Мерзкие боги

Екатерина Неглинская, 2021

Дооку – один из шести богов. Вместе уже много десятилетий они возглавляют небольшую общину людей, что затерялась среди пустошей разрушенного катаклизмом мира. Власть шестерки беспрекословна. Даже взгляд поднимать на них запрещено. Но внезапная смерть одного из всемогущих все меняет. Дооку уверен, что это убийство, а в поселении зреет заговор. Разбираясь в череде таинственных событий, ему придется покинуть общину и обнаружить, что пустоши несут им куда более страшную угрозу, чем можно было ожидать.

Глава 1. Золотая совиная маска

Бог был мёртв.

Его тело, облачённое в саван, лежало на носилках.

Пышные букеты первых весенних цветов, собранных этим утром, были расставлены вокруг в ожидании начала церемонии. Из пузатых курильниц, разместившихся на полу, поднимался густой ленивый дым. Он извивался в воздухе, то скручиваясь жгутом, то распускаясь широкими лентами, наполняя терпким ароматом благовоний маленькую комнату.

Бархатный полумрак, поддерживаемый запертыми ставнями, нарушала лишь полоса дневного света, пробивавшаяся сквозь узкую щель затворённого окна. Она падала и разбивалась сиянием о золотую совиную маску, лежавшую на столике возле носилок. К ней был устремлён взгляд серых глаз Мудрого До́оку.

Его работа теперь закончилась. Он сидел на полу в противоположном от тела конце комнаты, подобрав ноги под себя и опустив руки на колени. Временами до его слуха доносились отдалённые звуки голосов.

Люди уже собрались возле дома, но говорили как можно тише, и потому он не мог разобрать их слов. Впрочем, он и не пытался, погружаясь в себя и свои мысли. Он не мог избежать того, что должно было свершиться, и потому пользовался моментом, чтобы хоть сколько-то подготовиться.

За дверью послышались приближающиеся шаги.

Мудрый Дооку не смог бы спутать их ни с какими другими: никто из известных ему существ не попирал землю так же уверенно и стремительно, как делал это Несокрушимый Нат¹. И точно. Спустя всего пару мгновений он вошёл в комнату, склонив голову под низкую притолоку. Он надел белое, как и прочие в этот скорбный день, что сделало его загорелую кожу ещё темнее. Длинные чёрные волосы, сплетённые в многочисленные косы, против обычного были собраны у него на затылке в высокий хвост.

Следом за Несокрушимым вошёл Речивый Та́ту. Он остановился на пороге, привыкая к полумраку помещения. Из-за пояса у него торчал свиток, как можно было догадаться, с подготовленной речью. Поправив на плече заколку накидки, Тату коснулся рукой аккуратно уложенных назад тёмно-рыжих волос, схваченных тонким серебряным обручем.

Мудрый Дооку поднялся со своего места и сделал приветственный жест правой рукой от сердца. Они уже виделись в этот день, когда солнце только собиралось просыпаться, но теперь, после нескольких часов уединения, ему хотелось восстановить с ними связь. Несокрушимый Нат, успевший привыкнуть к освещению первым, ответил на приветствие и быстро подошёл к носилкам.

— Всё готово? — спросил он, оглядывая тело.

— Да, — подтвердил Мудрый Дооку, подходя к нему и вставая рядом по правую руку.

— А маска?

— Ты знаешь моё мнение. Я против неё.

— Ота будет недоволен, — напомнил Несокрушимый Нат неохотно.

— Какое мне должно быть дело до желаний О́ты? Я хочу видеть лицо А́ки, провожая его. А ты?

— Не будем спорить, — вмешался Речивый Тату, подходя к ним. Аккуратно взяв со стола тяжёлую маску, он протянул её Мудрому Дооку. — Ты ведь знаешь, это ради всех нас. Сияние Аки померкло, и людям не стоит видеть его лицо. Нам не нужны их вопросы и сомнения. Прошу тебя, надень маску.

— Нет ничего плохого ни в вопросах, ни в сомнениях, разве что ваш страх, — повисла пауза, на протяжении которой они пристально смотрели друг на друга. Наконец, Речивый Тату слегка встряхнул маской в воздухе.

— Прошу, надень, — с мягким нажимом произнёс он. Его тонкие губы растянулись в линию улыбки.

Мудрый Дооку забрал маску из рук оппонента и осторожно поместил на мёртвом лице, отчего весь облик покойного мгновенно потерял человечность. Перед ними на носилках лежал звероподобный бог с золотым совиным ликом.

По зову Несокрушимого Ната первыми вошли девушки. Одна за другой они проскальзывали в комнату, чтобы забрать цветы. Каждая двигалась быстро и тихо, не глядя на присутствующих, склонившись вперёд и прижав положенные одна на другую кисти рук к груди. Взяв венок, девушка пятилась мелкими шажками к двери. Их было не различить в длинных одинаковых туниках и спадающих до плеч головных платках. Вереницей теней они прошли перед глазами Мудрого Дооку.

Когда их задача была выполнена, настал черёд носильщиков. Их вошло десятеро, лучших и первых во всём, специально выбранных для этой почётной миссии. Они раболепно кланялись и прятали взгляды в пол, высокие крепкие молодые мужчины. С величайшим уважением подошли к носилкам и подняли их на плечи. Так тело бога Аки отправилось в свой последний путь.

Площадь перед домом была заполнена людьми. Их лица выражали беспокойство, сменившееся горькой печалью, когда из дверей вышли носильщики со своим грузом."Великий Отец покидает нас", — прозвучал голос верховного жреца Мары, и вслед за ним завыли плакальщицы. Толпа расступилась, пропуская вперёд Мудрого Дооку, Речивого Тату и Несокрушимого Ната.

Дальше последовали девушки, бросавшие за собой на землю цветы, по которым шли носильщики. Сразу же за ними шагал, опираясь на длинный деревянный посох, увитый падубом, жрец Мара². Переживший многих сверстников старик двигался чинно, ровной спиной демонстрируя всем следовавшим за ним намерение прожить ещё не один десяток лет. За жрецом брели рыдающие плакальщицы, а дальше тянулась череда людей, выстроившаяся в соответствии со статусом и возрастом по значимости.

Процессия двинулась по улицам к месту за поселением, где было уже всё готово для погребального костра. Ставни и двери были заперты в домах, отчего они казались нежилыми. Над притолокой каждого из них висела связка можжевеловых веток для отпугивания злых духов.

Когда они проходили мимо Храма, Мудрый Дооку поднял взгляд, чтобы посмотреть на него. Работы теперь были остановлены, и оставалось неясным, каким образом и когда их удастся возобновить. Лучи катящегося по небосводу солнца разлились мягким светом по неотёсанным гранитным глыбам.

Место для сожжения было выбрано на возвышенности, откуда открывался вид на поселение. Здесь росли молодые берёзы, недавно подёрнувшиеся свежей весенней листвой, а по другую сторону склона начиналась Священная роща предков, за которой тянулся Костяной лес — страшное место, куда люди предпочитали не ходить.

У кострища, тщательно подготовленного к обряду, стояли две фигуры: Властный Ота и его супруга Лучезарная А́я. Оба они держали в руках цветы и внимательно следили за приближающимся шествием. Цепкий взгляд прищуренных синих глаз Оты был устремлён на носилки. Как только они оказались достаточно близко, чтобы различить золотую совиную маску, напряжение сошло с его лица. Он медленно вздохнул, и во всей его крепкой фигуре снова появилась привычная вальяжность. Теперь Ота мог позволить себе держать голову высоко, так, чтобы солнце играло на золотом обруче, чтобы все могли видеть его лицо.

Высокая и статная Лучезарная Ая стояла, словно вытесанное из белого камня изваяние. Её длинные волосы цвета льна были аккуратно убраны под головное покрывало в знак траура. Красивые тонкие черты лица сковало выражение грусти. Она первой пошла навстречу носилкам и положила цветы рядом с телом ещё до того, как их опустили на кострище.

Собравшиеся встали в круг, и Властный Ота начал свою речь. Он говорил долго и убедительно о том, что случилось, и что должно быть. Он говорил, что детям положено провожать своего Отца с почестями и уважением, ожидая его великого возвращения, как требует обычай. Он говорил много важных слов, и люди не смели поднять на него глаз, как не смели взглянуть на сияющую в солнечных лучах маску.

Мудрый Дооку же не сводил с неё взгляда. Он был единственным из присутствовавших, кто не убрал в траурный день волос, и они свободными прядями цвета ореха рассыпались по его плечам и спине. Вплетённые в них подвески время от времени тихо позвякивали на молодом ветру. На этот серебряный перезвон обратила своё внимание Лучезарная Ая, стоявшая рядом с ним.

— У тебя праздник, Дооку? — чуть слышно прошептала она, немного склонив голову набок.

— Как и у всех, — тихо ответил он, не отводя взгляда от тела бога Аки. — Смотри, как пышно празднуем, какие подношения, какая речь. А какая у виновника торжества маска! Не обзавестись ли и нам такими?

— Мы и так постоянно в масках, — проговорила она холодно, на чём их беседа и прекратилась.

Когда речь Властного Оты была окончена, процессия под возобновившиеся стенания плакальщиц двинулась к кострищу. Возле носилок оставлялись цветы вместе со словами прощания. По знаку жреца Мары от священной угольницы зажгли четыре факела, которые передали Властному Оте, Несокрушимому Нату, Мудрому Дооку и Речивому Тату. От их прикосновения и вспыхнул огонь, навсегда отделивший бога Аки от мира живых.

К вечеру с холмов стал спускаться туман. Он выбрался из-под кустов Костяного леса и, миновав место церемониального костра, пополз к жилищам людей. На улицах поселения теперь было тихо и безлюдно. Проводы окончились, дух бога Аки освободился от тела. Тщательно собранные останки по указанию Властного Оты отнесли в главный зал недостроенного Храма.

Мудрый Дооку стоял у окна. Стакан в его руке уже опустел и, заметив это, Несокрушимый Нат взял со стола бутылку, чтобы снова наполнить его на правах хозяина.

— Хватит уже пялиться туда, — сказал он отрывисто, подходя к гостю. — Что тебе не даёт покоя? Ты сам слышал, Ота обещал, что мы достроим Храм.

— Без Аки это будет всего лишь большой дом, — возразил Дооку. Он протянул стакан другу, и тот незамедлительно наполнил его тягучим красным вином. Богатый оттенками аромат медленно поплыл по комнате.

— Значит, будет дом, — голос Ната был безразличным. Он оставил бутылку на столе, а сам погрузился в большое плетёное кресло, выложенное подушками. Закинув ноги на табуретку, Несокрушимый прикрыл глаза. — Хорошо, что этот проклятый день подходит к концу.

— Ничего не изменится, — Дооку перевёл взгляд на собеседника, — пока мы не узнаем правду об Аки.

— Ты же сам говорил, — устало вздохнул Нат. — Упал с обрыва и сломал шею.

— Это лишь моё предположение, — возразил Мудрый и снова посмотрел в окно, где в надвигающейся темноте всё ярче разгорались факелы вокруг Храма. — Это могло быть убийство. А тот, кто сумеет убить бога, сам станет равным ему. Понимаешь, о чём идёт речь?

Нат снова вздохнул, открыл глаза и встал со своего насиженного места.

— Идём в кладовку, поищем другую бутылку, — пробубнил он, — хочу закончить вечер чем-то покрепче.

Они зашли в узкую тёмную комнату, с карабкающимися по стенам многочисленными полками. Нет зажёг лампу и стал высматривать среди множества бутылок ту, что могла бы подойти его нынешним желаниям.

— Мне казалось, тут была настойка, — задумчиво проговорил он. — Раз уж ты хочешь разбираться, тебе следует кое с кем поговорить. У Аки был ученик.

— Ученик? — изумился Дооку.

— Вот она! Будешь со мной? — Нат снял с полки пыльную бутылку и показал её другу. — Именно. Крапи́вник.

— Крапивник³? — переспросил тот, быстро выудив из памяти образ нужного человека. Невысокий худощавый юноша двадцати лет с копной вьющихся каштановых волос был, несомненно, похож на птичку, в честь которой его и прозвали.

— Аки взял его к себе недавно. Об этом никто не знал, кроме меня.

— Подожди, Крапивник ведь твой Особенный?

— Верно, — подтвердил Нат. — Он пришёл ко мне за разрешением прежде, чем отправился к Аки. Я подумал, почему бы нет. Парень давно не может найти себе место, возможно, тут ему повезёт.

— Такого раньше не бывало, люди не просили учить их. Давно это произошло?

— Около трёх месяцев назад. Аки говорил, что очень доволен Крапивником. Толковый парень, мол. У них было много совместных дел, Аки ему доверял. Так что, если тебе интересно, можешь побеседовать с ним, — Нат потушил лампу и вышел из кладовки. — Давай выпьем!

Они сели друг напротив друга в той же комнате, где прежде пили вино. Несокрушимый снова занял своё уютное кресло и потягивал душистую ягодную настойку. В посёлке её готовили по старому рецепту, который однажды рассказала Лучезарная Ая, и называли Искря́нкой. Свет, преломляясь в стакане с ней, разбивался на сотни ярких огоньков, обещавших подарить хорошее настроение тому, кто пригубит напиток. Глядя на его игру, Дооку обдумывал услышанное.

Крапивник, никак не проявлявший себя все эти годы, относился, тем не менее, к числу Особенных. Его вены наполняла, пусть и разбавленная уже, божественная кровь. Могла ли она стать причиной решения, вот что интересовало Дооку. Однако, он слишком мало обращал внимания на этого юношу, чтобы теперь делать какие-либо выводы.

Внезапно ему вспомнился случай трёхдневной давности. Возвращаясь в посёлок через лес, он услышал хруст веток, человеческий крик и звук падения. Дооку сразу же поспешил на помощь, предположив, что пострадал кто-то из односельчан. И действительно, совсем скоро он увидел Ястреба⁴, молодого охотника из последователей Несокрушимого Ната, и его друга И́нея. Тот сидел на земле, взгляд его казался стеклянным. Дооку сразу догадался, что произошло. Он быстро подошёл к Инею и сел перед ним на корточки.

— Как он упал?

— На спину, о Мудрый, — проговорил Ястреб, не смея поднимать головы из поклона. — Мне показалось, что он повредил правую руку.

Дооку осмотрел беглым взглядом обе руки Инея и стал ощупывать кончиками пальцев повреждённую от локтя вверх. Закончив осмотр, он вернулся к локтю и точными манипуляциями вправил сустав на место.

— Как ты понял, что повреждена рука? — спросил Дооку, фиксируя травмированную конечность у тела пострадавшего.

— Я уже видел такие падения, о Мудрый, — Ястреб украдкой поднял взгляд. — Его локоть ударился о землю.

— Верно, в кости трещина. Нам нужно поскорее отнести его в посёлок. Найди две подходящие жердины, мы сделаем из них носилки.Сейчас он плохо понимает, что произошло, но боль станет усиливаться и скоро ему будет тяжело передвигаться. Ты можешь идти, Иней?

— Да, о Мудрый, — ответил тот. Он немного пришёл в себя после падения и сидел, склонив голову и опустив взгляд в землю, как этого требовали правила.

Они отвели Инея домой, и Дооку наложил на его повреждённую руку гипс. Отдав все необходимые распоряжения по уходу Ястребу, он ушёл. Таких историй случалось уже немало, и он не придал бы ей особого значения, если бы не заметил тогда, с каким интересом Ястреб наблюдал за всеми производимыми им манипуляциями. Он забыл об этом в связи со смертью Аки, затмившей собой все остальные происшествия, и вот теперь, после разговора с Натом воспоминания всплыли в памяти.

Из задумчивости его вывел несколько захмелевший голос Несокрушимого:"А ты прав, не стоило надевать эту жуткую маску. Такими темпами мы совсем скоро в зверобогов превратимся".

Глава 2. Те, которые не как все

На следующий день после похорон в посёлке было непривычно тихо. Хотя Властный Ота подробно объяснил случившееся, многие не могли найти себе места. Пошатнувшаяся вера в божественную неуязвимость повергла людей в отчаяние. Односельчане оставались в домах, не желая встречаться и смотреть друг другу в глаза. Да и что можно было бы найти в них, кроме страха. Талиа⁵ себе такого не могла позволить. Она была вынуждена отправиться вместе с остальными последовательницами в покои Лучезарной Аи в тот день вопреки своим желаниям.

В знак траура Талиа отказалась от каких-либо украшений, заплела длинные прямые русые волосы в простую косу и покрыла голову платком. Единственным допустимым исключением стал берёзовый венок в знак почитания богини. Талии на правах главной предстояло собрать вместе всех девушек, чтобы отвести их к покоям Аи. С этим она и вышла из дома.

Ей удалось справиться с заданием быстрее обычного. Все последовательницы с готовностью откликнулись на призыв. Лучезарная Ая, отличавшаяся добротой и милосердием, всегда дарила то душевное тепло, которого так не хватало людям в мрачные дни. Последний дом, куда девушки пришли, принадлежал Мальве⁶. Она жила одна, потому что рано осиротела, и держалась сама по себе.

Талиа предусмотрительно попросила спутниц подождать её и отправилась к входной двери одна. Ей не хотелось, чтобы остальные девушки слышали их возможный диалог с хозяйкой дома, учитывая нрав и воспитание последней. Если бы не указание Аи, сама Талиа ни за что бы не позвала Мальву в круг. Служение богине предполагало покорность, смирение и сдержанность, которые воспитывались в девушках с малых лет. Ни одним из этих качеств Мальва не обладала. Кроме того, всем было известно, что с недавних пор она стала любовницей Несокрушимого Ната. Одной из многих, бывших ранее, говорили женщины. И хотя оказаться избранницей бога считалось большой удачей, все прекрасно понимали, что продлится это недолго.

Мальва вскоре открыла дверь. Увидев её, Талиа с трудом сдержала негодование: дерзкая девчонка даже в скорбный день не желала усмирить свою гордыню, вырядившись в откровенное платье и нацепив на себя ряды браслетов.

— Тебя призывает твоя богиня, — проговорила Талиа, придав точёным чертам своего лица ещё большую строгость.

— Хорошо, — пожала плечами хозяйка дома. — Идём.

— У тебя есть немного времени на сборы.

