Ресурсные сказки для усталых мам

Екатерина Осоченко, 2021

Пока ребёнок мал, вся жизнь мамы вращается вокруг него. Что говорить о женщинах с двумя и более детьми! Совсем немного времени остаётся на внимание к самой себе. А ведь именно мамин душевный ресурс – это та самая батарейка, которая питает всех членов семьи. «Ресурсные сказки для усталых мам» написаны мамой шестерых детей, которая искала для себя источник сил и вдохновения на каждый день, задумывалась о смыслах, иногда грустила, а порой и смеялась над самой собой. Ценность этого издания в авторских иллюстрациях – к каждой из своих историй Екатерина Осоченко создала уникальное рукотворное оформление в самых разных техниках: это и рисунки на ткани, и вышивка, поделки из подручных, природных материалов и даже из пластилина. Книга несёт неповторимый отпечаток и особое душевное тепло автора. Она поможет читательницам почувствовать дружескую поддержку многодетной мамы и вспомнить о Важном в суете своих повседневных дел.

Сказки ежедневно-бытовые

Мамино утро

Вставала мама раньше остальных. Вовсе не потому, что, как Золушка, спешила переделать все домашние дела. Первым её делом каждое утро была встреча Солнца, а это, согласитесь, куда важнее вовремя сваренной кашки или наглаженных рубашек.

Вот почему мама старалась подняться каждое утро вперёд всех. Иногда, особенно после бессонной ночи, это было невероятно трудно. В такие свинцовые утра мама думала: уж не спрятан ли у неё под кроватью волшебный магнит? Тот, который притягивает к подушке, сковывает по рукам и ногам и не даёт выбраться из-под одеяла?.. Но сладкая мысль о предстоящем уединении не позволяла долго оставаться в кровати, растрачивая драгоценные минуты.

Её творческой задачей было беззвучно прокрасться мимо спящих, ведь утренние дела важно делать в одиночестве.

Ранним утром кухня — единственное место, где можно уединиться. Мама открывала окно — лёгкий ветерок здоровался с ней, гладил по щеке.

Она вытягивалась в струнку и представляла, что соединяет собой Небо и Землю. Ноги крепко стояли на полу, макушка и руки тянулись вверх. «Здравствуй, Солнце!» — говорила мама и совершала поклон. А потом ещё один, и ещё, и ещё. Ей нравилось ощущать своё тело текучим и гибким. Вдох — вверх, выдох — вниз, и снова — взлететь — и опять опуститься. Лицо расправлялось, за спиной вырастали крылья.

Мама смотрела через большое окно на горизонт — полоска света над далёким городом только начинала появляться. Солнца не было видно — но ведь где-то оно уже есть! — мама была в том совершенно уверена, и приветствовала Солнце там, где оно сейчас — у порога нового дня.

Сделав двенадцать поклонов, она переводила дыхание и наливала себе свежего чаю — первая заварка из маленького чайника предназначалась лично для неё. Приятно было молча перекатывать на языке оттенки тёплых травяных ароматов.

Обнимая кружку двумя руками, мама сидела у окна, поставив ноги на батарею. Смотрела, как света становится больше. Как птицы просыпаются, срываются с ночных мест.

С каждым глотком мама чувствовала себя спокойнее, мудрее и сильнее. Сердце наполнялось любовью. Время от рассвета до восхода было только для неё. Ради этого стоило встать пораньше.

Когда показывался первый луч солнца (или в кухню входил первый проснувшийся), мама уже была готова ко всему, в чём ей предстояло участвовать днём.

Теперь всё, к чему она прикасалась, наполнялось мягким сиянием восходящего солнца. Наверное, в этом и состоял главный мамин Секрет.

Мамины сны

Бывали у мамы и ленивые утра. Редко. Может быть, раз в месяц. Срочных утренних дел не случалось, и папе не нужно было спешить на работу в такие дни. Мама приоткрывала один глаз. Видела, как солнце стучит по другой стороне занавески, приглашает её вставать, хочет ворваться в комнату, принести с собой пение птиц.

Но мама не откликалась на его призыв — прятала голову под подушку и мычала в ухо лежащему рядом папе: «можно я сегодня поваляюсь?» Папа бормотал что-то неразборчивое, и мама проваливалась в сон.

