Темное солнце в её руках

Екатерина Лоринова, 2020

Он жил спокойной жизнью эльфийского принца. Как и все, поклонялся Солнцу и не знал, что с младенчества носит иллюзию. Он пил лекарство и не подозревал, что это – кровь. Его семья, повинная в проклятии, всеми силами хранила тайну от него самого. Возможно, он бы никогда не понял, кем является. Но… Она видела страшные сны и не знала, что они пророческие. Она – дочь егеря, в дом которого он однажды постучался.

Оглавление

Глава 10. Ленсар

Меня подкосил приступ. Честно говоря, я ожидал худшего, еще по прибытию в Большие Лопухи нарисовав себе долгие немереные страдания, но все произошло на удивление быстро. Привычная фаза симптомов, лихорадка, а потом темнота забрала меня, милосердно притупив страх. Я просто плыл по течению черной реки и временами видел сны. Алые сны, это казалось важным.

Порой всплывало лицо матери, отца и брата, но все чаще я видел Милораду.

Да, все чаще — ее. Последний сон был невероятным, стыдным до жгучего чувства в груди и… восхитительным, как стремительный полет в облаках.

Я целовал Милу — почему-то в шею, переходя на белое плечо, и ей нравилось. Гхар побери, она меня не оттолкнула! Отвечала не Фелу, искушенному во многих вопросах, кроме прямых обязанностей дофина, а мне. Второму принцу Ленсару. Нет, просто Ленсу, ведь даже наши титулы ей неизвестны. Хм, ответ прост — потому что это всего лишь сон. Видения, навеянные лихорадкой.

А еще меня переполняла энергия. Никогда еще я не чувствовал себя настолько сильным, быстрым и ловким, как в этом сне. Настолько счастливым.

Поэтому возвращение в реальность встретило болезненным разочарованием. И, получается, я все еще жив, раз чувствую этот пронзительный холод утраты безумно важного? Ведь мертвецы, насколько мне известно, не чувствуют ничего.

Я до последнего тянул и не открывал глаза, но едва слышный стон разорвал тишину дурным предчувствием. Мила… на моих руках… вся в крови!

Да, в первое мгновение так и показалось, что с ног до головы, но когда я обуздал панику, справедливо решив, что она мне точно не помощник, то смог рассмотреть детали.

Платье девушки напиталось еще теплой багровой влагой, и я разорвал ткань, плюнув на приличия — какие, к гхару, приличия, когда нужно осмотреть рану. Уложил Милу на постель — теперь мы поменялись местами — и метнулся к тазу с водой, в котором смачивали мои компрессы. Кто в мое отсутствие посмел сотворить такое? К счастью, нашелся и кусок чистой тряпицы. Как мог, подрагивающими руками, я обтер тело, но… раны не обнаружил. Если не считать за ранение несколько красноватых точек на шее и у ключицы, как от укуса насекомых. Или змеи. От их вида меня накрыло странное чувство, словно приблизился к разгадке и вот-вот пойму, но ответы ускользнули, как предрассветный сон.

Все очень странно — словно кто-то пролил кровь НАД ней, как в древних ритуалах, но, в таком случае, чью? И почему Мила не приходит в себя? Дышит, да, но в остальном слишком бледна и слаба.

Нюхательных солей здесь явно не держали, поэтому я похлопал ее по щекам — стараясь не переборщить.

Получилось! Придворный лекарь Вейден мною бы гордился. Смутно мелькала мысль о моем чудесном исцелении, но тут небесные глаза Милы распахнулись.

— Ты жива!

— Л-ленс… — в ее глазах было узнавание и… легкий страх.

— Скажи, что с тобой случилось! Кто причинил тебе вред? Нет, подожди, ничего не говори! — налил в кружку укрепляющего отвара, опять же, подготовленного для меня, и поднес к ее губам.

Милорада сделала глоток, а взгляд то и дело возвращался к моему подбородку и ниже. Что-то не так?

— Я… в порядке, — дочь егеря попыталась сесть, но пошатнулась и упала на подушку, — а ты? Вижу, тебе гораздо лучше.

Она слабо улыбнулась, и у меня немного отлегло от сердца — ровно настолько, чтобы осознать приглушенные до того ощущения. Например, неприятной влаги на левом боку и запекшейся корки на лице.

— Я ничего не понимаю, но мне лучше прежнего, — да, в остальном меня все так же переполняла сила, — но кто навредил тебе?!

