Маска короля

Екатерина Лесина, 2008

Когда в ее доме возник этот незнакомец, назвавшийся Локи, и рассказал пугающую легенду о старинных масках, олицетворяющих человеческие пороки, Лия почему-то совсем не испугалась. Наверное, потому, что уже видела одну из них – на рисунке девочки из интерната, где Лия работала воспитательницей. Правда, много узнать ей не удалось – ее обычно спокойные и мирные воспитанницы подрались из-за рисунка. И вот теперь Локи утверждает: главная маска – Короля крыс – должна быть уничтожена, только тогда ее владелец потеряет свою мистическую власть над людьми. Маска как-то связана с интернатом, и Лии угрожает опасность, ведь она пришла работать на место девушки, погибшей при странных обстоятельствах…

Лия

Он развязал меня. Хотя нет, развязал — совсем неподходящее слово. Осторожно, стараясь не поцарапать мои руки, несостоявшийся маньяк разрезал скотч сначала на ногах, потом на руках. Потянулся было к лицу, но я поспешила содрать тонкую полоску сама. Черт побери, больно! И кожа стала неприятной, липкой. Ненавижу, когда у меня кожа липкая.

— Ты кто?

— Локи, — просто ответил он.

— Это твое имя?

— Нет. Не совсем. Но можешь называть меня так. — Он снова уселся на кровать, совершенно по-хозяйски. Можно подумать, это я к нему в гости пришла, а не он ко мне — Оденься, — посоветовал гость. — Будем разговаривать.

Не знаю, как насчет разговора, а вот что касается одежды, тут он прав. Натянув любимый теплый халат, я почувствовала себя намного увереннее.

— Ну? — Мне казалось, что разговор должен начать именно он.

— У тебя кофе есть? — спросил Локи. — Или чай?

— Есть.

В кухне все есть, там и поговорить можно. Дурацкая привычка вести все более-менее серьезные разговоры именно в кухне осталась с детства. Дядя Захар тоже предпочитал кухню кабинету, вот и я… Хотя, почему бы и нет? В конце концов, в квартире одна комната, и мне не нравится, что этот малознакомый тип расселся на моей кровати, лучше уж кухня.

Себе я заварила чай, ему, как он и просил, кофе. Крохотная фарфоровая чашечка почти утонула в его ладонях. Он смешно попытался обнять посудину обеими руками, словно это был стакан. В результате чашка, возмущенная таким бесцеремонным обращением, выскользнула из его пальцев, и кофе расплескался.

Пришлось варить еще порцию, на этот раз я вылила черную жидкость из турки в стакан, пусть, если ему так удобнее. Кстати, при нормальном освещении Локи выглядел еще более худым и неухоженным, чем мне показалось на первый взгляд. И глаза у него были… разные. В самом деле, разные. Один карий, почти черный, второй зеленый, как осколок бутылочного стекла. А из темно-каштановой нечесаной шевелюры выбивалась снежно-белая прядь, словно метка. Пришелец был одет в старые, не слишком чистые джинсы и черный свитер с растянутыми рукавами. Он вообще выглядел потерянным, жалким и совершенно не страшным.

— Как зовут твоего кота? — Стакан Локи понравился больше, чем кофейная чашечка.

— Рафинад.

— Кис-кис, — Локи попробовал позвать кота. Тот, естественно, и не шелохнулся.

— Он глухой.

— Почему?

— Все белые голубоглазые коты страдают врожденной глухотой. Генетика.

— Тогда понятно. — Что там ему стало понятно, Локи не удосужился пояснить, а я не спрашивала. Тем более, что теперь он начал разглядывать меня. Неудобно как-то. Неуютно. И глаза у него разноцветные, хотя это я, кажется, уже говорила.

— Ты мне поможешь?

— Я?

— Ты. Ты же там работаешь.

— Это еще ничего не значит!

— Значит. — Локи шумно отхлебнул из стакана. Может, следует предложить ему булку с вареньем? Обойдется! Я его к себе не приглашала. И вообще, следовало бы милицию вызвать, а не чаи с ним распивать.

