья. Наверное, ты права, и так будет до тех пор, пока мы, наконец, не разъедемся. И всё это очень-очень странно. Но отказать я не могу, ситуация… щепетильная.

— Ясно. Ну что ж, тогда, может, на следующей неделе?

— Конечно, — легко согласилась я, и мы с Галей расстались на стоянке перед гостиницей.

Перед визитом к бывшим свекрам, я решила заехать в магазин. Купить чего-нибудь к чаю. Мария Николаевна, моя свекровь, обожала чаёвничать. Её этот бесконечный процесс успокаивал. А сегодня ей необходимо будет успокоиться чем-то серьёзным, поэтому я купила целый торт. А свёкру маленькую бутылочку коньяка. Чувствовала, что пригодится. Возможно, и с женой ему придётся поделиться.

Время близилось к вечеру, людей в гипермаркете оказалось предостаточно, я даже в очереди на кассу постояла. Стояла и переписывалась с бывшим мужем, который интересовался, во сколько мы встретимся у дома его родителей. Судя по всему, появляться на их пороге в одиночестве Серега побаивался. Ох уж эти мужчины, смелая половина человечества. Я пообещала быть через полчаса, расплатилась, наконец, за покупки, и направилась к своей машине. Автомобилей на стоянке было предостаточно, если честно, я даже поплутала немного в поиске своей машины. А Серега всё строчил и строчил мне какие-то сообщения, я их даже не читала. Ему было скучно сидеть в машине одному, и он высказывал мне своё беспокойство и негодование по поводу сложившейся ситуации. Мне читать его сочинения было некогда, и я лишь вздыхала после очередного короткого сигнала, но на свой телефон, что лежал на соседнем сидении, даже не смотрела больше. Сестре бы написывал, честное слово. Какой толк объяснять свою позицию мне? Я и без него знаю, что всё плохо.

Выезжая со стоянки гипермаркета, я встала в небольшую очередь, в ожидании зеленого света светофора, нервно барабанила пальцами по рулю и посматривала на дорогу. Мимо проносились машины, одна за другой, я почему-то смотрела на них, а совсем не на те автомобили, что выстроились на выезд передо мной. Если бы я раньше заметила «Ауди», что стояла на две машины впереди меня, наверное, всё могло сложиться по-другому. По крайней мере, я успела бы из своей машины выскочить, добежать до «Ауди» и что-нибудь сделать. А я всё проморгала. И знакомый автомобиль заметила только тогда, когда загорелся зеленый свет, мы все потихоньку тронулись с места, и ярко-красная «Ауди» стала выруливать на основную дорогу. Не узнать я её не могла. Прохоров безумно гордился своей машиной, всячески её холил, лелеял, а несколько месяцев назад ещё и примечательную аэрографию на дверях автомобиля сделал, спутать было невозможно. А я как эту машинку увидела, так и замерла, на мгновение. После чего рот открыла, а уже после меня посетила мысль о том, что мне нужно сделать всё возможное, чтобы этого негодяя и афериста из вида не упустить. Глупость, конечно, но я решительно устремилась в погоню за прохоровской «Ауди». Как только выехала на дорогу, тут же прибавила газу, торопясь догнать ускользающий от меня автомобиль. Мне даже негодующе посигналили сзади, но я совершила ловкий маневр, обогнала ленивую «девятку» и снова прибавила газу. Я не сомневалась, что гонюсь за Денисом. А как только поравнялась с ним, возмущённо посигналила. Потом ещё раз. Я отлично видела его, за рулём был именно Прохоров. Его сытое лицо, нахальная ухмылка. В машине он явно был не один, без конца поворачивал голову, разговаривал с кем-то, и на мои сигналы не обращал никакого внимания. А я всеми силами старалась от него не отстать.

Когда мы встали на очередном перекрёстке, зажёгся красный свет, и движение с нашей стороны остановилось, я, совершенно не сомневаясь, дёрнула ручку двери, выскочила на дорогу и помчалась к «Ауди». Мчаться было недалеко, я остановилась как раз позади автомобиля Дениса, а вот он меня заметил только в тот момент, когда я оказалась прямо перед ним. Я видела, как вытягивается его лицо, как исчезает ухмылка с его губ, на какое-то мгновение, пусть и короткое, он испугался. А я, воспользовавшись этим, сначала дёрнула ручку на его двери, но та оказалась заперта. Тогда я стукнула кулаком по капоту его машины, пнула колесо.

— Выходи оттуда! — потребовала я. Уже успела заметить, что на пассажирском сидении рядом с Денисом сидит незнакомая мне женщина, миловидная шатенка лет сорока. По всей видимости, очередная жертва. Она от моего столь неожиданного и бурного появления тоже оказалась в удивлении и шоке. А я свирепо смотрела на Дениса, снова подёргала ручку на его двери. — Выходи, сволочь! Я тебя всё равно оттуда достану!

