Темное солнце в её руках

Екатерина Лоринова, 2020

Он жил спокойной жизнью эльфийского принца. Как и все, поклонялся Солнцу и не знал, что с младенчества носит иллюзию. Он пил лекарство и не подозревал, что это – кровь. Его семья, повинная в проклятии, всеми силами хранила тайну от него самого. Возможно, он бы никогда не понял, кем является. Но… Она видела страшные сны и не знала, что они пророческие. Она – дочь егеря, в дом которого он однажды постучался.

Глава 8. Ленсар

Слава Солнцу, мы спасены. Древняя магия Фела проснулась вовремя, жаль лишь, что ненадолго, и убрать бурю братец все еще был не в состоянии. Так сказать, включился аварийный режим. Потом подоспел отец Милорады, которого держали связанным и запертым в выделенной комнате, перебил охрану — и общими силами харчевня стала нашей. По большей части, все же силой Фела.

— Это значит, что она не ушла насовсем! — уже отмывшись и переодевшись в сменную одежду из дорожных сумок, радостно скакал дофин, — я-то думал…

Если бы он хоть иногда думал, мы бы не попали в идиотскую ситуацию, не подвергли бы опасности кучу других людей. Но я промолчал, чтобы не омрачать общую радость.

— Ленс, я понимаю, — вдруг посерьезнел брат, — я помню, что тебе нужно лекарство. Как скоро?

Цифры, вырезанные в памяти, не требовалось подсчитывать.

— Через пять-шесть дней.

— И что будет, если вдруг… ну ты понимаешь? — с эльфийской физиономии, так похожей на мою, сошли все краски.

— Не знаю, как долго я продержусь. Отец говорил, что с приемом нельзя затягивать. Однажды я увлекся книгой, — тут я имел в виду свою собственную книгу, над которой работал последние месяцы, — и пропустил первые симптомы. Очень сильная жажда, боль в горле и деснах, светобоязнь, слабость… — стало слишком стыдно, — обмороки.

— Простуда, что ли? — брат озадаченно хлопал глазами, а у меня не было даже сил, чтобы злиться на горе-лекаря, — ладно, а тебя не мог никто проклясть? Тебе ли не знать, что болезни для нас редкость. И чтобы одна из них постоянно возвращалась… Немыслимо!

— Кому по силам проклясть снарра императорской крови? Кровь Элвелоров защищает сильнее любой магии, ты это тоже знаешь. Я родился таким.

— Мама сказала, да? — едва слышно, глядя глаза-в-глаза, спросил Феликс.

— Не напрямую, но… да.

— А ее саму не могли проклясть, враги с тех времен, когда она была, ну…

— Фавориткой? — даже странно, что старший брат не может выговорить это слово, по отношении к нашей матери давно переставшее быть чем—то постыдным. Вся империя знает, что выпускница школы укрощения Сайерона Коул¹⁰ привлекла внимание самого императора, стала его фавориткой и затем официальной женой — и каким-то образом их брак возродил способность снарров делиться бессмертием со своей парой. — Исключено. Мы были рождены в законном браке.

— Тогда я просто не понимаю… — он схватился за виски. Хотя можно было бы и за вИски — ситуация располагала, — в этой гхаровой деревне должен быть целитель, мы должны обратиться к нему…

И мы оба понимали, почему голос Фела звучит так неуверенно — если лучшие целители империи не сумели меня излечить, то куда провинциальным шарлатанам, если они вообще тут есть. Но был небольшой шанс облегчить симптомы…

— Господа, — постучался какой-то вихрастый мальчонка, — кушать подано.

В стенах этой харчевни кусок в горло не лез, но организм требовал свое.

— Пойдем, брат, — Фел хлопнул по плечу, — прорвемся.

Прорвемся-то прорвемся, только куда? В еще более безнадежную яму?

Готовила на этот раз, за отсутствием местных поварих, Милорада.

— Вот это поистине пища богов! — нахваливал Фел, а дочь егеря так мило краснела — под стать своему имени.

А я злился. Конечно, брат теперь герой — хотя что он сделал, постойте? Да ничего, чуть спасение не проспал. Его сила всего лишь среагировала на смертельную опасность, сам он и пальцем не пошевелил. Но в ее глазах герой не я, а Феликс, то есть Федор.

Вот куда пропадает моя способность излагать мысли? Когда я рядом с ней, не могу и два слова связать. Еще и наговорил ей глупостей, что она теперь подумает?

Память напоминала, что Мила ответила «ты мне тоже нравишься», но скорее всего это было сказано, чтобы утешить, подбодрить перед отправлением в последний путь.

Стыд и злость — вот две змеи, что душили меня, когда она смеялась над очередной шуткой Фела-младшего. Конечно, она влюбилась в него — сильный маг, а я… ущербный сын. Насколько ущербный, она пока даже не подозревает.