…Там она видела маленькие горошины, которые вспарывали изнури туго набитый стручок — он лопался, но горошинки не высыпались, крепко держась внутри открывшейся створки. Они были аккуратно подогнаны один к другому и походили на поджатые пальчики на крошечной ножке малыша. Мама присматривалась — горошинки с грохотом рассыпались по половицам и оказывались пузатыми зелёными младенцами.

…Сквозь сон мама слышала топот детских пяток — маленьких, с крепкими пальчиками-горошинками. Они были совсем рядом, за стеной. Мама слышала весёлый писк и щебет, понимала, что дети проснулись, и опять хотят говорить все одновременно, а папа пошёл варить кашу. Сквозь сон она понимала, что дом в надёжных руках — улыбалась этой мысли и опять уносилась в сон.

…А там её ждали дельфины. Мама стояла на солнечном берегу. Вода блестела, как масло. Дельфины поднимали к маме мудрые хитрые морды, звали её с собой. И она без страха входила в воду. Обнимала дельфинов. И стремительно летела вместе с ними под водой. Скорость была такой невероятной, что мама даже во сне думала: неужели где-то на Земле возможно такое быстрое движение?

…Но тут появлялись гигантские айсберги. Всё больше, то тут, то там. Дельфины замедляли свой ход и исчезали. Мама плыла одна среди айсбергов, но ей совсем не было холодно. Когда она дотронулась до одного из кусков льда, оказалось, что это огромный город из белого сахара, через окошки которого на неё глазеют крошечные коротышки. Они говорят: «мама, мама, проснись!»

…Маме так не хочется возвращаться, но она понимает, что и без того уже разоспалась — и открывает глаза навстречу новому дню. Самый младший из малышей со смешно взлохмаченными рыжими волосёнками стоит рядом:

— Мама, мама! Папа сделал такое вкусное какао! А ещё он варит самую вкусную на свете кашу! Вставай скорей! Мы оставили немного и тебе!

Чудесный шкаф

У одной девочки в комнате был шкаф для одежды — с виду самый обыкновенный. Утром девочка брала из него одежду, одевалась и шла в школу. Опрятная, всегда чистая, аккуратная — шла она по цветной дорожке к своей школе и чувствовала себя уверенной и красивой.

Случалось, что рукава белых блузок пачкались во время уроков, на них оставались синие росчерки от ручки, а манжеты становились серыми. Красивые белые колготки то и дело рвались. А во время школьного обеда или после уроков рисования на девочкином платье частенько появлялись пятна. Но девочка спокойно к ним относилась: ведь у неё был… волшебный шкаф!

Приходя из школы домой, она снимала с себя всю школьную одежду и… просто заталкивала её комом в шкаф! Если одежда отказывалась умещаться в шкафу, девочка упихивала её ногой и подпирала дверцу табуреткой.

Потом она выполняла домашние задания — о, это была очень прилежная девочка! Лучшая ученица в классе! Её хвалили все учителя (ну, большинство из них), а те, которые не хвалили её — те просто молча ею любовались: письменная работа сделана на «отлично», в тетрадках порядок, устные задания знает назубок! И при том выглядит всегда исключительно опрятно.

Сделав домашнюю работу, она сразу собирала портфель на завтра. Потом перекусывала и отправлялась на какой-нибудь кружок. С этим у девочки тоже был полный порядок: она посещала драматическую студию, рисовальный класс, плавала в бассейне и изучала китайский язык. Вечером она приходила почти без сил, но у неё ещё оставалось немного времени, чтобы почитать перед сном — оо, книги она любила очень. Рядом с её кроватью была целая полка — и, к слову, — там тоже был отменный порядок.

Что же до шкафа с одеждой, то о нём эта замечательная девочка как-то просто не задумывалась. Ей было не до того — ещё бы, столько дел! Отодвигая табуретку и открывая шкаф утром, девочка находила там полнейший порядок: трусики и майки лежали на полках аккуратными стопками, колготки были заштопаны и сияли белизной, а блузки, юбка и платье каждое утро ждали её на плечиках, чистые, выглаженные и ароматные.

Этот замечательный порядок согревал душу девочки — и она снова шла в школу красивая и уверенная в себе, училась на отлично и радовала маму с папой.

Как-то раз девочка пригласила к себе в гости подругу — они забежали попить чаю и разобраться с контурными картами по географии. Увидев, как небрежно девочка запихивает одежду в шкаф и подпирает его табуреткой, подружка удивилась:

— И что же, ты не развешиваешь одежду на плечики? А грязное разве не нужно относить в стирку?