Он немного, совсем чуточку, приоткрыл своё окно. Видимо, для того, чтобы я могла его слышать.

— Сама уходи, сумасшедшая, — крикнул он мне. — Что тебе надо?

— Что мне надо? — воскликнула я. — Ты, аферюга, ты Любу подставил! На какие деньги ты её кинул?! Денис, вылазь оттуда! Я тебе клянусь, я с места не сдвинусь!..

— Ни на какие деньги я её не кидал! У нас с ней ничего не получилось, мы расстались! Я просто ушёл!

— Да иди ты куда хочешь! Чтоб ты себе ноги по колени стёр в своём пешем путешествии! Где деньги от продажи квартиры и за кредит? Сволочь ты! Мы на тебя в полицию заявим!

— Заявляйте куда хотите! — выкрикнул он мне в щёлку приоткрытого окна. — Ничего противозаконного я не сделал! Она сама всё подписала! Докажите, что не так!

— Ах, ты!.. — вырвалось у меня в бессильной злости. Я снова пнула здоровенное колесо, стукнула по лобовому стеклу машины кулаком, но больно стало мне, а не автомобилю или подлецу Денису. От злости хотелось кричать. А ещё на меня все смотрели, из соседних машин, люди на остановке через дорогу, и со стороны я, наверняка, казалась сумасшедшей фурией. И вот сигнал светофора сменился, Прохоров тут же нажал на газ, а я в расстройстве осталась не удел, после чего заторопилась к своей машине. Но, конечно же, пока я вернулась за руль и завела двигатель, «Ауди» уже и след простыл. От происходящей несправедливости хотелось рвать и метать. Я сделала круг по кольцу, высматривая знакомую машину, но, конечно же, Прохоров поторопился исчезнуть. Где вот теперь его искать? Я чувствовала себя виноватой. За то, что не схватила, не скрутила, упустила…

Понятно, что мне ни сил бы не хватило, ни возможности у меня, как таковой, не было, но вину я всё равно чувствовала.

— Куда ты пропала? — Серега вышел из машины мне навстречу и красноречиво развел руками. — Я тебе пишу, пишу!..

— Ты писарь, что ли? — не удержалась я от язвительной реплики. — Звонить не пробовал?

Бывший муж недовольно сдвинул брови.

— Ты опять не в духе?

— К твоему сведению, я преступника ловила! Правда, не поймала…

— Какого ещё преступника? — офигел он.

— Нашего семейного злоумышленника, — огрызнулась я, и быстренько пересказала Сереге встречу с Прохоровым на дороге. Тот выслушал, задумался, открыл рот и постоял так пару секунд. Затем спросил:

— Ты кидалась на его машину? Сима, ты с ума сошла? А если бы он тебя сбил?

— Если бы он меня сбил, — гневно и поучительно проговорила я, — тогда бы точно сел. А так, взял и уехал!

Серега полез в карман за сигаретами, нервно прикурил, а я стояла перед ним, уперев руки в бока и сгорая от желания какой-то бурной деятельности, которой не предвиделось. Впереди был тяжёлый разговор со свекрами и чай с тортом.

— Насколько понимаю, — проговорила я, — в банке вас ничем не порадовали.

— Не то, чтобы не порадовали, а хоть ложись и помирай. Денег за продажу квартиры на счету не оказалось, и трехмилионный кредит снят под чистую. Поживился Дениска на славу. Радости, наверное, полные штаны. — Серега сплюнул с досады. — Никогда он мне не нравился.

— Да? А что ж ты молчал? — поинтересовалась я, не сдержав сарказма. — Улыбался ему, на рыбалку ездил, машину с ним выбирал.

Бывший муж взглянул на меня осуждающе.

— Во-первых, ты тоже ему в лицо не плевала, насколько помню. Улыбалась. К тому же, я своей сестре не враг.

— Я тоже твоей сестре не враг, поэтому и улыбалась. А вот ты… мог и поинтересоваться личностью её жениха.

Серега руками в сердцах развёл.

— Никогда не интересовался, а этим конкретно заинтересовался? С чего бы? Ничего преступного он не сделал… на тот момент. Разве что замуж Любку позвал.

Я вздохнула.

— Вот-вот… И сразу стал членом семьи.

— Сима, хватит на больное давить. Можно подумать, ты умнее нас всех оказалась! Знал бы, как говорится, где соломки постелить, задницей в лужу бы не сел. Ладно, пошли к родителям.

