Так становятся звёздами – 2

Екатерина Оленева, 2018

Юная, неискушённая Гаитэ попадает в бурный водоворот дворцовых интриг. Император отравлен, братья Фальконэ вновь готовы обнажить сталь друг против друга. За одним из них стоит право первородства, за другим – неукротимый дух и неумение сдаваться. Оба готовы идти до конца, невзирая на последствия и цену, лишь бы заполучить трон и любимую женщину. Но чью сторону выбрать ей, чтобы сохранить шаткое равновесие и мир? Чтобы в водовороте страстей не потерять самого главного – себя.

Глава 2

— Что там такое? Что происходит? — поинтересовалась Гаитэ, различив характерные звуки, влетающие в распахнутые окна — бряцание металла, щелчки подков по плитам, громкие голоса.

Подойдя к окну, она увидела въезжающую во двор карету и по гербам узнала экипаж принцессы Эффидель. Рыжая лисичка следовала первой, а её свита, не отставая ни на шаг, двигалась за ней.

Гаитэ была искренне рада визиту новой родственницы.

— Приятно видеть тебя, дорогая, — расцеловала она Эффи в обе щёки. — Очень рада, что ты решилась нанести мне визит.

— Мне было любопытно узнать, как ты устроишься на новом месте, — простодушно заявила Эффи. — Ты, конечно, не в курсе, но всем известно, что хозяин из Торна не самый лучший и дворец, пожалованный ему отцом, несмотря на всё его богатство, пребывает в ужасном запустении.

— Я справлюсь, — улыбнулась Гаитэ. — Подобные хлопоты доставляют лишь удовольствие.

— Понимаю. Приятно иметь собственное хозяйство и управляться им по своему усмотрению.

Эффидель как бы между прочим увлекла Гаитэ в оконную нишу, подальше от любопытных глаз и ушей.

В окно ворвался порыв ветра, раскидав занавески.

— В Жютене слухи расходятся быстро, так что сплетни о том, как ты выгнала фрейлину уже пошли ходить по городу.

— Ты меня осуждаешь? — удивилась Гаитэ.

— Осуждаю? Нет! Я тобой восхищаюсь! На самом деле, я на стороне любого, если он стоит против Торна.

— И в мыслях не было. И с чего ты так не любишь старшего брата?

— Все, кто близко сталкивался с Торном, имеют основания его не любить. А после новости, которую я тебе привезла, ты тоже вряд ли будешь относиться к нему с теплом.

— Тогда оставь свои новости при себе, — нахмурилась Гаитэ.

— Не оставлю. Не хочу, чтобы ты выставляла себя на посмешище. Да и ссора с тобой Торну будет как нож в сердце, а мне любое его расстройство в радость.

— Не собираюсь я ссориться с мужем. Ты не устаёшь меня удивлять.

— Хотелось бы приятно, но — увы! — вздохнула Эффи, передёргивая округлым плечиком. — В общем, ты совершенно напрасно выгнала Катарину. Она лишь ширма, должна была отвлекать внимание от другой девушки и, судя по всему, успешно с этим справилась. Взгляни туда. Осторожней, как бы невзначай.

Гаитэ, проследив за взглядом Эффи, увидела высокую статную красавицу, с блестящими чёрными глазами, пышным нимбом волос, отливающих в медь, полногрудую и чувственную, обжигающую страстью словно огонь.

— Её зовут Азина Солеро. У них с Торном давняя связь. Брат вынужден был прервать её, когда Азино отдали замуж за графа Солеро и тот увёз жену в поместье. Но недавно старый граф скоропостижно скончался, а его вдова тут же поспешила пребыть ко двору.

— И всё это правда?

— Чистейшая. Впрочем, можешь мне не верить, если не хочешь.

— Ну, почему же? Я верю. Однако эта связь всё в прошлом. В то, что Торн может возобновить старые отношения я не верю.

— Скорее всего, брат и сам не знал о прибытии Азино, внезапно согласилась Эффи. — Штат подбирал его секретарь, а не брат. Но будь начеку. Старая любовь не забывается, — предупредила Эффи.