— Ты плохо слушала? — Он с укором посмотрел на меня.

— Почему плохо? Хорошо. Очень даже хорошо. Кто это был?

— Евгения.

— Кто эта Евгения?

— Она работала в интернате. До тебя. Теперь ее нет. Умерла.

— Как умерла? — О чем это я? Какая разница, как именно умерла эта неизвестная мне Евгения? Я не собираюсь лезть в это дело, я — девушка благоразумная, приключений на свои нижние девяносто не ищу. Если все на самом деле так серьезно, как он говорит, тогда нужно обратиться в милицию, а не играть в техасских рейнджеров.

Все мои доводы разлетелись вдребезги, когда Локи протянул мне фотографии. Три штуки. Три разноцветных матовых куска бумаги с потрепанными краями. Видно было, что Локи часто смотрел на эти снимки так часто, что, наверное, запомнил каждую деталь. Например, слипшиеся черные волосы. Или пустые, широко распахнутые глаза, как у куклы. Или перекошенный рот с размазанной помадой. Ей совершенно не шла помада такого темного оттенка. Цвета раздавленной вишни.

— Убери! Немедленно убери это! — Я швырнула фотографии ему в лицо, но картинка все равно стояла перед моими глазами: искореженное, изломанное тело, сведенное последней судорогой лицо очень красивой женщины. Мне было легко сопоставить лицо и голос, тот, с пленки, он принадлежал именно ей, черноволосой Кармен с губами цвета раздавленной вишни.

— Ее убили? — Я спрашивала и сама понимала — шаг за шагом я окончательно попадаю под власть этих странных разноцветных глаз.

— Тридцать два проникающих ножевых ранения, — спокойно ответил Локи. — Мы так и не встретились.

— Тогда почему ты здесь? Почему ты не уехал?

— Я должен поймать его.

— Кого — «его»?

— Крысиного короля. — И он это произнес на полном серьезе, он, наверное, вообще шутить не умеет. Смешно, бог шуток — и не умеет шутить.

— Как ты вышел на меня?

— Ты все-таки плохо слушала. Улица. Дом. Номер квартиры. Я просто пришел по адресу. Чья это квартира?

— Моя.

— И ты работаешь в интернате? — недоверчиво переспросил Локи.

— Работаю. Да, я там работаю, да, это моя квартира. Она уже целую вечность моя! — Я почувствовала, как меня с головой накрыла волна радости. Он ошибся. Городом. Улицей. Интернатом. Всем! Это моя квартира, и здесь не могло происходить ничего ужасного!

— Ты жила здесь? — Локи выглядел озадаченным и расстроенным.

— Нет. Я только месяц, как заселилась. Чуть больше.

— Я знаю, — кивнул он. — Я следил. До того здесь был другой замок.

— И что ты хочешь этим сказать?

— Если ты жила в другом месте, то могла и не знать, что здесь творится.

— Я сдавала жилье! Тебе понятно? Здесь жили люди!

— Ты их видела? Видела, что они здесь жили? — Идиотский вопрос. Хотя… Не такой уж и идиотский. Я ведь на самом деле ничего и не видела. Каждый месяц приезжал один и тот же мужчина и привозил мне деньги. Соседи на жильцов не жаловались, жильцы не жаловались на квартиру. Всех все устраивало, меня в том числе.

— Нет, не видела, — призналась я. — Но когда я сюда заселялась, все было нормально. Ну, не в полном ажуре. Ремонт, конечно, требовался, но никаких зловещих надписей, никаких брызг крови или странных знаков я не обнаружила. Честное слово!

— Нужно содрать обои, — предложил Локи.

— Ты серьезно?!

— Нужно найти надпись. Я не мог ошибиться. — Конечно, он ошибиться не мог, а мне, значит, собственными руками предлагается уничтожить плоды многодневных трудов. Содрать обои! Сейчас, только шнурки поутюжу.