Я кивнула, потом миролюбиво добавила:

— Я торт купила. И коньяк. — Пока Серега доставал мои покупки с заднего сидения автомобиля, я схватила его за локоть и предупредила: — Только говорить ты будешь… начнёшь, по крайней мере.

Серега промолчал.

Его родители встретили нас удивлёнными, но благосклонными взглядами. Наверняка решили, что мы помирились и пришли об этом сообщить, с тортом. У меня возникла мысль с порога объяснить им, что их предположения не верны, но Серега на меня предостерегающе глянул, и я промолчала.

— Молодцы, что пришли, — засуетилась Мария Николаевна, водружая чайник на плиту. — Правда, без предупреждения, у меня и не готово ничего, но все равно молодцы.

— Да нам ничего не нужно, мама, — легко отмахнулся от её заботы любящий сын. Со мной переглянулся. — Мы просто так, навестить вас.

Я, улучив момент, продемонстрировала Сереге кулак.

— Сейчас будем чай пить, — улыбнулась Мария Николаевна, расставляя чашки на столе. И позвала: — Боря, иди за стол. Сима торт принесла!

Мой бывший свекор появился на кухне, а я достала из сумки коньяк и осторожно поставила на стол. Неловко пояснила:

— Вот, я ещё купила…

Родители Сереги переглянулись между собой, с явным непониманием, затем обратили свои взоры на нас.

— Таак, — протянул Борис Викторович, — что-то случилось? Вы нам что-то сообщить собираетесь?

Мария Николаевна приложила руку к груди.

— Вы помирились?

Я открыла рот, чтобы запротестовать, а Серега тут же толкнул меня локтем, и я промолчала. Мои губы сами собой недовольно поджались. Правда, он проговорил:

— Дело не в этом, мама.

Но его, кажется, не услышали. Родители его присели с нами за стол, Борис Викторович выглядел до ужаса серьёзным, с таким лицом он сидел, как помню, в тот вечер, когда мы с Серегой сообщили им о принятом решении пожениться пять лет назад. Вот и сейчас то же выражение на лице, довольным он ни тогда, ни сейчас не выглядел. Скорее, смирившимся. А Мария Николаевна затараторила:

— Ну, что ж, я этого ждала. Думала, что вы поторопились. Пожениться поторопились в своё время, развестись тоже поторопились. Но я же вам всегда говорила: если сделаете над собой усилие, то всё у вас получится. Ребёночка родите.

Я не удержалась и вздохнула. На меня все посмотрели, и стало неловко.

— Мама, мы немного о другом хотели, — снова начал Серега, а Мария Николаевна на сына даже не взглянула, вместо этого ко мне повернулась и задала вопрос:

— Как твоя тётя с племянником?

Разговор принимал не желанный мне поворот. Собственно, эта тема и оказалась в нашей с Серегой семье камнем преткновения. Ни он, ни его родители не понимали моего стремления помогать родственникам, причём, помогать со всем своим душевным рвением. Никому из них не нравились мои поездки, отлучки, бесконечные телефонные разговоры, хотя, изначально я поставила всё так, что эта помощь была лишь моей проблемой, моей заботой, и ничьей поддержки, даже мужа, я не просила. Никто из новых родственников задействован в помощи не был. Но их всё равно всё не устраивало. Мария Николаевна порой принималась проявлять участие, задавать мне какие-то вопросы, спрашивала, всё ли у моей тёти с племянником нормально, как они поживают, но я отлично знала, что интересуется она с одной-единственной целью: выяснить, когда всё это, наконец, закончится. Когда я уже займусь собственной семьёй, сосредоточу своё внимание на муже, а не на дальних, как она считала, родственниках. Я её надежд не оправдала, и мы с Серегой, в конечном счете, развелись. Думаю, сейчас, под старательной, понимающей улыбкой бывшей свекрови, всё же скрывается разочарование. Мол, опять привел, опять ничего хорошего от этой особы (то бишь, от меня) не жди.

— Всё хорошо, спасибо, — ответила я на её вопрос.

— Ездила к ним?

— На выходные собираюсь, — порадовала я Серегиных родителей.

— Это, конечно, замечательно, что ты так им помогаешь, — покивала Мария Николаевна, удерживая на губах улыбку. — Столько лет стараешься…

Всю эту песню я знала наизусть, и знала, чем она обычно заканчивается. Правда, на момент её последнего исполнения, мы с Серегой ещё были в браке, и основания учить меня жить, хоть какие-то, у свекрови ещё были, согласитесь. Но сейчас она, видимо, решила, что может снова высказать мне пару претензий. Раз уж я пришла с тортом мириться. Поэтому я решила всё это прекратить. Посмотрела на Серегу, тот с аппетитом уписывал торт и, кажется, начинать разговор не собирался. Пришлось мне. Я посмотрела на бывшую свекровь, потом на свёкра, сделала вдох и сказала:

— У нас проблема.