Она молчала и… отводила глаза.

— Милорада, скажи мне! Ты же понимаешь, как это важно. Твой отец дома? Надо проверить двери…

— Постой.

— Да, Мила?

— Приходила ведьма, знахарка…

Я напрягся. Егерскую дочь совершенно не заботили взлом и нападение, она так спокойно говорила про какую-то знахарку, что наверняка приходила ко мне. Это было так неправильно. Будто мир сошел с ума, а потолок поменялся местами с полом.

— Она сказала, что ты проклят, Ленс. Это не болезнь, а проклятие.

Что-то подобное я подозревал, но не позволял мыслям развиться.

— Она меня исцелила, но что с тобой? Ты мне ответишь, наконец?!

— Ведьма не исцеляла тебя, ты… все сделал сам.

И она так поспешно отвела взгляд от моего подбородка, что я метнулся к единственному старому зеркалу — наполовину почерневшему от времени, но оно позволило увидеть запекшуюся кровь. Много, очень много крови. Провел языком по губам и поморщился от терпкого соленого вкуса.

Что-то он мне напоминает. «Лекарство»…

И в памяти всплыли отрывистые картинки — мы сидим с Милорадой вдвоем, я наклоняюсь к ее шее, на белой коже появляются проколы от небольших и острых, как бритва, клыков.

Автоматически провел языком по губам и, к счастью, ничего такого не обнаружил. Но я был уверен, что оно там было! Солнце, кто-нибудь, уберите это из меня!

Дикому желанию броситься к тазу с водой и отмываться, пока не сдеру кожу до костей, помешало только одно — состояние Милорады.

— Я выпил твою кровь, — произнес, не до конца веря в то, что у меня повернулся язык. Пусть Мила посмеется, пусть найдется любая другая причина для произошедшего, но, пожалуйста, во имя всех богов, пусть это окажется дурным сном!

— Сядь рядом, — тихо попросил Мила — скосив на нее один глаз, увидел, что она уже запахнула одежду, — мне нужно сказать кое-что важное.

Она не отрицала.

— Чтомто еще важнее? — из меня рвались то ли рыдания, то ли хохот, — мне лучше держаться от тебя подальше. От тебя, ото всех. Прости, если сможешь.

— Я уверена, что вас с братом занесло в наш богами забытый край неспроста, — Мила приподнялась, отпив отвара из кружки, — ты должен был узнать правду. На все воля Солнца, не вини себя.

Наверное, в ее словах был смысл. Но я только недоумевал.

— Почему ты не бежишь от меня? Не ненавидишь? — мой голос все-таки сорвался.

— А должна? — Мила ровнее села на кровати, — ты ни в чем не виноват. Ты родился таким, ты не можешь этого изменить. Какой смысл ненавидеть себя за то, на что ты не можешь повлиять? Просто потому, что это уже свершилось.

— Я… не могу этого принять. Всю жизнь от меня скрывали правду, — не понял, в какой момент сгоряча хлопнул ладонью по дубовому столу, и тот жалобно скрипнул. Не замечал раньше за собой такой силы, хотя и слабаком никогда не был — снарр, все-таки. И нас с братом всегда тренировали лучшие учителя.

— Твои родители оберегали тебя, — голос Милы был таким успокаивающим, что хотелось закутаться в него, как в кокон, но нельзя забывать, что я для нее опасен. Страшно подумать, что могло случиться, оторвись я от нее чуть позже. Спустя каких—то полчаса или меньше передо мной лежал бы хладный труп. Я внутренне содрогнулся, стремясь стереть из головы эту картинку, но она настойчиво маячила перед глазами. Мила, белая как снег. С широко распахнутыми глазами, навеки застывшими в одной точке.

И да, насчет родителей она была права. Отца с матерью вела любовь, они наверняка надеялись, что я никогда ни о чем не узнаю. И не догадался бы, по крайней мере ближайшие пятьсот лет, пока не набрался мудрости, свойственной эльфам-старожилам. К слову, отец весьма молод по снартарийским меркам, всего-то двести пятьдесят лет. Ерунда по сравнению с главным погонщиком Майлерисом, например. Когда выберемся (хм, хорошо, что я говорю «когда» вместо «если»), есть смысл поговорить именно с ним. Он может что-то знать о моем проклятии, как его снять. Потому что жить с ним я не мог. Каждые две декады пить кровь — даже в виде «лекарства», но зная, что это кровь, все равно будет воротить до тошноты. Но теперь я, по крайней мере, знаю, с чем имею дело. Вовремя принять «лекарство» — и все, живи спокойно до следующего раза. И я больше не ограничен стенами дворца, я наконец-то смогу осуществить мечту и объездить весь мир. Похоже, Мила снова сокрушительно права — боги сами привели меня сюда, в эти забытые Солнцем Большие Лопухи.