— Я уже готова, — она быстро вышла и заперла за собой дверь, игнорируя намёк Талии.

Мальва действовала так стремительно, что неподготовленный человек растерялся бы. Она прошла мимо компании девушек, косившихся на неё в изумлении, и двинулась вперёд по улице, никого не дожидаясь. Бесспорно, Мальва была одной из красивейших женщин посёлка. Маленькая и грациозная, она обладала, помимо стройной фигуры, привлекательными чертами лица и ярким сочетанием густых чёрных волос и сапфировых глаз. Впрочем, все эти особенности могли сулить ей только беды. Люди говорили, она сделала всё возможное, чтобы стать избранницей бога и, таким образом, защитить себя.

Глядя ей вслед, Талиа лишь вздохнула. Она хорошо знала своё дело, и потому даже не стала пытаться догонять Мальву. Подав знак девушкам, главная последовательница Аи пошла по направлению к покоям богини. Кто бы что ни делал, но только ей разрешалось первой войти туда и повести за собой остальных. Некоторые из односельчан, видевшие процессию девушек в берёзовых венках и саму Талую, провожали их поклоном. Служительницы богини пользовались особым почётом среди людей, поскольку такая честь выпадала далеко не каждой и означала признание лучших черт и качеств.

Покои Аи представляли собой небольшой деревянный дом, стоявший на центральной площади, как и покои других богов. Впрочем, в отличие от Мудрого Дооку и Речивого Тату, она не жила в нём. Являясь женой бога Оты, Лучезарная Ая размещалась вместе с ним в его покоях, занимавших центральное место во всём поселении. Что же касалось бога Ната, его обитель располагалась на краю посёлка: удобно для охоты, которой он много занимался.

Как предписывалось делать всем людям, Талиа вошла в прихожую, мягко позвонила в колокольчик и осталась ждать ответа. Когда ласковый голос богини пригласил её пройти в покои, она позвала девушек, находившихся на улице, и все вместе они проследовали внутрь. В комнате богини было светло. Белые занавески и драпировки, искусно развешенные по стенам, создавали ощущение лёгкости. В воздухе витал чуть уловимый цветочный запах. Сама богиня сидела в кресле у небольшого круглого столика, на котором лежали письменные принадлежности.

Девушки торопливо склонились перед ней. Причина их поспешности была не только в желании выказать уважение, но и в том ослепляющем сиянии, которое исходило от Аи. Оно было настолько сильным, что могло причинять смертным разной степени неудобство и даже боль. Впрочем, говорили, что некоторые люди не ощущают особенного дискомфорта и способны за этим сиянием различать черты ликов своих богов. Талиа искоса посмотрела на склонившуюся Мальву, но та стояла, как и остальные девушки, низко склонив голову.

— Садитесь, — пригласила богиня, и последовательницы опустились на приготовленные для них на полу многочисленные подушки разных цветов и форм. Впрочем, несмотря на всю непринуждённость обстановки, девушки устроились, как велел обычай, в самой сдержанной позе, сидя на пятках и положив руки на колени. — Сегодня все на месте. И все, как я вижу, в трауре. Кроме тебя, Мальва. Почему ты одета обычно?

— Потому что этот день не отличается от всех прочих, о Лучезарная, — проговорила девушка. Талиа почувствовала, что краснеет от возмущения.

— Разве? — спокойно переспросила богиня, глядя на неё. — А как же смерть бога Аки?

— Она случилась не сегодня. Какой смысл пребывать в прошлом дне?

— Метко, — в голосе Аи послышалась усмешка. — Есть над чем подумать. Поэтому я и позвала вас. Каким бы скорбным ни было событие, которое случилось со всеми нами, нужно двигаться дальше. И вы, мои милые, первыми должны этому поспособствовать.

— Что нам нужно сделать, о Лучезарная? — спросила Талиа за всех, когда богиня замолчала.

— Я хочу, чтобы вы сами что-то придумали в этот раз, — прозвучал ответ. — Праздник, конечно, устраивать не стоит, но небольшое совместное мероприятие не помешает.

— Прости, о Лучезарная, нам непонятен смысл твоих слов. Что означает"мера-принятие"?

— Нам стоит отвлечься, — уточнила Ая. Мальва подняла руку. — Говори.

— Можно провести совместный вечер, — предложила она. — Устроить ужин для всех. Небольшое выступление, чтобы кто-то спел или прочёл стихи.

— Хороший вариант, — одобрила богиня. — Придумайте план, кто, что будет делать, и я его посмотрю. Главной назначаю Талию.

— Да, о Лучезарная, — ответила первая последовательница. Она искоса взглянула на Мальву, ожидая увидеть на лице той недовольство или разочарование, но девушка оставалась невозмутимой.

— Я желаю, чтобы каждая из вас приняла непосредственное участие в организации. Кроме тебя, Мальва. У меня есть к тебе другое поручение, — Ая выдержала небольшую паузу. — Как все вы знаете, Иволге уже много лет, и ей всё труднее обучать детей. Я хочу, чтобы ты, Мальва, её заменила.

Выказывать отношение к божественным решениям считалось крайним неуважением, но слова Лучезарной богини были настолько шокирующими, что некоторые из девушек не смогли сдержать вздоха удивления. Дело Иволги считалось одним из почтеннейших среди женщин. На этот важный пост выбирались только самые благонравные представительницы поселения, всегда из числа последовательниц Аи и обзавёдшиеся семьёй и собственными детьми.

— Почему я? — прозвучал голос Мальвы, и взгляды всех компаньонок тут же обратились к ней.

— Замолчи, — чуть слышно выдохнула Талиа.

— У тебя способности, — коротко ответила богиня. — Не волнуйся, я уже говорила с Иволгой, она тебе поможет и всё объяснит. Начнёшь сегодня же. На этом пока всё. Вы свободны, девушки, но, Талиа, ты задержись.

Последовательницы поднялись со своих мест. Сделав волнообразное движение рукой на прощание, они стали пятиться к двери. Наблюдательная Талиа заметила, что Мальва, прежде чем покинуть покои, коротко взглянула на богиню не сощурившись. Когда все вышли, Ая встала со своего места и подошла ближе к последовательнице.

— Талиа, ты всегда всё понимаешь, поэтому ты первая среди равных, — произнесла она тихо. — И я обращаюсь к твоему разуму. Присмотри за Мальвой. Ты ведь знаешь, почему я взяла её в твой круг?

— Решения моей богини не должны вызывать вопросов, о Лучезарная.

— Несомненно, — Ая вздохнула. — Я присматриваю за всеми девушками в поселении, даже если они не служат мне напрямую. И я обращаю своё внимание на тех, кто попадает в неприятности. Или может в них попасть. Ты понимаешь меня?

— Да, — тихо ответила Талиа.

— С нами Мальва будет в большей безопасности. Кроме того, она способная девушка, — близкое присутствие богини начало доставлять Талии дискомфорт. Она чувствовала, как всё надрывнее бьётся её сердце, и как сжимаются лёгкие в нехватке воздуха. — Что ты думаешь о ней?

— Она способная, — напряжённо произнесла девушка.

— И дерзкая, — богиня отступила чуть назад, дав своей последовательнице возможность расслабиться. — Не кори её за это. Все вы, наши дети, бываете непослушны. Помни мои слова и ступай.

Обратно домой Мальва шла одна. Занятия с детьми Иволга проводила обычно несколькими часами позже, и у девушки было свободное время. Его стоило бы употребить для того, чтобы подготовиться к занятию и, возможно, переодеться, но Мальве эта идея не нравилась. Всем знали, что боги любят испытывать людей и проверять их на прочность. Она была готова принять вызов и до победного отстаивать свою позицию. Несомненно, это испытание. Если бы Лучезарная Ая захотела наградить её, она бы назначила ей занятие танцами с девочками или пение, ведь в них Мальва была особенно хороша. Однако, пути богов неисповедимы.

Размышляя над этим, она шла по проулку, обходя лицевую сторону жилых домов. Ей меньше всего хотелось встретить кого-нибудь, но, похоже, желаниям в тот день сбываться было не суждено. Мальва услышала, как её окликают по имени, и, обернувшись, увидела стройного молодого мужчину, шедшего за ней следом. Он был одет по-охотничьи: рубашка с коротким рукавом стянута на поясе широким ремнём, кожаные штаны заправлены в сапоги с отворотами. Как и у всех последователей Несокрушимого Ната, его длинные каштановые волосы были собраны в высокий пучок на темени, открывая тщательно выбритый затылок. Однако, несмотря на схожесть в облике, Мальва не спутала бы его ни с кем другим. К ней шёл Ястреб. Она остановилась и скрестила руки на груди.

— Привет, — сказал он просто, подойдя к ней. Девушка молчала, глядя на него снизу вверх и не скрывая своего скептического настроя. — Я видел, что ты выходила из покоев Лучезарной, и хотел спросить, не встречала ли ты сегодня Мудрого Дооку…

— Чего ты хочешь от меня, Ястреб? — прошипела она на выдохе.

— Нам нужно поговорить.

— Мне кажется, ты уже всё сказал, — возразила Мальва, смело встретившись с проницательным взглядом его золотистых глаз. — И всё сделал. Что мог.

— Мальва, — он протянул руку, чтобы коснуться её плеча, но она отступила.

— Не смей. И никогда больше не подходи ко мне.

Развернувшись, девушка пошла прочь, оставив Ястреба одного. Придя домой, она тщательно закрыла за собой дверь и легла на постель. Чёрная остромордая кошка, увидев хозяйку, пришла к ней и устроилась рядом. В задумчивости девушка стала гладить её, погружая кончики тонких пальцев в пушистый мех. Так они и лежали вместе, пока, наконец, не пришло время идти к Иволге. Взвесив варианты, Мальва всё же переоделась в более скромное платье и даже покрыла голову платком. Видя, что хозяйка снова собирается уходить, кошка заволновалась и стала тереться возле двери, прося выпустить и её на прогулку. Девушка открыла дверь, в которую тут же юркнула её питомица, и с удивлением уставилась себе под ноги: у порога лежал букет чёрных шток-роз.

***

Мудрый Дооку устроился на одной из неотёсанных каменных глыб на площадке перед пустующим Храмом. Работники не спешили идти на стройку — звать было некому. Главный зодчий теперь весь помещался в небольшом ларце, а его помощник бесследно исчез.

Разговор с Крапивником, как советовал Несокрушимый Нат, Дооку не стал откладывать надолго. Следующим же утром, избегая любого посредничества и лишних бесед, сам отправился к нему. Дом, в котором жил Крапивник, принадлежал двум родственным семьям. В посёлке таких жилищ имелось много, связанные кровными узами люди охотно делили крышу.

Однако, в данном случае была особенность, состоявшая в степени родства. В отличие от матери Крапивника, его дядя не мог похвастаться присутствием в своих жилах божественной крови. Ему досталась самая обыкновенная, человеческая, унаследованная от смертного отца. Таковой была судьба всех любовниц Несокрушимого Ната. Стоило ему охладеть к избраннице, как ей подыскивался кандидат в мужья из числа последователей охотничьего бога. Так было и с бабкой Крапивника. Она вышла замуж, имея на руках новорождённую дочь от потерявшего к ней интерес Ната.

Разумеется, у Особенных детей, имевших особенного отца, была особенная судьба. В основном она характеризовалась крайней степенью нелюбви со стороны окружающих. Тщательно скрываемой, тайной и чрезвычайно страстной. Никакими уникальными качествами дети бога Ната не выделялись, что ещё сильнее раздражало их односельчан. В виду божественного родства Особенным дозволялось обращаться к прародителю напрямую, минуя жреца Мару, сидеть за общим столом в непосредственной близости к своему отцу и стоять первыми в процессии на праздниках. В дополнение ко всему перечисленному они находились под защитой не только самого Несокрушимого Ната, но и его последователей. Всего таких Особенных насчитывалось восемнадцать человек, среди которых и был Крапивник — тихий молчаливый юноша, избегавший шумных собраний и весёлых компаний. По крайней мере, Мудрый Дооку считал его именно таким на момент смерти бога Аки.

Дверь открыла мать Крапивника. Она уже знала, что к ним явился один из богов, почувствовала это, лишь приблизившись к порогу. В большинстве своём люди испытывали особенный трепет от божественного присутствия. Чаще всего оно вызывало определённый дискомфорт, волнение, дрожь, у некоторых случались обмороки. Немногие счастливчики ощущали восторг и прилив сил, впрочем, оборачивающийся потом неизбежным упадком настроения. Дооку старался не причинять людям лишних проблем и, постучав в дверь, сделал несколько шагов назад.

— Приветствую тебя, о Мудрый! — мать Крапивника склонила голову перед гостем. — Чем я могу служить тебе в этот день?

— Я хочу поговорить с твоим сыном.

— К сожалению, его нет, о Мудрый, — голос женщины звучал напряжённо. — Он не возвращался домой.

— Где я могу его найти?

— Я не знаю, о Мудрый. Мы искали его вчера до заката и сегодня утром, но так и не смогли отыскать, — она замолчала в ожидании. Хорошо, что женщина не могла различить лица за сиянием, исходившим от гостя и ослепляющим её. Дооку не пришлось скрывать выражение досады от собеседницы.

— Тогда я хочу поговорить с тобой. Где мы можем остаться наедине?

— Прошу в дом, о Мудрый, — она отступила и сделала приглашающий жест. Следуя её указаниям, Дооку проследовал внутрь дома. Маленькие комнаты были аккуратно убраны, вещи стояли на местах, на полу — ни соринки.

— Где муж и дочь? — спросил гость, выглядывая в окно. Огород, видимый из него, пустовал.

— Дочь пошла с девушками к своей богине, а муж отправился к Мару, спросить совета, о Мудрый.

Скверно, подумалось Дооку, но он оставил её фразу без комментария.

— Значит, нам никто не помешает. Когда ты в последний раз видела сына?

— В день смерти Зодчего, утром, о Мудрый.

— Три дня назад? — он обернулся и посмотрел на женщину. — А искать вы начали только вчера вечером?

— Да, о Мудрый. Мы привыкли, что Крапивник не появляется дома по несколько дней. Он частенько отправлялся в каменоломню или к руднику. Мог задерживаться на строительстве в Храме. Мы думали, он ушёл выполнять новое распоряжение Зодчего, не зная о великом горе. Засомневались, только когда он не явился к похоронам.

— Когда сын рассказал вам, что стал учеником бога Аки? — задал следующий вопрос Дооку, пристально глядя на собеседницу. Её состояние не менялось, лишь небольшой трепет от его присутствия.

— Он сказал нам, как только Зодчий принял его к себе, о Мудрый.

— Кому вы об этом рассказывали?

— Никому, — она покачала головой. — Иначе…

— Что? — быстро переспросил он. Женщина не решалась. Теперь её волнение было явным даже для простого глаза.

— Дело в том, что наш Крапивник… он — Зрячий, — последнее слово она скорее прошептала, чем произнесла. Дооку вздохнул. Он ожидал услышать более интересное признание и был немного разочарован. В который раз за такой короткий промежуток времени.

— Не знал об этом.

— Никто не знал. И прошу, о Мудрый, сохрани это в тайне.

— Почему вдруг ты меня об этом просишь?

— В посёлке не любят Зрячих, — с опаской произнесла женщина. Край фартука в её беспокойных пальцах уже совсем превратился в мятый комок. — Жрец Мара… он…

За стеной, на половине родственников хлопнула дверь, и женщина замолчала. Мгновение она колебалась, а потом быстро приблизилась к Дооку на расстояние полушага и на одном дыхании прошептала:"Мара говорит, Зрячие опасны. Я не хочу погубить сына". Он сделал шаг назад, увидев, как всю её охватила дрожь. Женщина опустилась на колени, тяжело глотая воздух. Несмотря на свою родословную, она оказалась одной из тех, кто очень плохо переносил божественное присутствие.

— Я понял тебя, — проговорил Дооку. — И больше не буду беспокоить. Оставайся и отдохни, не провожай. Благодарю за искренность.

После визита в дом Крапивника он отправился в каменоломню, но ничего нового там не обнаружил. Постоял возле места, где было найдено тело Аки. Затем посетил рудник. Пусто и безлюдно.

И вот теперь он сидел около Храма, обдумывая тот небольшой улов, который принесли предпринятые действия. Он не сомневался, что мать Крапивника пыталась сказать ему нечто более значимое, чем могла себе позволить. Иначе зачем было предпринимать такой неприятный для неё контакт ради короткой фразы.

Зрячие, они были загадкой для всех жителей поселения. Эти люди выделялись одной отличительной чертой — могли совершенно безболезненно контактировать с богами, не испытывая ни малейшего дискомфорта. Именно из числа Зрячих женщин охотничий бог выбирал себе любовниц. Однако, дети рождавшиеся у них уже не имели уникальных свойств. Как и дети этих детей. По крайней мере, так считалось до настоящего дня.

Долгое время Зрячим не уделялось особого внимания. Воспитывались они в той же манере, что и все остальные люди. Первым высказал беспокойство жрец Мара, когда ещё в молодости получил свой пост и посох. Он предложил вести учёт Зрячих в поселении, ведь людей становилось всё больше, а уследить за каждым в отдельности — всё труднее. В качестве довода он привёл опасение, что невозможно предугадать, что способен совершить человек, имеющий такое преимущество перед односельчанами. Властный Ота в тот момент согласился, но оставил решение вопроса на откуп людям. Больше эта тема уже не поднималась. С тех пор боги узнавали о том, сколько имеется Зрячих и кто они, от Мары. В остальном ничего не изменилось, и Дооку ни разу не замечал выказанного недовольства со стороны людей по отношению к Зрячим. Потому слова матери Крапивника показались ему странными. Да и сам факт способностей юноши, если только они не были ложью, вызывал массу подозрений.

Дооку скрестил ноги, положил руки на колени и медленно выдохнул. Слишком много имелось мыслей, которые мешали ему. Он продолжал размеренно дышать, пока разум не успокоился и в голове не воцарилась тишина. Ощущения, звуки и запахи мира, в котором он пребывал сейчас, покинули его. Перед внутренним взором бога стояла первозданная темнота.