И пока Серега пинал меня под столом, таким образом прося, чтобы я была поделикатнее, я выдала его родителям всю историю. Каких-то других слов не подобрала, сказала всё, как есть. Да и как тут смягчить? Завуалировать случившуюся катастрофу никак не получится, по крайней мере, у меня.

Коньяк пригодился, Борис Викторович тут же схватился за рюмку и бутылку, потом и жене пятьдесят капель в рюмашку накапал. Мария Николаевна выпила их залпом, как корвалол и принялась хватать ртом воздух. И только повторяла:

— Что же?.. Как же?.. Боря, что же делать?

— Надо идти в полицию, — деловито заявил Серега. — Заявление писать. Пусть ищут его. Это же мошенничество. Ведь так, Сим?

Я аккуратно пожала плечами. Мошенничество-то оно мошенничество. Но, думаю, Прохоров лучше нас всех вместе взятых знает, как действовать. Прав он, со всех сторон подстраховался. Люба сама все бумаги подписала, доверившись любимому. Но разрушать надежды бывшего мужа и его родителей на справедливость так сразу я не стала.

— Прежде всего, нужно отменять свадьбу, — сказала я им. — А то Люба без конца плачет, толка от неё мало.

— От неё, вообще, толка мало, — угрюмо заметил любящий брат. — В загсе с нас скоро предоплату будут брать и ставки делать, женится на ней кто или нет.

— Сережа, ты что говоришь-то! — ахнула Мария Николаевна. — Нельзя так!

Тот будто и не обратил на упреки внимания. Сказал родителям:

— У нас знакомый в полиции работает, вот к нему мы сейчас и сходим. Пока Денис в городе, нужно действовать по горячим следам. А то укатит в неведомые дали, где его искать?

Логика в его словах была, и от Серегиных родителей, мы отправились к Снегирёвым. С Юлькой я познакомилась давно, ещё в начале нашего с Серегой брака. Мы с ней ходили в один спортзал, как-то разговорились в раздевалке, а затем и сдружились. Со временем и мужей познакомили, время все вместе проводили, выезжая на природу или посещая кинотеатр, затем перешли к домашним посиделкам. Но затем у Снегирёвых родился сынишка, да и Лёня получил долгожданное повышение, пропадал на своей важной, секретной работе, и времени на совместный досуг стало куда меньше. Но с Юлькой мы частенько созванивались, порой встречались в кафе, и болтали обо всём на свете. И я была уверена, что Снегирёвы не откажутся нам помочь в трудной ситуации. Вот к ним мы с бывшим мужем и отправились. В основном, к Лёне, с его связями и доступом к оперативной информации. От Юльки я ждала лишь горестного аханья и поддержки. Хотя, меня в данной ситуации поддерживать было ни к чему, я только злилась, а вот Люба, по её безудержным рыданиям в трубку, была чуть жива от горя и разочарования. Что и понятно. В этот раз её не только бросили, но ещё и ограбили. Я бы сказала: ободрали, как липку.

Лёня, кстати, оказался дома. Хотя, Юлька мне бесконечно жаловалась, что домой муж возвращается частенько не раньше одиннадцати. Но нам, судя по всему, повезло. Снегирёвы нас выслушали, Юлька, прекрасно знавшая Любу, с которой давно через меня приятельствовала, хоть и не дружила близко, схватилась за голову, а муж её от озвученной ему истории, присвистнул. И добавил:

— Весело.

— Да уж, — буркнул Серега, — обхохочешься.

— Как же так? — задала Юлька совершенно глупый вопрос. И на меня посмотрела. — Сима, как же так? Он же столько месяцев, со всеми нами рядом… Да мы месяц назад все вместе на даче отдыхали! Шашлыки жарили, свадьбу их обсуждали. А теперь что же?

— А теперь квартира тю-тю, здравствуйте миллионные долги, — ответила я на её вопрос со всем своим природным оптимизмом.

— Это что же, — Юлька повернулась к мужчинам, — вообще никому верить нельзя? Лёня, как же так?

— А чему ты удивляешься? — тоном с профессиональными нотками, проговорил Леонид. — Так люди деньги и зарабатывают. Пока живут на свете, дураки, Юлька… Помнишь такую песенку?

— Да отстань ты со своей песенкой, — разозлилась его жена. — Делать-то что?

— А что тут сделаешь? — удивился Снегирёв. Он вопросу жены удивился, а я, если честно, его реакции.

— Лёня, ты же в милиции работаешь, — заметила я.