— Под обоями ничего нет. Ничего! Другие обои. Старые. Если тебя так интересует их цвет, можешь отодвинуть шкаф. Я его с места сдвинуть не смогла.

— Шкаф? — Локи заинтересовался. — Какой шкаф? Тот, который стоит в комнате?

— Он самый. — Шкаф был единственным более-менее приличным предметом мебели в моей квартире. Довольно новый и почти совсем не поцарапанный, только чертовски тяжелый. Я честно пыталась отодвинуть его, но, увы… Не теми видами спорта я в детстве занималась.

— Пошли. — Локи соскользнул с табуретки, и вот он уже в комнате, внимательно рассматривает злополучный шкаф. А зачем на него смотреть, шкаф как шкаф, трехстворчатый, из темного дерева, или что там теперь в мебельной промышленности вместо дерева используют? Шкаф стоял не слишком удобно — почти вплотную к балконной двери, в результате она полностью и не открывалась. Но передвинуть его в другое место я не сумела. Хотя теперь, похоже, мне помогут. Даже если я очень попрошу оставить мебель в покое.

— Это твой шкаф?

— Мой, — не слишком уверенно ответила я. Логично ведь, если квартира моя, то и шкаф тоже мой.

— И как давно ты его купила?

— Не знаю. Вообще-то, я его не покупала. Квартиру мне подарили вместе с мебелью. На совершеннолетие. — Вот последнее я могла бы и не уточнять.

— И как давно это было?

— А тебе какая разница?

Локи вздохнул. Предатель-Рафинад ласково потерся о ноги ночного гостя.

— Понимаешь, мне нет дела до твоего возраста. Мне просто нужно знать, как давно этот шкаф стоит в этой квартире на этом самом месте.

— Хорошо. Девять лет! Тебя устраивает? Девять лет тому назад мне подарили эту квартиру со всей мебелью. Ну, чуть меньше. Понятно? И, во избежание следующих дурацких вопросов, уточняю. Подарил отчим. Официально он мой отец, дядя Захар меня удочерил. Понятно?!

— Понятно, и не надо так кричать, соседей разбудишь. Значит, ты его не покупала?

— Нет. — Я решила ограничиваться односложными ответами. Может, ему надоест со мной разговаривать и он, наконец, уберется. Но не выдержала. — А что?

— А то, что ему не больше трех лет. — Заметив мой удивленный взгляд, Локи пояснил: — Три года тому назад я сам купил такой. Для… одной своей знакомой. Тогда это была самая новая модель. Последняя разработка. Там, внутри, зеркало в полный рост, со встроенной подсветкой. И полочка под ним откидывается, чтобы можно было косметику ставить.

— Точно. — Зеркало имелось, и полочка тоже. — А на зеркале снизу узор.

— Виноградная ветвь. Теперь понятно?

— Ничего не понятно! — Действительно, какая разница, три года этому несчастному шкафу или все девять? Новее он все равно не станет.

— Если ты не докупала мебель в эту квартиру и вся обстановка была приобретена вместе с помещением, тогда этот шкаф приобрели твои гипотетические жильцы. Верно?

— Похоже на то.

— Они уехали, забрав всю мебель, но оставили почти новый шкаф, вещь достаточно дорогую. Нелогично.

— И дальше что?

— Дальше? Если предположить, что на стене имеется некая надпись, которую некто хотел спрятать, я повторяю пока только предположительно, то… В общем, два варианта: либо обои переклеить, — не слишком надежно, а вдруг бы ты, начав ремонт, решила бы обои ободрать и наткнулась на спрятанное? Второй вариант — сделать так, чтобы ты при всем желании туда добраться не смогла. Тогда оставалось купить мебель потяжелее и поставить ее.

— А если бы я все-таки его сдвинула?

— Но ты же не сдвинула. Кто-то знал, что в квартиру заселяется одинокая молодая женщина, самостоятельная, но все-таки женщина. Один шанс из тысячи, что она, напрягаясь из последних сил, будет двигать тяжеленный шкаф. Я ведь прав?