— Эммм… В стирку? Не знаю. Как-то не думала об этом. Я всегда кладу вещи в этот шкаф, и по утрам, когда я отодвигаю табуретку, там полный порядок!

— Чудеса какие-то! — выдохнула подруга. — И что, никто не заглядывает в шкаф, пока тебя нет в комнате?

— Не знаю, но табуретка всегда стоит именно так, как я её оставила.

— Должно быть, этот шкаф волшебный, — пришла к выводу подруга.

— Да, должно быть так и есть, — согласилась девочка.

И они отправились на кухню, пить чай с вареньем и булочками, которые постряпала добрая мама…

Сказка про мусор на полу

На одном полу лежал мусор. А мама, поджав ноги, сидела на диване и писала в блокнотик что-то неотложное, что никак нельзя позабыть. И мама всё поглядывала искоса на этот мусор и ругала мысленно четырёх своих младших дочек: то ли кусочек пластилина небрежно бросили, то ли ягоду брусники раздавили и не заметили, и будет теперь липкое пятно, ох-хо-хонюшки!.. так, на чём это я остановилась?..

И вот она всё писала, писала, а мусор на самом краю мыслей всё никак не давал ей покоя, не позволял забыть о домашнем хозяйстве, а маме хотелось только писать и писать, пока дома так чудесно и тихо.

Но вот, дописав наконец одну из своих сказок, мама закрыла блокнотик и вытянула ножки, потом встала с дивана и спрятала секретный блокнот повыше (чтоб никто, не дай бог, не вздумал в нём почеркаться или выдернуть листочек для своих нужд).

Тяжелёшенько вздохнув, мама поклонилась мусору, мысленно ругая своих грязнулек-детей. Но подцепить мусор пальцем ей не удалось. Тогда мама опустилась перед ним на колени — а он вдруг взял и подмигнул ей.

Ну-ка, ну-ка! Мама приблизила лицо к этой соринке.

Да это же пайетка — крошечная, красная, в форме сердечка! Лежит себе и простодушно поблёскивает в солнечном свете — ей, пайетке, и невдомёк, что мама её приняла за мусор, да ещё так сердилась из-за этого!..

Мама подковырнула пайетку — красно-розовое сердечко отчаянно радовалось, что оказалось у мамы в руках. Кто его знает, откуда оно свалилось и почему оказалось здесь…

Мама сидела на полу, пригревшись в солнечных лучах, и ей было так хорошо и весело! Она больше не сердилась на своих дочек — даже наоборот! Она решила порадовать их сегодня — просто так, и несмотря на будний день, настряпать к их приходу вкуснейших блинчиков.

Дети вот-вот вернутся. Мама поднялась с пола, вложила крошечное сердечко в свой сказочный блокнотик, и отправилась на кухню.

Гамак

Мама редко оставалась одна. Это и понятно — когда у тебя много детей и забот, единственный человек, для кого трудно найти время, это ты сама. И всё же такие минуты одиночества бывали. Мама могла проводить их по-разному. Иногда случалось, что она вспыхивала какой-нибудь идеей и за время отсутствия домашних готовила для них какой-нибудь сюрприз.

Так произошло однажды летним дачным днём. Взяв бутерброды, питьё и матрасы, дети отправились с папой на речку:

— Придём к ужину, — сказали они.

Маме же в тот день не хотелось идти на речку. «Они прекрасно справятся без меня, а я проведу время с пользой», — подумала она и принялась, разумеется, за дела. Когда дома никого нет, дела делаются очень быстро!

Однако, вскоре мама устала. Сварила себе кофе и вышла с ним на крыльцо, предвкушая полчаса спокойствия и молчания. Солнце нагрело доски — мама растянулась на них, как кошка, и вспомнила картинку из яркой рекламы: солнце, море, пальмы и — гамак…

Мама немедленно села — эта идея почему-то не давала ей спокойно лежать:

«Сейчас или никогда!» — и она решительно вскочила на ноги. Нетронутый кофе остался на солнечном полу.

Мама превратилась в человека-стрелу — она кожей чувствовала, как уплотнилось время. Так. Кусок ткани два на полтора лежит уже давно, швейная машинка пылится в углу, верёвки найдутся в сарае. Там же есть и крюки для детских качелей. Любая мама, одержимая вдохновляющей идеей, может свернуть горы!