Я сидел в своей комнатушке и изливал чувства на бумагу — слава Солнцу, здесь нашлись перо и чернила. Хозяйка заботилась, чтобы у постояльцев была возможность послать весточку голубем.

Нет, я не вел дневник — оставлю этот удел девчонкам, я писал новую главу своей книги. Моя печаль удачно ложилась на переживания главного героя, и строчки летели за строчкой.

— Ленсар, — я вздрогнул от звука нежного голоса, — ты совсем не выходишь в общую залу. А мы, вообще-то, обсуждаем план спасения.

— И есть мысли, как унять бурю?

Мила с детской непосредственностью присела рядом на кровать, предварительно разгладив юбку. От одного ее присутствия на душе становилось легче, и черная грусть сама собой рассеивалась.

— Ни одной. А что ты пишешь? Письмо? Разве можно отправить весть в такую погоду? Точнее, непогоду, — она тихонько хихикнула.

— Нет, — спрятал листы за спину, — это другое.

— Расскажешь? — девушка застенчиво улыбнулась. В голубых глазах светился искренний интерес. Не праздное любопытство от скуки, я был уверен, а интерес ко мне. Ей и правда было не все равно.

— Наверное, ты будешь смеяться, — не знал, как начать, — я пишу разные истории.

— Сказки? — Милорада выпрямилась и чуть наклонилась вперед.

— Ну… можно и так сказать, — еще не слышал такого определения своим романам, — только их лучше не давать читать детям.

— Почему? — кажется, она чуть не подпрыгивала от любопытства, — они настолько… страшные?

— Порой и такое встречается, — не стал отпираться, — а иногда там встречается… — я замялся, — про любовь.

Думал, что она начнет смеяться, как делал Федор… тьфу ты, Феликс, но наша подруга по несчастью оставалась серьезной.

— А ты любил когда-нибудь? — задумчиво замерла Милорада, и я некстати вспомнил свое глупое вчерашнее признание — «Ты мне нравишься».

— Конечно. Матушку, отца. Брата, — улыбнулся и соскочил с покрывала, попутно сворачивая бумагу в свиток и пряча в рукав. Тем самым показывая, что тема исчерпана.

Мила спустилась следом.

— А дашь почитать?

Она смотрела, как смотрел я на матушку, когда просил почитать перед сном. И на сердце стало легко-легко.

— Когда буря уляжется, обязательно.

Вот только в деле Феликса, по словам дочки егеря, пока не было и намека на прогресс. Когда мы с Милой спустились в едальню, как здесь назывался общий зал, я отметил, что дверь подперта здоровым брусом, а ставни плотно заперты.

— Теперь мы здесь одни. Немногочисленные постояльцы разбежались, когда случилось… это, — пояснила девушка и устремилась на кухню.

Наверняка члены той же секты, скатертью дорожка. Плохо только, что они могут начать чинить бесчинства над простыми людьми. Надо взять деревню и вообще Север под более пристальный контроль, когда мы вернемся. Если вернемся.

Ахвик молча сидел за большой кружкой эля, а братец за другим столом… считал деньги. В трескучем свете масляной лампы раскладывал столбики золотых, серебрушек, медяков… С каждой монеты смотрел вдаль благородный профиль отца. Их Фел задерживал в руках чуть дольше положенного, а иногда обводил рельеф пальцем. Не ошибусь, если скажу, что наследный принц скучает по дому.

— А, наконец ты здесь, — брат поманил к себе и одним махом сгреб деньги в бархатный кошель, — пойдем ко мне в комнату. Или к тебе, что ближе.

— Скажешь, что случилось? — лихорадочный блеск голубых глаз мне не понравился.

— Да вот… — первая дверь оказалась моей, и Фел открыл ее с ноги, — я подумал… Наш дед по матери владеет магией артефактов. Так?

Я кивнул, не вполне понимая, к чему он клонит.

— Орденские маги впихивали в мою голову невпихуемое, например, основы каждого вида магии. Но кое-что я все-таки помню!

— Ты пытаешься создать артефакт из монеты? — а что, если на мгновение предположить, что дедова кровь дала свой отголосок… Но в таком случае в равной степени она могла проявиться и во мне.

…Или, что вероятнее, не проявиться ни в ком из нас, раз ее до сих пор не обнаружили лучшие учителя. Но попробовать стоило.

…Шел второй час. Мы с Фелом пыхтели над монетами, как два котла, но без толку.

— Вспомнил! — осенило братца, — нужна кровь!

— Чья? — поморщился. Меньше всего хотелось уподобляться бывшей хозяйке таверны, совершая жертвоприношения.

— Наша, — «обрадовал» брат, — да не бледней так, всего пара капель. Нужен активатор, иначе не сработает.

