Музей открытых окон

Екатерина Кошманова, 2023

В книге описан путь здорового духовного взросления в условиях современного мира. Герои – простые люди, те, кого можно встретить утром на трамвайных остановках. Все они очень разные, но их объединяет глубокое духовное родство, Учитель и путь. События разворачиваются на территории современной России и Украины, часть из них происходит в Крыму. В центре истории – известный композитор духовной музыки. Его произведения играют на Валааме, в храмах и монастырях России и Украины. Через язык музыки Владимир Михайлович пытается выразить то, что порой невозможно сказать словами. Что же такое – БОГ, что такое – человеческий мир, и почему происходят страдания. В книге описываются места силы Крыма, такие как «Храм Солнца», плато рядом с храмом в Форосе. Кофе по-турецки в Бахчисарае и крыши его домов. Севастополь, скала «Краб», антикварное кафе. Много внимания уделено музыке, её структуре, процессу импровизации и сочинения. Окончание истории, если перевести на язык музыки – это пустота, следующая за мощью монотонности аккорда. Она неожиданная, но не шокирует. Окончание такое же, как и сама медитация. Когда умолкает звучание ума, должно открыться нечто действительно важное.

Крым

Каждое лето мы отправлялась на две недели на совершенно особенные занятия в Крым. На современном языке, наверное, это можно было назвать ретритом.

Тогда, в мою первую поездку, Крым еще принадлежал Украине. И поездка была тем еще приключением с преодолением огромных очередей на таможне, досмотрами, беспокойством и усталостью.

Но при всех явных недостатках Крым при Украине мне нравился больше. Нас словно откидывало назад, в советское прошлое. Булочки за копейки, магазины с толстыми продавщицами в передниках из клеенки. Все это было очень забавно и в то же время тепло и уютно.

Но самое большое, что мне тут нравилось, — это нетронутая природа. В разгар сезона, летом, на Черноморском побережье уже невозможно было отдыхать. Ты лежишь словно на рынке. С одной стороны орет музыка из ларьков с разной всячиной для привлечения внимания, а с другой — тебя атакуют носильщики вареной кукурузы и зазывалы морских путешествий.

За всем этим разводом уже почти не слышно шума прибоя. А ведь именно это и является целью отдыха у моря — слышать естественный голос природы, который лечит сам по себе.

В то время в Крыму сохранилась естественность. И это было крайне ценно.

Мы останавливались в Ласпи. Это была бухта примерно посредине между Ялтой и Севастополем, по соседству с Фаросом. Она не пользовалась популярностью у туристов, так как была очень маленькой и неудобной. Большую ее часть занимал детский лагерь. А на оставшемся кусочке отдыхали нудисты. К ним никто не ходил, потому что было долго идти по большим валунам, да и неловко как-то.

Бухта Ласпи, как нам потом рассказали местные жители, — это самое штормовое место на Крымском побережье. Когда море превращалось в стихию — оно могло выворачивать бетонную арматуру и разбивать все, что люди с таким усердием создали. Поэтому они почти ничего тут и не строили. Там, где заканчивалась территория лагеря, бухта представляла собой отвесную скалу, которая у своего подножия ограничивалась небольшим участком пляжа — не больше пяти метров шириной. С камнями, валунами, прибитым морским мусором.

Склон горы, где мы разбивали свой палаточный лагерь, был заповедником, так как там росли какие-то редкие деревья. Но, по сути, растительность была той же, что и во всем Крыму, — низкие пихтовые деревья, колючие кустарники. Тут было сложно найти тень. Каждое высокое раскидистое дерево становилось элитной недвижимостью, и если удавалось занять место под его кроной — то считай, ты был олигархом с привилегиями на те две недели занятий, что мы тут находились.

Вернувшись из Ласпи, я очень редко рассказывала о том, что останавливаюсь в палатках. Я не хотела объясняться. У тех, кто не привык к такому отдыху, всегда возникает много вопросов, например о том, а как вообще можно спать на земле? Я удивлю вас, но я нигде не отдыхаю так хорошо и полноценно, как на земле. Отдых в палатке и отдых в отеле по системе «все включено» — это не две стороны одной медали, нет. Это не два противоположных ответа на один и тот же вопрос. Отдых в палатках — это другая философия, другое абсолютно все.