— Спасибо за вести, пусть и недобрые, но принесённые с благими намерениями.

— Кто предупреждён — тот вооружён, — подытожила Лисичка.

Какое-то время девушки молчали, погружённые каждая в свои мысли.

— Отец недавно получил известия от Сезара. А я подслушала и не нахожу себе места, — кусая губы, проговорила Эффи. — Мне нужно поделиться хоть с кем-то, кому на брата не наплевать.

Это «наплевать» резануло слух. Неправильное выражение для императорской дочери.

— Пять дней назад король Линтон Руал высадился у местечка неподалёку от Тиоса.

Зрачки Гаитэ расшились:

— О, духи! Значит, снова будет война? — Ей хотелось сжать ладонями пылающее виски. — И что же Сезар?..

— Сезар ничего не мог сделать, чтобы помешать высадке войск Валькары. В тот день на море разыгралась страшная буря, разогнавшая не только сторожевые суда, но даже мелкие рыбацкие лодки. Ветер и дождь заставлял прятаться по углам сторожевые дозоры.

— Врагу не помешали?

— Нет, — опустила руки Эффи. — Напротив, в чём-то буря помогла нашим противникам, разъединив суда их флотилий, благодаря чему высадка произошла на разных участках побережья и войска Сезара попали в двухвостку.

— Мы потерпели поражение?

— Отбились, но изрядно измотаны. Сезар требует подкрепления, а у отца нет возможностей хоть чем-то ему помочь. Казна пуста.

«Сезар предвидел всё это заранее, ещё около двух месяцев назад», — вспомнила Гаитэ. — «И, к сожалению, не ошибся».

Что же теперь будет?

В зал вместе с другими фрейлинами вошла Катарина. Она выглядела притихшей и глаза у девушки были красные, опухшие от слёз.

— Это она? Та самая роковая метресса, из-за которой ты утратила своё прославенное самообладание? — насмешливо фыркнула Эффидель. — Девушка явно не из родовитых. Конечно же то, что ты отказала ей от места, для неё личная трагедия. При дворе можно надеяться хоть на какую-нибудь партию, а в той глуши, куда ей придётся вернуться, ей светит разве что какой-нибудь младший сын сквайра?

— Ах, какая жалость! — с сарказмом протянула Гаитэ. — Возможно, бедняжке при таком плачевном состоянии нужно было намечать жертвы пониже рангом, чем мой муж?

— Возможно, ты слишком серьёзно восприняла то, что воспринимать всерьёз не следовало? — пожала обнажёнными плечами Эффи.

— Вероятно это так, раз все мне только об этом и твердят. Давай немного пройдёмся? Погуляем в саду. Здесь воздух какой-то… слишком спёртый.

Новость, принесённая Эффи, Гаитэ расстроила. Сезар, где-то там, один, отбивается от бешенной своры иноземцев, не подпуская войну к их порогу, чтобы они здесь могли танцевать, менять наряды, переживать из-за возможного романа мужа с очередной любовницей.

Эффидель не стала дожидаться возвращения Торна, она упорхнула через одну калитку, как только нелюбимый её брат появился в другой.

Гаитэ пожалела, что не сможет сделать то же самое. Торн был не в духе. Наверняка известие о нападении Валькары уже достигло и его слуха.

— Уже знаешь? — хмуро буркнул он, подходя к столу и наливая из кувшина полный кубок вина, игнорируя недовольный взгляд Гаитэ. — Наверняка, знаешь. Мне доложили о том, что к тебе приезжала Эффи. Как сорока на хвосте, принесла новую сплетню?

— Если ты о высадке войск валькарийцев в Тиосе, то да, я в курсе.

— В последнее время мы не были добрыми соседями, но никто не думал, что Руал поднимет против нас армию. Сейчас вся надежда только на Сезара. Но где гарантия, что он нас не предаст?

— Он так не поступит, — возмутилась Гаитэ.