— В полиции, — на автомате поправил он меня, а я встала в позу.

— Тем более. Сделай что-нибудь. Он же в городе ещё, я его своими глазами сегодня видела, своими руками до него не дотянулась. Он спрятался от меня в машине, как трус последний. Значит, арестуй его!

Снегирёв широко ухмыльнулся, наблюдая за моим негодованием.

— Серьёзно? А за что я его арестую? Да ещё и сегодня? Правильно он тебе всё сказал: ничего незаконного он не совершил. Люба сама все подписала. От большого своего ума.

— Причём здесь ум? — решила заступиться Юля. — Она его любила! Любит… А он вот так!..

Лёня руки на столе сложил, навалился на него, что-то обдумывал. Потом сказал:

— Всё, что я могу, это запросить информацию об этом Денисе Прохорове. Посмотрим, что узнаем.

«Об этом Денисе Прохорове», повторила я про себя. Сказал так, будто не пил с ним из одной рюмки и не хлопал дружески по плечу совсем недавно. Подумала, а до Леонида попыталась донести:

— Пока ты эту информацию запросишь, его и след простынет, Лёня!

— Ты думаешь, я этого не понимаю? — фыркнул он. — Но ничего другого я сделать не могу. Я не царь и не прокурор области, чтобы пальцами щёлкнуть, и человека в КПЗ определили. Всё придётся делать по закону. Вот будет информация, тогда и подумаем. Где искать и за что сажать.

— А сейчас что делать?

— А сейчас берите свою несчастную и дуйте в отделение, заявление писать. Пусть, как есть, так и пишет. Со всеми скорбными и неприличными подробностями.

— Насколько неприличными?

— Максимально. Чтоб следователь читал и плакал.

— Может, она вслух расскажет? — не удержалась я. — Куда печальнее получится.

Серега глянул на меня с укором, я тут же виновато опустила глаза. А когда мы от Снегирёвых вышли, сказала бывшему мужу:

— Прости. Просто вся эта ситуация выводит меня из себя.

— Знаю. Ну что, едем за Любой и в ментовку?

Я кивнула. Нужно было ковать железо пока горячо. Так что, ночь обещала быть долгой и насыщенной. И, наверное, было бы ещё хуже, если бы Лёня не позвонил знакомым. Благодаря его звонку, нас хотя бы приняли без всякого ожидания в коридоре и других проволочек, несмотря на позднее время нашего приезда. Правда, наблюдать за тем, как Люба даёт показания против своего любимого Дениски, было ещё тем испытанием. Золовка без конца сбивалась на всхлипывания и печальные, отстранённые повествования об их счастливых временах. Говорила так, будто они с Прохоровым прожили, как минимум лет десять, столько всего Любе вспоминалось. Я вот и трети от её количества, да и качества, воспоминаний, не могла припомнить из совместной жизни с её братом. То ли я чёрствая, то ли попросту плохая жена.

Дома мы с Серегой оказались уже после полуночи. Я, если честно, валилась с ног от усталости. День выдался запоминающимся, без сомнения. Мы с бывшим мужем вошли в общую квартиру, потолкались в общем коридоре, разуваясь, после чего разошлись в разные стороны. Серега на кухню, а я поспешила в ванную, принять душ.

Конечно, наша с ним продолжающаяся совместная жизнь кому угодно показалась бы странной. Я раньше и представить подобного не могла, тем более, что сама попаду в такую ситуацию. Я бы предпочла после развода, как все нормальные люди, разъехаться по разным квартирам, а позже, если позволят обстоятельства, попытаться сохранить дружеские отношения. Если бы мы оба этого захотели. В принципе, мы с Серегой развелись без скандалов, без лишней неприязни друг к другу и без каких-либо колоссальных обид. По крайней мере, я понимала, что мне на бывшего мужа обижаться не за что. А уж что у него в голове крутилось на мой счёт, знать я не могу. Наверное, он всё же за что-то злится на меня. Возможно, за то, что я не предприняла никакой должной попытки сохранить нашу семью, наши отношения, при первой же возможности отступила. Но я, как ни старалась, не видела ни единого шанса на сохранение нормальных отношений. К тому же, прекрасно знала, что ещё за несколько месяцев до официального развода, как только мы окончательно решили расстаться, у моего мужа тут же появилась женщина. Или девушка. Любимая или нет, не знаю, но явно для души и поднятия самооценки. Мы с ним разъехались по разным комнатам, и стали жить, как соседи. Серега временами не приходил ночевать, а я ему не звонила и не интересовалась, где он задерживается и когда появится. Время от времени такое спонтанное желание поинтересоваться, у меня возникало, но это скорее сказывалась привычка, и я себя останавливала. А затем принималась прислушиваться к себе, к своим ощущениям, но никакого недовольства, а уж тем более ревности, не чувствовала. Что в который раз подтверждало, что поступаю я правильно. Для чего держать рядом с собой человека, если ничего не можешь ему дать?