Поначалу она была ровным плоским занавесом, но постепенно он стал замечать оттенки, добавившие ей объёма. Они проступали то тут, то там широкими полосами, смешивались и громоздились, приводя в движение чёрную массу. Слух Дооку уловил отдалённый вой и рёв. Он вспомнил эти звуки: так могла шуметь только большая вода. Она взмывала вверх, поднималась на дыбы своей огромной массой и снова оседала. Катила волну за волной. Почти неразличимая в глухой ночной пустоте, потому внезапная и непредсказуемая. Ветер надрывался. Выл и шумел, то ли подражал воде, то ли соревновался с ней в силе. Низкие тяжёлые небеса разорвала вспышка молнии, упавшей в самую пучину. На мгновение она осветила вздыбленный океан. Дооку теперь видел его, как прежде, в ту безумную ночь. Первую ночь этого мира.

Глава 3. Боги знают не всё

Помещение, в котором занимались дети, находилось в большом просторном доме. Его соорудили по приказу Лучезарной Аи. Говорили, что в те далёкие времена, сам Зодчий Аки занимался строительством, не полагаясь на людей, и остальные боги помогали ему. Так это было или нет, Мальва не знала, но здание ей всегда нравилось. Наполненные светом и воздухом комнаты в жару держали прохладу, зимой быстро прогревались. Она хорошо помнила их расположение и убранство, хотя уже давно не посещала занятий.

Детей делили по возрасту на несколько групп. Перед Мальвой сейчас сидела средняя. Дети знали, что от них требуется, соблюдали тишину и внимательно смотрели на девушку. Кроме того, в конце комнаты расположилась на подушках Иволга. Они хоть и не могли её видеть, не обернувшись, но спинами чувствовали взгляд старой наставницы. Она одобрительно кивнула Мальве, чтобы та начинала.

— Вы уже, наверняка, слышали, что наш мир возник из звёздной пыли. Эта пыль двигалась так быстро в Великой Пустоте, что её частички прилипали друг к другу. Их становились всё больше и больше. И возникла твердь, — начала девушка. Дети внимательно слушали. — Но твердь была очень горячей.

— Почему? — спросил темноволосый мальчик, сидевший ближе остальных к Мальве.

— Потому что состояла из горячей звёздной пыли. Помнишь, я говорила, что она двигалась очень быстро. А когда кто-то спешит, то ему всегда жарко, — она улыбнулась. — Так вот, чтобы охладить твердь, Творец наполнил её водой.

— А откуда он взял воду?

— Он создал её. Вы ведь уже слышали, что Творец умеет создавать разные вещи из волшебных частиц. Он увидел, что твердь пуста и горяча. Создал воду и добавил её, тогда разлились океаны. Они такие большие, что нельзя увидеть другой берег.

— И ты видела океан? — не унимался ребёнок.

— Хватит вопросов, — вмешалась Иволга со своих подушек. — Слушайте молча.

— Никто не видел океана, кроме богов. Это так далеко, что нам за всю жизнь не дойти до него, — сказала Мальва. — Океан очень беспокойный и опасный. Он сильно сердился из-за горячей тверди. Как шипит вода, попавшая на горячую плиту. От этого воздух напоился влагой, и появились растения, а за ними пришли животные и люди. Но люди были несчастны, не знали порядка, часто ссорились между собой и болели. И вот однажды их увидели боги. Они плыли сквозь Большой шторм, волновавший океан, и сошли на берег, услышав плач людей. Боги сжалились и стали помогать людям. Учили их строить дома, добывать пищу, ткать одежду, считать, писать. Они научили людей всему, что мы сейчас с вами умеем. И продолжают нас учить.

— Раз боги пришли, то могут однажды и уйти. Как ушёл бог Аки, — произнёс всё тот же мальчик.

— А ну, тишина! — в голосе Иволги послышалась строгость.

— Отец говорит, боги с нами не навсегда. И пора бы уже и своей головой подумать.

— Твой отец прав в том, что своей головой обязательно нужно думать, — ответила Мальва, чуть склонившись к нему. — Но, как бы то ни было, нам следует уважать и чтить наших богов, не только пока они с нами.

— Потому что они всё знают и могут наказать? — снова спросил ребёнок.

— Потому что они всё знают и, несмотря на это, щедры к нам.

— Отец говорит, что ты одна из Зрячих. Это правда?

— Да, — коротко ответила Мальва, хотя Иволга активно подавала ей знаки не отвечать на заданный вопрос. Лгать и отпираться не было смысла, в поселении все знали правду о ней.

— Значит, ты можешь смотреть на них без боли! Какие они?

— Они… — Мальва на мгновение задержала дыхание, окинув свою юную аудиторию взглядом, — сияющие.

После занятий Иволга похвалила её, но дала строгое указание больше не устраивать с детьми дискуссий. Они должны были слушать её молча. С каждым годом, по её словам, их вопросы становились всё более каверзными и могли зайти слишком далеко, если их не пресекать.

По пути домой Мальве повстречался жрец Мара. На её удачу, она первой заметила его и потому смогла быстро свернуть за ближайший дом. Старик был слеп на один глаз, так что вряд ли успел её заметить.

Вечер приближался, следовало поторопиться, если она хотела опередить темноту. Однако, как Мальва ни старалась, приготовления заняли слишком много времени, так что она покинула свой дом уже в надвигающихся сумерках. Плотно завернувшись в накидку, она быстро пошла по пустующим улицам. Таиться не имело смысла, перезвон браслетов на щиколотках спешил за каждым её шагом. Временами девушка замечала, как из окон некоторых домов выглядывали любопытные лица. Что ж, пусть знают, кто и куда идёт. Так надёжнее.

Дверь дома, к которому она пришла, была открыта. В распахнутые ставни хорошо просматривались комнаты, заполненные светом ламп. Тем не менее, она почтительно остановилась на пороге и постучала по дверному косяку."Заходи и закрой за собой", — раздался голос бога Ната из глубины дома.

Мальва вошла в покои и, сняв накидку, повесила её на крючок около двери. Аромат масла, которым тщательно было умащено её тело, заполнил собой комнату. Девушка поправила волосы, разложила складки на одежде, осмотрела свои украшения. Убедившись, что всё в полном порядке, она прошла в спальню.

Несокрушимый Нат лежал на кровати в одной набедренной повязке. В левой руке он держал стакан с вином, в правой — книгу. Отложив её при появлении Мальвы, поднялся на локте.

— Ты сегодня задержалась, — заметил он.

— Да, о Несокрушимый, — просто ответила она. Девушка стояла перед богом прямо, не склоняясь и не таясь. — Лучезарная Ая назначила меня обучать детей.

— Хорошее дело, — кивнул бог. Подойдя, Мальва опустилась на кровать рядом с ним.

— Что сегодня пожелает мой господин? — Нат улыбнулся её словам. Он протянул руку, погладил её плечо, аккуратно взял голову девушки под затылок и чуть привлёк к себе.

— Для начала ещё вина. И на обратном пути не забудь закрыть ставни.

Она кивнула и, быстро встав с кровати, ушла в кладовую.

Несмотря на поздний час, в покоях Властного Оты горел свет. Это было время ежедневного доклада, когда жрец Мара рассказывал своему непосредственному повелителю всё, что ему стало известно за минувший день. Хотя боги почитались в равной степени, каждый из жителей поселения нёс служение одному из тех, кому был посвящён в зависимости от своего статуса, рода занятий или положения. Охотники и следопыты почитали Несокрушимого Ната, женщины, в первую очередь, обращались к Лучезарной Ае, лекари, скотоводы и все, кто был связан с физическим здоровьем односельчан, принадлежали к последователям Мудрого Дооку, писцы, счетоводы и учителя — Речивого Тату. И всё это вместе находилось под контролем Властного Оты, теперь взявшего на себя и вопросы строительства, относившиеся раньше к Зодчему Аки.

Для того чтобы несколько сбавить поток мелких просьб и обращений, по установленному порядку первым делом люди шли к главному последователю каждого из богов, либо к жрецу Мара. А те, в свою очередь, уже решали, допускать ли просящего к своим великим покровителям. Исключение представляли лишь потомки Несокрушимого Ната, по его собственному разрешению всегда обращавшиеся к предку без какого-либо посредничества.

Мара руководил последователями богов. Он регулярно выслушивал их доклады о просьбах людей и делах в поселении, давал ценные советы, помогал решать проблемы. Мара обладал весомым многолетним опытом, его уважали, его слушались. Он чаще других беседовал с богами. Говорили, что его зрение не выдержало божественного сияния, с которым он сталкивался много больше прочих — Мара был слеп на один глаз, вторым видел плохо. Но даже слепота не могла помешать его чуткости, прозорливости и невероятной осведомлённости.

Пока Властный Ота пил свой вечерний цикорий, сидя за небольшим столиком, жрец монотонно бухтел, перечисляя события дня. Ввиду возраста и заслуг, ему единственному из людей дозволялось сидеть на аудиенции Оты. Но Мара предпочитал стоять, опираясь на свой посох. Здесь же, в комнате находилась Лучезарная Ая. Обычно она избегала выслушивать доклады жреца, но со смерти бога Аки стала проявлять к ним интерес. Она сидела в стороне от своего властного супруга, в небольшом уютном кресле и вязала с таким видом, словно происходящее её нисколько не занимало. Впрочем, ничего особенного в докладе Мары и не было, обычные будничные события.

Когда жрец закончил, Ота молчал, глядя в разбухшую и пожелтевшую от времени книгу, лежавшую перед ним на столике. Больше половины её листов отличались по размеру и качеству от предыдущих, потому что были добавлены позднее.

— Значит, так, — задумчиво сказал он. — Завтра в полдень я хочу переговорить со строителями. Собери их возле моих покоев. Когда закончится срок траура, мы должны возобновить работы в Храме. Поэтому нам нужно обсудить положение дел и план постройки.

— Да, о Властный, — ответил жрец и заметно смутился.

— Тебя что-то беспокоит, Мара?

— Я не рассказал всего, о Властный, потому что не знал, как это преподнести, — Мара выглядел взволнованным. — Сегодня я выяснил, что юноша по имени Крапивник исчез из поселения.

— Как это связано со строительством? — уточнил Ота.

— Он был учеником Зодчего Аки, о Властный.

— Мне это известно.

— Разумеется, о Властный, — жрец склонился ниже. — Дело в том, что он пропал, как я выяснил, в день Великой Скорби, когда Зодчий покинул нас. Но и это не всё. Я сразу же послал людей в мастерскую Зодчего, и мне доложили, что исчез его дневник с чертежами.

— Что ты предпринял? — спросил Ота быстро.

— Я отправил людей на розыски. Но мальчишка пропал несколько дней назад, след мог уже исчезнуть…

— Хорошо, продолжайте искать. Завтрашней встречи это не отменяет. Я хочу видеть все чертежи, что остались. Теперь можешь идти, Мара.

Дождавшись ухода жреца, Ая тоже поднялась со своего места и направилась к выходу.

— Куда ты идёшь так поздно? — спросил Ота, не отрываясь от своих записей, которые продолжал просматривать.

— У нас осталась недоигранная партия в шахматы с Тату. Заодно хочу обсудить с ним вопросы, связанные с обучением детей. Тебя что-то смущает?

— Да, — сказал он, чуть помедлив. Наконец, Ота закрыл книгу и поднял взгляд на свою лучезарную супругу. — Время. Не поздновато обсуждать школьные вопросы?

— Я уж было подумала, что тебе не понравилось, что мы с ним играем, и ты ревнуешь, — голос Аи был скучающим.

— С глупостями пусть твоя совесть разбирается. У меня есть дела и поважнее, — он встал и быстро подошёл к ней. — Но если ты что-то задумала, я тебя предупреждаю.

— Иначе что? Заключишь меня под стражу? Убьёшь? Впрочем, всё лучше, чем тут прозябать, — Ая смотрела на своего супруга прямо, ожидая ответа. Ота усмехнулся.

— Когда-то ты считала иначе. Забыла, что говорила мне в первые дни после шторма?

— Я думала, шторм всё изменил. Думала, будет иначе в этом новом мире. Но потом поняла, что сильно ошибалась. Нет такой стихии, которая смогла бы изменить тебя.

— Когда это тебе перестало нравиться то, какой я?

— Давно, — сухо произнесла Ая, — ещё в прошлой жизни.

— Не забывайся, — он крепко взял её за плечо и стиснул его. — Ты всё ещё моя жена. И это никакая стихия не изменит. Так что веди себя подобающе.

— Можешь пойти со мной, если не веришь, — она держалась спокойно, видя нарастающую злость Оты. Внезапно он её отпустил.

— Возвращайся не позже полуночи. Я пока поработаю.

Ая ничего не ответила, только развернулась и пошла прочь. Покои Тату находились всего в нескольких домах от покоев Оты. Несмотря на ночную прохладу, Ая пренебрегла накидкой. Она предпочла быстрее дойти до своего пункта назначения, чем терять время на поиски верхней одежды.

Тату ждал её. Его дом был значительно меньше того, что принадлежал Властному Оте. Всего две комнаты: гостиная, в которой Речивый Тату принимал посетителей, и спальня. Маленькая кухня располагалась в спальне за печкой. Там уже грелся чайник и была подготовлена тарелка с сушёными фруктами.

Ая поприветствовала хозяина дома и по его приглашению прошла в гостиную. На столике в углу стояла шахматная доска с фигурками неоконченной партии. Пока Тату отправился за угощением, гостья расположилась на одном из стульев. Она играла чёрными, ход был её.

Наконец, всё было готово. Тату тоже сел за стол. Посмотрев на доску, он в задумчивости потёр гладко выбритый подбородок.

— Похоже, он что-то подозревает, — тихо сказала Ая. Собеседник кивнул.

— Зря ты с ними там сидишь, ничего не услышишь нового. Если Мара что-то и говорит ему, то уж точно в другое время, — заметил Речивый.

— Чертежи Храма пропали.

— Я знаю, — он улыбнулся лишь губами. — Все об этом уже знают. Отец Крапивника пришёл к Маре утром. Сама понимаешь, такое шило никак не спрятать.

— Всё бесполезно, значит, — выдохнула она. Тату взял её руку и мягко сжал в своей.

— Нет, что ты. Наоборот. Это к лучшему. Нужно поговорить с Дооку.

— Ни в коем случае!

— Ая, — тихо произнёс он. — Всё изменилось. Нужно с ним поговорить. И будет лучше, если сделаешь это именно ты.

— Ладно, хоть мне это и не нравится. Только потому, что верю тебе, — взгляд её медовых глаз смягчился.

— Хорошо, — Тату кивнул на доску. — Твой ход.

Дом Мудрого Дооку, как и дом Тату, был небольшим. Он строился одним из первых и долгое время выполнял не только жилую функцию, но и служил для приёма больных. Хотя теперь, уже многие годы бог-врачеватель редко занимался пациентами. В поселении имелись два лекаря, которых он обучал и курировал. Для них построили отдельное здание, оборудованное всем необходимым. С будничными простыми случаями они вполне были способны справиться сами, а в сложных ситуациях обращались к Дооку за помощью. И хотя лекари старались не беспокоить Мудрого, бывало и так, что им приходилось стучаться в дверь его покоев даже в поздние ночные часы. Поэтому появление полуночного визитёра не вызвало у Дооку удивления. Сам он ещё не ложился спать, работал при свете лампы над медицинскими записями. Что было действительно необычно — персона человека, явившегося к нему в такой час без приглашения. Гостем оказался Ястреб.

— Что-то случилось? — спросил Дооку и стоявшего перед ним в поклоне молодого охотника. — Что-то с твоим другом Инеем?

— Позволь поговорить с тобой, о Мудрый, — попросил Ястреб. Голос у него был уверенный, без намёка на мольбу или раболепство.

— Конечно, проходи.

Войдя, Ястреб быстро осмотрелся. Внимательным охотничьим взглядом окинул простую обстановку старого сруба, в котором оказался впервые. Любопытство, довольно отметил про себя Дооку. Качество, присущее не многим в поселении.

— Ну, говори. Я тебя слушаю, — подбодрил он гостя. Впрочем, тот не слишком нуждался в этом. Ястреб выглядел удивительно спокойным для человека, пришедшего напрямую к одному из своих богов. Возможно, капля волнения. Ну, две. Не более.

— Я бы хотел стать твоим учеником, о Мудрый, — произнёс Ястреб. И вот только теперь его эмоциональное поле, за которым наблюдал Дооку, задрожало. Хозяин дома удивлённо поднял бровь. Чуть улыбнулся. Собеседник этого не видел. Он стоял, как и всегда, с опущенным взглядом.

— Моим учеником? — переспросил бог, делая шаг к зверолову. — Ты недоволен своим ремеслом охотника?

— В тот день в лесу, когда ты, о Мудрый, помогал Инею, я наблюдал, — заговорил Ястреб. Он продолжал волноваться, но не более. Дооку стал прохаживаться по комнате, слушая гостя, постепенно чуть приближаясь к нему и наблюдая за реакцией. — Меня поразило то, что ты делал. Я понял, что тоже хотел бы помогать людям.

— Похвально. В таком случае, я поговорю с лекарями. Они обучат тебя.

— Нет, о Мудрый. Они не смогут, — поскольку Дооку выжидающе молчал, зверолов продолжил объяснять. — Они слепо следуют твоим словам, не понимая сути. Ты видишь многое, видишь причины, чувствуешь человеческую природу. Вот что я бы хотел узнать.

— Да, наложить бинты может всякий, но чтобы видеть нужна божественная искра. Ни у кого из людей её нет.

— Прости, о Мудрый, но я слышал другое.

— Неужели? — Дооку остановился прямо перед гостем. — Поведай-ка мне. Что и от кого ты слышал.

— Великий Зодчий говорил, что Зрячие несут в себе божественную искру. Достаточно лишь разжечь её и направить, и это под силу богам.

— Действительно, — Дооку усмехнулся. Он теперь не пытался скрывать своих эмоций, догадавшись обо всём. — Ты — смелый человек, Ястреб. Не побоялся прийти ко мне напрямую, в обход жрецов и признаться в том, что ты Зрячий. Кстати, почему ты не стал обращаться к Маре?

— Я нарушил правило и пришёл к тебе, о Мудрый, напрямую, потому что иначе этот разговор никогда бы не состоялся. Ни Мара, ни твои последователи не позволил бы мне этого сделать.

— Почему же?

