Презумпция невиновности

Екатерина Орлова, 2023

Я так давно изменяю жене, что даже забыл, когда был верен. Мы уже несколько лет играем в игру, где я делаю вид, что не изменяю, а Ира – что верит в это. Возможно, потому что не может доказать. Или не хочет, ведь так ей живется проще. И ни один из нас не думает о разводе. Во всяком случае, пока…Но что, если однажды моей жене надоест эта игра? Что, если она поставит ультиматум, и мне придется выбирать между семьей и отношениями на стороне?

Глава 5

Виктор

За завтраком Ира просматривает почту, а я копаюсь в телефоне на новостном канале, и тут мне приходит сообщение. Меня бросает в жар, когда я открываю его и читаю:

«Я записалась в клинику на полдень»

— Витя, все хорошо? — спрашивает Ира, а я поднимаю на нее растерянный взгляд. Прочищаю горло и улыбаюсь.

— Да. А не должно быть?

— Ты внезапно покраснел. Хорошо себя чувствуешь?

— Да, порядок, не волнуйся, Мышка.

Она с подозрением косится на меня, но возвращает взгляд в нетбук перед ней. А вот я продолжаю смотреть на нее. Потом внезапно вспоминаю, какой сегодня день, и хочется поправить галстук и воротник рубашки, которых на мне нет. Я в трикотажной футболке с широким воротом, но все равно ощущение такое, словно задыхаюсь.

Три года назад в этот день мы с Ирой тоже шли в клинику. Не в полдень, но все же. Шли, чтобы узнать, что…

— К сожалению, вы несовместимы как пара, — прозвучал приговор ебаного врача, который был первым из восьми, кто сказал это. — Каждый по отдельности фертилен, у вас обоих все в порядке со здоровьем. Но так бывает, что пара просто несовместима, и мужчина не может оплодотворить женщину.

— Это еще что за хуйня? — спросил я, огорошенный, а у врача глаза на лоб полезли. — Ира, что за бред несет этот человек?

— Витя, ты выражаешься, как бандит, — зашипела она на меня, словно я был единственным человеком в помещении, кто услышал его слова.

— Ир, ты слышала, что он сказал?

— Слышала, — спокойно ответила она и встала. — Спасибо, Дмитрий Леонтьевич. Витя, пойдем.

Мы молча покинули клинику и сели в машину. Я готов был забросать эту богадельню коктейлями Молотова, взорвать, а врача — распять.

— В каком это смысле — несовместимы? — спросил я, не заводя машину. Никак не мог уложить в голове, что за чушь сморозил этот знахарь с дипломом медвуза?

Ира не ответила. Она только подставила ладони и уронила в них лицо. А потом зашлась такими рыданиями, что, я думал, у меня остановится нахрен сердце. Я сгреб Мышку в охапку, отодвинул свое сиденье и втянул ее к себе на колени. Ира задыхалась от рыданий, всхлипывала и выла. Я чувствовал ее отчаяние. Безысходность, которая накрывала нас с головой. И даже если до этого я особо не хотел детей, а просто понимал, что уже пора, то в момент, когда эскулап вынес вердикт, наследник стал самым сильным моим желанием. Мечтой, планом, целью, достигнуть которую я должен был любой ценой. Ну, почти любой. Терять Иру я точно не собирался, а иметь детей с другой женщиной… Эта мысль даже не приходила мне в голову.

— Мышка моя, не плачь. Мы пройдем других врачей. Может, этот просто неуч с заочки и не понимает, что говорит. Может, он анализы не умеет читать. Выше нос, моя воинственная девочка, мы с тобой обязательно станем родителями. Ирка, я небо с землей поменяю местами, если это потребуется, чтобы ты стала мамой.

Ее рыдания становились громче и сильнее. Она задыхалась от плача, а внутри меня все так сжалось, что, казалось, следующий вдох я уже не смогу сделать. Я крепко стискивал жену в объятиях и пытался сам поверить в свои слова. Умолял кого-то там наверху, чтобы врач ошибся, и у нас появилась возможность. Я лишился целой семьи в достаточно юном возрасте, на моих руках остался младший брат, которого я вообще ни хрена не знал, как воспитывать. Тогда я умел раздавать только подзатыльники. Моей зарплаты едва хватало на нас двоих. В то время я еще не понимал, как функционирует судебная система, меня никто не учил, что, будучи судьей, можно жить, ни в чем себе не отказывая. Я еще поражался, откуда у них такие машины. Но все же мы с Ваней справились. Он вырос достойным адвокатом, хорошим человеком и мужчиной с большой буквы. Когда Иван начал жить своей, успешной жизнью, я понял, что все сделал правильно. И что мне все по плечу. И эту проблему мы решим. По краней мере, я изо всех сил убеждал себя в этом. Моя Мышка должна была получить на руки заветного ребенка.

В тот день в машине мы прошли все стадии горя, не добравшись только до принятия. Покружили, потоптались еще по некоторым и вернулись к гневу. С ним было справляться легче, и он подталкивал нас к действиям.

— К сожалению, вы несовместимы как пара, — вынес вердикт второй врач.

За ним последовали третий, четвертый, пятый, шестой и седьмой.

И только восьмой, озвучив этот приговор, добавил:

— Я вам рекомендую не зацикливаться на продолжении рода. Просто примите как факт, что сейчас еще не пришло время. В моей практике были случаи, когда у несовместимых пар рождались дети. И не по одному. Так что я советую вам сосредоточиться на своей жизни, друг на друге. Путешествуйте, работайте, набирайтесь впечатлений. Всему свое время, и рождению детей — тоже.