— Наверное, мне предназначено прожить эту жизнь в одиночестве, — как-то сказала я Юльке, той самой Снегиревой, за дружеской беседой под бокал вина. Помню, она на меня тогда так посмотрела, удивлённо, а затем рассмеялась. Потянулась ко мне и ткнула пальцем мне в лоб. Кстати, весьма ощутимо. И сказала:

— Дурында. Тебе предназначено влюбиться. Вот скажи мне, ты когда-нибудь по-настоящему влюблялась, Сима?

Вопрос был трудным. И отвечать мне на него, если честно, не хотелось, поэтому я лишь плечами пожала. И переадресовала этот вопрос подруге.

— А ты? Ты Лёню любишь?

Юлька в растерянности моргнула и тут же, без всякого сомнения, ответила:

— Конечно, люблю. Я же ему ребёнка родила.

Я покивала.

— Ну да. — Отчего-то у меня вырвался вздох, и я негромко проговорила: — Сейчас ты тоже скажешь, что мне надо было родить Сереге ребёнка, и всё было бы по-другому.

— Не скажу, — порадовала меня Юлька. И поинтересовалась: — А кто так говорит?

— Родители его. Ну, и некоторые знакомые тоже. Его друзья. В глаза, конечно, не скажут, но я-то знаю.

— А я тебе этого не скажу. Потому что смысла в этом никакого нет. Если ты не хочешь.

— Дело не в этом…

— Да в чём угодно. Значит, не твоё. И никто в этом не виноват. А про «влюбиться» я серьёзно. Вот посмотришь, встретится тебе человек… которого ты не сможешь затюкать, и всё будет, как надо.

Я непонимающе моргнула.

— Я что, Серегу тюкала? — Решила обидеться. — Никого я никогда не тюкала, привычки такой не имею даже.

Юлька примирительно мне улыбнулась.

— Ладно, не тюкала. А пыталась рассказать ему, чего тебе не хватает, а он отчаянно от этого отмахивался. Вот и результат.

Вот и результат. Живём в одной квартире, как два квартиранта. И непонятно, когда это закончится.

Когда я вышла из ванной, закутанная в махровый халат, бывший муж, в одних домашних шортах, сидел на кухне с горячим чаем и тарелкой бутербродов на столе, и смотрел телевизор. Вот только ногой под столом нервно тряс, что означало беспокойство и недовольство. Увидел меня и спросил:

— Чай будешь?

Я кивнула. Сделала себе чай и присела за стол. Подумала тоже потрясти ногой, но это выглядело бы совсем глупо. Сидим друг напротив друга и ногами трясём.

Серега жевал бутерброд, запивал горячим чаем и не отрывал взгляда от экрана телевизора. В какой-то момент кивнул на него, а мне сказал:

— Интересно. «Человек и закон» идёт.

Я нехотя перевела глаза на экран. Ненавидела все передачи про криминал без исключения.

— Тебе своих неприятностей мало? — поинтересовалась я негромко.

Серега не ответил, только за ухом почесал. Я же пила чай маленькими глотками и смотрела на экран.

— Судьба многих украшений из уникальных драгоценных камней семьи Романовых сложилась незавидно, — вещал с экрана серьёзный мужской голос. Замелькали картинки, изображения и фотоснимки ювелирных изделий. — Если не сказать трагически. Некоторым образцам русского ювелирного искусства повезло: они попали в частные руки практически невредимыми, другие нашли себе новых хозяек голубых кровей, например, английскую королеву Елизавету Вторую, а на одну из русских монарших тиар может взглянуть любой желающий на выставке Алмазного фонда. Правда, всё, что мы сейчас можем лицезреть, это лишь малая часть утраченного драгоценного наследия Романовых. Многие украшения императорской семьи были разобраны и распроданы советским правительством на аукционах и теперь бесследно утрачены. Отследить, а уж тем более вернуть драгоценности, возможным не представляется. Но время от времени то или иное сокровище всплывает в криминальной хронике. Такие вещи обычно проходят мимо внимания обывателя, но эксперты отмечают каждый случай, пытаясь сложить воедино масштаб пропавших и незаконно осевших в частных коллекциях, драгоценностей.

— Может, спать пойдём? — предложила я бывшему мужу.

Серега угукнул и продолжил смотреть на экран. А я недовольно поджала губы, тоже осталась сидеть.