— Ты расскажешь об этом? Кому-нибудь? — родился новый животрепещущий вопрос.

— Кому? И зачем? — она потуже подвязала воротник, чтобы скрыть следы укуса, но платье по хорошему все равно следовало поменять. Как и мою одежду. В качестве компромисса, мы оба накинули плащи.

— Отцу, например. Или моему брату.

— А что это изменит? — Мила не переставала поражать своей мудростью, — отцу эти знания не пригодятся, а говорить или нет своему брату — решать только тебе.

— Что говорить? — донеслось с порога и тут же переросло в радостный вопль, — ты очнулся!!! Ленс, братишка!!!

Я неуверенно сжал Фела в ответных объятиях, и тот чуть поморщился (неужели от боли?), не переставая радостно посмеиваться.

— Вижу, тебе и правда стало легче. Ты исцелился?!

— Должно быть, Солнце помогло, — отмахнулся я, не зная, что сказать. Конечно, скрывать от брата всю жизнь я не собирался, но сейчас был… мягко говоря, не тот момент. Не сейчас, когда его глаза сияют счастьем. И когда я сам не до конца понимаю, как реагировать на правду о себе.

— Вы должны это видеть! — влетел взмыленный Ахвик, и неизвестно, что бы я вообразил в обычном состоянии, — Стена, то есть метель, исчезла!

Я понял, о какой стене речь — когда оборачиваешься назад к шаманской границе, вьюга за ее пределами стоит как непреодолимая серая стена во все небо.

— Это правда? — не ожидал, что все будет так просто, и чуть не расхохотался — исчезни она днем ранее, ничего бы не случилось, я бы ничего не узнал, — Фел… Федор, твоя сила вернулась?

— Скорее всего, это работа отцовских магов, — улыбка братца чуть потухла. Наверняка, пятой точкой чувствует, какой нагоняй получит от отца. Мать на сносях, а он заставляет весь двор с ума сходить от беспокойства. О Солнце… надеюсь, с матушкой и ребенком ничего плохого не произошло.

А спустя пару мгновений деревянную клетушку помещения озарил свет телепортационного кристалла. Спаси Солнце нас всех. Отец. Никогда не видел его таким — карающим и безжалостным, словно вырванным с поля битвы. В простой воинской одежде, с легким мечом на поясе и луком за спиной, он цепко осматривал все, что попадало под прицел его знаменитых изумрудных глаз, столь редких для снарров.

Испуганным мышонком замер Феликс-младший, и не скажешь, что дофин, Ахвик начинал что-то понимать и согнулся в поклоне, а мы с Милой просто смотрели на императора во все глаза.

Неужели она тоже поняла, кто перед ней? А отец почему-то зацепился взглядом за нее, заставив девушку поежиться. Даже что-то пробормотал себе под нос, и раньше я бы не разобрал, но усилившийся слух, улавливающий дыхание всех присутствующих, угодливым доносчиком передал — «Клер? Нет…»

Новый взгляд-выстрел настиг Фела, и вот уже брат верещит, как поросенок, когда его при всех оттаскивают за чувствительное эльфийское ухо.

— Это я прошу прощения за эту сцену, — изящно кивнул Феликс Элвелор, уже спокойнее оглядывая Милу и почти не обращая внимания на егеря, — а с вами обоими мы поговорим дома.

Третий выстрел достался мне — но куда более щадящий. А вдруг… мелькнула мысль… вдруг отец всегда относился ко мне как к… больному? Как к… не такому? И, соответственно, предъявлял другие требования.

Нет, ну так можно до чего угодно додуматься — просто дофин разгильдяй и гуляка, каких мало, и батюшка прекрасно об этом осведомлен.

— Отец, — подал я голос, прокашлявшись, — эти люди спасли нас от верной смерти. Вынесли из пурги. Их нужно отблагодарить.

— Да! — с энтузиазмом отозвался Фел-младший, радуясь даже небольшой отсрочке экзекуции, — я бы предложил им достойное место в столице. Возможно, даже при дворе, — при этом он подарил Миле такую улыбку, что я начал закипать.

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я