— Потому что… — он запнулся на мгновение и скользнул взглядом в сторону, — я занимаюсь охотой, и всё предрешено. Нечеловеческое это право, менять пути Судьбы.

— Да, — Дооку кивнул и снова сделал круг по комнате раздумывая. — Так многие считают, но не все. Ты ведь не первый из людей, пришедший просить у богов обучать его.

— Ты говоришь о Крапивнике, о Мудрый, — догадался Ястреб. — Понимаю, моя просьба выглядит странной. Подозрительной. Из-за того, что произошло.

— Нет, — Дооку посмотрел на него. — Я лишь думаю, случайность это или теперь уже закономерность?

— Прости, о Мудрый, я не понял твоих слов, — признался охотник.

— Я хочу сказать, что готов учить тебя. Приходи завтра после полудня сюда.

— Благодарю, о Мудрый… — Ястреб согнулся спиной в поклоне, чуть более глубоком, чем обычно. Дооку поморщился.

— И раз уж нам теперь с тобой предстоит видеться часто, обращайся ко мне по имени. Не выношу эти высокопарные эпитеты, — охотник поднял на него удивлённый взгляд. Хозяин дома усмехнулся. — Причуды богов.

В ту ночь Дооку долго не мог уснуть. Он хотел бы забыться в чёрной пелене дрёмы, но его преследовали воспоминания. Как и днём во время медитации, он снова видел океан, охваченный великим штормом. Огромные тяжёлые волны и низко нависающие пропитанные дождём тучи. Вой ветра, рёв большой воды, трескучие всполохи небесного огня. И посреди всего этого безумия он видел судно. Оно то медленно взбиралось на очередной вал, то летело вниз, разрезая носом его гладкую спину в брызги и пену.

Каждый такой подъём казался близким к провалу, но судно, направляемое умелыми руками, снова и снова преодолевало препятствие, чтобы встретиться с новым. Всё его нутро трещало под натиском стихии. В лобовое стекло рулевой рубки била вода. Шкипер, вцепившийся мёртвой хваткой в неповоротливый штурвал, не отрывал взгляда от чёрной водной массы впереди. Лицо его было бледным от напряжения и концентрации, челюсти сжаты до боли, которой он, впрочем, сейчас не замечал. Он был весь нацелен на то, чтобы провести судно и людей, прятавшихся в его каютах, через разгулявшийся океан.

Рядом со шкипером, схватившись за поручни у приборной панели, стоял ещё человек. Он постоянно вертел головой, глядя то на своего товарища по несчастью, то на воды впереди. По всему было видно, что ему очень страшно, но он не решается уйти."Райнер!" — выкрикнул капитан, но его голос поглотил грохот, с которым очередная волна ударила в борт судна."Райнер!" — предпринял новую попытку шкипер, и напарник посмотрел на него."

— Шли бы вы вниз, док! Тут не черта делать вдвоём! Нужно проверить, как там посланник и его люди.

— Нет, кэп, не могу оставить вас одного. Если что случится, вам потребуется помощь, — выкрикивал Райнер, надрывая горло.

— Если что случится, никому из нас уже помощь не потребуется. Всё, что могу, я делаю. Единственный, чьё содействие мне нужно, это Алекс в машинном отделении. И он тоже справляется, — шкипер прервался, сконцентрировавшись на очередном препятствии. Когда оно было преодолено, он снова повернулся к Райнеру. — Идите. Посланнику может потребоваться медицинская помощь и…

Он не успел договорить. Очередной удар был таким внезапным, что они оба не удержались на ногах. Шкипер выпустил штурвал из рук. Судно резко накренилось в сторону, вода полилась в рубку, заполняя её. Выжимая последние силы из мышц, Райнер пытался встать на ноги, чтобы добраться до штурвала. Неожиданно наступила тьма.

Глава 4. Травница и Костяной лес

Костяной лес имел не просто дурную славу. Был он местом проклятым и запретным. Боги наказали избегать его посещения задолго до того, как родился первый из нынешних старожилов посёлка. Что в точности там происходило, никто не мог сказать, но, по слухам, обитали в лесу древние жестокие духи. Нарушивший их покой бесследно исчезал, и таких в истории имелось немалое количество. Те, кому удавалось чудесным образом спастись и вернуться в поселение, рассказывали о страшном шуме, похожем на стук и треск ломающихся костей. Именно этот звук, по мнению людей, говорил и приближении пробудившихся духов, ищущих свою жертву. И если уж пришлось по какой-то крайней необходимости оказаться в Костяном лесу и услышать шум, оставалось лишь бежать без оглядки со всех ног, повторяя имена богов и моля их о защите.

Начинался лес сразу за Священной рощей. Ясный свет, струившийся между её берёзками, здесь сменялся на мрак густой чащи. Воздух наполнялся влагой, запахом сырости и гниения. Сложно было придумать причину, по которой человек захотел бы отправиться туда. Звероловы предпочитали западные угодья — места безопасные и богатые дичью. Лесорубы работали на севере от поселения. Травники держались пределов благословенной Священной рощи. И всё же находились смельчаки, у которых интерес был сильнее страха.

В жизни Мальвы Костяной лес уже неоднократно играл особую роль. Первым забрал её отца. Зверолов, в голодные дни он отваживался ходить в запретное место за добычей. Когда он не вернулся, девочке было два года. И вместе с ним из их маленького дома навсегда исчезли тепло и смех. Спустя двенадцать лет мать Мальвы тоже пропала в страшной чаще. Когда-то она готовила замечательные настои из трав, собранных в лесу, и совершенно не боялась ходить за ними. Говорила, что лес всегда отпускает её домой. Почему этого не произошло в тот страшный для юной Мальвы день, так и не удалось выяснить. Женщину не смогли найти даже следопыты, которых повёл туда Несокрушимый Нат.

За сиротой, оставшейся без родителей, приглядывали соседи, но она предпочитала жить сама по себе. Переняв рецепты матери, Мальва занялась приготовлением целебных отваров и меняла их на необходимые товары у односельчан. К несчастью, её броская красота с каждой весной становилась всё ярче, и за два года девушке поступило немало весьма пикантных предложений в обмен на обещания помощи и покровительства. Мальва не приняла ни одного. Она старалась не ходить пустыми переулками, запирала дверь на несколько засовов и окна затворяла ставнями. Единственное место, где она чувствовала себя в безопасности, был Костяной лес.

Она ходила в чащу бесстрашно. Смерть казалась не такой уж пугающей по сравнению с нынешней жизнью. Впрочем, ничего необычного в Костяном лесу с ней не происходило. Возможно, Мальва была достаточно осторожной и внимательной, чтобы оставаться незамеченной древними духами, но ей ни разу не приходилось сталкиваться с ними. Зато именно здесь росли те самые растения, благодаря которым настойки и отвары приобретали нужные качества. Об этом не знал ни один другой травник в посёлке — бесценный опыт, перешедший от матери к дочери.

В третий раз лес был хитрее и приготовил для Мальвы ловушку. Это случилось осенним днём, ещё тёплым и полным летнего послевкусия. Звуки человеческого голоса в чаще насторожили её. Девушка замерла прислушиваясь. Она знала много историй о духах Костяного леса, но ни в одной из них не упоминалось, чтобы они скверно ругались перед нападением. Решение было принято, и вот Мальва уже пробиралась между деревьев к источнику брани. Сохраняя осторожность, она пришла к небольшой поляне. Почти в самом её центре лежала туша бездыханного медведя, а рядом сидел мужчина в охотничьей одежде. Это он ругался, пытаясь вытрясти из опустевшей фляги хоть несколько капель воды. На его правом боку рубашка висела лохмотьями, бурыми от крови — зверь успел зацепить когтем. Оценив случившееся, Мальва вышла из укрытия. Зверолов насторожился от звука её шагов.

— Не беспокойся, это Мальва, травница из посёлка, — проговорила она мягко.

— Мальва? — переспросил он, поворачиваясь к ней лицом. Теперь девушка без труда узнала в охотнике Ястреба. — У тебя есть вода? Мне в глаза попала земля, ничего не вижу.

— Немного, — она подошла и помогла ему умыться из фляги, которую носила с собой.

— Так получше, — он продолжал щуриться, пытаясь преодолеть режущую боль. Воды оказалось недостаточно, чтобы тщательно промыть глаза.

— Ты ранен. Сможешь дойти до поселения?

— Да, вполне. Здесь где-то должно быть моё копьё. Если найдёшь, я смогу идти и опираться на него.

Тяжёлый охотничий дротик лежал от них всего в нескольких шагах. Мальва подобрала его и вручила Ястребу. От предложенной поддержки зверолов отказался — гордость не позволила опираться на хрупкую спутницу. Лишь взял её за руку, потому что плохо разбирал дорогу.

Они шли долго и дважды делали привал, Ястребу требовалась передышка. Его рану на боку девушка перетянула куском ткани, оторванным от нижней юбки. Большего она сделать не могла.

— Ты ведь та самая Мальва, которая живёт одна и готовит зелья из трав, верно? — спросил он во время второго привала. — Я слышал о тебе много всяких слухов.

— Поверил?

— Нет, я предпочитаю сначала проверять. Что ты делаешь в Костяном лесу?

— Собираю сырьё для будущих слухов. А ты?

— Медведя выгулять хотел, но он захворал и издох по дороге.

— Жаль твоего мишку. Вижу, ласковый был, любил обниматься.

— Костоломом звали, — оба улыбнулись, но больше не разговаривали. Берегли силы.

До поселения они добрались, и Мальва отвела раненого к лекарям. Осмотрев Ястреба, те послали за Дооку. Опасались, что есть у молодого охотника скрытые раны. Всё это время девушка была рядом. Её присутствие не требовалось, но Мальве хотелось услышать вердикт.

Бог-врачеватель появился скоро. Тогда она впервые оказалась так близко к одному из бессмертных. Впрочем, он как будто не заметил её присутствия, да и лекари вскоре попросили её выйти. Ничего серьёзного осмотр не показал, рану обработали и зашили, глаза промыли. Наконец, Мальве было разрешено вернуться к раненому. Она пришла, чтобы попрощаться. Тогда Ястреб протянул к ней руку и девушка, поняв его намерение, сжала её в своей.

— Я тебе должен, травница.

— Просто забудь, — проговорила она.

В последующие дни Мальва вспомнила этот случай в лесу, но так, словно он приснился ей, и с каждым разом казался всё более невозможным. Однако, спустя две недели они снова встретились с Ястребом. Он сам подошёл к ней на улице, поздоровался и заговорил. И с тех пор односельчане стали часто видеть их беседующими. Мальве нравилось их общение, кроме того, шквал непристойных предложений в её адрес заметно спал. Впервые за долгое время она почувствовала себя спокойно.

Когда зима совсем подступила к порогу, Ястреб пришёл гостем в дом юной травницы. Она хорошо знала, что в поселении говорили о них, в чём подозревали, но ни один из слухов не имел под собой оснований. Они продолжали беседовать, много, открыто, так, словно никогда и ни с кем до того не разговаривали. Они обсуждали слухи о Костяном лесе, события, происходившие в поселении, поступки жреца Мары и богов. Никто не мог бы запретить этого им, надёжно укрытым подозрениями в любовной связи.

Однажды Мальва решилась. Ей давно хотелось признания, хотелось, чтобы кто-то наконец её выслушал, хотелось не быть больше одной. В тот момент она стояла возле кухонного стола, заваривала чай из сушёных малиновых листьев и мяты, и вдруг поняла, что более удачного случая уже не представится. Круто развернувшись на пятках, она посмотрела на Ястреба. Он только пришёл и грел руки возле печи, ожидая, пока Мальва приготовит для них обоих угощение.

— Я — Зрячая, — бросила она и замерла. Зверолов медленно повернул голову и посмотрел на девушку. Ей показалось, что он не услышал, и она сделала вдох для повторной попытки. — Я…

— Почему ты это говоришь? — опередил он конец её фразы.

— Хочу, чтобы ты знал обо мне правду, — ответила Мальва краснея.

— Для чего мне что-то о тебе знать? — он подошёл к ней, пытливо заглянул в глаза. — Разве нам с тобой чего-то не хватает?

— Да, быть настоящими, — сказала она. Ястреб улыбнулся. Взял её за локоть и мягко сжал.

— Ну что ж, раз ты считаешь. Возможно, ты права, — они впервые оказались в такой непосредственной близости друг от друга с момента встречи в лесу. Девушка стояла перед охотником, открытая его взору, и он без стеснения рассматривал её. — В таком случае, признание за признание. Я тоже Зрячий.

— Я догадывалась, — Мальва заметно расслабилась, позволила себе улыбнуться. Она выскользнула из его рук и отвернулась к столу, чтобы снова заняться чаем.

— С чего это? — усмехнулся охотник.

— Ты не такой, как другие.

Теперь их связывали не только беседы, но и правда. Из приятелей они превратились в союзников. Впрочем, и это вскоре поменялось. То ли подействовала приближающаяся весна, то ли были правы не верившие в дружбу между такими людьми, но Ястреб не удержался от ухаживаний. Ему не пришлось прилагать особых усилий, Мальва хотела его внимания. Однако, их первый поцелуй стал единственным и последним. Он случился накануне того, как всё сильно изменилось.

Теперь, стоя одна на краю Священной рощи и перебирая в уме те события, Мальва думала, что не должна была всего этого допускать. Она пыталась быть отстранённой, холодной и расчётливой, но воспоминания жгли ей сердце, доставляя почти физическую боль. Прижав пальцами правое плечо, скрытое рукавом платья, она почувствовала, что сил держаться у неё не осталось. По щекам потекли слёзы. Мальва поспешно вытерла их тыльной стороной руки, пытаясь разозлиться.

В ту ночь, отчеркнувшую навсегда прошлое от будущего, она уже легла спать, когда в дверь дома постучали от имени жреца Мары. Игнорировать такого рода гостей было непозволительно. Наспех одевшись, Мальва открыла визитёрам. Как только пламя факела осветило её лицо, несколько пар крепких рук вцепились в растерявшуюся девушку, скрутили, заткнули рот тряпкой и потащили через спящий посёлок. Они проделали всё так ловко и слаженно, что ей не удалось проронить и звука. Никто из соседей и не заметил бы случившегося.

Мальву принесли в кузню и положили на пол. Здесь было жарко. Горн дышал огнём, пахло раскалённым железом и потом. Приподняв голову, девушка попыталась взглянуть на людей, связавших её. Они стояли рядом, озарённые светом факела, с укрытыми за масками лицами. Кто-то подошёл к ней сзади и сильным рывком поднял на колени. Оглянувшись, она увидела высокого крепкого мужчину, также носящего маску. Он прошёл мимо неё к горну и вытащил за рукоять раскалённое докрасна клеймо.

Догадавшись о том, что должно произойти, Мальва предприняла попытку подняться на ноги, но её похитители оказались проворнее. Их пальцы снова вцепились в плечи, руки и ноги девушки мёртвой хваткой. А здоровяк уже шёл к ней, отчётливо выговаривая слова, чтобы она не пропустила ни одного из них:"Слушай внимательно, пока боль не замутнила тебе разум. Преступление обманывать богов и жрецов, скрывая своё настоящее лицо. Поскольку ты не пришла сама к досточтимому Маре, с этой ночи станешь носить на себе метку, чтобы каждый в поселении знал о том, что ты — Зрячая. И если попытаешься избавиться от него или станешь намеренно прятать, тебя будет ждать суровое наказание. Теперь за тобой будут внимательно следить. И малейший проступок обернётся карой. Смирись и прими".

Кто-то разорвал на её правом плече рукав, и раскалённое клеймо впилось в гладкую молодую кожу. Мальва хотела бы сопротивляться, но её держали крепко. Умело забитый в рот кляп не позволил крикам боли стать громче, чем требовалось. В глазах у девушки потемнело, звуки смазались и поплыли, но сознание её не оставило. Сквозь пелену дурноты она чувствовала, как её развязывают, освобождают пересохший рот.

Мальву выволокли из кузни и, пройдя так с ней несколько проулков, бросили на холодную землю возле одного из заборов. Когда похитители ушли, она попыталась встать, хватаясь за жердины изгороди. Удалось ей это не сразу: во всём теле была слабость, правое плечо нестерпимо жгло, запястья ныли после верёвок. Но страх, что они вернутся или кто-то, услышав стоны, придёт и увидит её в таком положении, заставлял торопиться. Шатаясь и спотыкаясь, она пошла прочь.

Единственным желанием девушки поначалу было убраться от этого места. Но чем больше сил возвращалось к ней, тем больше накатывало отчаяние. Они знали всё, и теперь безопасного места в посёлке для неё не осталось. О каких бы проступках ни шла речь, Мальва была уверена, что они придут снова спустя какое-то время. И тогда одним богам известно, что с ней сделают.

Даже подумать о возвращении домой она не могла. У кого просить защиты, если к ней пришли люди Мары, получающие одобрение от самих богов. Ястреб — мысль о нём заставила Мальву остановиться. Никто, кроме него, в посёлке не знал её секрета. Никогда никаким образом она не выдала себя ни перед людьми, ни перед последователями. Горечь обиды прорвалась слезами, но и для них не хватило времени. Где-то хлопнула дверь. Испуганная Мальва насторожилась, оглядываясь, а когда до её слуха донеслись чьи-то шаги, бросилась бежать. Ноги сами принесли её туда, где многие годы девушка считала себя в большей безопасности, чем среди людей. Перед ней стоял Костяной лес.

Мальва брела сквозь него, не разбирая в темноте дороги, дрожа всем телом, задыхаясь от боли и страха. Ей казалось, что она идёт по направлению к глухой чаще. Двигалась стремительно, не обращала внимания на царапающие ветки и колючие кусты. Скорее бы только духи услышали и забрали с собой. Оставаться в этом мире у неё больше не было сил.

Впереди между деревьями мелькнул свет. Девушка чуть замедлила шаг. Никто не стал бы жечь в этой части леса костёр. Одно из двух: она либо пошла не в ту сторону, либо обнаружила что-то необычное. Подталкиваемая любопытством, Мальва двинулась вперёд. Место, где был разведён огонь, находилось у горной гряды. Лес здесь заканчивался, вверх поднимались утёсы. На небольшой площадке возле одного из них кто-то устроил привал. На брёвнах у костра лежали пледы, в котелке грелась еда. Девушка уловила аромат приправ: петрушка, сельдерей, тмин. Вероятно, это была какая-то похлёбка или суп. Чуть в стороне стояла кирка и горняцкие измерительные приборы. Ей доводилось видеть такие, их носили с собой мастера бога Аки. Мальва поняла, что находится неподалёку от каменоломни, где добывали материал для строительства Храма. Это означало одно: она всё же ошиблась направлением.