— В конце нулевых и начале прошлого десятилетия по стране прокатилась целая серия ограблений. Частные коллекционеры один за другим признавались в исчезновении тех или иных экспонатов своих коллекций. Причем, обезопасить себя им не помогали никакие меры предосторожности. Грабители обходили сигнализации, проходили незамеченными мимо охраны, не особо утруждаясь, взрывали или выпиливали сейфы, унося награбленное. Действовали они дерзко и профессионально. Следственные органы довольно скоро пришли к выводу, что все ограбления по стране дело рук одних и тех же людей, преступной группировки. По самым малым подсчётам, украденное достигало немыслимых сумм. Конкретных цифр не могли назвать даже эксперты, а пострадавшие коллекционеры довольно скоро замолкали, боясь озвучить потерянное благосостояние, а уж тем более предоставить фотографии украденного, не желая отвечать на вопросы о способе приобретения украденных у них украшений. Преступники всё верно рассчитали. Следственные органы до сих пор уверены, что знают лишь о верхушке затронутого ограблениями айсберга. Владельцы коллекций боятся признаваться в собственных потерях, потому что, зачастую, не имеют никаких удостоверяющих документов на приобретение того или иного экспоната своей коллекции. Они сами являются незаконными владельцами того, что должно принадлежать государству и людям. Не будем открыто называть этих людей преступниками, но всё же, они не зря боятся осуждения и вопросов правоохранительных органов, согласитесь.

Я со стуком поставила чашку на стол. На Серегу посмотрела:

— Ты же никогда не любил эту передачу, — сказала ему я с намёком.

— Причём тут передача? — удивился он. — История интересная.

— Ты что, — еле слышно фыркнула я, — Романов?

Серега пропустил мою насмешку мимо ушей.

— Ограбления прекратились также неожиданно, как и начались в своё время. После детального анализа происходящего, следственный комитет пришёл к выводу, что действовала преступная группировка Соболевского. Сам Александр Соболевский, родом из Санкт-Петербурга, никогда не слыл банальным вором или преступником. — На экране возникла фотография мужчины средних лет с интересным, интеллигентным лицом. — Соболевский имеет два высших технических образования, всю свою жизнь прожил в Питере, имел свой достаточно прибыльный бизнес, но в какой-то момент желание разбогатеть в одночасье, за чужой счёт, заставило его собрать вокруг себя людей, готовых ради наживы на всё, даже на убийство. Группировка Соболевского, через пару лет после возникновения, насчитывала уже около десяти человек. При этом, среди них не было банальных преступников. Как считает следственный комитет, каждый член данной организации нёс ответственность за свою часть работы, лишних людей в их компании не было. В организацию входил даже профессор искусствоведческих наук, преподавший в одном из ВУЗов Петербурга. Все ограбления были продуманы и просчитаны заранее, а затем поставлены на поток. Правоохранительные органы в течение пары месяцев не успевали опомниться от сообщений из разных городов России об очередном преступном эпизоде. Затем наступало затишье на полгода, и всё возобновлялось. Следствие полагает, что во время пауз, преступники пытались сбыть награбленное, предположительно за границу, европейским коллекционерам. Удалось ли им это, и в какой части, доподлинно неизвестно.

Серега ухмыльнулся, а я скрипнула зубами. Вот для чего мы это ночью смотрим, скажите мне на милость?

— Причастность Соболевского и его группировки к ограблениям, была доказана следствием после убийства ювелира Рудаковского в Ростове-на-Дону. Филипп Рудаковский, являвшийся владельцем сети антикварных и ювелирных салонов по всей стране, стал жертвой очередного ограбления. Как признался один из соратников Соболевского на следствии, Рудаковский с супругой совершенно неожиданно вернулись домой, так как вылет их самолёта задержали, и застали преступников в момент попытки вскрыть сейф, находящийся в подвале дома супругов. И если жену Филиппа Рудаковского грабители пощадили, связав её и заперев в прачечной без окон и дверей, то самому ювелиру повезло куда меньше. Один из грабителей, как называет сам Соболевский, это был Алексей Буров, вышел из себя, и пытал ювелира, требуя открыть сейф или выдать код. Рудаковский был замучен до смерти в подвале собственного дома уже после того, как согласился отдать грабителям драгоценности, что хранил дома. Как утверждает супруга убитого, в сейфе хранились также драгоценные камни для работы над новыми изделиями, а не только приобретенные некогда Рудаковским царские драгоценности. Сумма награбленного определяется цифрой с шестью нулями. Только вдумайтесь в это! И это лишь одно ограбление!

— Прямо, как в кино, да, Сим?

Я согласно кивнула. Тоже смотрела на экран, заслушавшись.