— Почему? В прошлый же раз женился на сестре Руала против воли отца. А сейчас, если валькариец пообещает ему мой трон, почему бы Сезару и не переметнуться?

— Если бы Сезар планировал нас предать, он бы не требовал подкреплений для дальнейших сражений. У нас сейчас совсем другая беда — этого подкрепления взять неоткуда.

— О, духи, Гаитэ! Не думаешь же ты, что в этом деле разбираешься лучше меня? Поверь, гораздо проще, чем вести войны, переманить к себе противника. И король Руал рассуждать будет именно так. Не забывай, официально Сезар женат на его, и королю Валькары гораздо приятней будет видеть на троне Сезара, чем меня. Если наследников у Сезара не окажется (а, учитывая склонности его дражайшей супруги к девочкам, откуда им взяться?) Линтон сможет со временем претендовать на трон Саркассора.

— Думаю, тебе не о чём волноваться. Вряд ли Сезар разделяет планы Руала, даже если последний их и вынашивает.

— Я не верю, что Сезар останется мне верен.

— Духи, Торн! Существуешь же не только ты один. Есть ещё семья, есть государство. Твой брат не настолько беспринципен, чтобы предать всё, чем дорожит. И вообще, пока твой отец жив, разговоры о престолонаследии вести рано. Это почти измена. Лучше успокойся. Следует думать совсем о другом.

— А о чём же, по-твоему, мне следует думать? — с иронией вопросил он, вновь потянувшись за кувшином.

— Перестань, пожалуйста, пить. Сейчас как никогда, требуется твердость и трезвость мышления. Нам нужно войско. И деньги. Не исключено, что тебе придётся выдвинуться на восток, к морю, на помощь брату.

— Мне?!

— Да, тебе! Нужно собрать войско и раз и навсегда уничтожить осиное гнездо ещё до того, как они начнут наползать на наши земли, словно саранча. Помнишь, что говорил ваш отец? Вы должны быть едины — два солнца над Саркоссором.

— Ты согласишься отпустить меня на войну? — усмехнулся Торн, прищурившись глядя на жену. — Не боишься за мою жизнь, женщина?

— Погибнуть можно везде. И чем топить жизнь в вине, лучше использовать её с пользой и славой. Я не хочу, чтобы люди говорили, будто победой мы целиком и полностью обязаны Сезару. Одним титулом править не получится. Тебе нужна реальная власть. А её не получишь на блюдечке с голубой кайомочкой.

— Да, власть — это женщина. Её нужно суметь добиться. В твоих речах есть смысл. Завтра отправимся к отцу и обсудим всё с ним. А пока — иди ко мне, дорогая жёнушка и я в очередной раз докажу, какой желанной ты можешь быть.

— Почти такой же, как власть?

— Желанней, — притянул её к себе Торн. — Тебе ли бояться какой-то жалкой фрейлины? При дворе и так все знают, что я безумно влюблён в мою прекрасную колдунью, что она полностью завладела моим сердцем.

Гаитэ натянуто улыбнулась, прилагая титанические усилия, чтобы не заговорить об Азино. Не хотелось затевать очередную перепалку, а этим бы неизменно всё закончилось.

Нет, не стоит упоминать о прошлом. Может быть, тогда оно, как сорная трава, не прорастёт в будущее?

В чём-то Торн прав. Они проводили в опочивальне столько времени, что придворным не оставалось ничего другого, как перемигиваться и шушукаться. Большую часть времени Торн выглядел утомлённым и счастливым, и все ожидали со дня на день известие о том, что герцогиня понесла. А Гаитэ каждый месяц с затаённым облегчением убеждалась, что пока этого не произошло.

Хотя, чем тут радоваться? Долг королевы родить наследников своему королю. Так почему одна мысль о возможности появления ребёнка на свет пугала её до оторопи? Кто-то, кто будет зависеть от тебя столь полно, с кем ты будешь связан столь тесно? Нет, Гаитэ не желала стать матерью. По крайней мере, пока.

Когда Торн заснул, она долго глядела прямо перед собой застывшим пустым взглядом.