Раздосадованная, девушка думала о том, что теперь делать. Она чувствовала усталость. Снова идти в лес ей не хотелось, но и возвращаться в поселение было опасно.

— Привет, — низкий грудной голос прозвучал у неё за спиной так неожиданно, что Мальва вздрогнула и отпрянула в сторону. Всего в трёх шагах позади стоял мужчина. — Извини, я тебя не хотел напугать. Думал, что у меня получится сказать достаточно тихо.

— Кто ты? — в темноте было невозможно разглядеть его лица, только силуэт.

— Я — Крапивник. Ты заблудилась? — спросил он участливо. И пошёл вперёд, мимо неё. — Ты можешь сесть к огню. Холодно сегодня.

Он вышел на свет, и тогда Мальва действительно узнала его. Им не приходилось раньше общаться, ей было известно лишь имя и пара деталей, как и о многих других, чужих для неё людях. Юноша подошёл к костру и стал помешивать варево в котелке. Во всей его угловатой фигуре, в движениях худощавых рук читалась скованность. Ссутулившись у огня, он искоса поглядывал в сторону Мальвы, которая, наконец, вышла из-под деревьев и приблизилась к месту привала.

— Садись, пожалуйста, — он указал отрывистым движением на свободное бревно. — Еда скоро будет готова.

— Спасибо. Ты знаешь меня?

— Конечно. Ты — травница, Мальва, дочь Малиновки и Вепря. Живёшь одна, в старом доме своих родителей на краю посёлка, — он пожал плечами. — У меня хорошая память. Я хоть и мало с кем общаюсь, но легко запоминаю людей. Возьми плед, укройся. Ты, наверное, замёрзла. У тебя случились неприятности?

— Да, некоторые, — ответила девушка. Она воспользовалась его предложением и завернулась в одно из шерстяных покрывал, лежавших на брёвнах. — Извини, я, кроме имени, ничего о тебе не знаю.

— Это нормально, — он потряс копной каштановых волос. — Мной никто никогда не интересовался.

— Хотела бы и я того же…

— Это очень удобно, правда же? — она подняла взгляд и впервые заметила, что Крапивник смотрит на неё прямо. Глаза у его были тёмно-серые, с прищуром и какой-то потаённой искоркой.

— Да, очень, — согласилась Мальва. Он улыбнулся, напряжённо, как будто не хотел позволить губам разжаться. От этого всего ей стало немного не по себе. — А чем ты тут занимаешься?

— Мы проводим разведку с Зодчим. Осматриваем скалы, ищем материалы, изучаем горные породы.

— Ты служишь богу Аки? — удивилась девушка.

— С некоторых пор. Я учусь у него.

— И где же он?

— Скоро придёт, — пообещал Крапивник. Он порылся в сумке и достал оттуда три ложки. — Зодчий любит посидеть наверху, посмотреть на мир. А я жду его у костра. Готовлю нам поесть. Я вообще могу ночью не спать. Родители всегда ругали меня за это. Садись поближе, Мальва. Можно есть. Нам необязательно ждать Зодчего. Он так всякий раз мне говорит.

Она поблагодарила его и устроилась возле котелка. Похлёбка была густой, пахла ароматно, но на деле оказалась из овощей. Продрогшую девушку это несколько разочаровало. Сейчас она предпочла бы что-то более сытное. Словно уловив ход её мыслей, Крапивник заговорил.

— Зодчий считает, что мы не должны есть мясо, — сам он всё ещё не приступил к еде, просто сидел рядом с ложкой наготове. — И я делаю, как он просит. Но у меня есть с собой балык, хочешь? Аки не против, что я пока ещё ем его. Говорит, это нормально. Отказываться нужно постепенно.

— Хочу, — призналась Мальва. Она с удовольствием приняла кусок свежего хлеба с тонко наструганными ломтиками ароматного мяса. Крапивник случайно коснулся её руки, отчего по его лицу россыпью пошла краснота.

— Ты очень красивая, — он смутился. — А я совсем не привык видеть рядом таких девушек. Надеюсь, Ястреб не рассердится за это на меня?

— Ты и про него знаешь?

— Я ж не глухой.

— Не рассердится, — пообещала она. — Мы… не вместе.

— Странно, — произнёс он, снова пожимая плечами. — Значит, всё не так, как я думал.

— Всё изменилось, — Мальва могла бы не говорить этого, но ей хотелось. Она ждала следующего вопроса, но Крапивник молчал, словно пропустил её фразу мимо ушей. Пауза между ними затягивалась, но тут послышались приближающиеся шаги, и к огню вышел бог Аки. Девушка встала и склонилась перед ним, в то время как Крапивник продолжал сидеть.

— У нас гости. Доброй ночи, Мальва. Что тебя привело в лес в такой час? — спросил он подходя.

— Я… — она хотела сказать, что заблудилась, и не могла. Язык словно одеревенел.

— Они добрались до неё, — произнёс Крапивник со своего места, задержав очередную ложку похлёбки на полпути ко рту. Мальва удивлённо посмотрела на него.

— Вот оно что, — Аки подошёл к ней. — Позволь, я осмотрю твою руку.

Пока он занимался этим, Мальва стояла, затаив дыхание. Она могла бы хоть из любопытства взглянуть на него, но не смела. Такая непосредственная близость бога случилась впервые в её жизни. Никто из них ещё не прикасался к ней. Ладони Аки были чуть шершавые, тёплые. Он дотрагивался до неё осторожно и очень деликатно.

— Нужно наложить мазь, — проговорил бог. — Крапивник, у нас же она ещё осталась?

— Уже ищу, — откликнулся юноша, копаясь в сумке. Вёл он себя совершенно непринуждённо, как будто в компании старых товарищей.

— Ты можешь не стесняться, — произнёс Зодчий, обращаясь к девушке, — и смотреть на меня прямо. Здесь никто тебя за это не осудит. Мне жаль, что всё это произошло. Я должен был догадаться раньше и что-то предпринять. Ты знаешь, кто мог выдать тебя?

— Н-нет, — она споткнулась на слове и покраснела. Боги всегда улавливали человеческую ложь. Но никакой реакции со стороны Аки не последовало.

— Ты знаешь других Зрячих? — спросил Зодчий. Девушка отрицательно покачала головой. И это он тоже принял. — Тебе понадобится поддержка, и мы обсудим это утром. Сейчас давайте поедим. У нас есть спальные покрывала. Мы с Крапивником будем работать до зари, нам нужно составить план. А ты, Мальва, поспишь возле костра. Тебе требуется отдых, и сейчас здесь самое безопасное место.

Всё это случилось два месяца назад, когда бог Аки ещё был жив. Он мог многое. Мальва и не подозревала до той встречи с ним в лесу, сколько всего происходило в поселении с его помощью. И кто-то должен был сделать так, чтобы его труды не пропали даром. Потому в день смерти Зодчего, когда солнце расписало бордовыми красками горизонт на западе, а весь посёлок был в смятении от страшного известия, Мальва ждала среди деревьев Священной рощи одной важной встречи.

Тату появился неожиданно и не со стороны домов, а вышел из леса: значит, добирался окольным путём. Он встал в тени деревьев рядом с Мальвой.

— Что ты мне хотела сказать? — сухо спросил он, глядя на поселение.

— Не сказать, о Речивый. Отдать, — она вынула из-под полы накидки туго скрученные в толстый рулон листы бумаги. Тату удивлённо посмотрел на неё и принял передачу. — У тебя они сохранятся надёжнее.

Он снял тесьму и раскрыл пачку бумаги. Взглянул на неё, потом снова на Мальву, покачал головой.

— Ты понимаешь, что сделала? — она серьёзно кивнула. — Тебя никто не видел?

— Нет. Я старалась.

— Иди домой, запрись и никуда больше не выходи. Я поговорю с Аей. Решим, как тебя защитить.

— Не сомневайся во мне, о Речивый. Я не выдам.

— Бесстрашие и безрассудство не одно и то же, — заметил Тату. Он выглядел уставшим и недовольным. Мальве даже показалось, что его беспокоит какой-то недуг, быть может, приступ головной боли. Но спросить она не решилась.

— Что со мной случится, о Речивый? — произнесла она с улыбкой.

— Иногда люди просто пропадают.

Ей не хотелось никакой опеки, но спорить с богами было рискованно. За пару месяцев она успела немного познакомиться с особенностями обращения к ним. Поначалу Мальве чаще всего доводилось иметь дело с Аки и Аей, реже с Тату, затем в её жизни появился Нат. При общем дружелюбии, ни один из них не терпел возражений. Она могла высказать своё мнение, но лишь раз. Если бог не принимал её доводы сразу же, о дальнейших дискуссиях стоило забыть.

Тем не менее, каждый из них был добр к ней по-своему, и девушке нравилось находиться с ними рядом. От богов исходила какая-то особая сила, подпадая под влияние которой Мальва и себя чувствовала увереннее. Они выглядели как люди, но при этом оставались непохожими на прочих. Что-то уникальное имелось в их чертах. Что-то необычное.

Все боги были разного роста и комплекции, но без исключения имели сильные подтянутые тела. Ни разу Мальве не удалось подметить признаков слабости или какой-то уязвимости. Порой ей приходилось наблюдать эмоции на их лицах. Бывало и недовольство, и гнев, и раздражение. Иногда они казались даже утомлёнными, но всё это можно было сравнить с тенями, что тучи отбрасывают на землю в летний день. Минутная гримаса, за которой — всё та же невозмутимость. Она никогда не видела сияния, заставлявшего её односельчан корчиться и задыхаться, как выброшенных на берег рыб. И это делало Мальву ещё чуть ближе к богам.

За прошедшие после смерти Аки дни из всех она близко общалась только с Натом. Каждый вечер на закате девушка отправлялась в его покои, наряженная и броско одетая. Она развлекала бога песнями и танцами, говорила с ним, делила трапезу, оставалась в доме всю ночь, чтобы покинуть только утром.

В этот вечер бессмертный желал танца. Мальва следовала за ритмом, отбиваемым Натом по небольшому барабану. Несокрушимый устроился на кровати полулёжа и, держа инструмент под мышкой левой руки, пальцами правой выстукивал звонкую дробь. Бог хитрил. То замедлял темп, то переходил в галоп. Девушка безошибочно поспевала. Иногда она почти останавливалась, тогда её движения становились медленными и текучими, и всё её тело извивалось так, как если бы все кости в нём растворились. Потом вдруг пускалась за ритмом в быструю череду взмахов и кружений, окутанная перезвоном браслетов. Она то поднималась на самые кончики пальцев ног, то вся оседала, расстилая по полу покрывало чёрных волос.

Внезапно, Нат отбросил барабан и громко захлопал в ладоши. Мальва остановилась, часто дыша и удивлённо глядя на него. Он поманил её к себе. Она подошла, села рядом, поправила растрепавшиеся пряди.

— Ты замечательно танцуешь, — сказал Несокрушимый и, взяв руку девушки, поцеловал её. — У тебя талант. Хотел бы я, чтобы и другие это видели.

— Тебе стоит только пожелать, — она повела голыми плечами.

— Я много чего желаю, — он улыбнулся. — Закрой ставни и сходи за вином.

— Конечно, — Мальва коротко кивнула.

— Что-то не так? — спросил Нат, уловив её настроение.

— Если позволишь сказать, — девушка замялась. — Я не хочу тебя оскорбить, но зачем ты так много пьёшь, мой господин?

— Много? — она кивнула в ответ, и Несокрушимый невесело усмехнулся. — С вином жизнь радостнее.

— Тебе плохо здесь, среди нас? — тихо произнесла Мальва.

— Скорее пусто, — он вздохнул. — Но вы тут ни при чём.

— Если позволишь, я могу сделать для тебя травяной напиток. Он успокаивает и расслабляет. Ты будешь хорошо спать, — предложила девушка.

— Рецепт матери?

— Один из, — она улыбнулась. — Мать говорила, что у травника всегда должны быть с собой хотя бы сухие смеси трав. Вдруг кому-то потребуется помощь.

— Что ж, давай свой настой.

Мальва ушла на кухню. Было слышно, как она ставит чайник на плиту, как переливает воду и собирает посуду на поднос. Когда она вернулась, Нат всё так же полулежал на кровати, но теперь держал в руках какую-то старую книгу. Все окна в комнате уже были закрыты, лишние светильники погашены. Он кивком указал девушке на постель. Она устроилась рядом с ним и наполнила чашку горячим напитком. Несокрушимый сделал пару глотков.

— Не так уж и плохо, хотя вино всё равно вкуснее, — пошутил он. — Ложись, я тебе немного почитаю.

Мальва подложила под голову подушку, натянула на себя покрывало и приготовилась слушать.

— Что это будет?

— Сказка, — ответил он, открывая книгу.

***

Тусклый рассвет занимался над пустынным берегом. Чуть в стороне от прибрежной линии у костра сидели четверо. Укрывшись от промозглой влаги под большими непромокаемыми плащами, пытались согреться теплом костра. Огонь недовольно шипел на влажные поленья, но продолжал жить, подпитываемый горючим снадобьем. Рядом с людьми были сложены многочисленные сумки, до отказа набитые всевозможными вещами, запасами, приборами и прочими необходимыми и ценными принадлежностями. А впереди, в серой океанской полосе сидел на мели, словно раненое чудище, их корабль. Большая вода теперь успокоилась, волны мерно плескались о берег, заваленный тем хламом, что вынесло штормом.

— Странное дело, — произнёс один из компаньонов из-под своего плаща, — никакой живности. Даже птиц не видно. Тишина кромешная.

— Какое это имеет значение, Райнер⁷? — в вопросе другого послышалось раздражение.

— Есть в этом что-то недоброе, посланник.

Они замолчали, потому что к берегу, наконец, пристала шлюпка, всё это время приближавшаяся от корабля. Из неё вылезли двое и выволокли ещё одну здоровенную сумку. Люди, сидевшие у огня, внимательно наблюдали за прибывшими.

— Что там, кэп? — спросил тот из компаньонов, что был недоволен разговором о птицах.

— Всё, финита, посланник, — ответил шкипер. Он стянул с себя вымокший камзол и бросил его на землю. — Ничего не работает. Вся аппаратура выведена из строя.

Он сел на корточки перед огнём, подставил его теплу ладони. Вид у него был потрёпанный. Короткие чёрные волосы всклокочены, под правым глазом синяк, лицо бледное.

— Нам нужно идти вглубь материка, — проговорил его напарник. — Здесь оставаться бессмысленно. Подать сигнал нам всё равно нечем. Через каждые десять лиг должны стоять трансляционные вышки. К ним обязательно раз в несколько дней приходят техники. Если мы дойдём до одной из них, то сможем дождаться людей.

— Мы не унесём всё это с собой, — заметил Райнер. Он кивнул в сторону сумок.

— Соорудим носилки и возьмём самое необходимое, — сказал посланник. — Медикаменты, кое-что из провианта.

— Алекс хочет взять кое-какое оборудование. Он считает, его возможно починить, — вставил слово капитан, гревший ладони у костра. Он шумно втянул сквозь зубы густой от сырости, будто кисель, воздух.

— Но ведь мы и так идём к вышкам, зачем тащить с собой барахло? — вмешался в разговор их компаньон, молчавший всё это время.

— Я вам честно скажу, Тадеуш⁸, нет никакой гарантии, что мы эти вышки найдём, — ответил ему капитан. Он встал и направился к шлюпке. — И ещё кое-что. Наше оружие больше не работает.

Перегнувшись через борт, шкипер достал внушительных размеров гарпун и ловко им взмахнул.

–Только это. Что скажете, посланник? Уходим отсюда к чертям или останемся ждать у моря погоды?

— Идём вглубь материка.

Глава 5. А кто допросит нас?

Дооку пришёл в покои Оты последним. Его бессмертные соплеменники уже заняли свои места за столом. Ждали только его. Пахло свежезаваренным цикорием и мятой. В распахнутые окна лился утренний солнечный свет. Встреча богов происходила раз в неделю без присутствия людей. Последняя была в день смерти Аки, проведённая в экстренном порядке для решения ряда возникших вопросов.

Бог-врачеватель поздоровался и сел к столу между Тату и Натом. У последнего было кислое выражение лица. Он крайне не любил эти собрания, что не пытался скрывать. Кроме того, его мучило похмелье.

"Снова", — отметил про себя Дооку.

Хотя все теперь были в сборе, Ота не спешил начинать. Он продолжал разбирать свои бумаги, временами отпивая цикорий из чашки.

— Может, приступим уже? Меня ждут охотники, — в голосе Несокрушимого звучало нетерпение.

— Нас всех ждут, — напомнила Ая. Она сидела, как и всегда, очень ровно, опустив взгляд. Пальцами одной руки богиня перебирала бусины браслета на запястье другой.

— Спокойствие. Я пришёл первым и ждал всех вас, так что будьте любезны, — проговорил Ота, но бумаги всё же оставил. — У нас на повестке дня несколько вопросов. Первое, я говорил с мастерами по поводу Храма. Есть ряд старых наработок, которыми мы сможем воспользоваться, чтобы закончить его.

— Какой смысл тратить время? — спросил Дооку. — Без Аки мы построим сарай.

— Да, ты прав, — легко согласился Властный. Встав, он подошёл к окну. — И тем не менее, этот сарай, как ты выразился, нужен. Не столько нам, сколько людям. С ним уже связано для них многое. Бросить строительство было бы сейчас жестоко по отношению к ним. Что же касается тех функций, которые, как мы надеялись, он будет для нас выполнять, нам придётся искать другие возможные пути. Если только нам не удастся найти чертежи. И это второй вопрос, который я хотел озвучить. Расскажешь, Нат?

— У Аки был ученик, — лениво начал охотничий бог. — Юноша по имени Крапивник. Последний раз его видели накануне смерти Аки. И есть версия, что он забрал чертежи и сбежал вместе с ними. Мои следопыты сейчас прочёсывают окрестности. Его следы были найдены возле каменоломни. Но больше ничего не удалось обнаружить.