Мы снова прошли весь долгий путь принятия. Иру надолго засосало в депрессию. Она все делала на автомате. Я пытался вернуть ее к жизни, но совсем не понимал, почему мои потуги не дают результата. Ее не радовало ничего: ни путешествия, ни вкусная еда, ни фильмы, ни музыка, ни книги, ни подарки.

Наверное, именно в тот период, исчерпав собственные ресурсы хорошего настроения, я начал подпитываться им от любовниц. Мне нужны были эмоции. Что-то, что давало мгновенный эффект. Впрыскивало в тело максимальную дозу дофамина. Тогда мне казалось, что, подпитавшись им от других женщин, у меня появятся силы на то, чтобы снова и снова, изо дня в день возвращать к нормальной жизни свою жену. Такая себе подмена ощущений, замена суррогатом оригинала, который я не получал дома, потому что в тот период о сексе с Ирой речь вообще не шла.

Нам удалось выгрести из этого адового котла. Правда, на это ушел целый год, который Ира теперь называет «потраченным впустую».

Дату, когда нашей паре был вынесен вердикт, мы помним лучше, чем собственные дни рождения. Я даже четко помню погоду, которая так сильно контрастировала с нашими чувствами. Светило солнце, бликуя от сугробов снега, медленно таявших и стекающих ручьями по асфальту. Воздух уже был пропитан весенними запахами, а в груди все переворачивалось от предвкушения возрождения природы. Я до сих пор помню это ощущение. И ненавижу его. Раньше я любил весну. Она была предвестницей тепла, девочек, сменяющих джинсы на короткие юбки и распускающих волосы, запаха цветов и приближающихся каникул. Теперь же весна для меня начинается и заканчивается в мае, когда минует период нашей с Ирой скорби по несбывшимся мечтам.

И вот сегодня — как иронично, мать твою, — моя любовница должна сделать аборт. Убить моего ребенка. Может быть, мой единственный шанс.

От самой мысли меня разрывает в клочья от боли. Я чувствую ее, кажется, каждым миллиметром тела. Каждый нерв пронизан звоном, напоминающим набат. Грядет катастрофа! Тревога! Но я запиваю горьким кофе огромный ком в горле и улыбаюсь жене.

— Может, вечером шашлычки пожарим?

— Давай в выходные. Можно было бы кого-то пригласить.

— Я позвоню Макару и Владу.

— Было бы здорово, — она ласково улыбается в ответ.

Вот что еще мне нужно? Я чертов везунчик, который просто профукивает свое счастье.

Беру ее руку в свою и целую костяшки, а потом прикладываю ладонь к своей щеке. Пальцы Иры прохладные, и я догадываюсь, что это от волнения. Она снова проживает этот день с чувствами трехлетней давности. Но нужно отдать ей должное, держится моя Мышка молодцом.

— А давай сегодня проведем вечер как-то необычно.

— Например? — она склоняет голову набок, демонстрируя интерес.

— Не знаю, сходим в оперу, на балет, в театр.

— Ты ненавидишь культурные выходы в свет.

— Но тебе же нравится.

— Кто тебе такое сказал? — она приподнимает одну бровь и царапает мою щетину ногтями, а я прищуриваюсь от удовольствия.

— Тогда… может, аттракционы?

— Со сладкой ватой, тиром и комнатой страхов? — загораются ее глаза.

— С ватой, тиром и комнатой, — киваю, улыбаясь. — Заберу тебя с работы в семь, и поедем.

— Нет, встретимся дома. Не поеду же я в форменном костюме.

— Зря. Я бы тебя в нем в комнате страха потискал, — играю бровями, на что Ира заливается мелодичным смехом, который, словно живительный бальзам, залечивает мои внутренние кровоточащие раны. — Но дома, так дома, — соглашаюсь.

И сейчас куда-то на задний план отходят любовницы, наша несовместимость, Марина с ее клиникой и плод, от которого она хочет избавиться. И я хочу. Не готов я иметь детей с другой женщиной. Знаю, что это с высокой вероятностью разрушит мою семью, а я слишком дорожу ею, другой-то у меня нет. Ваня уже не в счет, у него своя жизнь вдали от меня.

— Привет, — раздается в трубке голос Марины, когда я набираю ее номер, садясь в машину.

— Сколько денег нужно?

— Там будет не операция. Врач только проведет диагностику и даст мне таблетку, которая спровоцирует…

— Без подробностей, — пресекаю ее попытки вовлечь меня в это дерьмо. — Сбрось мне на телефон сумму и номер счета, и я пришлю тебе деньги. И сотри мой номер, это наш последний контакт, — добавляю жестко и прерываю звонок.

Завожу машину и выезжаю со двора сразу следом за Ирой. У развилки на подъезде к городу, где мы всегда разъезжаемся, Ира маякует мне аварийкой и сворачивает влево, а я еду прямо, чтобы добраться в суд к началу рабочего дня.

Мне нужно загрузить себя работой под завязку, чтобы не думать о том, какой сегодня день. Что случилось в эту дату три года назад, и чему предстоит еще случиться.

Припарковав машину на стоянке у суда, бросаю взгляд на телефон. В сообщении от Марины только цифры. Присвистываю, но перевожу ей деньги. Уверен, процедура стоит намного меньше, но остальное — это бонус и благодарность за молчание. Блокирую контакт, удаляю всю переписку, а потом и сам контакт, мне он уже нахрен не нужен.