Последние месяцы она только и делала, что пыталась примириться с окружающей её действительностью. Игра в счастливую супругу ужасно выматывала. На самом деле Гаитэ не была ни спокойна, ни довольна, ни, тем более, счастлива.

Когда она была обычной девушкой из толпы, никому не было до неё дела, но теперь, чтобы она не делала, куда бы ни шла, на неё устремлялось тысячу любопытных взглядов. Каждые слово становилось поводом для тысячи пересудов.

На актёра, играющего на сцене, публика любуется час-два, от силы. На королей же взоры подданных глядеть не устают никогда. Ты всегда должен быть эталоном, примером для подражания, небожителем, не имеющим право на ошибку.

Но Гаитэ никогда не считала себя какой-то особенной. Ей было в тягость её положение.

На следующий день, как и было договорено, отправились в императорский дворец.

Там всегда было шумно. К Его Величеству всегда прибывали люди, и все, начиная от посыльных до нищенствующих младших братьев в захудалых саркассорских родах, толпились в просторных залах.

Несмотря на уже преклонные годы, Алонсон прекрасно справлялся с делами. Он всегда был собран, внимателен, скор в принятии решений и редко отказывал кому-либо в аудиенции, неважно, кто добивался встречи, лорд, духовное лицо или мелкий сквайр из отдалённых поместий. Никто не мог сказать, что Его Величество их не выслушал.

Эта повседневная рутина была для императора столь же любимым занятием, как фехтование или соколиная охота для его сыновей.

Встретив сына и невестку, Алонсон предпочёл уединиться с ними в личном кабинете.

— Я ждал тебя ещё вчера, — суховато заметил Алонсон, недоброжелательно касясь на Гаитэ. — Думал, ты приедешь один и мы сможем поговорить о делах.

— Отец, Гаитэ моя жена и у меня нет от неё секретов. Она в курсе происходящего и, заметьте, вовсе не от меня — от Эффи. Вертихвостка слишком много болтает.

— Все вы слишком много болтаете, — угрюмо отозвался Алонсон.

— Что ходить вокруг да около, подбирая выражения, отец? — пожал плечами Торн. — Дела идут хуже некуда.

— Тут ты ошибаешься, мой мальчик. Пока ты жив, в любом момент плохое положение вещей может сделаться ещё хуже.

— Оптимистично, нечего сказать! — фыркнул Торн, остановившись у камина и уставившись в огонь. — Ещё каких-то полгода назад можно было с уверенностью сказать, что трон наш прочен, как никогда. А сегодня мы можем потерять и власть, и королевство, и даже саму жизнь. А Сезар только тем и занят, что старается занять моё место — в вашем сердце, в сердце моей жены, на троне!

Алонсон устало поморщился:

— Прошу тебя, сын мой, не начиная старую песню снова. Нас это изрядно утомляет. Присядьте, — веле Алансон Гаитэ.

Она покорно села.

— Что касается ваших обвинений, сын мой, — продолжил император, — спешу напомнить, что мы верим вашему брату, который нам такой же сын, как и вы. Сейчас Сезар не подпускает войну к нашему порогу. Если он потерпит поражения, вражеские войска просочатся вглубь страны и тогда беды, настоящей беды, боюсь, не миновать. Нужно придумать, где взять деньги. Мы должны помочь нашему маршалу деньгами и оружием.

— Отец, возможно, будет лучше, если я сам отправлюсь в непокорные графства, чтобы усмирить их?

— Этого не требуется. Мы не можем допустить, чтобы оба наших сыновей подвергались смертельной опасности. Если вы оба займётесь внешними врагами, наши внутренние враги, словно волки, накинутся со всех сторон. Сезар будет охранять рубежи Саркоссора, а ты, Торн, будешь хранить его изнутри. Но, чтобы справиться со всем этим, необходимо пополнить казну. А как это сделать? Из-за прошлогоднего неурожая лорды отказались платить пошлину, простолюдины выжиты до предела.