— Мара доложил мне, что среди людей зреет беспокойство, — снова заговорил Ота. — За последние несколько месяцев жрецы обнаружили ещё двоих Зрячих.

— И что с того? — поинтересовался Дооку.

— Поведение Зрячих непредсказуемо, мы не можем знать, на что они способны. Даже не можем быть уверены, не связана ли смерть Аки с ними.

— Если уж Аки не просто упал с обрыва в каменоломне, но его столкнули, это мог сделать кто угодно, — заметил бог врачевания.

— Обычному человеку стоило бы больших усилий просто приблизиться к богу, не говоря уже о том, чтобы коснуться, — напомнил Ота. — Я не хочу нагнетать обстановку, но мы должны разобраться в случившемся, чтобы избежать дальнейших неприятностей.

— Боишься потерять контроль?

— Да, и странно, что этого не боишься ты, — Властный вернулся на своё место. — Я прикладываю все возможные силы, чтобы поддерживать в нашем сообществе порядок. Но с каждым годом людей всё больше, урегулировать их отношения всё сложнее. А когда среди них появляются те, которые способны действовать неподконтрольно, это усложняет задачу в разы. Я забочусь о нашем общем благополучии. Впрочем, как и все здесь присутствующие. Я надеюсь.

— Мы могли бы выделить Зрячих в особую группу… — начал Тату.

— У нас и без них достаточно особых групп, — быстро возразил Ота, позволив себе короткий взгляд в сторону Ната. — И людей это раздражает. Привилегии для одних, для других. Мы уже не способны уследить за всеми тонкостями.

— Может, и не стоит? — Дооку пожал плечами. — Пусть сами разберутся.

— Они не разберутся, — вмешалась Ая. Впервые за долгое время она прямо посмотрела на Мудрого. Взгляд её был полон негодования. — Если оставить их одних со всеми этими проблемами, то не пройдёт и недели, как дело кончится кровопролитием. И если ты воспринимаешь их не больше, чем ходячим биоматериалом, то для меня — это дети, родившиеся и выросшие на моих глазах. Возможно, иногда непослушные, но не плохие от этого.

— Не будем ссориться, — остановил их диалог Тату. Ая посмотрела на него и замолчала.

— Я считаю, Ая права, — неожиданно поддержал Ота. — Мы с вами несём ответственность за то, что здесь происходит. Хотя бы потому что мудрее и опытнее всех остальных. Задачи, которые стоят перед нами, с каждым новым поколением людей всё усложняются. Сейчас уже недостаточно учить их просто читать и писать. Посмотрите, что происходит. На уроках дети задают всё более каверзные вопросы о мире и богах. Они повторяют это за родителями, которые считают, что уже достаточно умные, чтобы жить самостоятельно. Они пытаются обходить законы и принятые нами решения.

— Это не ново, — произнёс Тату.

— Да, и к чему оно приводило? — Ота вздохнул и сцепил пальцы сложенных домиком рук. — Я понимаю, что никому здесь не хочется заниматься подобными делами. Тем не менее, разобраться в произошедшем нужно. Я сам лично займусь допросом всех Зрячих. Кто-то хочет участвовать?

— Я, — Тату вызвался без лишних раздумий.

— И я присоединюсь, — голос Аи прозвучал с заметной неохотой.

— Не думаю, что тебе стоит в таком участвовать, — возразил ей Ота мягко.

— Вы же не собираетесь их пытать, я предполагаю, — она повела плечом. — Остальное я уж точно выдержу.

— Наша цель — собрать как можно более полную картину происходящего, посмотреть, как будут вести себя люди.

— Падать в обморок от переживаний, — усмехнулся Дооку. Он обвёл взглядом присутствующих. — А что ещё вы от них ожидаете? Не на твой ведь любимый цикорий зовёте, а, Ота?

— Несмотря на сарказм, это ценное замечание, — Властный что-то пометил у себя в бумагах. — Мы постараемся создать самые благоприятные условия для разговора, чтобы это меньше всего походило на допрос. Нат, прошу тебя продолжать поиски, обо всех результатах сообщать мне без задержек. И, друзья, соблюдайте осторожность. То, что Крапивник попросился в ученики к Аки не случайность, я уверен. Если речь, действительно, о заговоре, в ближайшее время наверняка будут ещё похожие случаи. Если кто-то из людей обратится к вам с такой же просьбой, дайте мне знать.

— У меня вопрос, — Дооку приподнял руку, чтобы обратить на себя внимание. — А кто допросит нас?

— Что ты имеешь в виду?

— Сам сказал, если это и было убийство, то его совершили не простые люди. Но говоря о Зрячих, ты почему-то не упомянул о нас. Или мы, безусловно, снимаем с себя вину?

— Что ты предлагаешь? — Тату выглядел растерянным.

— Включить в допрос показания каждого из нас.

— Хорошо, — быстро согласился Ота, закрывая свои записи. — Значит, ты этим и займёшься, Дооку. Раз предложил. А потом поделишься с нами полученными сведениями. Пяти дней тебе, думаю, хватит?

— Почему пяти? — спросил Нат.

— Свои показания ему тоже нужно будет записать, — ответил Властный. Он встал и принялся собирать разложенные на столе вещи.

— В таком случае, я хотел бы начать с тебя, — сказал ему Дооку. Ота остановился, посмотрел на собеседника, кивнул.

— Как угодно. Завтра утром. Буду ждать тебя здесь.

Вплоть до самого вечера Дооку работал у себя. Он приготовил несколько типов мазей по просьбе лекарей и составил ряд письменных инструкций. Всё это время Ястреб был рядом, выполняя поручения и слушая указания своего нового наставника. Дооку отметил для себя внимательность молодого охотника и ту лёгкость, с которой он улавливал всё, что слышал. И хотя речь пока шла о самых простых вещах, он проявлял значительно лучшие способности, чем все ученики, когда-либо имевшиеся у бога врачевания.

Когда все дела были завершены, Дооку отпустил Ястреба домой, а сам отправился к Храму. Ему хотелось посидеть на знакомых неотёсанных плитах, пока их ещё не поставили на предназначенные места. Пока его надежда не превратилась в обычное здание из камня. Сюда больше никто не приходил, и бог врачевания мог подолгу пребывать в тишине и одиночестве. Он забрался на плиту, стоявшую выше других, и уселся на ней лицом к закатному солнцу. Скрестил ноги, распустил пучок волос на затылке и закрыл глаза. Начал дышать глубоко и медленно, погружая взбудораженный событиями дня разум в состояние покоя.

Прошедшего времени оказалось недостаточно, чтобы войти в медитацию, поэтому звук приближающихся шагов Дооку уловил ещё издалека. Кто-то шёл, стараясь ступать очень аккуратно. Он открыл глаза и стал ждать, пока пришедший подойдёт совсем близко. Человек остановился за колонной в трёх шагах от места, на котором сидел бог.

— Кто здесь? — спросил Мудрый спокойно, лишь немного повернув голову в сторону незваного гостя.

— Я знала, что найду тебя здесь, — прозвучал знакомый голос, и из-за колонны появилась Ая.

Хотя обычный серый плащ скрывал одежду богини, а капюшон отбрасывал тень на лицо, Дооку без труда узнал её. Он спрыгнул с камня на землю.

— Что-то случилось?

— Нам нужно поговорить, — произнесла она. — Только в более укромном месте, где нас никто не увидит и не услышит.

Он кивнул и пошёл вперёд, показывая дорогу. В глубине Храма имелась незаконченная ниша, скрытая от посторонних глаз сложенными друг на друга строительными материалами. Из неё хорошо просматривалось всё внутреннее пространство здания, так что подойти к ней незамеченным было крайне трудно. Звонкое эхо угасало под её тесными сводами, предоставляя возможность для тайной беседы. Ая села на ящик с инструментами, Дооку встал рядом, лицом к храмовому помещению, чтобы следить за безопасностью.

— Не знала, что тут есть такое место, — сказала богиня тихо.

— О чём будет разговор? — голос Мудрого звучал холодно.

— Я пришла дать показания.

— Почему ты решила сделать это сама? — спросил он быстро и бросил косой взгляд на неё. К своему удивлению, Дооку заметил, как Ая в волнении теребит пальцами край плаща.

— Мы давно не разговаривали, и мне нужно многое тебе рассказать, — она подняла на него взгляд.

— Хорошо, я слушаю, — теперь уже сам Дооку почувствовал беспокойство.

— Я всегда была в дружеских отношениях с Аки. Наши взгляды на происходящее во многом совпадали. Он охотно поддерживал мои идеи. Мы часто беседовали, обсуждали возможности дальнейшего развития. Как и я, он хотел помогать людям. Нам обоим казалось, что вот ещё немного, и всё изменится. Поэтому, узнав о том, чем занимается Мара, мы решили действовать ему в обход, — голос Аи немного дрожал.

— Чем именно занимается Мара?

— Он устроил охоту на Зрячих. Разве ты этого не знаешь? — Дооку отрицательно покачал головой, за что был одарён снисходительной улыбкой. — Мы давно заметили, что Зрячие не просто способны контактировать с нами без проблем. Многие из них одарённые люди и отличаются от своих односельчан. Они быстро учатся у нас, проявляют интерес, способны что-то сами изобретать. С каждым новым поколением число Зрячих растёт, и они проявляют всё больше способностей. Поначалу мы с Аки лишь наблюдали за ними, но постепенно решили попробовать обучать отдельно и стали брать себе учеников. Впервые это произошло больше двадцати лет назад.

— Двадцати лет? — переспросил он удивлённо. Ая кивнула.

— Дослушай, и тогда поймёшь, — попросила она. — У нас было несколько талантливых учеников. Один юноша выделялся особенно. Аки говорил, что ему удалось обнаружить новый источник энергии. Вместе они работали над чертежами Храма и сделали несколько значительных шагов вперёд. Аки был счастлив. По его слова, мы никогда не были так близки к цели за всё время после шторма. А потом юноша внезапно исчез. В один день. Поиски оказались бесполезны. Через пару месяцев после этого пропала моя ученица. Потом ещё несколько учеников. Было больно потерять их, но мы не сдавались, продолжали поиски, хоть и знали, что напрасно. Одновременно стали искать новых, но не могли найти.

— Что значит, не могли?

— Те Зрячие, которых мы знали, отказывались учиться. Боясь нашего гнева, они делали всё возможное, чтобы показаться нам глупее, чем были на самом деле. А новых среди рождённых детей не появлялось. Долгое время мы не могли понять, в чём же дело. Люди, до того открытые и доверчивые, как будто отвернулись от нас. Причины мы узнали только, когда к Аки пришёл Крапивник. Он рассказал, что дело в Маре. Жрец уже много лет настраивает поселение против Зрячих, клеймит их.

— Я видела эти клейма в виде глаза, — возразил Дооку, — и спрашивал о них лекарей. Они ответили, что это добровольные знаки отличия.

— Лекари тебе врали, — Ая откинула капюшон и вытащила из-под воротника длинные локоны распущенных волос, разобрала их пальцами, освободила от напряжения. Бог врачевания зачарованно наблюдал за игрой света на белых прядях. — Нам все врут, Дооку. Этот юноша, Крапивник, был одним из первых за много лет, кто начал говорить нам правду.

— Ну хорошо, зачем Мара занимается притеснением Зрячих? — спросил он и встретился с ироничным взглядом Аи.

— Кто из нас Мудрый?

— Я хочу знать, а недодумывать.

— Скажу тебе так, сам Мара ни на что не решился бы. Видишь ли, когда мы стали искать корни проблемы, оказалось, что всё гораздо сложнее, чем можно было бы предположить. Всё поселение глубоко убеждено в опасности со стороны Зрячих. Люди ненавидят их, следят за ними. Есть Зрячие, которые скрывают свои способности, есть затравленные и запуганные. Мы с Аки пытались помочь им, сохранить их личности в тайне, обеспечить защитой.

— Почему нельзя было объявить их законное право на неприкосновенность, как сделал это Нат для своих детей? — спросил Дооку.

— Это ничего бы не изменило.

— А как же божественное слово?

— Бог здесь один, — ответила она. — И ему Зрячие не нужны.

Дооку скрестил руки на груди и глубоко выдохнул.

— Почему вы не пришли ко мне? — наконец, произнёс он.

— Ты помнишь, почему мы перестали с тобой общаться? — вместо ответа спросила она. — Ты никого не хотел слушать.

— Это было другое дело…

— Нет, то же самое! Вам всем было только до себя. Посмотри, что с нами стало. Нат ни одного вечера не проводит без бутылки, Тату зарылся в своих книгах, ты не хочешь признавать в людях разумных существ. К кому нам с Аки было идти тогда? — она встала и в волнении стала ходить от стены к стене.

— Постой, — он мягко взял её за плечи останавливая. — Пожалуйста, успокойся. Ты, вероятно, права, но сейчас не стоит об этом переживать. Скажи мне, что случилось с Аки?

— Я не знаю, — прошептала она, и в глазах её заблестели слёзы. — Недавно он говорил мне, что им с Крапивником удалось сделать несколько важных открытий, которые должны помочь в постройке Храма. Он всё записал. И я тогда очень обрадовалась. Я ведь тоже думала только о себе в тот момент, думала, что наконец-то всё изменится. А потом…

Она отвернулась и поджала губы.

— Ты узнала о его смерти?

— Нет, — она тряхнула волосами и посмотрела ему в глаза. — Не Нат нашёл тело Аки, а я.

— Как это?

— Я знала, что в то утро Аки был в каменоломни и отправилась туда, потому что хотела поговорить с ним. Когда я пришла, их стоянка с Крапивником была пуста, костёр догорал, как будто они были поблизости и только ненадолго отлучились. Я стала их звать. Поскольку ни один из них не отзывался, пошла на поиски, и у подножия скалы увидела тело, — она прикрыла рот рукой. По тому, как покраснел кончик её тонкого носа, Дооку понял, что Ая борется с очередным приступом слёз.

— Крапивника рядом не было?

— Нет, никого не было. Я растерялась сначала. Не знала, кого звать на помощь, побежала в сторону посёлка. Мне по пути встретился Нат, он шёл на охоту. Я всё рассказала ему. Он попросил отвести меня к телу, осмотрел всё вокруг и сказал, чтобы я быстро возвращалась к себе и никому ничего не говорила. Он полагал, что случившееся может навлечь на меня ненужные подозрения.

— Ясно. О чём ты собиралась говорить с Аки в то утро? — спросил Дооку. Ая молчала. — Это может быть важно.

— Нет, неважно. Я хотела уточнить пару вопросов по поводу Зрячих, которых мы накануне обнаружили среди поселенцев, — ответила она и осторожно высвободилась из его рук.

— Хорошо, — согласился он. — На предстоящем допросе Оты кто-то из ваших с Аки Зрячих будет опрошен?

— Некоторые. Но большинству из них нечего будет сказать.

— Тем лучше, — Дооку кивнул. — Что ж, мне нужно всё обдумать. Если у тебя появятся какие-то новые сведения, пожалуйста, сообщи мне.

— Скажи, почему ты решил допросить нас всех? — вдруг спросила Ая.

— По-моему, это очевидно. Мне не всё равно, что происходит в поселении. И есть в этом мире те, чьи судьбы меня волнуют, — он осмотрел пространство Храма, желая убедиться, что никого в нём нет, и снова взглянул на Аю. — Можно идти. Ты — первая.

Она тщательно убрала волосы под плащ и надела на голову капюшон. Дооку подал ей руку, помогая перебраться через сваленный возле входа в нишу строительный мусор. Выбравшись, Ая остановилась и через плечо посмотрела на него.

— Мне бы хотелось, чтобы между нами всё было, как раньше, — шёпотом произнесла она и, не дожидаясь ответа, быстро пошла прочь.

Глава 6. После шторма

Их поход длился уже шесть дней. Набухшие дождём тучи без просвета тянулись до самого горизонта. Земля чавкала под ногами. Лес, через который они шли, дышал теплом и влагой, как в тропиках: несвойственное явление для той географической зоны, где им пришлось высадиться. Здесь росли необъятные дубы, ели и берёзы. Пахло грибами, обильно высыпавшими на поверхность. Неоднократно компаньоны сталкивались с непроходимой стеной бурелома и им приходилось сворачивать с намеченного курса.

Вёл их шкипер, бодро шагавший впереди своего небольшого отряда. Человек он был тренированный, закалённый и хорошо ориентировался на местности. План маршрута они составляли вместе с бортинженером Александе́ром. Мировая система связи предполагала наличие ретрансляционных вышек в установленных местах, подробная карта которых издавалась ежегодно. К сожалению, на борту корабля нашлась лишь совсем старая версия такой карты, а ни одно из устройств, которые могли бы поймать сигнал, не работало. Потому маршрут составляли, исходя из собственных знаний и логики построения сети.

Вышку они нашли на четвёртый день, но она оказалась нерабочей. Судя по состоянию, её не обслуживали вот уже несколько лет. Такое могло случиться, если она устарела и вместо неё была построена новая, а для сноса не пришёл срок. Посовещавшись и обсудив возможные варианты маршрута, компаньоны продолжили путь.

За время экспедиции бортинженер успел разобрать и изучить несколько сломанных приборов. Вначале он полагал, что некий энергетический импульс вывел из строя всю их кристаллическую систему. Однако, после более тщательного изучения, стало ясно, что кристаллы в порядке, но мертвенно молчат, не откликаясь на сигнал.

Александер⁹ предположил, что такое возможно при единственном условии: сигнала больше не было. Его отсутствие могло говорить либо о выходе из строя всех вышек на земле, либо об исчезновении источника сигнала — кью-поля. Последнее считалось в мировом научном сообществе неугасаемым и постоянным.

Оба эти предположения были настолько неоднозначны, что бортинженер не торопился раскрывать их своим компаньонам. Он рассказал об этом только капитану, и тот попросил молчать до поры, пока ситуация хоть немного не прояснится. Подобные заявления вряд ли могли поднять дух команды, напряжение в которой и без того нарастало.

Посланник, как человек принявший за всех решение и ответственность за него, заметно нервничал и всё чаще раздражался. На привалах он снова и снова изучал имевшиеся карты. Словно они могли что-то прояснить. Компаньоны молчали, понимая его состояние.