Секрет хорошего сна — это идеально ровная площадка под палатку. Не должно быть камней, неровностей или уклонов, иначе вы будете скатываться во время сна на край палатки, заваливая ее. Ровная поверхность под палатку в Ласпи была самым сложным условием, так как наша стоянка была на склоне горы. Так как растительность была преимущественно хвойная, то под дно палатки выкладывался слой сухих иголок — так называемая подушка.

Когда палатка была установлена, а я с этим прекрасно справлялась сама, благо сейчас выпускают такие палатки, что их установить может даже ребенок, то внутрь стелился коврик-пенка. Сверху пенки я клала самонадувающийся матрац. Постельное белье заменял современный летний спальный мешок. Для лучшего комфорта я сшила себе из флиса в него вкладку. В Ласпи по ночам было тепло, поэтому чаще всего я спала только во флисовой вкладке. Вместо подушки у меня был тканевый мешок с чистым полотенцем. На этом нехитрое устройство моей постели заканчивалось.

При таком устройстве спального места я не чувствовала неудобств в виде кочек или каких-то неприятных горошин под собой. Спать на такой твердой поверхности очень полезно не только для спины, но и для всего организма. Это способствует восстановлению правильной статики тела в пространстве. Только первые пару ночей испытываешь неудобство, а потом спина привыкает и благодарит. Сон становится глубоким, полноценным и действительно восстанавливает энергию и силы.

Живя две недели в палатке, я всякий раз обнаруживала, сколько бессмысленной суеты в обычной жизни. В лесу не надо менять наряды. Достаточно пары шорт и нескольких маек. Нужно просто следить за тем, чтобы они были чистые.

Самый главный вопрос в палаточном отдыхе — это не отсутствие электричества, а наличие пресной воды. В период, когда Крым принадлежал Украине, мы ходили за водой в колодец неподалеку от поля с лавровым листом. Потом, когда Крым перешел к России, этот колодец неожиданно оказался на частной территории, застраиваемой очередным дворцом. Пришлось ездить на машине к добрым людям за водой в поселок.

В лагере мы всегда сооружали самодельный душ из пресной воды. На природе кожа должна дышать, быть чистой. Тогда палаточная жизнь даже без медитаций становится поистине целительной.

Были старожилы, которые приезжали в Ласпи больше двадцати лет. У каждого была своя расчищенная площадка под палатку. Свой огороженный камешками очаг. Свой тайник, куда до следующего года складывались кастрюли и иногда бутылка нераспитого крымского красного.

В советские времена в Ласпи приезжало больше ста человек. Потом народу стало значительно меньше. Я не помню, чтобы нас было больше пятидесяти. Но даже из них на занятия ходило не больше десяти-пятнадцати человек. Остальные были родственниками или друзьями, которые за компанию приехали отдохнуть на море.

В самые первые поездки мы познакомились с другими постоянными участниками из Харькова, Донецка, Германии, Америки. Для некоторых это уже был двадцатый год медитаций в Ласпи. Этим людям было от сорока до шестидесяти. Большую часть своей жизни они прожили с этой выстроенной внутренней вертикалью к Божественному, которая просвечивала незримо все уровни их повседневности. Нам, конечно же, в первые поездки было очень интересно с ними общаться, и мы смотрели на опытных участников как зачарованные. Живые люди, медитирующие не один десяток лет! Какие они? Что они познали? Как они мыслят? Как повлияла медитация на их судьбы? Это было безумно интересно. Мы установили свои палатки и пошли гулять по лагерю.

− А почему они так долго медитируют? Почему они до сих пор не достигли просветления? Я так точно не хочу! Всю жизнь безрезультатно сидеть в позе лотоса, — искренне возмутилась Лена.