И он первым уколол палец кинжалом.

— Твой черед. Или маленький Ленс боится?

— Да иди ты к гхару лысому, — взял свой клинок, но задержал, прежде чем сделать резкое движение.

На благородный профиль отца упала капля — густая, темно—бордовая. Феликс тоже это увидел и воззрился на меня удивленными очами. Его собственная кровь была такой, как и полагается снаррам, солнечным эльфам — с яркими золотистыми вкраплениями, а моя…

Мы одновременно подумали об одном — о моей болезни, из-за которой даже такая малость отличалась.

Снова не такой, но я даже не подозревал, насколько…

Спать ушел пораньше, не желая засиживаться за общим столом — портить кислой физиономией вечер? Ахвик травил байки про свою бурную молодость, брат и Мила беззаботно смеялись, и в глубине души я был рад, что хоть кто-то может отвлечься от всего дерьма, в котором мы все еще по уши. Магия Фела не торопится возвращаться, с артефактом мы потерпели поражение, вокруг деревни все так же бушует буря. А если шаманская стена падет и не сможет удерживать напор стихии? У отца есть друг-истайр, лунный эльф. Вместе с многочисленным семейством он не раз бывал у отца в гостях, и я любил выспрашивать всякие интересности, чтобы потом использовать для своих историй. Однако Кайл, так звали истайра, шаманом и близко не был, а потому тот опыт ничем не мог помочь.

Сон принял меня быстро. Мысли копошились где-то рядом, на границе сна и яви, а потом перебрались в район горла жалящими насекомыми. Распахнув глаза, я с ужасом понял, что НАЧАЛОСЬ. Это началось. Приступ. Только вопрос времени, когда руки начнут мелко дрожать, от них уже отхлынула кровь, и конечности смотрелись дико пугающе с абсолютно белыми пальцами. Что будет дальше? Я не знал — во дворце вокруг меня всегда бдили лекари, а здесь я предоставлен самому себе и судьбе.

А, быть может, все происходит ровно так, как должно быть, и меня по хорошему стоило давно придушить, чтобы не мучился? Сколько можно обманывать смерть?

Ну нет. Злость поднималась из глубин, о существовании которых я не подозревал, и душила сильнее жажды. Этой ненормальной, неуемной жажды.

— Воды… — прохрипел и на одной силе воли встал с постели. Правда, тут же уцепился за спинку кровати и только так остался на ногах.

— Воды! Кто-нибудь… помоги…те…

Ахвика слышно не было, а вот из соседней комнаты доносились подозрительные звуки. Нет, не может быть! Мой брат не настолько урод, чтобы увести МОЮ девушку, даже если я все отрицал. Фел не дурак и все видел. Или они выпили столько, что уже все равно? Наверняка егерь пошел по шлюхам, и дофину тоже захотелось поразвлечься.

До чего паршиво — я согнулся пополам, разом лишившись сил бороться. Но, услышав вскрик боли — той самой, что делает девушку женщиной, замер, на мгновение лишившись всех чувств. Приподнялся на локтях — руки сотрясала противная мелкая дрожь, и пополз. Уже не за водой — подспудно понимая, что не поможет. Меня, как дикого зверя, вел запах.

Он заполнял все пространство, этот тяжелый запах крови, забивался в нос, уши и горло. Душил и скручивал тошнотой.

— Вот видишь, ты смог это сделать, — голос Милорады, в котором угадывалась подбадривающая улыбка.

Это что же, мой братец настолько плох, что ему требовалась поддержка? В такой момент? Феликс тяжело дышал, я прекрасно слышал обострившимся слухом, а потом нервно рассмеялся.

— Ты права, все оказалось не так страшно.

Я прополз мимо соседней двери, мои руки хватались за стены как два бледных паука, но голоса доносились снизу. Ошибся, они были на первом этаже. Или я увяз во времени, как в тягучем киселе, и эти двое успели спуститься?

Перегнувшись через перила, я увидел, как Фел-младший… устраивает на крюке под потолком огромную свиную тушу. Это ее кровь… которую Мила пыталась собрать с половиц большой серой тряпкой.

Облегчение — и осознание себя дураком — потонуло в новом обострении приступа. Десны горели от боли, и пришлось прикусить язык, чтобы не закричать во все горло — которое тоже пылало огнем.

— Ленс, брат! — Фел запрокинул голову и, слава Солнцу, мгновенно сориентировался. Плохо, что Мила увидела меня таким — впрочем, скоро мне станет все равно.

Кажется, Феликс дотащил меня до кровати, а потом на глаза опустилась блаженная темнота.

Примечания

10

История Сайероны и Феликса—старшего из дилогии «Ядовитые узы» и «Сердце терновника»