И вот полчаса — и гамак сшит. Прилагая нечеловеческие усилия, мама вкручивает крючки в деревянные опоры крыльца. Теперь важно всё убрать как можно быстрее — в этом секрет главный волшебства! Швейная машинка спрятана в чехол и задвинута обратно в угол, нитки, обрезки верёвок — всё в мусор: ничто не должно напоминать о провёрнутой работе!

И вот теперь… Мама встаёт спиной к гамаку. Глубоко вдохнув, разводит руки в стороны и накидывает гамак себе на плечи. Затем опускается в него — осторожно, пробуя на прочность крючки и верёвки. С ними всё в порядке. Доверяя им своё тело, она легко отталкивается — гамак раскачивается над крыльцом. Мама чувствует, что можно расслабиться ещё больше. Ей хочется залезть в гамак целиком и завернуться в него, как в кокон.

«Я была гусеницей. Я буду бабочкой. А сейчас я — никто. Я — нигде. Я — превращаюсь».

…Иногда маме кажется, что ей подвластно само время: сколько минут прошло от картинки до воплощения мечты? Откуда здесь появился этот восхитительный гамак, несущий такое блаженное умиротворение? Сколько времени она нежится здесь на солнцепёке?

Кофе ещё не успел остыть. Впрочем, может быть, он просто нагрелся на солнце?

Колдовская юбка

Была у мамы хитрая юбка, которую она сшила себе сама. Вверху юбка уверенно и крепко схватывала маму вокруг талии и немного ниже, не позволяя животу расплываться. Это давало ощущение собранности и вместе с тем гибкой подвижности своего тела. Маме нравилось быть такой в течение дня. Вместе с тем внизу (а юбка была очень длинной) — внизу она была так широка, что под такой юбкой, как под куполом, мог уместиться целый мир.

Когда мамы не было дома, детям нравилось делать шатёр из юбки — они растягивали её между стульями и играли в домик или устраивали театр теней. А крошечные малыши, едва научившись ползать, все как один любили играть в такие прятки: когда мама стояла у плиты, они подползали к ней и забирались под юбку. Мама смеялась: «я — мама-пингвин! Малыш, я спасу тебя от мороза!»

Притаившись под маминой юбкой, детишки рассматривали изнутри её удивительные узоры. Юбка была сделана из летящей, но плотной ткани. Рисунки по подолу мама проложила сама. Каждый из них был наполнен особым смыслом, который можно было прочесть, только находясь с внутренней стороны юбки. Впрочем, годовалые дети ещё не умели читать. А становясь старше, уже не помещались под мамину юбку и забывали увиденное в младенчестве.

Когда мама двигалась по дому, юбка с шорохом рассекала воздух, создавала маленький ветер, закручивалась и рисовала изящные вензеля позади неё. Это было похоже на след, который корабль оставляет на воде. Он некоторое время пульсировал и искрился в воздухе. Но, как и юбкины узоры, эти тайные знаки могли видеть только ползающие по полу младенцы, да ещё, пожалуй, молчаливые кошки. Остальные члены семьи только ощущали их незримое присутствие. Как лисьим хвостом, мама сметала всё ненужное и трудное, оставляя у домашних ощущение покоя и безопасности.

Вечером, когда круговерть домашних дел замедлялась, мама понимала, что пришла пора отправить дневную юбку на отдых и выбрать что-то другое — на смену собранности и активности бодрого дня должны прийти другие состояния. Например, мягкое просторное платье — оно нигде ничего не стягивало, создавало ощущение медленной текучести и свободы своего тела. После ванны маме хотелось закутаться в нежный махровый халат или в волшебный плед и немножечко посидеть в кресле без движения и без слов — мама чувствовала, как усталость целого дня отступает и растворяется в молчании. В зимние холодные вечера мама любила надеть уютную пижаму и пуховые носки, чтобы забраться с детьми под одеяло и читать добрые сказки на ночь…

Когда мама переодевалась, её настроение менялось. А вместе с этим перенастраивались и все домашние. Развешанная на спинке стула, колдовская юбка дожидалась следующего дня.

Волшебный плед

У одной мамы был волшебный плед. Он имел две стороны. Одна была — для всех, а другая — для себя.

Мама доставала его, когда ей необходимо было немного отдохнуть. Мягкий плед нежно обнимал маму за плечи, под ним было уютно и спокойно. Укутанная с ног до головы, она сидела где-нибудь в уголке дивана или в мягком кресле.