Тогда нам казалось, что мы-то уж точно с первой поездки в Ласпи поймаем свою синюю птицу просветления. Медитировать двадцать лет? Нам казалось это уделом глупых двоечников, неспособных приложить достаточно усилий для рывка на духовном пути. Сейчас я улыбаюсь, вспоминая наше неофитское рвение и самонадеянность. Эта самонадеянность дорого стоила, так как становилась одним из первых препятствий, закрывающих дорогу. Во-первых, она создавала излишнее напряжение, избирательность восприятия информации. А во-вторых, неизменно оборачивалась разочарованием. Вернувшись домой, мы, ожидая кардинальной трансформации себя и не получая ее, не замечали маленьких и действительно важных результатов. Расстраивались, точно так же считая тупыми, но уже не других, а себя. А ключ в том, что просветление невозможно для себя. Оно для мира… оно общее…

Кто-то из нас как-то спросил, спустя десять лет занятий, почему так происходит? Понятно, что человек идет по своей индивидуальной дорожке к Богу, в соответствии со степенью своего развития, темпераментом, способностью к аскетике, интуицией… В соответствии с сочетанием миллиона факторов, главный из которых, как мне всегда казалось, и не зависит от ищущего человека, потому что этот фактор — его величество Предопределение…. точка остановки колеса сансары. Как она может зависеть от моего маленького «я»?

− Смотрите — все эти годы… мы ведь продолжали ходить на работу, кушать, спать, тусоваться по интересам. Мы были причастными к огромному количеству «эгрегорных» процессов. Постоянные посетители наших занятий привыкли, что во время наших встреч происходит как бы сквозной просвет через все слои «эгрогорной причастности»… и потом на некоторое время остается некий эффект… уменьшение сонливости, ясность мысли, созерцательный покой. Но проходит время, и суета снова «засасывает». Понятно, что некий очень тонкий процесс происходил, а именно — уменьшение вовлеченности в суету… Но настолько медленно, что в целом картина жизни оставалась такой же… только с ненавязчивой подсветкой.

− Почему так медленно все происходит, Владимир Михайлович? Жизни не хватит… Сколько можно тут мучиться? Надоело!

− На первый взгляд кажется, что просветление — это так просто… проще простого на самом деле. Солнце не заходит и не восходит. В космосе нет погоды. Но «мы», огромная часть существа нашего — все же обитатели земные. Смотрите, как мы много заботимся о комфорте и благополучии своих физических и душевных оболочек. Какое внимание уделяем жилищу, одежде, питанию, личным отношениям. И никого ведь не смущает, что это противоречит поискам просветления?

− Конечно, не смущает, а что, должно?

− Должно…. Каждому хочется устроиться удобно на этих вот уровнях — и спокойно ходить на занятия, книжки читать, медитировать в свободное время. Но… возникает некая дисгармония, как бы «провал серединки». То есть на уровне высокой абстракции — все прекрасно. И на уровне поесть-поспать-поработать и так далее — тоже природа свое дело делает. А вот «серединка» между тем и другим… область тонкоматериальная… область наших экстрасенсорных чувств и протекающих на тех уровнях процессов… ВОТ ОНА-ТО И ПРОДОЛЖАЕТ СПАТЬ. Для тех, у кого «глаза» хоть немного открыты, — тут Владимир Михайлович имел в виду тонкое зрение, — видно… что как только человек подумал «хочу», как в его «ауре» уже…

− Что? Что в его ауре?

− Тонкие «ниточки» и «пауки» невидимых «кукловодов»…

− Да ладно! Что вы тут нас пугаете…

− Да, пугаю, а как иначе? Регулярные размышления об иллюзорности, бессамостности и сквозном освобождении — постепенно все эти паутинки удаляют. И наши тонкие тела преображаются — очень-очень постепенно. И, в принципе, этого подхода достаточно. И многие годы наши занятия на этом и основывались.

− А сейчас что изменилось?

− А появилась дополнительная возможность задействовать вот эту «серединку», устранив провал между бытом и высокой абстракцией.

Сейчас некоторые из тех, кому посчастливилось быть учениками ВМ, рисуют картины, через которые идет невероятная энергетика. Кто-то стал помогать людям как психолог… я же… достаю из себя воспоминания. И это мой способ «заполнить серединку».