На седьмой день они дошли до края леса. Впереди лежала узкая полоса просеки, за которой снова начинались деревья. Было решено сделать привал и обсудить план дальнейших действий. Развели костёр, возле него оставили сушиться вещи: дождь моросил всё утро и только недавно успокоился.

— Как вы оцениваете ситуацию, капитан? — поинтересовался посланник.

— Эта просека искусственная, — ответил шкипер, указывая себе за спину большим пальцем. — Такими обычно отделяют дикую часть леса от жилых комплексов или поселений для защиты от пожаров. Я бы сходил взглянуть, что за ней. Может статься, что мы всего в получасе ходьбы от нашей цели.

— Пойдём вдвоём. Так будет быстрее. А когда вернёмся, пообедаем и обсудим дальнейший план действий, если наш поход ничего не даст.

Они ушли налегке, прихватив с собой только гарпун. Четверо оставшихся разбили лагерь и занялись приготовлением пищи. Проверив запасы медикаментов, Райнер подсел к костру рядом с А́йлин, женой посланника. Она была единственной женщиной на корабле с самого начала плавания, что значительно повышало градус внимания к ней со стороны всего экипажа. И дело было не столько в статусе её мужа, владевшего судном, сколько в личном обаянии и той доброте, которой Айлин¹⁰ охотно делилась с окружающими.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Райнер участливо.

Она откинула капюшон, чтобы видеть его, и поправила стриженные под каре пышные волосы льняного цвета.

— Если честно, меня с утра беспокоит головная боль, — призналась Айлин. — Так заметно?

— Я же врач, — он улыбнулся. — Разрешите?

Она положила руку на его протянутую ладонь. Какое-то время они молчали, пока Райнер концентрировался на её энергетических вибрациях, пытаясь определить общее состояние тела.

— Думаю, я просто устала от этого похода, — сказала Айлин с улыбкой.

— Мне так не кажется, — возразил он. — Давайте я посмотрю вашу голову?

— Спасибо, Райнер, это, действительно, не так страшно, — она заметно смутилась и забрала руку из его ладони. — Сейчас есть и поважнее заботы.

— Моя основная забота — здоровье членов экспедиции. Не пытайтесь занижать значимость, вам это не удастся.

— Это психосоматическое, с женщинами такое часто бывает.

— Вы опрашивали подруг? — пошутил он.

— Я — профессиональный психотерапевт, — Айлин подмигнула и быстро добавила. — Не спешите извиняться, мне понравилась ваша шутка.

— У вас частная практика?

— Была. До недавнего времени, — она вздохнула. — Хотя теперь это кажется каким-то уж очень далёким, не так ли?

— Скоро всё вернётся на свои места, — пообещал Райнер. — Мы знаем, на каком материке находимся, в какую сторону идти. Это вопрос нескольких дней. Во время шторма капитан посылал сигналы бедствия, так что нас наверняка ищут. Тем или иным способом всё разрешится. К тому же, вы не одна.

— Да, но те четверо членов нашего экипажа, которых смыло во время шторма за борт, тоже были не одиноки, — она посмотрела собеседнику в глаза. — Понимаете, что я хочу сказать, Райнер? Только не подумайте, что я пессимистка. Но во всём происходящем с нами есть что-то…

Айлин вдруг замолчала, нахмурилась. Её лицо быстро потеряло краску, и уже в следующее мгновение она начала заваливаться вбок. Райнер подхватил её, уложил на землю: голову повернул на бок, ноги согнул в коленях. Он ощупал её шею, пульс был слабым, витальные энергетические вибрации с трудом ощущались."Александер, аптечку!" — крикнул он через плечо, не прекращая точечный массаж головы Айлин, которым надеялся облегчить спазм. Вместо ответа послышался стон. Райнер быстро обернулся и увидел бортинженера, лежавшего на земле. Сжавшись в комок, тот обхватил голову руками и тяжело мычал сквозь стиснутые зубы. В нескольких шагах от него лежал без сознания Тадеуш.

Только теперь Райнер заметил тонкую боль в виске, которую успешно игнорировал всё утро, занятый делами. Она быстро начала нарастать, взяла в кольцо лоб и затылок. Внезапный спазм прошёл сквозь всё его тело, и Райнер повалился на землю, неспособный ему сопротивляться. Он пытался сохранить сознание, пытался заставить себя снова встать, чтобы добраться до спазмолитиков в медикаментах, но ничего у него не получалось. На фоне серой мглы, стоявшей перед глазами, Райнер видел кислотно-фиолетовые круги, тошнотворно пульсирующие в резонанс со вспышками боли. Вторя их дурманящему танцу, на барабанные перепонки давили странные гудящие вибрации, которых ему никогда раньше не приходилось слышать. Вскоре он уже мечтал потерять сознание, но и это не удавалось.

Прикованный к земле болью, зажатый в её тиски, скрученный в тугой узел спазмов, Райнер беспомощно созерцал феерию галлюцинаций, видя себя будто со стороны. Пульсирующие круги раскрутились в параллельные полосы, которые, вдруг ожив, изогнулись змеями и расползлись в стороны. Им на смену пришли невнятные, постоянно меняющиеся фигуры, красные и огненно-жёлтые. Они раскрывались, словно цветы, распускали свои изорванные лепестки по всему его телу. И там, где они появлялись, возникала новая вспышка боли. Исходившее от них бледно-оранжевое свечение постепенно сливалось в общий купол. Его цвет менялся, становясь зелёным, голубым, синим и, наконец, приобрёл чистое белое сияние.

Райнер больше не чувствовал боли. Он ощущал мелкое гудение во всём теле, как после интенсивной физической нагрузки, но ничто его не тревожило. Напряжение постепенно спадало, и к голове подступила тёплая сонливость. Отдаваясь ей, он видел, как свечение гаснет, уступая место простой приятной темноте, какая водится за закрытыми веками утомлённых глаз. Ещё немного, и он провалился бы в сон, но чей-то голос стал настойчиво звать его, подкрепляя свои попытки шлепками по щекам.

Первым он увидел бортинженера. Александер сидел рядом, опираясь одной рукой о землю. Лицо его было бледным, но глаза светились какой-то озорной радостью.

— Добро пожаловать обратно, — сказал он, когда Райнер, наконец, смог сесть.

— Где остальные? — врач оглянулся и увидел сидевших в стороне Айлин и Тадеуша. Последний помогал женщине умываться водой из фляги.

— Все в порядке. Перед тем как отключиться, я видел, что вы последним свалились. Так что и пришли в себя позже остальных. Выпейте воды, сразу станет легче.

Вода, действительно, помогла. Когда к Райнеру немного вернулись силы, он осмотрел своих компаньонов. У них не наблюдалось никаких признаков недуга, кроме небольшой слабости, которая быстро проходила.

Вместе они приготовили обед и поели, не дожидаясь капитана и посланника. Впрочем, их порции остались нетронутыми. Был шанс, что разведчики в порядке и скоро вернутся. Сидя у костра, компаньоны выдвигали разные версии случившегося.

— При обмороке бывают видения, док? — спросил бортинженер, крутивший в руках очередной прибор. Не теряя времени, он снова занялся их проверкой.

— У кого как, — Райнер пошурудил палкой угли в костре. — Обычно — да, и очень яркие. У вас были, Александер?

— Да, — кивнул тот. — Я как будто увидел себя со стороны, лежащим на земле. А надо мной раскрывались такие пёстрые цветы, что я мог бы сравнить их разве что с Авророй. Приходилось наблюдать её?

— Однажды, в южной акватории. Как раз после большой аварии на вышке, которая там случилась.

— Той самой, — понимающе поддержал Александер.

— Да, вся техническая команда тогда пострадала. Несколько человек погибло на месте, других нам удалось спасти и по воздуху переправить на большую землю. Я мог бы сравнить их симптомы с нашими, за исключением того, что на поправку в клинических условиях у них ушло больше месяца, а не десяток минут. Потом один из пациентов тоже рассказывал, что видел что-то вроде разноцветного сияния, пока находился без сознания, — Райнер посмотрел на бортинженера. — И я тогда подумал, что его описание, действительно, очень напоминает Аврору.

— Это особенно интересно, учитывая, что Аврора — оптический эффект, возникающий в южной акватории из-за повышенной интенсивности кью-поля. А причиной аварии, которую вы упомянули, стало внезапное увеличение мощности сигнала на одной из ретрансляционных вышек, — бортинженер едва заметно улыбнулся.

— Но сейчас мы уже который день не можем поймать сигнал. Ведь так?

— Именно, — согласился Александер и отложил прибор в сторону. — Если нам удастся найти вышку новее, чем в прошлый раз, я смогу выяснить, был ли сигнал всё это время.

— А вот я никаких снов не видел, — вмешался Тадеуш. — Всё потемнело, а в следующий момент я уже пришёл в себя.

— Я тоже ничего не видела, — подтвердила Айлин.

Их диалог прервался, потому что по ту сторону просеки из леса появился человек. Он передвигался бегом, успешно справляясь со сложным рельефом пересечённой местности, как заправский спортсмен. Это был шкипер. Компаньоны встали у края лагеря, дожидаясь его.

— Что случилось? Где посланник? — выкрикнул Тадеуш, когда расстояние между ними и капитаном составляло уже не более двух десятков шагов. Бегун поднял ладонь в знак того, что всё в порядке. Он перешёл на шаг, совершая махи руками. Возле лагеря он совсем остановился, но какое-то время проделывал гимнастические движения, чтобы успокоиться.

— Посланник в порядке, — произнёс он, наконец. — Но вы срочно нужны, док. Мы нашли людей, которым требуется ваша помощь.

— Хорошо, сейчас свернём лагерь… — начал бортинженер, но шкипер прервал его.

— Нет времени. Мы пойдём вперёд. Точнее, побежим. А вы всё соберёте и двинетесь следом. Здесь недалеко. Алекс, ты видишь ту высокую сосну? — он указал на лес впереди. — Держи курс на неё и после никуда не сворачивай. Так и доберётесь. Док, возьмите аптечку.

— Уже, — откликнулся Райнер. Он шёл от носилок, поправляя на себе лямки рюкзака, в который собрал инструменты и препараты.

— Что именно вы нашли? — спросила Айлин.

— Сами увидите, — капитан прополоскал рот водой из фляги, выплюнул её и посмотрел на доктора. — Готовы?

— Да, — отозвался тот, и они вместе побежали через просеку к лесу.

Сравниться в физической подготовке с высоким, прошедшим многочисленные тренировки шкипером Райнер не мог, но его тело было в отличном состоянии, и он без труда держал темп. Рюкзак сидел плотно по спине, застёгнутый на многочисленные карабины и пряжки. Содержимое в нём было уложено таким образом, чтобы никакие компоненты не мешали бегуну и не создавали дополнительной тряски.

Лес, через который они следовали, заметно отличался. Деревья здесь стояли реже, меньше встречалось густых зарослей, что говорило о человеческом вмешательстве. Вскоре впереди показался просвет, и бегуны вышли на открытое пространство — искусственно подготовленную поляну, на которой стояли небольшие деревянные домики типа"бунгало".

Райнеру неоднократно приходилось видеть подобные места раньше. Это был один из летних лагерей для тех, кто любит проводить время на природе, погружаясь в медитации под звёздным небом среди лесных чащ или на берегах морей. Как правило, они были значительно удалены от остальных населённых пунктов, чтобы создавать ощущение первозданного покоя максимально возможным образом.

— На месте, — сказал капитан, сбавляя темп до шага и направляясь к ближайшему бунгало.

— Кому здесь нужна помощь? — спросил Райнер, желавший оценить обстановку заранее.

— Всем.

Когда они подошли к домам ещё ближе, до его слуха стали доноситься многочисленные стоны и детский плач.

— Там человек на земле, — доктор указал в сторону и желал сменить курс, но шкипер поймал его за плечо.

— Стойте, док, он мёртвый. Вы нужны другим.

Они вошли в бунгало, где в передней на лавочке сидел посланник. Возле него сжалась в комок девочка лет семи-восьми. Уткнувшись в его плечо, она горько плакала и что-то нечленораздельно бормотала. Увидев Райнера, посланник оживился, но продолжал успокаивающе гладить ребёнка по голове.

— Поздно, — сказал он вместо приветствия. — Оба. Нужно её куда-то отвести.

— Вы найдёте подходящее место, Отто¹¹? — спросил его шкипер. — Я бы проводил в это время дока к остальным.

— Введите меня в курс дела для начала, что тут происходит?

— Простите, док, голова кругом, — признался капитан. — Мы с посланником нашли эту базу отдыха. Судя по всему, семейного типа. Люди с детьми. Мы как раз вышли к домам, но не успели подойти ближе, когда случилось что-то странное. Мы оба испытали такой сильный приступ головной боли, что какое-то время провалялись без сознания. Когда пришли в себя, решили попросить помощи. Добрались сюда, но тут творилась какая-то чертовщина. Люди лежали на земле, у себя в домах, некоторые были уже мертвы, другие в бреду. Мы попытались помочь нескольким из них, но они умерли у нас на руках. Дети, те что помладше, вроде в порядке. Все плачут, но, кажется, не больны. Мы хотели собрать их вместе, чтобы как-то увести в сторонку, но они пугаются нас, как дикие животные. Эта девочка — единственная, что пошла на контакт.

— Ясно. Показывайте дорогу, Натаниэль¹², — ответил Райнер.

Спустя два часа в лагерь прибыли остальные члены команды. К этому времени мёртвых было уже десятеро. Все дети, которых насчиталось двадцать человек, в возрасте от трёх до одиннадцати лет, собрались в административном здании лагеря, за ними присматривал посланник.

Появление Айлин несколько улучшило ситуацию. Чтобы разрядить обстановку, она начала петь, и это подействовало успокаивающе, дети перестали плакать и замолкли. В остальном ничего не изменилось. Подойти к ним она так и не смогла. Стоило ей приблизиться больше, чем на десяток шагов, они снова начинали выть и жаться друг к другу.

Ещё через час все члены команды собрались вместе. Райнер пришёл последним. Он аккуратно поставил рюкзак с медикаментами на пол, а сам сел на широкий подоконник, спиной к окну. Вид у него был уставший и подавленный.

— Ещё двоих потеряли, но остальные кажутся стабильными, — сообщил он. — К сожалению, я ничем не могу помочь. Более того, я уверен, что моё присутствие делает только хуже.

— В каком смысле? — уточнила Айлин.

— В самом прямом, — он покачал головой. — Стоит мне оказаться рядом, как их приступ усиливается.

— Как это возможно?

— Я не знаю, — он пожал плечами. — Им особенно плохо от моих прикосновений.

— Что с ними, как вы считаете? — спросил посланник.

— Мне сложно сказать точно, но по всем признакам, которые я смог собрать воедино, это инсульт.

— Инсульт у целой базы отдыха? — переспросил Тадеуш.

— Похоже, что так, — доктор посмотрел в сторону детей. — Что с ними?

— Мы не знаем, — в свою очередь ответила Айлин. — Подойти к ним так и не удалось. На контакт они не идут. Плачут. Только эта девочка продолжает сидеть рядом. Но она говорит на каком-то странном языке. Не могу ни одного слова разобрать.

Она кивнула на ребёнка, устроившегося возле неё.

— Это не язык, — возразил ей Тадеуш. Он тоже пришёл не так давно и слышал попытки женщины общаться с ребёнком. — Могу сказать вам, как лингвист. Девочка просто не умеет говорить.

— Я встречала в своей практике детей с дефектами речи, — его слова явно задели Айлин. — Это не похоже ни на один из дефектов.

— Позвольте мне? — прервал их Райнер.

Он сел на корточки перед девочкой и попытался поговорить с ней. Она слушала внимательно. Кивала или отрицательно качала головой в ответ на его вопросы, но так ничего и не произнесла, кроме странных звуков, больше похожих на животное бормотание. В конце концов он мягко ощупал её горло и голову, осмотрел рот и вернулся на свой подоконник.

— И как? — поинтересовался Тадеуш.

— Не дефект, — коротко ответил Райнер. Айлин довольно кивнула ему.

— Это не так важно, — лингвист попытался сменить тему. — Нам нужно что-то предпринять.

— Такие лагеря, как этот, обычно держат связь с базой. Оттуда доставляют туристов по воздуху в лагерь и увозят обратно, когда отдых заканчивается, продукты, медикаменты, всё идёт через неё. Я попытался связаться, но оборудование не работает, как и наше. Ни в одном из устройств кристаллы не функционируют, — сообщил Александер.

— Что их могло вывести из строя? — спросил Отто.

— Они в порядке, — бортинженер покачал головой. — Что-то случилось во время шторма, из-за чего пропал сигнал. Кристаллы не ловят его, поэтому ничего не работает.

— Шутишь, Алекс? В мире нет устройств, которые работали бы не на кристаллах, — вмешался капитан. — Это основа основ.

— Значит, у нас нет больше этой основы, — ответил Александер.

— Не будем торопиться с выводами, — Отто встал со своего места.

— Нам нужно что-то делать с детьми, — вмешалась Айлин. — Им требуется еда и сон. Они устали.

— Мы тоже, — напомнил Райнер.

— Скоро начнёт вечереть, — взял слово Отто. — Нам нужно поесть и накормить всех живых.

Под его руководством разделили обязанности. Потребовалось немало времени, чтобы организовать ужин для такого числа людей. Дети ели охотно, забрав оставленные для них тарелки с едой со стола. Айлин наблюдала, как они, усевшись на полу, едят руками, опасливо посматривая в её сторону, но не на неё саму. Больным блюда оставляли рядом с кроватью. Накормить ни одного не удалось: в присутствии любого из компаньонов они начинали стонать и корчиться. Ночевали в административном здании, в соседней от детей комнате. Спали крепко, свалившись не столько от усталости, сколько от неестественной сонливости, одолевшей всех без исключения после заката.

Утром Отто проснулся одним из первых и вышел на крыльцо дома, чтобы подышать свежим, ещё прохладным воздухом. Он проделал популярный гимнастический комплекс, размял затёкшее после сна тело, и сел на перила. Солнце только поднималось над лесом, пели птицы и день обещал быть погожим. Впервые со штормовой ночи. От одного из домов к нему шёл Райнер.

— Доброе утро, доктор. Какие новости? — он сделал приветственный жест от сердца.