Мама не сразу поняла, что с обратной стороны это — плед-невидимка. Первое время — для эксперимента — она пыталась привлечь к себе внимание: завёрнутая в плед, становилась на пути у несущихся детей. Но они — вот чудо! — за полшага до неё внезапно останавливались в нерешительности, а потом, вспомнив о каком-нибудь неотложном деле, стремительно уносились прочь.

Открыв это замечательное свойство своего пледа, мама начала исчезать довольно часто, иногда — даже на полчаса в день! Сидела тихо в удобном кресле или молча стояла у окна. Она слышала и видела всё, что происходит, но никак себя не обнаруживала до тех пор, пока обстановка не требовала вмешательства. Задерживала дыхание, когда дети проходили вблизи: «мама, где ты? Почитай нам книжку! Давай в прятки поиграем! Нам скучно…» А когда они скрывались из виду, мама тихонько смеялась и грызла яблоко — ведь полчаса ещё не прошли.

Иногда она использовала плед, чтобы, не привлекая к себе внимания, разобраться, что происходит в детской. Мама тихонько подходила к раскрытой двери и смотрела, как они играют. Молча наблюдала, а потом уходила к себе, прятала плед в тайный ящик своего шкафа и, как ни в чём не бывало, принималась за домашние дела.

Если же вскоре после этого случалось вспыхнуть ссоре, и дети бежали к ней с криками «мама, это он, он первый начал!» — «нет, неправда, первый начал он!»… — мама не ругалась. Мама обнимала и утешала обоих. Она-то ведь знала, как было дело. А дети не знали про плед.

Иногда же мама проделывала вот что. Она переворачивала плед невидимой стороной к себе. Мягкая, пушистая, добрая она сидела на месте — дети усаживались рядом и прижимались к тёплому маминому боку. А она — обёрнутая стороной невидимости — ускользала в такие далёкие глубины своих мыслей и чувств, что невозможно даже представить себе эту даль. Соприкасалась с Неведомым и беседовала с Духами где-нибудь на краю Вселенной.

Дети же, убаюканные нежностью мягкого пледа, сидели рядом с мамой в полном ощущении покоя и безопасности. Глядя на её мечтательно прикрытые глаза, они как-то сами собой успокаивались и проникались маминым вселенским покоем.

Впрочем… Открою под конец один секрет. Этот плед мама связала сама. Из самой обыкновенной пряжи. Отчего же он получился таким волшебным? А кто его знает! Быть может, мамины пальцы умели творить чудеса. Или ей просто очень нужен был волшебный плед.

Да и так ли это важно на самом деле?..

Бельё в небесах

Когда мама развешивает после стирки бельё, я понимаю, что она немного колдунья.

Балконная дверь открыта, снаружи ветренный сухой день. Я лежу на полу. Сквозняк пахнет мокрым бельём, стиральным порошком и маминым фартуком. Ветер обдувает меня и ласково поглаживает мои волосы.

Я вижу мамины руки. Как ветки деревьев с листьями — они машут где-то высоко от меня, метут серый осенний небосклон детскими трусиками, маечками, футболками моими и брата, школьными блузками и крошечными платьицами моих сестёр.

Мама развешивает их в строгом порядке. И я думаю, на всё у неё есть своё объяснение. Вот рядышком — два цветных платья моих сестричек, они скреплены одной прищепкой посередине — чтобы шли по жизни дружно, крепко держась за руки. Она им говорит иногда: «девочки, живите дружно». Впрочем, с другого краю каждое платьице прихвачено ещё одной — собственной прищепкой. Это для того, чтобы у каждой из близняшек всё же было и своё личное счастье.

Школьные блузки старшей сестры повисают на плечиках, аккуратно расправленные. Их мама старательно застёгивает на несколько пуговиц — видимо, чтобы не унёс ветер. Она часто вздыхает — «ох, у тебя ветер в голове» и говорит сестре, чтоб та «не выставлялась» перед мальчиками. Сейчас я понимаю, что мама имеет в виду. Крючок каждой вешалки с этими блузками для надёжности ещё и прицеплен крепкой прищепкой к бельевой верёвке — я чувствую, что маме так не хочется выпускать мою сестру из родного дома, хочется подольше держать рядом с собой «умницу, красавицу, мамину помощницу».

Майки и трусы моего брата мама также развешивает очень внимательно и попарно, прицепляя трусы рядом с футболкой — чтобы «низ» и «верх» жили в ладу; временами она говорит ему «тебе не хватает цельности». Видимо, это колдовство — про его цельность.