— Ну, допустим, прав, что тогда?

— А это мы сейчас увидим. — Локи окинул мебель взглядом грузчика-профессионала.

— Ты же не собираешься сейчас…

Он не ответил. Собирался. Еще как собирался! Локи распахнул шкаф, и мои платья, немногочисленные костюмы, брюки, свитера и прочее полетело на пол. От такой наглости я онемела, а Рафинад, выбираясь из-под блузки, одобрительно мяукнул.

— Нужно разгрузить его, — Локи наконец соизволил прояснить ситуацию, — иначе мне не сдвинуть.

— А нормально сказать нельзя? — Я сгребала вещи в одну кучу, потом разберу.

— Отвертка есть?

— Не знаю. Во всяком случае, мне на глаза она не попадалась.

— Принеси мой рюкзак, — скомандовал Локи. — Он в коридоре.

Рюкзак? Это ж каким воображением обладать надо, чтобы назвать вот эту холщевую грязную сумку рюкзаком?

— Оно? — Я держала сумку двумя пальцами. Неудобно, тяжело и выскальзывает.

— Да. — Локи добрался до нижних ящиков, куда я складировала белье, а также другие личные вещи.

— Стой! Туда нельзя! Я сама!

Он отступил. Пока я бережно и аккуратно переносила ящики в угол, Локи с неослабевающим энтузиазмом принялся копаться в шкафу, сначала дверцы открутил, потом и внутрь залез. Может, все-таки имеет смысл позвонить в милицию?

— А ты его обратно…ну, соберешь?

Мой гость не ответил. Соберет, как же, жди больше, как все мужчины, он из детства не вылез, разломать — пожалуйста, а вот починить — так тут вам, Лия Захаровна, мастера вызывать придется.

Я села на кровать и обняла кота, которому не слишком понравились мои телячьи нежности. Рафинад предпочитал наблюдать за тем, как от моего замечательного трехстворчатого шкафа остается набор досок разного размера. Тоже мужик, хоть и на четырех лапах. Признаюсь, я даже слегка задремала, все-таки ночь на дворе.

— Эй, — кто-то потряс меня за плечо. — Смотри!

Куда смотреть? Мои глаза упорно не желали открываться. Организм хотел спать, спать и еще раз спать. Но Локи не отставал, надо было его прогнать, жаль, не додумалась.

— Просыпайся!

Вот же привязался! Чего ему от меня надо? Ах, да. Шкаф. Наконец, мое зрение соизволило обрести нужную резкость. Так вот, шкафа больше не было, от него осталась пирамида из ящиков в углу, зеркало в полный рост, по поверхности которого в данный момент Рафинад гонял лапой шуруп, и куча досок. Зато была стена. Те же обои в дурацкий цветочек, выцветшие настолько, что этот самый цветочек с трудом можно было рассмотреть. Да и зачем на него смотреть? Цветочки — это ведь так банально! Вот надпись — это куда интереснее. Неровные буквы, написаны чем-то бурым. Полуметровое «П», одна перекладина длиннее другой, рядом крошечное кривобокое «о», нервное «м», «г» с ровной верхней перекладиной, будто нарисованной под линейку, по-детски неуклюжее «е». ПОМОГИТЕ.

Помогите…

Помогите мне, пожалуйста! Пусть это будет всего лишь сон, глупый ночной кошмар, который исчезает с первым лучом солнца. Пусть завтра от этого кошмара у меня будет болеть голова и под глазами останутся синие круги, которых не скроет даже толстый слой пудры и тонального крема. Пусть я целый день буду ходить, словно один из солидных английских призраков, спокойная и безучастная ко всему происходящему вокруг меня. Пусть. Только бы это все оказалось кошмаром. И ночной визитер с разноцветными глазами и именем зловредного скандинавского божка, и диктофонная запись непонятного разговора, и фотографии убитой темноволосой женщины, и эта надпись. Вот сейчас я закрою глаза, посижу немного, а когда открою, все исчезнет.

Не исчезло.