— Здравствуйте, посланник, — ответил Райнер и, подойдя, встал рядом, облокотившись о перила. — Ещё один умерший. Четверо в полном порядке, встали и даже поели, но ведут себя по-прежнему странно.

— А остальные?

— Их нет.

— То есть как это? — удивился Отто.

— Похоже, они ушли, — Райнер пожал плечами.

— Что вы можете сказать об этом всём, доктор?

— Это прозвучит странно, но я считаю, вчера имела место какая-то сильная аномалия. И она непосредственно связана со штормом, в который мы угодили. Я уже рассказывал нашим компаньонам, что видел нечто похожее после аварии на одной из вышек в южной акватории. Может быть, случившийся шторм нарушил работу ретрансляционной системы.

— Вы так думаете?

— Только предполагаю. Я — врач, а не техник. Хочу лишь отметить, что жизнь в этом лагере на протяжении нескольких дней сильно отличалась от нормальной. Везде грязно, разбросаны вещи, как будто люди некоторое время уже были не в себе. Возможно, со времени шторма. Вчерашний кризис лишь усугубил ситуацию. То, что мы вшестером пережили как приступ головной боли, они не смогли преодолеть. Интересно, что особенно пострадали те, кому больше одиннадцати-двенадцати лет, по моим расчётам. Дети кажутся здоровыми, но их способность понимать и воспринимать резко снизилась.

— Почему вы не допускаете, что у этих детей были проблемы в развитии до катастрофы?

— Это заметно по их витальным вибрациям. Они в норме, — помедлив, ответил Райнер.

— Мне казалось, что врачам для измерения витальных вибраций необходим прямой физический контакт, — заметил Отто, внимательно глядя на собеседника. — Вам необходимо почувствовать их телом, разве не так?

— Есть разные подходы, — ответил Райнер.

Ему не хотелось в данный момент рассказывать посланнику о том, что он испытал накануне. Эти ощущения носили сугубо личный, не подтверждённый медициной характер. Раньше ему приходилось встречать упоминания врачей, способных видеть витальные вибрации и даже измерять их, не прикасаясь к пациенту. Райнер считал их шарлатанами. Ни один из его коллег, даже самый опытный и именитый, не умел делать ничего подобного.

И вот вчера, стоя перед группой испуганных детей, он вдруг увидел свечение. Оно исходило от каждого ребёнка и было похоже на мягко пульсирующую разноцветную оболочку. Разглядывая каждую из них, он мог бы с точностью сказать не только о физическом состоянии её владельца, но и о тех эмоциях и ощущениях, которые тот испытывает. Откуда появилось у него это знание, Райнер не смог бы объяснить, но был совершенно в нём уверен. Чуть позже он попытался проделать нечто подобное со своими компаньонами, и у него ничего не вышло.

Райнер решил повременить с выводами, поэтому сменил тему беседы:

— Что говорит Александер?

— Он уверен, что сигнал пропал, поэтому кристаллы не работают. И это должно быть повсеместно.

— Да, я уже слышал эту версию, но в неё не так просто поверить.

— Вы знаете, что четыре года назад Александер опубликовал в научном сообществе работу, посвящённую теории об исчезновении не только сигнала, но самого кью-поля? — спросил посланник. — Это был скандальный поступок, дело замяли, и ему пришлось сменить род деятельности. Но я никогда не набираю в свою команду посредственностей. Его теорию не приняли по ряду политических причин, а вовсе не из-за её несостоятельности, это мне хорошо известно. Александер — весьма талантливый исследователь, и у меня нет причин ему не верить. Так что каким бы странным ни казалось его предположение, оно легко может оказаться правдой. И если так оно и будет, нам нужно действовать.

— Какие же действия вы предполагаете, Отто?

— Вчера в административном здании я нашёл подробные карты местности. Мы продолжим наши попытки восстановить оборудование и связаться с туристической базой, будем ждать, в том числе, и вестей от неё. Она находится довольно далеко для пешего похода, к нему нужно подготовиться. Так что мы пока останемся тут, обследуем окрестности. Неподалёку находится несколько ферм, нужно посмотреть, что там. Есть ли люди, живы ли они. Возможно, там найдутся продукты. Запасы лагеря невелики, нам хватит не больше, чем на пару недель. Есть и несколько ретрансляционных вышек, их мы тоже навестим. Кроме того, сегодня же нужно похоронить мёртвых и наладить быт. Меня несколько беспокоит новость о сбежавших. Непонятно, что произошло и чего следует ожидать, так что в ближайшее время нам стоит обнести лагерь забором.

— Похоже на утопическую историю. Как раз накануне читал одну такую, — невесело заметил Райнер.

— Если мы ошиблись и будем выглядеть дураками перед спасательной бригадой, которая прилетит сюда через пару дней, это не так страшно, как недооценить случившееся и погибнуть от голода или чего-то подобного. Я сам нанимал вас в свою команду, и я знаю, на что вы способны, доктор. Мы все здесь прекрасные специалисты своего дела. Вместе мы должны справиться, — уверенно ответил посланник.

Глава 7. Относительная правда

Дооку вошёл в приёмную Властного без предупреждения. Во-первых, её двери были распахнуты настежь, что означало дозволение к посещению. Во-вторых, он располагал особым приглашением. А кроме того, боги всегда знали о приближении своих бессмертных собратьев. Помимо самого Оты, здесь находились три женщины, занимавшиеся уборкой в этот ранний час. Они приходили каждый день, чтобы вымыть полы, смести пыль с мебели и предметов декора, натереть до блеска отполированный стол, за которым бог принимал посетителей.

Покои Властного отличилась особым убранством. В них имелось большое количество весьма древних предметов, сделанных с величайшим искусством, о назначении многих люди даже не подозревали. По углам комнаты стояли высокие напольные вазы разных форм, такие тонкие, что сквозь их расписанные удивительными рисунками стенки проникал солнечный свет. На полках пестрели разноцветными обложками фолианты, а среди них помещались фигурки людей и животных, вырезанные из камня, дерева и удивительных невиданных в округе материалов. Занавески на окнах — работа неместных прях, невесомые, словно сотканные из тумана. Но самым замечательным предметом этой коллекции, несомненно, выступала совиная маска, сделанная из чистого золота. Теперь её место на стене пустовало, лишь вызывая воспоминания, а сама она в ларце перекочевала в Храм с останками бога Аки.

Увидев появившегося на пороге Дооку, женщины стали поспешно собирать свой инвентарь. Он прошёл мимо, не обращая внимания на их глубокие поклоны, и сел за стол напротив Оты. Две из них торопливо юркнули испуганными серыми мышками в дверь, но одна задержалась на пороге, ожидая возможных распоряжений своего господина. Властный, как обычно, читал. Он лишь поднял указательный палец левой руки, давая понять, что вот-вот закончит, и Дооку ждал, удобно устроившись в занятом кресле.

— Итак, доброе утро, — поздоровался Ота, поднимая голову от книги. — Выпьешь чего-нибудь?

— Нет, благодарю, — ответил Мудрый, и за его спиной последняя из трёх прислужниц быстро вышла из помещения. Тяжёлые двери стукнулись о порог, закрывшись за ней.

— Как пожелаешь, — Ота пододвинул к себе чашку. В её содержимом сомневаться не приходилось — запах цикория наполнял помещение.

— Тебе прислуживают всегда одни и те же люди? — поинтересовался Дооку.

— Это уже часть допроса?

— Нет, мне просто любопытно, — он качнул головой, и подвески в его длинных волосах звякнули.

— Разумеется, — Ота слегка улыбнулся. — Мне нужны рядом проверенные, надёжные люди, умеющие работать.

— Они из последовательниц Аи?

— Нет, что ты. Она воспитывает молоденьких девушек, а те совершенно не умеют прислуживать должным образом. Суетятся, шумят, — он прервался, чтобы отпить из чашки цикория. — Я всегда самостоятельно отбираю людей.

— И среди них есть Зрячие?

— Это всё-таки уже допрос, — Ота кивнул. — Нет, среди моих последователей нет Зрячих.

— Меня интересует твоё личное отношение к ним в связи с предстоящим расследованием, — пояснил Дооку.

— Да какое тут может быть отношение, — Властный встал и направился к окну. Некоторое время он наблюдал из него за людьми, проходившими мимо. — Люди, они и есть люди, неважно, могут они смотреть на нас или нет. Хитрые и ленивые. Ты помнишь, как когда-то они сопротивлялись нашим попыткам приучить их к гигиене? Помнишь, как пытались прятать грязные ладони в рукавах, чтобы только мы не заставили их в очередной раз мыть руки? Ничего не изменилось. Может, за столько лет они, наконец, научились умываться, но в остальном всё по-прежнему.

— Не уверен, — возразил Дооку. — Разве появление у Аки ученика не говорит о том, что люди изменились?

— Да брось, это старая история, — отмахнулся Ота. — Не первый же ученик, не только у Аки. Ты сам ведь обучаешь лекарей и знаешь, каково это. Выбираешь наиболее способного, на твой взгляд, из людей и пытаешься передать ему хоть сколько-то знаний, преодолевая его лень и нежелание что-либо делать. Этот мальчишка…

— Крапивник, — подсказал Дооку.

— Да. Он привлёк моё внимание только в связи с исчезновением чертежей. Хотя я не считаю, что он способен что-то задумать. Скорее всего, он либо чья-то пешка и выполняет чужие поручения, либо прихватил их по глупости. Ведь он и разобраться в них самостоятельно не смог бы.

— Откуда ты знаешь?

— Аки сам говорил, что ни разу ему не удалось обучить ни одного человека разбираться в планах. Строители всегда лишь слепо выполняли его указания, — Дооку слушал, утвердительно покачивая головой.

— Если люди так глупы, как ты говоришь, в том числе и Зрячие, откуда возникли твои подозрения в заговоре и в покушении на Аки?

— Не всё так просто, — вздохнул Ота. Он прикрыл ставни и прошёл к своему месту за столом. — Как мы ни пытались, нам так и не удалось создать сообщество равных. Сначала Нат, наплодивший толпу избранных детей. Потом последователи. Споры о том, кто важнее, пахари или охотники, и кому положено сидеть на совместной трапезе ближе к раздающему. Наконец, Зрячие, такие же дикие, как соплеменники, но совершенно ничего не боящиеся. Они способны видеть нас, быть рядом, прикасаться, а значит, чувствовать своё равенство с нами. Представь, однажды кому-то из них в голову пришла идея избавиться от нас, чтобы занять место.

— Слишком рисковое предприятие, ты не находишь? Никто из людей даже не предполагает, что мы можем умереть. Никто и никогда не видел нашей смерти или даже болезни. Почему им должна была прийти в голову такая идея.

— Откуда мне знать, — развёл руками Ота. — Пришла, и всё. Мне давно известно, что люди шепчутся о смертности богов.

— Верный Мара рассказал, — догадался Дооку.

— Я знаю твоё скептическое отношение к нему. Но именно Мара помогает поддерживать порядок в поселении.

— И заодно клеймит Зрячих, — услышав эту фразу, Ота вздохнул и сделал ещё один глоток из чашки. Мудрый не спускал с него взгляда. — Ты ведь знаешь об этом.

— Знаю, — ответил Властный. — Это превентивная мера. Когда человек у всех на глазах, ему гораздо сложнее нарушать закон.

— О чём ты?

— Дооку, тебе вряд ли известно, сколько неприятностей за эти годы случалось по вине Зрячих, потому что это не твоя зона ответственности. А мне постоянно приходится решать, что делать с этими людьми. И это весьма неприятное занятие. То очередная любовница попытается опоить чем-нибудь Ната, чтобы он не спешил расстаться с ней. То по чьей-нибудь просьбе Зрячий заберётся в покои одного из нас, чтобы прихватить интересный артефакт или полезную вещицу. То напросится в ученики, чтобы потихоньку таскать Искрянку и выменивать на неё у односельчан желаемое. И это неполный список хулиганств и безобразий. Обычные люди не решаются на такое. Им страшно и больно даже приближаться к нам. А Зрячие чувствуют себя вольготно.

— А тебе не кажется, что клеймение только усугубляет ситуацию? Озлобляет людей и настраивает друг против друга?

— Не в данный момент. Я понимаю, о чём ты, но сейчас мы имеем дело с недисциплинированными, неосознанными, невоспитанными людьми. Пройдёт ещё не одно поколение, прежде чем они начнут что-то понимать. Сейчас у них стадия вольнодумства и непослушания, которую необходимо пережить с наименьшими потерями.

— Похоже, скверные из нас учителя, — подметил Дооку, насмешливо прищурив глаза.

— Напротив, учитывая то, какую работу мы уже проделали. Просто нужно больше времени.

— А что ты знаешь об исчезновении первых учеников из Зрячих, которые были у Аки и Аи?

— Ничего особенного, — Ота покачал головой. — Мы искали их, но так и не нашли.

— Аки или Ая обсуждали изначально с тобой эту затею?

— Нет, это была их инициатива. Я, конечно, знал о ней и не возражал. Ая тогда была не в лучших настроениях, и мне показалось, что работа с новыми учениками отвлечёт её. К тому же её поддерживал Аки. Поначалу всё шло хорошо, Ая заметно воодушевилась. А потом ученики исчезли.

— Ты можешь предположить почему и куда?

— Мне не нужно предполагать, я знаю. Мне ничего не хотелось говорить, чтобы не расстраивать окружающих ещё больше, но, похоже, ученики просто сбежали. По секрету Мара провёл для меня ревизию всех наших запасов и насчитал недостачу некоторых вещей, продуктов, предметов быта. Вероятно, они готовили побег заранее. Я не стал об этом распространяться, чтобы избежать ненужных проблем, но среди людей пошли слухи. Они боялись, что мы всех накажем за случившееся, винили Зрячих. Через жрецов мне удалось их успокоить, но оставшиеся в поселении Зрячие уже не хотели лишний раз показываться нам на глаза и отказывались учиться у Аи и Аки.

— Почему ученики сбежали? — удивился Дооку. — Жить в поселении проще, чем в одиночку. Да и дикие всё ещё встречаются в округе.

— Ты же знаешь, не всем людям нравятся наши порядки, — невесело улыбнулся Ота. — А тот период, если помнишь, для всех нас был непростым. Неурожай, несколько попыток ограбить амбары, наказания.

— Помню, — подтвердил Мудрый. Диалог стараниями его собеседника начал уходить в сторону, и он знал об этом, но не торопился возвращаться к прежнему курсу. — Ещё помню, что до исчезновения учеников строительство Храма шло особенно хорошо. А после значительно сбавило темпы.

— Да, у Аки в тот момент что-то не ладилось…

— Как и до прошлой зимы, когда появился Крапивник.

— Возможно, — согласился Ота и выпил остатки цикория, — мы не обсуждали с ним так подробно все детали. Временами Аки рассказывал мне общий ход дела и планы, чтобы мы смогли распределить людей в соответствии с текущими задачами.

— Как давно вы с ним в последний раз общались?

— Вечером накануне его гибели. Он просил отрядить ему людей в карьер. Я согласился.

— Кто-то ещё присутствовал при вашем диалоге?

— Разумеется. Был Мара, которому я сразу же отдал соответствующие распоряжения. И была Ая. Ты можешь узнать у неё об этом, когда станешь допрашивать. Кстати, когда по твоему плану её очередь?

— После Ната, — ответил Дооку, прямо глядя на собеседника.

— Хорошо, — Ота с довольным видом откинулся на спинку своего кресла, и оно старчески скрипнуло под его весом. — Только не сильно увлекайся, она последнее время стала очень эмоциональной. Тяжело переживает уход Аки. Во многом из-за неё я начал всё это дело. Даже если нам не удастся найти настоящую причину его смерти, Ае будет легче оттого, что случившееся не осталось без внимания.

— По-моему, так ты бередишь её душевные раны.

— Я достаточно хорошо знаю свою жену, её увлечения и дела, чтобы понимать, что в её жизни важно, а что нет. На что мне стоит обратить внимание, а что проигнорировать, как глупость.

— Что ты планируешь делать с виновными в смерти, если таких найдёшь? — спросил Дооку, игнорируя победное выражение на лице Оты. Тот пожал плечами.

— Сейчас сложно об этом говорить. Всё зависит от обстоятельств. Если тебе интересно, ты можешь присоединиться к допросам Зрячих. Я ничего не собираюсь скрывать.

— Подумаю, — пообещал Мудрый. Он поднялся на ноги и посмотрел на собеседника сверху вниз. — Как и над сказанным тобой. Пока у меня больше нет к тебе вопросов.

— Разумеется, — согласился Ота. Он продолжал сидеть, только положил руки на стол, окружив любимую записную книгу. — Если понадобится, отвечу и на дополнительные. Мне нечего скрывать.

Своего друга Инея, просиживавшего дома штаны из-за перелома руки, Ястреб заходил проведывать раз в несколько дней. Он делал бы это и чаще, учитывая их стародавние отношения, если бы не назойливость членов семьи пострадавшего. Казалось, здесь каждому было до других дело, каждый знал, как надо, и лез с бесконечными советами. Тем не менее, бросить скучающего товарища в одиночестве, Ястреб не мог. Чтобы как можно меньше вступать в контакт с домочадцами Инея, он выбирал ранние часы, когда большинство односельчан расходилось по делам.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Нат или Эль Нат — вторая по яркости звезда в созвездии Тельца. В переводе с арабского означает “бодающий”.

2

Мара — в восточной мифологии демон-искуситель, олицетворение безыскусности, гибели духовной жизни. С санскрита переводится как “смерть, разрушение”.

3

Крапивник или орешек — маленькая птичка, похожая на мягкий пушистый шарик с поднятым торчком коротким хвостиком. Подвижная, обладает необычно громким голосом.

4

Особенностью ястребов является то, что птица так концентрируется на цели, что может не замечать препятствий.

5

Талиа — в переводе с латыни означает “липа”.

6

Мальва — красивоцветущее растение, встречается как в дикой природе, так и в садах. В средние века верили, что цветки Мальвы можно использовать для создания любовных зелий.

7

Райнер — значение имени “мудрый”.

8

Тадеуш — значение имени “достойный похвалы”.

9

Александер — значение имени “победитель”.

10

Айлин — значение имени “лунный свет”.

11

Отто — значение имени “отец”.

12

Натаниэль — значение имени “данный Богом”.