Что же до меня, то мои вещи почему-то наоборот она развешивает в таком порядке: сначала достаёт из тазика все трусы, и располагает их друг за другом, от тёмных до самых светлых, а потом расправляет и вывешивает футболки — от светлого к тёмному. Я вижу, что это очень красиво. Она будто говорит мне этим узором: «пожалуйста, держи свои вещи в порядке, ведь это так здорово».

Место на бельевой верёвке закончилось. Жёлтый тазик опустел. Мама прижимает его к животу, поворачивается ко мне и её глаза улыбаются. На сером небе — нарядный узор из наших одежд. Ветер принимается пробовать его на прочность — но все элементы цветной мозаики сидят крепко, каждый на своём месте. Ветер крутит верёвку, как прыгалку — и бельё машет крыльями, пытаясь догнать осенних птиц.

Мама улыбается. Она поняла, что я разгадал её колдовство. Мы молчим. Мне хорошо и спокойно. Я чувствую, что все мы в её заботливых руках.

Крылья и перья

Моей Маме Наталье Ерашовой и всем женщинам моего Рода

…В сундуке мама хранила пух и перья. Копила их всю жизнь, сколько себя помнила. Сундук достался ей от бабушки, а та унаследовала его от прабабушки. А прежде неё, видимо, была прапрабабушка — далее след терялся в хитросплетениях линий женских судеб.

Каждая из прародительниц, по всей видимости, добавляла в сундук новые перья — они были такие разные! Больше всего, конечно, нежных, белых, со снежным хрустким узором. Встречались и сказочные, блестящие, перламутро-лазоревые — когда держишь такое перо в ладонях, кажется, что оно светится. Некоторые, напротив, были простенькие серые, ничем не примечательные, от них веяло теплом сеновала и домашним уютом. Были в сундуке и перья чёрные — какие-то демонические, вОроновы; они блестели так, что смотреть на них подолгу было страшновато.

Осознание того, что это её собственный сундук, наполняло маму тихим торжеством — у неё было не так много секретов и совсем мало вещей, о которых никто не знал.

С каждым новым ребёнком у мамы добавлялось перьев и пуха — незаметно от домашних она выщипывала их у себя на животе, едва те появлялись, и поскорее прятала в сундук. Она и сама не знала, зачем. Но совершенно точно понимала, что не хочет выглядеть наседкой — с перьями-то на животе что за жизнь?

Сундук пополнялся: дети росли и требовали всё новых забот и условий.

Мама так бы и не знала, зачем ей эти перья, если бы одним прекрасным днём не осталась дома совершенно одна и не решила вытащить свои сокровища на весеннюю просушку.

Мама уселась на крылечке — солнце промаслило его насквозь — перья блестели и от лёгкого ветерка слегка пошевеливались в открытом сундуке. Рассматривая их, мама вдруг вздумала сложить из них узор на полу — перья словно сами подсказывали путь. Волшебным образом они цеплялись одно за другое, создавая плотную материю с замысловатым узором…

…Наконец, крылья были готовы. Каждой пушинке, каждому перышку нашлось своё место. Ни одно из перьев не оказалось в мамином сундуке случайно…

Радость и благодарность переполняли маму, когда она впервые поднялась над землёй.

Одеяловы рукава

У одной мамы было одеяло с рукавами. Она его сшила сама — для себя любимой. Каждому своему ребёнку мама шила красивое одеяло из цветных лоскутков — а детей (впрочем, как и лоскутков) у неё было много.

Сначала она сшила пёстрое одеяльце своему первому ребёнку. И думала, что этим всё и закончится. Но не тут-то было! За ним родился второй, которому тоже потребовалось собственное красивое одеяльце. Потом родился третий, четвёртый, а потом ещё два малыша.

В один прекрасный день (точнее даже, однажды ночью) эта мама посмотрела, как сладко сопят ребята под своими цветными одеяльцами, и решила, что пришло время позаботиться о себе. Она достала большой мешок разноцветных тряпочек и целую ночь, в полной тишине и одиночестве, складывала дивный узор для своего собственного одеяла.

А так как мама любила иногда посидеть свежим вечером на балконе с чашкой чая или почитать любимую книжку, завернувшись в одеяло, то ей захотелось пришить к своему одеялу рукава. Во сне можно было просто укрываться этим одеялом — и рукава ничуть не мешали. Но если маме вдруг не спалось — а вылезать из кровати ой, как не хотелось — вот тут-то и приходили на помощь одеяловы рукава.

Конец ознакомительного фрагмента.