— Возможно, стоит уменьшить вес монеты? — выступила с предложением Гаитэ.

Торн фыркнул, насмешливо глянув на жену:

— Я и не знал, что ты что-то понимаешь в делах монетного двора, моя милая.

Алонсон нетерпеливо дёрнул плечом:

— Невозможно! Это может вызвать взрыв недовольства.

— Ну, всегда приходится чем-то жертвовать, — с философским видом пожал плечами Торн. — Может попробовать ввести налог на вывоз шерсти?

— Сделано трижды, — отмахнулся Алонсон.

— Тогда разрешите иностранным гильдиям торговать в Жютене и других крупных городах Саркосора, — выступила Гаитэ с новым предложением.

— А что скажут наши купцы? — приподнял брови Торн.

— Они ничего не посмеют сказать, если их устраивают те налоги, что существуют на сегодняшний день, — отозвалась Гаитэ. — А ещё можно попробовать продавать титулы мелкопоместным дворянам и младшим сыновьям.

Торн с возмущением поглядел на Гаитэ:

— Правду говорят, что у женщин долгий волос и короткий ум! Гаитэ! Как можно озвучить такие святотатственные речи? Ты предлагаешь смешать благородную реку крови с грязью?

— Эта ваша благородная река обмелела — дно видно. К тому же, либо пятно на роду, либо — враг у ворот. А нам и вовсе на руку всё это смешение, с учетом того, в чём упрекают род Фальконэ. Титулы можно продать за хорошие деньги, а казна стоит того, чтобы кто-то мог свой гонор и поубавить. И уж лучше продажа титулов, чем сдирать последнюю кожу с бедняков.

— Гаитэ, то, что ты говоришь ерунда…

— Вовсе нет, — перебил в задумчивости Алонсон. — Я нахожу предложением юной сеньоры разумным. Мы как следует обдумаем его и, возможно, претворим в жизнь.

Гаитэ счастливо улыбнулась, очень довольная собой.

— Духи послали тебе рассудительную супругу, — улыбнулся Алонсон сыну.

— Я счастливейший из смертных, — в свой черёд улыбнулся Торн. — Думаю, следует выпить за принятое решение? Эй, человек! Вина!

Служка с поклоном поставил на стол серебряный поднос с кубками и глиняном кувшином, не спеша наполнив каждый бокал. Вино с тихим шелестом стекало по стенкам, влажно булькая.

По обычаю, пригубив то, что принёс сам, он с поклоном подал напиток господам.

Торн и Алонсон отсалютовали кубками.

— А ты, Гаитэ? Не выпьешь с нами? — добродушно поинтересовался император.

— Благодарю, Ваше Величество, но я не терплю вкуса вина. Предпочитаю что-то более лёгкое и сладкое.

— Как пожелаете, — Алонсон сделал несколько маленьких глотков. — Сын мой, мы счастливы вашим счастьем. Небо даровало вам лучшую супругу, какую только может пожелать смертный. А нашим поданным со временем достанется добрая и мудрая королева.

Слова вдруг застыли у него на устах. Император застыл, простирая руки вперёд в странном жесте.

Гаитэ замерла, с удивлением глядя на Алонсона. Потом перевала взгляд к Торну, ища поддержки и с ужасом увидела, как муж судорожно схватился за горло, словно пытаясь вздохнуть прямо через трахейную трубку.

Из глаз его потекли две узкие, тонкие алые дорожки крови.

Поражённая ужасной догадкой, она зачем-то схватила кубок, заглядывая в плещущееся, алое вино, словно по его виду и запаху можно было определить яд.

Но жидкость оставалась просто жидкостью.

Гаитэ с досадой швырнула кубок на пол.

Из горла Алонсона кровь хлынула фонтаном, и он повалился на пол, забившись в конвульсиях.

— Нет! — неистово закричала Гаитэ.

Впрочем, она не осознавала, что делает, словно флюгер на ветру поворачиваясь то в сторону отца, то в сторону сына.

— О, нет… Помогите! Кто-нибудь! Стража!