— После убийства ювелира в Ростове-на-Дону, следствие достаточно быстро вышло на след группировки Соболевского. Улик против них было собрано более чем достаточно, и ничего удивительного, что большинство членов данной преступной организации поспешило исчезнуть из Санкт-Петербурга, и, вообще, с глаз родных, близких и знакомых. Но аресты всё равно производились. А вот самого Александра Соболевского удалось арестовать лишь после того, как на территории частного дома в селе Патрунино Ленинградской области, было найдено тело зверски убитого Алексея Бурова, по кличке Буря. В группировке он отвечал за техническое оснащение, а также, при необходимости, вооружение членов банды. И являлся одним из самых ярых участников каждого совершенного ими преступления, одним из первых став соратником Соболевского. Поговаривали, что познакомились они за несколько лет до возникновения группировки и являлись изначально едва ли не друзьями. Но руководство группировкой негласно досталось Соболевскому, и, возможно, это обстоятельство не давало Алексею Бурову покоя, что и привело к его смерти в процессе ссоры или попытке поделить награбленное. А делить к тому моменту, было что. Сам Александр Соболевский так и не признал своей вины за убийство подельника, а доказать его вину следствию так и не удалось. Соболевский так и остался подозреваемым в казни Алексея Бурова. А того именно казнили, также, как и ювелира Рудаковского за несколько месяцев до этого. Бурова истязали несколько часов, прежде чем он умер от потери крови, но и это обстоятельство его убийцу не остановило. Труп Бурова пытались сжечь в его же машине, припаркованной во дворе. А награбленное, драгоценности и алмазы, так и не были найдены. Когда правоохранительные органы появились в доме родственников Бурова, в селе Патрунино, там царил полный хаос. Также следствие установило исчезновение молодой жены Алексея Бурова. Её кровь также была найдена на месте убийства мужа, но тело молодой женщины, так и не нашли. Следователи предположили, что убийца забрал девушку с собой, в надежде получить ещё какую-нибудь информацию о том, где Буров припрятал драгоценности. Но вряд ли можно позавидовать судьбе жены убитого в собственном доме грабителя.

Я сидела, закинув ногу на ногу, покачивая ногой и глядя на экран. На нём то и дело мелькали различные фотографии из уголовного дела. Вот Александр Соболевский в окружении соратников на каком-то праздновании, вот Буров, улыбающийся и довольный, у мангала, вот опять какая-то развеселая дата, и все люди на фотографиях выглядят вполне нормальными. Рядом с женами, некоторые даже с детьми, в обнимку, кажутся счастливыми и влюблёнными. А голос за кадром будто вещает о чём-то постороннем. Вот опять Соболевский, в фирменном костюме и в очках в тонкой оправе на аристократическом носу. А вот Буров в обнимку с молодой женой. Лица её не рассмотреть, как и фигуры, лишь светлые волосы и белоснежная, норковая шуба в пол. Молодые и счастливые на отдыхе в Куршавеле.

— Во время следствия и суда Александр Соболевский хранил молчание, ни за что не признав вины, не помог следствию ни в чем, даже для того, чтобы облегчить себе приговор. Обвинить его в зверском убийстве Алексея Бурова также не удалось, неоспоримых доказательств его присутствия в доме в ту ночь у следствия не оказалось. По поводу судьбы жены Бурова также ничего не известно, но все сходятся во мнении, что молодой, двадцатилетней на тот момент женщины, тоже нет в живых. Насколько известно, близких родственников у девушки не было, и её поисками никто не занимался. О ней, вообще, мало, что известно, Алексей Буров, будто предчувствуя свою трагическую кончину, словно прятал молодую супругу ото всех, но и её привел к страшному концу. Вот такая трагическая история группировки Соболевского. Громкие ограбления сменились печальной славой, не принеся никому из членов этой организации богатства и сытой старости. Лишь только пролитая кровь и загубленные жизни невинных людей. А Александр Соболевкий и его подельники, оставшиеся в живых, получили различные сроки, от восьми до двенадцати лет строгого режима, которые отбывают в разных исправительных учреждениях нашей большой страны. Жаль только, что и без того потерянные для граждан украшения царской семьи, теперь окончательно утеряны, даже для частных коллекционеров, которые, хотя бы, дорожили своими, пусть и нелегальными, приобретениями. Теперь же мы вряд ли когда-нибудь о них услышим.

Сюжет, наконец, закончился, я моргнула, а Серега выдохнул.

— Круто.

Я на бывшего мужа посмотрела.

— Что тебе круто? Насмотрелся страшилок на ночь глядя. Допивай свой чай, и пошли спать. Утром на работу вставать.

Я отобрала у него пульт от телевизора, выключила его, и из кухни вышла. Как я завтра на работу встану?